Чего боятся дети

Гости
Екатерина Бурмистрова
мама 11-и детей, детский психолог, семейный психотерапевт

Оксана Галькевич: Друзья, у нас на связи сейчас семейный психотерапевт и писатель Екатерина Бурмистрова. Екатерина Алексеевна, здравствуйте.

Петр Кузнецов: Здравствуйте.

Екатерина Бурмистрова: Здравствуйте-здравствуйте.

Оксана Галькевич: Вот, вы знаете, у нас...

Екатерина Бурмистрова: Очень интересно дети говорили...

Петр Кузнецов: Да-да. Как прокомментируете?

Оксана Галькевич: С самого начала у нас были в основном точки зрения, в первую очередь, у нас взрослых-то и не было еще в эфире, кроме нас с Петром, это все дети, дети рассказывали о своих страхах, опасениях. Насколько вот эта картина детских страхов, опасений, от чего их надо защищать, скажем так, бьется с представлениями взрослых? Ведь это взрослые придумали праздник защиты детей.

Екатерина Бурмистрова: Слушайте, ну на удивление, если брать последнего спикера из Чебоксар, потрясающий мальчик, будущий оратор, я считаю, который добавил в этот список риск компьютерной зависимости, мы получаем фактически такую же полную картину. Понятно, что у взрослых список будет чуть шире, туда добавятся, наверное, еще болезни, страх неудачи карьерной, ну это то, что прозвучало, про хлеб с солью замечательный ответ. А в целом все так, в целом все так. Страх потери родителей, может быть, не прозвучал среди слов ваших респондентов достаточно отчетливо.

Оксана Галькевич: Ну, там девочка сказала: «Меня папа защищает, я с ним ничего не боюсь», – это уже как бы такая...

Екатерина Бурмистрова: Да-да, но не прозвучал страх потерять родителей, и слава богу, что он не прозвучал, значит, в общем-то, дети довольно благополучны, что у них не было этого опыта, что они как бы еще никогда даже в представлениях не сталкивались с этой возможностью. А так почти весь набор, который статистика выдает сейчас, пойдет..., дети и...

Оксана Галькевич: Екатерина Алексеевна, ну вот если интернет – это нечто новое такое, сравнительно недавно в нашей жизни появился интернет и в жизни наших детей, но празднику-то уже больше 70 лет, в 1949 году он был придуман, с 1950 года он отмечается во всем мире. Вот как вы считаете, за это время вот эта палитра опасностей сильно изменилась? Интернет давайте не берем.

Екатерина Бурмистрова: Давайте не берем, отдельная большая тема. Смотрите, она, конечно же, изменилась, и она меняется каждые 5–7 лет. Потому что, скажем, в 1999 году вы, наверное, помните или нет, все боялись взрыва домов, по крайней мере в больших городах-миллионниках, боялись захвата заложников. Боялись атомную бомбу, когда я училась в 1980-х гг., боялись атомную бомбу, потому что детские страхи – это проекция взрослого мира и тех угроз, которые переживает взрослый мир.

То есть при каждом значимом событии, авиакатастрофа, наводнение, вот COVID, естественно, добавился в этот список, дети в детских страхах отражают события взрослого мира. Проходит 3–5 лет, вызов этот ушел из слов взрослых, с телеэкранов, из заголовков газет и новостей, и дети тоже успокоились. Да, соответственно, очень сильно боялись войны, вот военное поколение, они до сих пор это помнят, как они боялись войны. Очень сильно боятся войны дети тех регионов, где какие-то были беспорядки, вот. То есть все, что происходит у нас, у взрослых, довольно быстро оказывается в детском восприятии, в детских эмоциях, в детских страхах соответственно.

Петр Кузнецов: Ага. Скажите, пожалуйста, в связи с этим, можно ли сказать, что сейчас (или наоборот) дети более защищены все-таки? Или наоборот, с развитием цифрового мира уязвимостей стало больше, соблазнов, страхов, ловушек?

Екатерина Бурмистрова: Вы знаете, я думаю, что в разных слоях по-разному. У меня есть ощущение, что дети стали более защищены, потому что взрослые о них больше думают, больше знают, больше знают о педагогике, больше знают о детской психологии и вообще более включены в своеобразие детское, это с одной стороны. Ну и, собственно, меньше женщин работают full-time в определенных слоях, больше просто внимания, вот, не везде так, но во многих местах именно так, то есть такое как бы просвещение в хорошем смысле этого слова, образование родителей, рост культуры такой общества и психологической культуры в частности, защищенности больше.

С другой стороны, конечно, защищенность, может быть, со стороны государства в какие-то другие периоды чувствовалась лучше, потому что страх бедности, страх не вырастить, не дать возможностей детям, условия не совсем равных возможностей, мягко скажем, это новый вызов, с которым сталкивается, может быть, второе поколение детей, 40-летние нынешние с этим страхом еще не сталкиваются, они росли в абсолютно моно- такой, моногамной структуре общества, вот. Поэтому по моим ощущениям, по ощущениям психологов, да, защищенности больше, но открылись новые такие, да, как бы ловушки, одна из них интернет, вторая – расслоение общества и третья – это то, что наше общество находится в состоянии реформ социальных поддержки детства.

Оксана Галькевич: Екатерина Алексеевна, коротко обратимся к нашим зрителям: друзья, позвоните нам в прямой эфир, расскажите, вы как считаете, от чего нужно детей сейчас оберегать, защищать? Телефоны бесплатные SMS-портала или прямого эфира у вас на экранах, выходите, пожалуйста, на связь.

Петр Кузнецов: От детдомов здесь пишут нам вот сейчас, последние сообщения, которые приходят.

Оксана Галькевич: Ну, кстати, да, сиротство, от сиротства.

Екатерина Алексеевна, скажите, вот насколько страхи, которые дети в нашем стрит-токе представляли, насколько они, так скажем, от родителей пришли, нечто такое им внушенное, переданное, или повесткой какой-то информационной привнесенное в их жизнь, и насколько это их собственные страхи?

Екатерина Бурмистрова: Вы знаете, я думаю, что соотношение от 30 на 70%, 30% родительские, 70% личные, до 50 на 50. Но по сути очень большое влияние, конечно, страха взрослых, они проецируются, они попадают непосредственно в подсознание, минуя сознание и минуя такие интеллектуальные фильтры. Ребенок слышит наши разговоры, ребенок слышит, что мы говорим без него, вот в этот момент восприятие информации 150% у ребенка. Ребенок очень жадно слушает сигналы, из массмедийной среды приходящие, ему все это важно, дети так гораздо лучше учатся, чем на теоретических примерах. Но с другой стороны, внутренний мир ребенка, его воображение, его фантазия, то, как он переживает происходящее, – это тоже мощнейший источник страхов. Бывает так, что благополучнейшая семья, никаких стрессоров, никаких страхов, никаких проблем, у ребенка огромное количество внутренних страхов, переживаний и напряжения, это эндогенные страхи. Но обычно 50 на 50. Ответила я?

Оксана Галькевич: Да-да-да.

Петр Кузнецов: Да, да. Можно я попрошу прокомментировать сообщение одного из наших телезрителей? Саратовская область: «Дети сейчас такие, что от них сегодня нужно защищать, а не их». Я не знаю, что здесь имеется в виду, может быть, последние жуткие события в казанской школе, не знаю, здесь нужно...

Екатерина Бурмистрова: Я думаю, что подростки, я думаю, что имеются в виду не дети, а подростки, люди от 14 лет, от 16 лет. И я думаю, что дело в восприятии человека. Последняя казанская история очень сильно на всех повлияла, у нас не было, в общем, гораздо меньше, чем в других странах, и надеюсь, что не будет. От маленьких детей никого защищать не надо. Психологи считают, что есть определенный возраст детской жестокости, это между 8 и 9, 14 и 15 годами, когда дети могут причинить какую-то боль, в общем, неосознанно и скорее в коллективе. Но, на мой взгляд, они гораздо более беззащитные, даже подростки со своими шипами и колючками тоже очень беззащитны. Мы не говорим о случаях явной патологии, как в Казани...

Петр Кузнецов: Да, да.

Екатерина Бурмистрова: Это не норма, там не норма.

Оксана Галькевич: Екатерина Алексеевна, давайте вместе с вами звонок выслушаем. У нас на связи сейчас наша зрительница.

Петр Кузнецов: Да, и прокомментируем по возможности.

Екатерина Бурмистрова: Хорошо.

Петр Кузнецов: Здравствуйте. Иркутск, да, на связи?

Зритель: Алло?

Оксана Галькевич: Да-да, говорите, пожалуйста.

Зритель: Это Курск, а не Иркутск.

Петр Кузнецов: Курск.

Оксана Галькевич: Курск. Так. Слушаем вас, Курск?

Зритель: Можно говорить?

Оксана Галькевич: Да, говорите, пожалуйста, можно.

Петр Кузнецов: Да.

Зритель: Здравствуйте, здравствуйте.

Петр Кузнецов: Здравствуйте. Мы здесь о страхах говорим.

Зритель: Здравствуйте, Оксана, здравствуйте...

Оксана Галькевич: ...Петр.

Зритель: ...уважаемый ведущий. Я вас очень люблю, очень грамотная передача. У меня вот такое, знаете, так сказать, не знаю, предложение или просто вопрос.

Петр Кузнецов: Пожалуйста.

Зритель: Меня, кажется, не слышат.

Оксана Галькевич: Нет, мы вас прекрасно слышим.

Петр Кузнецов: Нет-нет-нет, вы просто выключите телевизор, вы не ориентируйтесь по телевизору, вы говорите с нами по телефону напрямую.

Зритель: Вы знаете, я вот задумывалась о том, что вот сейчас, когда время меняется, естественно, я из советского времени человек, там, где были бесплатные бассейны, всякие детские развлечения, ну понимаете меня. Сейчас, конечно, есть коммерческие структуры, которые пользуются тем, что летом особенно дети гуляют с родителями в парках, и они, вот эти коммерческие структуры, коммерсанты, пользуются тем, что дети, родители не могут им отказать попрыгать на батуте, за 15 минут 300 рублей, понимаете?

Петр Кузнецов: Ага.

Зритель: Мало того, что это довольно опасно, потому что все-таки дети там одни прыгают... В общем, тут вот, знаете, какие-то вот такие коммерческие структуры, которые не думают о детях. Я не знаю, права ли я...

Петр Кузнецов: Зарабатывают на детях, не думая о детях.

Зритель: Ну, я думаю, что...

Петр Кузнецов: Опасения понятны.

Зритель: Вот такая идея. И еще, знаете, конечно, очень полезно ходить всем деткам в бассейн, всем в бассейн полезно, и сейчас без денег трудно... То есть если есть деньги, то можно купить абонемент и пожалуйста, пользуйся...

Оксана Галькевич: Да, если денег у родителей нет, то получается, что ребенок этого лишен.

Петр Кузнецов: Ну это тоже к вопросу о деньгах. Понятно.

Оксана Галькевич: Спасибо большое.

Екатерина Алексеевна, вот все-таки, знаете, я хочу еще вот о чем поговорить. Ну хорошо, вот мы когда говорим о детях, о защите, об их страхах, подразумевается, что дети должны жить в некоем таком, знаете, состоянии, когда они ничего не боятся, ничего не опасаются. Но страх – это ведь естественный такой инструмент, или как, я даже не знаю, как это сказать, определение дайте, вы психолог, нечто необходимое нам для выживания, для формирования. Вот какие страхи естественные должны быть в нашей жизни? Что чрезмерное нужно, так скажем, убрать, а что все-таки должно быть?

Екатерина Бурмистрова: Ну вот смотрите, это большой вопрос, на него ответить в рамках короткого комментария я не знаю, затруднюсь, попробую сейчас сказать коротко. Страх – это, конечно, естественный предохранитель, он нас защищает, страхи защищают и нас, взрослых, и детей от попадания в неприятные, потенциально опасные ситуации. Но я не могу сказать, что страх как соль, которую переложишь и будет несъедобно, потому что это не соль, это не суть. Но страх – это как пряность, как перец, потому что переложишь перец и есть будет невозможно. Если страхов много, человек парализуется, он не активен, он боится пробовать, он боится начинать.

И поэтому нужно, чтобы у ребенка было представление о безопасности, о границах, о барьерах, не переходящее в парализующие страхи. В первую очередь это, конечно же, тема безопасности личной, безопасности семейной, безопасности в любом месте, где ребенок оказывается, это техника безопасности жизни. У нас есть предмет ОБЖ, и у нас есть организации, которые популяризуют правила безопасности очень хорошо. Если ты знаешь, что делаешь, у тебя есть инструкция, у тебя нет страхов, у тебя по крайней мере их меньше, ты не боишься этого, ты знаешь, что можно сделать, если вдруг.

Оксана Галькевич: Ага.

Петр Кузнецов: Ага.

Оксана Галькевич: Знаешь, как действовать.

Екатерина Бурмистрова: Да-да, алгоритм, простой алгоритм. Да, он не 100%-но срабатывает, но он срабатывает в достаточном количестве случаев, и действительно дети, которые имели алгоритм, гораздо лучше защищены от непредвиденных обстоятельств. Но если ты живешь в теплице и вообще не знаешь, что происходит негативного, что происходит опасного, есть люди, которых нужно опасаться, конечно, ты оказываешься абсолютно незащищенным. Тут перед каждым родителем и перед каждым педагогом стоит вопрос, как баланс этот соблюсти, чтобы не запугать, не сформировать невроз, не сформировать картинку, что мир – это опасное место, не надо ничего пробовать и начинать, дать достаточное представление о правилах безопасности.

Ну и, собственно, это происходит в течение развития. Маленького ребенка можно страшно запугать, у нас в фольклоре... (Вы меня остановите, когда хватит вам, потому что тут лекцию надо читать.) Значит, когда ребенку 2 года, ему говорят, что Бабай придет, тебя утащит, Серенький Волчок ухватит за бочок, народные способы пугалок защищают ребенка от того, чтобы он пробовал опасное, ходил один. Ребенок дальше растет, мы уже не пугаем его Бабаем, я вообще против пугалок, но тем не менее это есть в фольклоре каждого народа, и русского тоже, и народов, живущих на территории России. И дальше мы рассказываем про то, что нельзя, и сказки рассказывают про то, что нельзя.

Ребенок растет, в 7 лет это переходит уже на уровень рационального оповещения об угрозах, и нужно не переборщить. Если вы знаете, что вы тревожный человек как родитель, у вас много опасений, у вас были травматические, может быть, ситуации в жизни, имейте в виду, что вы можете переборщить. Если человек беспечный, у вас ничего плохого в жизни не было, как родитель вы ни с чем не сталкивались, возможно, у вас есть признак, что вы как бы не расскажете про те вещи, про которые ребенку важно знать.

Оксана Галькевич: Переборщить, да, перебдеть и недобдеть.

Петр Кузнецов: Да, ответили. Спасибо большое. Сейчас мы послушаем еще телезрителей. «Детей защищать надо от тюбинга и надувных аттракционов-батутов», – это у нас из Иркутской области. «Детей надо защищать от порнографии, которая расплодилась в интернете», – мнение из Самарской области. «Всех детей с праздником!» – Алтайский край. «Дети сейчас очень умные, современные и вообще молодцы», – SMS из Москвы.

А у нас на связи Пенза, оттуда Любовь.

Оксана Галькевич: Здравствуйте, Любовь.

Зритель: Здравствуйте.

Петр Кузнецов: Попросим коротко, если можно.

Зритель: Коротко я хочу вам сказать, что дети сейчас, наоборот, очень защищены от всего. Им нельзя трудиться, им можно говорить все что угодно на уроках, в детских садах, на улице и взрослым. Дети делают сейчас замечание взрослым и посылают очень нехорошими словами, и никто не вправе им сделать замечание. Вот как, как могут они чего-то бояться, как вот они не защищены? В советское время вот были не защищены, где многодетная семья, меня мать воспитывала, нас троих, и воспитала всех хорошими людьми. А сейчас они слишком защищены от всего, они правы во всем, понимаете?

Петр Кузнецов: Да, спасибо. Любовь из Пензы.

Оксана Галькевич: Да, спасибо. Ну, воспитание – это не следствие защиты чрезмерной, то, что ребенок матерится.

Петр Кузнецов: Екатерина, ожидаемое сравнение с тем, что было раньше.

Оксана Галькевич: Ну что, друзья, мы детскую тему еще не закрываем, мы ее скорее продолжим.

Какие опасности угрожают им сегодня? От чего и от кого нужно защищать наших детей?