Виталий Млечин: Взрыв бытового газа, резкий рост цен и новая гонка вооружений – вот чего мы боимся больше всего в этом году. О самом сокровенном узнали исследователи из «Компании развития общественных связей», они составили первый рейтинг тревог и фобий россиян. Мы сейчас вам немножко позволим в него заглянуть. Тамара Шорникова: Итак, что еще вошло в этот самый национальный индекс тревожности? Мы переживаем из-за возможных терактов, волнуемся из-за плохой экологии, которая может нанести урон нашему здоровью. Также в списке беспризорные собаки, эпидемия кори, изоляция Российского интернета и гипотетическая война с Украиной. Все это тревожит нас. Виталий Млечин: В рейтинге есть реальные причины для тревог, а есть и псевдострахи. Что это такое? Как собственно этот рейтинг составлялся? Узнаем прямо сейчас. У нас в гостях – директор по аналитике «Компании развития общественных связей» Андрей Лебедев. Андрей Константинович, здравствуйте. Андрей Лебедев: Добрый день. Виталий Млечин: Понятно, что ваша компания этот рейтинг составила. Расскажите, пожалуйста, собственно, почему вы решили составить такой рейтинг? А потом уже узнаем подробности. Андрей Лебедев: Собственно, на идею создать данный рейтинг нас подтолкнули наши регулярные аналитические исследования, которые мы ведем в нашей компании, потому что в ходе них мы заметили, что существуют так называемые серые зоны, то есть серые зоны повестки, которые, с одной стороны, не фиксируются в СМИ, а с другой стороны, также неактивно они отслеживаются социологами. То есть эти истории как бы есть в соцсетях, в общественном мнении, но на выходе мы их не фиксируем отчетливо. И именно поэтому мы решили сопоставить, какие существуют основные страхи и тревожности, что есть в поле традиционных СМИ и в социальных медиа. Тамара Шорникова: Извините, сразу перебью. А зачем нам эти серые зоны выявлять? Что они нам дают? Андрей Лебедев: Ну, они, во-первых, позволяют нам лучше понять, что реально чувствуют и о чем тревожатся люди, понять, какие у них есть опасения, потому что, естественно, это может оказывать влияние на то, как они воспринимают различные общественные, политические события. И это актуально, с точки зрения выстраивания каналов коммуникаций с ними. Тамара Шорникова: И давайте сразу к телезрителям обратимся. Виталий Млечин: Конечно. Тамара Шорникова: Расскажите, чего вы боитесь. Видите, здесь список обширный: здесь есть какие-то глобальные истории, отношения между странами, есть действительно страх бродячих собак. Вот вы, конкретно вы чего боитесь, из-за чего тревожитесь? Позвоните, напишите и расскажите. Любопытно будет выяснить. Виталий Млечин: Знаете, наши телезрители, на мой взгляд, справедливо указывают на то, что в десятку не вошел страх потерять работу. Вообще-то, это очень важный такой аспект, действительно, мне кажется, многие об этом думают, по крайней мере. А вот этот страх на каком месте хотя бы, чтобы нам понимать? Андрей Лебедев: Смотрите. Это на самом деле очень важный и интересный вопрос – он, собственно, позволяет более тщательно посмотреть на методологию нашего исследования. В нашем исследовании мы искали и анализировали те фобии и тревожности, что связаны с непосредственной актуальной общественной повесткой. То есть, условно говоря, то, что человек может потерять работу – это с ним может произойти, скажем так, вне той актуальной формирующейся новостной повестки, в которой он живет, потому что это, условно говоря, его личная ситуация. Мы же анализировали фобии, которые складывают в результате актуальной общественной повестки. То есть, соответственно… Тамара Шорникова: То есть, если об этом говорят по телевизору, если об этом говорят в соцсетях – вы это соединили и получили как раз вот такой свой рейтинг? Андрей Лебедев: Да, да. То есть мы сопоставляли, какой уровень данной фобии в СМИ и какой уровень данной фобии в соцмедиа. Соответственно, чем выше уровень фобии в соцмедиа – это означает, что она более активно прижилась среди населения, так скажем. Потому что естественно, что все мы чего-то боимся постоянно: мы боимся за свое здоровье, мы боимся потерять работу, мы боимся за будущее наших детей и так далее. Но это не то, что в данном случае было предметом. Предметом были те вещи, которые так или иначе генерируются повесткой. Тамара Шорникова: Давайте, собственно, узнаем, чего мы боимся на самом деле, какие у нас есть причины для тревог. Виталий Млечин: Да, вы нам звоните, пожалуйста, и рассказывайте. Пока вы набираете наш номер, давайте посмотрим небольшой сюжет. Наши корреспонденты спрашивали у людей на улицах, чего они боятся. И вот что ответили. ОПРОС Виталий Млечин: Если бывший десантник даже боится собак, то что уж нам, простым смертным? Тамара Шорникова: Можно не стесняться и рассказывать. Виталий Млечин: Да. Тамара Шорникова: Абсолютно. Смотрите, давайте еще добавим. Владимирская область: «Боюсь повышения ЖКУ. Боюсь, что от пенсии ничего не останется. Боюсь, как бы не умереть от голода». Хабаровский край: «Мы боимся запаха дыма. Последствия вредны для здоровья». Белгородская область: «Роста цен». Бурятия: «Потерять работу и заболеть». Краснодарский край: «Беззакония, безработицы и бесправия». Мы начали говорить в начале темы о том, что есть реальные причины для тревог, и мы видим их в своих SMS, вполне реальные, а есть (такая терминология в вашем национальном индексе тревожности) псевдострахи. Что это за псевдострахи? Что это такое? Андрей Лебедев: Под псевдострахами в данном случае мы понимаем те страхи и опасения, что так или иначе активно навязываются или продуцируются в средствах массовой информации, но при этом, когда мы смотрим на соцсети, мы их там практически не находим или видим в очень ограниченном количестве. То есть именно в данном рейтинге под такую категорию псевдострахов или псевдофобий попали гонка вооружений и, соответственно, возможная война с Украиной, потому что контекст гонки вооружений, взаимоотношений с США, ситуация в Сирии, в Ливии – это все очень активно обсуждается в СМИ, выступают эксперты, происходит определенное нагнетание общественной повестки. Но когда мы смотрим на соцмедиа, мы видим, что это присутствует там очень мало и ограниченно. То есть нельзя сказать, что люди этого боятся. Точно так же украинская тематика была очень активная, но для людей, с точки зрения их жизни и здоровья, это оказывается малоактуальным. Тамара Шорникова: А вот это любопытно. Может ли это говорить о том, что… Мы все привыкли думать: включи телевизор, показывает он 24 часа в сутки – и человек в это поверит. Значит, все-таки это не работает? Андрей Лебедев: Ну, собственно, как показывают последние исследования, уровень доверия граждан к тому, что им рассказывают в новостях и информационно-аналитических программах на ТВ, постепенно снижается. Если еще два-три года назад это было выше 50%, то сейчас это порядка 36%. И, возможно, это тоже как бы определенное свидетельство того, о чем мы говорим. Тамара Шорникова: А если все-таки… Вот в вашем списке сконструированы страхи, и люди действительно не очень сильно об этом переживали, но это муссировалось, это активно обсуждалось и это закрепилось в сознании. То есть эти страхи сейчас, ну, какая-то часть нашей страны считает для себя реальными. Андрей Лебедев: Реальными? Тамара Шорникова: Хотя изначально, до начала обсуждений широких их это не волновало, а вот сейчас волнует. Есть ли такие страхи, которые вы зафиксировали, что называется, приобретенные благодаря массмедиа? Андрей Лебедев: Ну да. Условно говоря, если мы говорим о тех страхах, которые изначально были в СМИ, а потом перешли в соцмедиа, то тут, соответственно, мы, например, можем говорить о тех историях, которые и так являются активным фоном общественной повестки. То есть тот же самый страх роста цен, та же история с бытовым газом, потому что это собственно то, что возникло на фоне событий в Магнитогорске. То есть в СМИ активно обсуждалась как основная версия, что это был взрыв бытового газа. И да, соответственно, это повлияло на то, как обсуждали эту тему люди в соцсетях. Тамара Шорникова: И бояться этого стали больше. Андрей Лебедев: Да, стали бояться больше. Хотя на этом фоне также присутствовали версии, что это был теракт, но учитывая, что в СМИ в качестве базовой версии был бытовой газ, то естественно, что люди стали больше бояться: «А вдруг у меня в доме что-то не так?» – и так далее. То есть это, в принципе, вполне такой пример можно рассматривать. Виталий Млечин: Давайте послушаем Галину из Санкт-Петербурга, она давно уже ждет. Галина, здравствуйте, вы в эфире. Зритель: Добрый день. Меня зовут Галина, я из Санкт-Петербурга. Вы знаете, вот я совершенно не боюсь того, что перечислено в этом рейтинге, абсолютно не боюсь. Но я страшно боюсь за то, что мои дети (а у меня две дочки взрослые) и пять внуков абсолютно не имеют счастливого будущего в этой стране. Понимаете? Потому что эта страна ориентирована только на чиновников, вот и все, а на простых людей не ориентирована. Мои дочки имеют высшее образование и абсолютно не могут найти себе работу. Детей, внуков не устроить в детских сад. И в то же время у нас почему-то строят храмы. Вы знаете, показывают по телевизору, как мамочки ломят в администрацию для того, чтобы устроить детей в детский сад. Им в доме пионеров предлагают курсы для маленьких детей за 5 тысяч. Понимаете? Вот скажите, пожалуйста, кому система такая нужна? Воруют, врут! Ну, какое будущее у наших детей и внуков? Тамара Шорникова: Хорошо, спасибо, Галина, за ваше мнение. Виталий Млечин: Понятно, спасибо. Тамара Шорникова: А если говорить о страхах, которые мы испытываем, например, но которые не отражаются в информационной повестке, то таких много? Вот вы видите, что об этом говорят в соцсетях, об этом говорят на каждом углу, из каждого угла, но… Андрей Лебедев: Ну да. Собственно, если немного вернуться к тому, о чем говорила Галина, то она, скорее, говорит в данном случае о своем, скажем так, отношении к ситуации в стране. Ну, то есть она, соответственно, высказывает свои замечания относительно того, что у нас есть с возможностями для молодежи, что у нас определенная ситуация с чиновниками и так далее. Но это сложно в данном случае квалифицировать как страхи или фобии, то есть это скорее просто отношение человека, поэтому как бы… Тамара Шорникова: Ну смотрите, безотносительно ситуации в стране, каждый может относиться к ней по-разному, действительно, воспринимать события по-разному. Но очень многие люди, действительно, беспокоятся за будущее своих детей, что они не смогут найти работу, обеспечить себе достойный уровень жизни. Это же популярный страх? Андрей Лебедев: Ну да, эта история популярная, но она существует всегда. То есть это, условно говоря, является частью личной повестки каждого человека: он должен стараться обеспечить лучшее будущее для своих детей, чтобы они смогли получить нормальное образование, найти хорошую работу. Да, это все объяснимо. Но в данном случае мы просто оперируем чуть-чуть другими историями. Та методология, что мы разработали, в принципе, она, как мне кажется, возможно, создает простор для того, чтобы попытаться как-то не то чтобы ответить на эти вопросы, но подсказать определенные решения. Потому что, например, да, мы по этой методологии измерили страхи, но, возможно, с помощью этой же методологии мы сможем измерить определенные надежды или потребности. И тогда, соответственно, мы сможем выстроить другую шкалу и указать на те, скажем так, истории, с которыми, наоборот, как бы у людей могут формироваться не фобии, а некоторые уже позитивные ожидания и направления того, как им улучшить жизнь. Виталий Млечин: Так разве это не понятно и без того? Андрей Лебедев: Ну, может быть, и понятно. Виталий Млечин: Судя по нашему звонку и по тому, что нам пишут, в общем, в принципе, понятно, что людей беспокоит. Андрей Лебедев: Ну да. Но тут все-таки важно использовать определенную методологию, чтобы, соответственно, этот ответ был более квалифицированным, так скажем. Виталий Млечин: Нижний Новгород? Тамара Шорникова: Да, Валентина, Нижний Новгород. Виталий Млечин: Здравствуйте, Валентина. Зритель: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Поделитесь, чего вы боитесь? Зритель: Я боюсь предательства. Знаете, для меня это очень страшно. Когда врага знаешь, что это враг, то уже знаешь, как вести себя с этим врагом. А вот когда человеку делаешь что-то, вкладываешь душу, все для него делаешь, а взамен потом получается, что называется, такое, что уже даже не ожидаешь, такую неприятность потом взамен преподносит. Вот и думаешь потом. И чем старше я становлюсь, тем больше я этого боюсь. Виталий Млечин: А часто вам приходилось сталкиваться с такими ситуациями? Зритель: Что? Виталий Млечин: Вам часто приходилось сталкиваться с такими ситуациями? Зритель: Конечно, конечно. Иногда, знаете, человека, который, по-русски сказать, слаще морковки в детстве ничего не ел, сделаешь из него человека, что называется. Он потом будет уже действительно где-то на высоте. А взамен, когда к нему обратишься за помощью, то оказывается, что он другой раз меня и не помнит, и не знает. Вот так вот. Виталий Млечин: Да, интересно. Тамара Шорникова: Спасибо вам за ваше мнение. Еще немного SMS. Виталий Млечин: Давай. Тамара Шорникова: Приоткроем, чего боятся наши телезрители. Кемеровская область: «Боюсь налогов на землю и заболеть». Приморский край: «Сейчас боюсь, что не хватит субсидированных билетов в Крым». Вот так. Люди думают об отпуске и переживают, что на всех не хватит, что называется. Мурманская область: «Боюсь поликлиник, больниц». Ну конечно, здоровье – это важная тема. Виталий Млечин: Это можно понять, конечно. Особенно зубных врачей. Тамара Шорникова: Вологодская область: «Боюсь за внуков. Беспокоит снижение бюджетных мест в вузах. Как будут получать образование талантливые дети из бедных семей? Только такие дети будут работать на благо России, на рост ее экономики. А дети богатых родителей ведь все уедут за рубеж». Вы говорите о том, что эти страхи помогут наладить канал коммуникации с теми, кто боится, тех, кто может как-то повлиять на их жизнь – ну, видимо, правительство и так далее. То есть это те, кто от этих страхов могут нас разными методами избавить. Вот рейтинг есть. Как должна действовать эта сторона важная, решающая? Как реагировать на этот рейтинг, на эти страхи? Андрей Лебедев: Ну, прежде всего это необходимо принимать во внимание при разработке каких-то своих стратегий действий, решений. Помимо этого, я не исключаю, что мы эту историю будем делать в том числе и в региональном разрезе. То есть, соответственно, это может теоретически стать и определенным инструментом, с точки зрения оценки деятельности региональных властей. Потому что, условно говоря, если мы видим, что в Пермском крае, предположим, больше боятся роста цен, чем в Челябинской области, то, соответственно, это тоже может как-то влиять на то, как деятельность губернаторов будет оцениваться в Кремле. Поэтому эта история может быть достаточно инструментальной. Тут зависит от того, какое она получит развитие. Виталий Млечин: Нам пора завершать на самом деле. К сожалению, наше время заканчивается. Давайте мы анонсируем нашу рубрику «Реальные цифры». Мы решили на этой неделе немножко отойти от нашей привычной практики и не считать что-то, что можно именно в цифрах выразить, а спросить у вас: чего вы боитесь? Пожалуйста, продолжите эту тему, напишите о том, что страшно именно вам, на наш короткий номер 5445, желательно более развернуто. Скажем, боитесь собак, потому что… не знаю, кусали вас в детстве, например. Мы посчитаем, в пятницу подведем итоги и обсудим. Собственно, возможно, мы сможем лучше понять, чего мы боимся, почему мы боимся и что с этим делать. Поэтому, пожалуйста, не оставайтесь в стороне. Я думаю, что на самом деле все мы чего-то боимся. И если немножко сделать над собой усилие, то можно даже этим поделиться. Тамара Шорникова: Да. Мы, конечно же, сравним рейтинг, о котором говорили сегодня, с нашим народным, который составим с помощью вас. Выясним, чего же на самом деле мы боимся. А я замерла, увидев SMS, которое поэтичное и философское одновременно: «Боюсь, что все это закончится. Жить так хорошо!» Не бойтесь, живите! – хочется сказать. Виталий Млечин: Ну, «закончится» – к сожалению, это гарантия производителя. Тем не менее мы можем эту жизнь прожить хорошо, чего всем и желаем. Большое спасибо нашему гостю. У нас в гостях был директор по аналитике «Компании развития общественных связей» Андрей Лебедев. А мы вернемся через пару минут. Не забывайте про «Реальные цифры», пожалуйста. Тамара Шорникова: Спасибо.