Россияне опять недовольны. Продолжение дискуссии. На условия существования жалуются 40% граждан. В основном - на маленькие зарплаты и медицину. А каждого третьего не устраивает экологическая обстановка. Как это можно исправить? Обсуждаем в большой теме. Гости в студии: заместитель директора института «Центра развития» НИУ ВШЭ Светлана Мисихина, ведущий эксперт Центра политических технологий Никита Масленников. Петр Кузнецов: Итак, большая тема, проанонсировали мы уже в завершении рубрики Сергея Лескова «Темы дня». Еще одни цифры, и тоже связанные с недовольством. 40% россиян недовольны вообще жизнью, точнее, ее качеством – об этом говорится в новом исследовании РАНХиГС. Что конкретно нас с вами сегодня не устраивает? И что мы делаем для того, чтобы сделать свою жизнь лучше? Сегодня это наша большая тема дня, которую мы начали еще в дневной части «Отражения». И вот что показал свежий мониторинг. Ольга Арсланова: Давайте посмотрим на эти данные поподробнее. Каждый второй опрошенный недоволен своим доходом. Тут, наверное, никакой новости нет. Почти так же раздражает отсутствие возможности платить за медицину и образование. И чуть больше трети населения недовольны экологической обстановкой в нашей стране или конкретно в том регионе, в котором они живут. Петр Кузнецов: А теперь разберемся с тем, чем мы довольны, ну, плюс-минус. Четверых из десяти устраивают жилищные условия. Почти столько же довольны питанием, личной безопасностью. 33% считают, что у них все в порядке с досугом. Ольга Арсланова: А давайте посмотрим, как обстоят дела в других странах. По статистике ВОЗ, в основном жизнью довольны европейцы – они оценивают свое здоровье, благополучие и удовлетворенность жизнью выше, чем жители многих других регионов мира. Международный индекс удовлетворенности оценивает субъективное благополучие людей в мире, в том числе по таким параметрам, как доход, жилищные условия, доступность образования, медицины и настроения в обществе. Первые три места, как вы видите, в 2018 году заняли Норвегия, Дания и Швейцария. Россия – на 27-м месте, между Польшей и Италией. США – на 15-м. Замыкают рейтинг Греция, Португалия и Южная Африка. Довольны ли жизнью вы? И какими пунктами конкретно довольны, а какими – нет? Позвоните в прямой эфир и расскажите нам. И пишите SMS. Петр Кузнецов: Днем в этой студии у наших коллег был в гостях Олег Шибанов, профессор финансов Российской экономической школы. Вот что он сказал… Ольга Арсланова: Мы послушаем чуть позже, а сейчас пока представим наших гостей в этой студии. Петр Кузнецов: Хорошо. Ольга Арсланова: У нас сегодня в гостях заместитель директора института «Центр развития» Высшей школы экономики Светлана Мисихина. Здравствуйте. Светлана Мисихина: Добрый вечер. Ольга Арсланова: И ведущий эксперт Центра политических технологий Никита Масленников. Никита Масленников: Добрый день. Ольга Арсланова: Здравствуйте, уважаемые гости. Есть ощущение, что цифры примерно такие же последние лет десять, то есть мало что меняется. Или некие новые тренды вы бы выделили в этом опросе, в этом рейтинге? Светлана Мисихина: Субъективные оценки населения – они очень сильно зависят от экономической ситуации в стране, поэтому если она улучшается… Люди же оценивают свое субъективное благосостояние, когда ходят в магазин и видят, растут или не растут цены, и как они растут – быстро или медленно. Они смотрят действительно на изменение своих доходов. Они оценивают, как они пришли в поликлинику, какие услуги и как быстро и качественно им их оказали. И поэтому если в стране доходы в последние годы не растут… Хотя мы знаем с вами, что в 2018 году зарплаты бюджетников сильно выросли, и за ними тянулись зарплаты в коммерческом секторе, но… Петр Кузнецов: …но инфляция все это «съедала». Светлана Мисихина: Нет, инфляция была не очень большая. Вспомните, у нас реальная зарплата выросла почти на 7%. Это много. Петр Кузнецов: Хорошо, личная инфляция – я бы так сказал. Светлана Мисихина: Личная инфляция? Давайте я вам такой пример приведу. Вот все ругают наш прожиточный минимум, да? Он очень низкий, он ничего не покрывает, да? Что это за прожиточный минимум… Ольга Арсланова: …на который не проживешь. Светлана Мисихина: На него проесть даже невозможно, да? Итак, в прошлом году прожиточный минимум в месяц в среднем на человека – 10 247 рублей. Из него 47%, по расчетам, должно тратиться на питание. Это четыре с лишним тысячи. Ольга Арсланова: Да, 5 тысяч. Светлана Мисихина: Средняя цена курицы в Российской Федерации в 2018 году была примерно 138,7 рубля. Вот если разделить прожиточный минимум и посчитать его в курах, то получается, что в день человек может есть, если у него есть доходы в размере прожиточного минимума, 1 кило 150 грамм курицы. Если он не хочет есть столько курятины, а хочет добавить морковки, капусты, лучку, супчик себе сварить или салатик сделать, или что-то, или кашу овсяную (а овсянка дешевле курицы, капуста тоже дешевле, морковка тоже дешевле), ему хватит на все на это. Ну, даже если просто вчистую по 350 грамм курицы утром, в обед и вечером – не просто человек с голоду не умрет, а у него белковое отравление начнется. А мы говорим, что у нас очень низкий прожиточный минимум. Ольга Арсланова: Это напоминает сейчас рассуждения одного депутата, кажется… нет, бывшего регионального министра – о том, что макарошки мало стоят. Светлана Мисихина: Я не считала в макарошках! Я считала в белках, согласитесь. Ольга Арсланова: Там тоже говорили о том, что, в общем-то, и на 300 рублей можно как-то… на 3 тысячи можно прожить. Петр Кузнецов: Просто человек же не только курочку будет есть. Белок он получил. Светлана Мисихина: Если нам не хватает… Ольга Арсланова: А ЖКХ? Хорошо, у нас еще остается 5 тысяч из этого, да? Светлана Мисихина: Да. Ольга Арсланова: За квартиру заплатить и за проезд. Светлана Мисихина: А за квартиру получается как? Петр Кузнецов: Или курочка осталась, можно ею расплатиться как-то? Светлана Мисихина: Нет, зачем курочкой расплачиваться? Я же не брала все деньги из прожиточного минимума, я взяла меньше половины. Процентов семь из прожиточного минимума уходит на обязательные платежи и взносы, потому что считается, что у пенсионеров нет налогов, а у работающих они есть. Вот в среднем получается на человека где-то около 7%. У детей нет, соответственно, да? Значит, у нас с вами остается еще приблизительно, если в среднем по России брать прожиточный минимум, около 5 тысяч. Считается, что половина – это товары непродовольственные, а вторая половина из этой суммы – это услуги. Если человек получил квитанцию об оплате жилищно-коммунальных услуг бо́льшую, чем… и при этом он бедный как бы, у него сумма доходов ниже прожиточного минимума, бо́льшую, чем определенный уровень, установленный в регионе… Ну, допустим, 22% человек может платить от своих доходов за квартплату. Если ему прислали квитанцию, а она больше, он может обратиться за личной субсидией. И 3 миллиона наших семей обращаются за этой субсидией и получают приблизительно 1,5 тысячи рублей в месяц для того, чтобы доплатить недостающие им деньги за жилье. Петр Кузнецов: Ну, то, что вы сейчас описали – это называется «модель выживания». Но так не должно быть. Ольга Арсланова: То есть человек не болеет, человек не одевается, человек никуда не ездит. Светлана Мисихина: Мы с вами говорили не про болезни… Ольга Арсланова: Все понятно. Светлана Мисихина: Про одевание у нас с вами есть сумма, которая тратится на товары длительного пользования, в том числе и на одежду. Ольга Арсланова: Я просто сейчас резюмирую кратко, и мы продолжим. То есть не очень понятно, чем люди недовольны, да? Правильно я понимаю? Светлана Мисихина: Нет, нет. Я просто говорю о том, что это очень субъективный подход у людей. Ольга Арсланова: Понятно. Светлана Мисихина: Что даже наш прожиточный минимум, который… Мы говорим, что он очень плохой, он очень низкий, в него не включены платные услуги здравоохранения, в него включено очень мало денег не лекарства, его явно не хватит на хорошие витамины и фрукты, кроме яблок. Яблоки у нас в сезон дешевые. И квашеная капуста. Какие у нас витамины могут уложиться серьезно в прожиточный минимум? Там не хватит на хорошие импортные цитрусовые, допустим, или какие-то еще вещи. Там не хватит на дорогую рыбу. На дешевую хватит, а на дорогую не хватит. То есть в нем есть свои ограничения. И там точно не хватит денег, если у вас катастрофическое заболевание, нужно платное лечение и дорогие лекарства. Но вот то, что люди недовольны медицинскими услугами и их качеством – вот тут я с ними полностью согласна и их поддерживаю. Во-первых, если вы заболели очень серьезно, даже если вы платите за дорогую страховку, у нас катастрофические заболевания практически не страхуются. И богатый вы или бедный, если нужно платить много денег за лечение, покупать очень дорогие лекарства и делать это достаточно длинный период – скажем, месяцев шесть подряд, – какие бы ни были сбережения, большие или маленькие, они кончаются очень быстро. Ольга Арсланова: Понятно. Никита Иванович, ваши ощущения от главных претензий россиян? Оправданы или не очень? Петр Кузнецов: Даже знаете как? А как вам кажется, россияне перестали бороться с ухудшением жизни? И боролись ли вообще когда-либо? Ольга Арсланова: Или все уже, смирились и поняли, что ничего поменять невозможно? Петр Кузнецов: И что значит – бороться с ухудшением жизни? Смириться – это же не бороться с ухудшением жизни. Никита Масленников: Вы знаете, я все-таки думаю, что вот эти опросы, эти замеры ощущений – они очень важны, потому что это такая же объективная реальность, как цифры Росстата, прогнозы Минэкономразвития и так далее и тому подобное. Ольга Арсланова: То есть не субъективные, а объективные, вы считаете? Никита Масленников: Знаете, можно всегда говорить: «Ну, они так думают». Возникает сразу вопрос: почему? Почему они так думают? Почему они вот так себя ощущают? Ольга Арсланова: Почему в Дании и Норвегии люди себя ощущают по-другому? Никита Масленников: Значит, совокупность объективных условий, в которых они находятся, заставляет их вот так вот себя оценивать, так воспринимать окружающую жизнь. 40% по этим опросам – это на самом деле те, которые испытывают очевидные трудности в адаптации к низкому уровню доходов. Вот им просто тяжело. Причем это только один из опросов, которые в последние полторы недели на нас обрушились, как снежная лавина такая. Были, естественно, до этого данные Росстата тоже по ощущениям: а сколько же нужно для того, чтобы выжить средней семье, в месяц? 58 900 рублей. Это ощущения людей. Петр Кузнецов: Ощущения? Никита Масленников: Можно сказать: «Да ну ладно! Вы придумываете». Но они так себя ощущают. Значит, это сигнал тем, кто принимает решения в области экономической политики: «Озаботьтесь». Потому что отдача от якобы роста в 2,3% за прошлый год и инфляция (здесь я совершенно согласен с коллегой) 4,3% в прошлом году… Ольга Арсланова: Да, это так. Никита Масленников: Вот социальная отдача не видна. Социальная отдача такая: «Нам не хватает». При этом у нас средняя номинальная заработная плата – где-то 42 тысячи. А людям нужно 58. И там определяется очень важный стандарт жизни: как люди воспринимают себя, чтобы они чувствовали себя комфортно? Петр Кузнецов: Вот! Никита Масленников: Понимаете? И если этот разрыв есть – значит, есть некомфортность. Адаптируются ли? Да безусловно, адаптируются. Вот даже эти исследования, это исследование РАНХиГС нам показывает, что буквально за год – с 2017-го по 2018-й – количество людей, которые ищут либо дополнительного заработка, то есть подработки, либо просто меняют работу для того, чтобы… Петр Кузнецов: Это активная адаптация к условиям. Никита Масленников: Да, для того, чтобы повысить свой доход. Она выросла, ну, по-моему, если я сейчас не ошибусь, то в полтора раза точно, а по-моему, даже чуть ли не в два. Это сейчас порядка 30% с лишним, 35%. Понимаете? А тогда, год назад, было около 20%. Это очень важно. Значит, все-таки активная адаптация есть. Хотя есть и пассивная адаптация. Она в чем заключается? Почти 80%, 81% включили режим экономии. 35% ищут, а 81% экономят. 8% начали продавать имущество. Ну и так далее, и так далее. Другие начали… где-то около 37% этих опрошенных начали сокращать сбережения. При этом у нас, понимаете, тоже очень интересный момент, на который надо обращать внимание лицам, принимающим решения. С января по март пока эта тенденция… Если весь прошлый год у нас, грубо говоря, доходы населения чуть-чуть превышали общие расходы, совокупные, то в январе у нас впервые за многие годы возникла обратная ситуация – расходы населения на потребление превысили его доходы на 0,7%. Ольга Арсланова: Может быть, это как-то связано с постновогодними всеми делами? Никита Масленников: Ну, и с постновогодними, и НДС, и так далее и тому подобное. Ольга Арсланова: Но это же временно. Никита Масленников: Потом этот разрыв стал сокращаться, но пока он еще, понимаете, остается. И это тоже сигнал о том, что, в принципе, объективных оснований для такого рода самооценок достаточно. Но при этом, конечно, надо отдавать должное и тому, что, скажем, уровень этих самоощущений по 2016 или 2015 годам был гораздо… ну, не гораздо, но на 5–6% в среднем хуже, чем сейчас. Некое улучшение есть, но это воробьиный шаг, воробьиный шаг. И дальше у нас возникает вопрос, с точки зрения перспектив нашего как бы бытия в этом году. Вот вчера замечательное Министерство экономического развития представило сценарий на 2019–2020 годы. Так вот, реальная заработная плата на этом горизонте выше чем на 2,7% в год не растет. А в 2019 году был прогноз – 1,4%. Это после взлета. На 6,8% мы закончили прошлый год, по-моему, по реальной заработной плате, да? Светлана Мисихина: Да. Никита Масленников: Прогноз – 1,4%. Пересмотрели – 1,1%. Что будет в этих условиях с реальными располагаемыми доходами населения? Ну, в любом случае – околонулевой уровень. Поэтому вот как? Вот это – объективные обстоятельства, как люди себя должны ощущать. Значит, надо смотреть, внимательно относиться к этому со всей серьезностью, а не отмахиваться, мол: «Вот они себе там надумали». Они фиксируют стандарт жизни, комфортный для них. Вот благодаря этому стандарту они себя сами уважают. Человек, который сам себя уважает, он и работать будет лучше, производительнее, потому что ему интереснее жить. Понимаете? А всегда можно сказать: «Это одна реальность – цифры и макроэкономика. Все замечательно!» Мы в этом уже не один год, так сказать, с коллегой работаем, но тем не менее вот эта вторая… Ну, я не знаю, как это назвать. Но для меня это такая же объективная реальность, на которую надо обращать внимание и на нее ориентироваться, потому что она показывает на самом деле разрыв между темпами роста, замечательной статистикой и тем, что достается конкретно каждой семье. А семья говорит: «А мне вот достается как-то не очень, хотелось бы больше». И поэтому здесь, конечно, основания для очень многих решений. Петр Кузнецов: В связи с этим мы сейчас обратим внимание на наших телезрителей. Очень много звонков. В эту категорию недовольных качеством жизни могут входить люди, которые, условно говоря, получают 100 тысяч рублей? Ведь к хорошему привыкаешь быстро, и в какой-то момент ему и 100 тысяч – это мало, и он считает, что у него жизнь не очень, он хочет 300. Никита Масленников: Вы знаете, я только одну поправку сделаю. Ольга Арсланова: Или это действительно объективно? Никита Масленников: Конечно, у каждой категории по доходам есть свое ощущение жизни. Петр Кузнецов: Да, конечно. Никита Масленников: Давайте просто честно посмотрим на данные Росстата за 2018 год. Вот смотрите, что у нас получается. Ольга Арсланова: 100 тысяч получают очень немногие. Никита Масленников: 37% населения получают заработную плату до 19 тысяч. А 55,2% населения получают заработную плату до 27 тысяч. А мировой стандарт, который признан Всемирным банком, вот если до 17 тысяч пересчитать – 37% населения. Это означает, что в день при такой зарплате вы тратите чуть-чуть меньше 10 долларов. Но 10 долларов в сутки – это стандарт бедности, принятый Всемирным банком. Вот и смотрите. Это тоже реальность, между прочим. Собственно из этого надо делать определенные выводы. Ольга Арсланова: Да. Давайте послушаем зрителей наших из разных российских регионов. У нас Краснодарский край на связи, Надежда в эфире. Здравствуйте. Зритель: Добрый вечер, ведущие. Петр Кузнецов: Добрый вечер. Зритель: Добрый вечер, эксперты. Вот тема сегодня у нас такая – «Россияне недовольны». А как же быть довольным, когда я пенсионерка, и 8 тысяч пенсии? Как? Вот как за все заплатить? Еще говорят, что одежду, отдых нужно распределить. Какой отдых? Мы про отдых вообще даже не мечтаем! Мы забыли уже за этот отдых. Даже артисты, пусть даже слабенькие артисты приезжают, и мы не можем позволить себе сходить ни в музей, никуда абсолютно. На лекарства, потому что заболевание позвонка – это такое серьезное неврологическое. Никак не хватает этих денег! Назанимаешь, а потом на второй и на третий месяц отдаешь долги, чтобы оплатить вот за это задолженность. Хотя Владимир Владимирович Путин своим указом сказал, что минималка… тем, кто получает пенсию ниже минималки, с января месяца до минималки добить, а потом только индексировать. Но опять-таки… Петр Кузнецов: Снижение уровня бедности – одна из национальных целей, да. Ольга Арсланова: То есть, Надежда, правильно ли мы понимаем, что ваша пенсия у вас минимальная пенсия, да? Зритель: Да. Ольга Арсланова: Но вы наверняка жилищную субсидию получаете на оплату ЖКХ? Зритель: Ничего мы не получаем, никаких субсидий. Ольга Арсланова: Но вы имеете на это право? Зритель: Я ходила в соцзащиту. Они, допустим, говорят: «Вы проживаете в семье с мужем, у мужа 14 тысяч пенсии». Ольга Арсланова: А, понятно. Зритель: А если у нас разные кошельки, то как быть? Ольга Арсланова: Да, Надежда, спасибо, важный момент вы подняли. Давайте еще Вадима из Барнаула послушаем и обсудим. Здравствуйте, Вадим. Зритель: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Да, слушаем вас. Зритель: У нас уже, правда, ночь, а не вечер. Ольга Арсланова: Хорошо. Петр Кузнецов: Суть-то не в этом. Зритель: Я бы хотел сказать. Мне кажется, что… Вот зарплата, зарплата – тут многие говорят. Тут у вас еще не было пункта «дороги», которые всех не устраивают. И я бы все-таки хотел в поддержку медиков высказать. Вот тут госпожа Мисихина нам рассказывала, как хорошо у нас выросли зарплаты в прошлом году. А я вам расскажу, как они выросли. Когда медсестра получала 14 тысяч, у нее были стимулирующие и поддерживающие – и получалось 17. Стимулирующие и поддерживающие убрали, а зарплату подняли на 10% – и стала она 15 400 вместо 17 тысяч. Так же, как и на «скорой помощи» убрали «колесные» – и зарплата осталась, в принципе, на том же уровне с этими 10%. А отчитались, что ее подняли на 10%. И еще я бы в защиту врачей сказал. А вы посмотрите, сколько у них бумажной работы. Им некогда лечить, им надо бумажки писать. Ольга Арсланова: А вы как-то связаны с этой сферой, с медициной? Зритель: Да, у меня и мама, и тетя врачи, поэтому я волей-неволей связан. Петр Кузнецов: На их показаниях основана информация. Ольга Арсланова: Спасибо большое. Петр Кузнецов: Спасибо огромное. Ольга Арсланова: Скажите, пожалуйста… Опять же говоря о том, что все субъективно, но есть некие бесспорные критерии. Самые недовольные группы в России, социальные группы? Кому объективно сложнее всего сейчас? Это пенсионеры? Это семьи с детьми? Кто это? Светлана Мисихина: Вы знаете, те, кому сложно, и те, кто недоволен – это могут быть, во-первых, разные группы. Мы с вами должны знать… Ольга Арсланова: Ну знаете, сложно быть довольным, когда тебе тяжело, когда ты с трудом выживаешь. Светлана Мисихина: Хорошо, давайте еще раз. Мы с вами все время говорим как бы о немножко разных вещах и смешиваем разные понятия. Это все вопросы определений. Те, кто недовольные – это люди, которых спросили: «Скажите, пожалуйста, вы довольны или недовольны своей зарплатой?» Ольга Арсланова: То есть это просто нытики какие-то? Светлана Мисихина: Нет. Почему? Ольга Арсланова: Или у них есть объективные причины? Светлана Мисихина: Мы уже говорили с экспертом, присутствующим здесь, что люди в среднем очень рациональные. И если их экономическая ситуация, их благосостояние хорошее… Конечно, мы любим прибедняться и пожаловаться. Ольга Арсланова: Но не настолько. Светлана Мисихина: «Ну все в жизни не так!» Да? «А у соседа лучше». Но в целом, если мы начинаем жить лучше – мы это видим, мы это чувствуем. Петр Кузнецов: А где эта черта, после которой начинается… Светлана Мисихина: И если мы говорим о том, что в прошлом году зарплата у многих росла, то мы забываем еще о том, что у многих она и не росла. У кого из нас росла зарплата значительно? Никита Масленников: Бюджетный сектор. Светлана Мисихина: У бюджетников, у крупных предприятий. Петр Кузнецов: Ну, реально росла. Светлана Мисихина: А в малом и среднем бизнесе она двигалась не так быстро. А число работников на крупных предприятиях сокращалось. И что это означает? Число людей, у которых зарплата стабильно росла, сокращалось. А число людей, которые имеют неустойчивое положение… Потому что средний и малый бизнес или индивидуальное предпринимательство назвать очень устойчивыми я не могу, риски там совершенно другие каждый день. Правильно? И если число этих людей росло, то совершенно ясно, что могло расти недовольство. Но при этом и бюджетники могли замечать, что, вот как сказали, зарплата росла, но они считают, что она росла не так, как должна была бы расти, потому что их вклад они оценивают гораздо выше, чем им добавили зарплату. На них возложили новые обязанности, сказали, сколько врачи должны бумаг всяких заполнять. Я согласна, врачи действительно должны сейчас выполнять очень высокие требования и поддерживать очень высокий уровень квалификации по очень разным направлениям. И совершенно ясно, что они могут считать, что их зарплата не соответствует ни их квалификации, ни затраченному ими труду. И в этом я не вижу никакого противоречия. Необязательно жалуются те, которые нытики. И люди в целом очень разумно подходят к оценке своего состояния. Ольга Арсланова: Вот это важно. Светлана Мисихина: Кто у нас на самом деле может быть среди людей, которые живут очень трудно? Давайте рассуждать с вами очень просто и логически. Пенсионеры при своей небольшой пенсии… Я, кстати, тоже пенсионерка, правда, работающая, и не могу сказать, что у меня потрясающая пенсия, и если бы я бросила работу, я бы прекрасно начала отдыхать и жить так, как мечталось бы. Хотя, кстати, в музеи ходить могу, потому что у пенсионеров льготы при посещении музеев. Пенсионеры, если у них в семье только пенсионеры, им точно хватает на прожиточный минимум, потому что полная пенсия не может быть ниже прожиточного минимума. Это не очень большой уровень. Но у нас есть семьи с детьми. Что есть у семей с детьми? Если работают папа и мама – это две зарплаты. Даже если это две средние зарплаты, а у них двое детей… Пособия на детей у нас не очень большие. Единственным серьезным пособием, которое так можно назвать… Ну, материнский капитал. Конечно, материнский капитал. Но еще пособие по уходу за ребенком до полутора лет. Если ребенок вышел из этого возраста, в садик не ходит, у мамы зарплаты нет… На ребенка ежемесячное пособие, если семья зарегистрировалась как малообеспеченная, в некоторых регионах очень мало – 300, 400, 500 рублей. Даже если считать, что в регионе не очень высокий прожиточный минимум, то что эти 400 рублей в прожиточном минимуме? А если в этой ситуации еще папа работу потерял? Если в такой семье есть бабушка с 8 тысячами пенсии, она спасительница, можно сказать. Поэтому это прежде всего первая группа семей, которым действительно приходится тяжело и которым надо помогать. Даже если папа работает в бюджетной сфере и зарплату ему повысили, если у мамы нет дохода, а над етей маленькие пособия, то такой семье жить очень тяжело. Ольга Арсланова: Никита Иванович, вы согласны? Петр Кузнецов: Никита Иванович, тут вопрос… Может быть, даже зайдем с географии. Вот все то, что за Москвой… Знаете, как говорят? За МКАД выезжаешь – начинается вся Россия. Вот там могут быть оптимисты и довольные? Если да, то давайте вот эту категорию определим. Ольга Арсланова: Даже если они пенсионеры и семьи с детьми. Никита Масленников: Ну конечно, могут. Если смотреть на географическое распределение, которое в исследовании РАНХиГС было, понимаете, ведь даже потрясают не цифры. Потому что, скажем, Москва – это 100 тысяч, и Балашиха – 100 тысяч, и Химки – 100 тысяч, и так далее и тому подобное. Доход, который гарантия некой комфортабельности в жизни. И в то же время Чита и ряд других таких крупных городов, где 25–30 тысяч – и это достаточно. Потрясают не разрывы, а потрясают на самом деле… Это зеркало, в котором отражается крайняя неравномерность регионального развития страны. Понимаете? Поэтому у нас есть, грубо говоря, такой нефтегазодобывающий пояс – ну конечно, там нормально все. Есть регионы или населенные пункты, города, где очень высока концентрация крупного бизнеса, причем такого с экспортной ориентацией, сырьевого и так далее и тому подобное, – тоже более или менее. Есть другие тоже такие региональные как бы метки, где у нас высокая концентрация государственных компаний и корпораций – там тоже более или менее нормально. Но есть собственно Россия, которая занимается аграрным производством, и там все очень неравномерно и как-то ниже сразу. Есть другие регионы – скажем, та же самая Восточная Сибирь, Забайкалье, Дальний Восток, несмотря на все меры поддержки, несмотря на подкачку, – все-таки как-то, понимаете, не слишком это все здорово, не слишком хорошо. Собственно, показатель еще один того, довольны люди или недовольны. Отток населения продолжается, несмотря на программу, которая реализуется, да, но тем не менее ручеек все равно оттуда, так сказать. В центре лучше, в центре как-то спокойнее. Поэтому здесь, понимаете, картинка такая… Вообще нельзя относиться к этому, как к средней температуре по больнице. Понимаете? Опять-таки все… Я к чему веду? Что мы очень часто, когда принимаем решения в экономической политике, попадаем в магию таких макроцифр, и они нас вроде бы успокаивают: «Да, действительно, все хорошо, все замечательно». В том же самом… На этой неделе мы тоже с большим удовольствием услышали, скажем, от Антона Силуанова, от Ксении Юдаевой о том, что пик инфляции в этом году вроде как мы, наверное, уже преодолели, и потребительская активность населения прибавила 1 процентный пункт. Только она и минус 17 стала минус 16. При этом индикаторы, которые говорят, надо ли заниматься сбережениями, упали. Можно ли покупать сегодня, благоприятное ли время для крупных покупок? Тоже упали, причем так серьезно – на 15–17 процентных пунктов ушли вниз. А мы в магии! Инфляция снижается? Замечательно! Все верно. Но как она дотягивается до конкретных людей? Причем это же ведь не однажды к всеобщему счастью в ночь с понедельника на вторник происходит. Это достаточно длинный лаг, понимаете, достаточно длинный лаг, который отражается потом. Вот они попали в этот лаг – и ощущение такое: «Ага, все хорошо, уже становится лучше!» Но я-то ничего не чувствую. И вот эти опросы и говорят: «А вот мне надо столько-то», «А вот мне надо столько-то». Скажем, тот же самый Росстат выяснил, что семья пенсионеров, более или менее существование с учетом всего, самооценка двух пенсионеров – 39 с небольшим, то есть почти 40 тысяч нужно, чтобы просто не жить впроголодь. Ольга Арсланова: То есть у людей, в общем-то, и запросы довольно скромные. Никита Масленников: Достаточно скромные. А еще из этих 40 тысяч кому-то, естественно, помогаешь, содержишь и прочее. А семья, скажем, неполная, где одного из родителей нет по разным причинам, – 62 тысяч рублей нужно. Это Росстат, официальные опросы. Причем очень любопытно, что 60 тысяч домохозяйств было опрошено, 60 тысяч семей. При этом каждое интервью длилось до полутора часов. То есть это очень такой серьезный массив информационный. А семья молодая, вчерашние студенты, начавшие трудовую жизнь, они оценивают для своей комфортной жизни в 68–69 тысяч. А семья многодетная… Это вот то, что говорили. Понимаете? Совершенно, абсолютно согласен со Светланой. Вот эта категория людей – семьи с детьми, даже с одним ребенком, уже не говоря о двух и трех – там уже почти под 90 тысяч нужно иметь ежемесячный доход, чтобы более или менее, так сказать, существовать, ну, относительно уверенно. Вот и получается этот разрыв. Я к чему опять-таки веду? Что нельзя игнорировать эти вещи, понимаете, на них надо смотреть очень внимательно. Мы еще, может быть, даже не умеем обращаться с этими массивами информации, но игнорировать их ни в коем случае нельзя, потому что, во-первых, это серьезно обижает людей. Потому что когда наотмашь: «Что-то вы заелись, у вас потребности такие, какие-то выше крыши», – это не так, это неверно. Они себя так ощущают. И ведь очень важно понимать контраст и эти лаги. Что-то начало улучшаться, а это отставание сознания будет еще долго догонять. Поэтому, естественно, нужно корректировать какие-то вещи и в экономической политике, конечно же. Допустим, в этом году надо точно уже запускать со второй половины года полное финансирование национальных проектов. Потому что на сегодняшний день, на 1 апреля, из всех выделенных средств – триллион семьсот с лишним. Сколько процентов вот реально профинансировано? Уже прошло – ну сколько? – четыре месяца этого года, ну три месяца, квартал. 13%. Петр Кузнецов: Какие-то не знакомые России цифры. Ольга Арсланова: При этом люди отмечают, что… Никита Масленников: Второй, второй момент, извините, тоже очень важный. Петр Кузнецов: Коротко, Никита Иванович, Василий из Ханты-Мансийска. Давайте послушаем? Никита Масленников: Да, конечно. Петр Кузнецов: Василий, здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Добрый вечер, уважаемые ведущие. Добрый вечер вашим экспертам в студии. Я не только Северным Ледовитым океаном интересуюсь, меня интересует также уровень жизни мой. Вот я живу в одном из самых богатых округов. Петр Кузнецов: Да, мы уже об этом говорили. Зритель: Округ-донор – Ханты-Мансийский. Петр Кузнецов: Да. Зритель: Так вот, я тут должен сказать, что уровень жизни у нас не очень высокий, можно сказать, что совсем не высокий. У меня пенсия – 22 тысячи. Но это северная пенсия, северный стаж и так далее. Половина у меня уходит на лекарства. Далее – коротко. Самый главный вопрос, по которому я звоню, – уровень медицины. Ведь заявлено на самом высоком уровне, что оптимизация привела к закрытию, особенно в селах, в небольших городах ФАПов, больничек, родильных отделений и так далее. Вот у нас в соседнем поселке, довольно большом, хотят снова оптимизацию проводить, то есть переводить из круглосуточного стационара в дневной стационар. Мы написали в Администрацию президента, естественно, в Департамент здравоохранения и так далее, и так далее. Я созванивался с нашей главой района, ее попросил помочь. Вот ситуация такая. И уровень зарплат у нас не такой высокий, как кажется всем. Почтальон у нас получает 22 тысячи. Но не забывайте, что 120% «северных» к этому, иначе бы она получала 10–12 тысяч. Уровень пенсий… Если 9 тысяч пенсия в Центральной России, в средней полосе, я бы посоветовал экспертам, кто говорил, что на эту пенсию можно прожить, курятину накупить и так далее: а вы сами попробуйте хотя бы 2–3 месяца прожить на такую пенсию. Ольга Арсланова: Понятно. Зритель: Совсем по-другому будете оценивать. Спасибо большое. Ольга Арсланова: Давайте прокомментируем, прежде чем другие звонки принимать. Светлана Мисихина: Вы знаете, вопрос о Ханты-Мансийске – это прежде всего вопрос о внутрирегиональной дифференциации. Никита Масленников: Совершенно верно. Светлана Мисихина: Вот очень правильно мы говорили о том, что у нас есть межрегиональная дифференциация. И в среднем Ханты-Мансийский живет очень неплохо. Петр Кузнецов: Это только Ханты-Мансийск сейчас, да? Светлана Мисихина: А внутрирегиональная заключается в чем? Есть предприятия, на которых очень высокие зарплаты, и все остальные. И поэтому вы себя ощущаете как человек, не работающий на системообразующих предприятиях или не работавший раньше. Петр Кузнецов: Это только в Ханты-Мансийске? Светлана Мисихина: Это не только в Ханты-Мансийске. Ольга Арсланова: Это везде, наверное? Никита Масленников: Это общая болезнь. Светлана Мисихина: Это везде. У нас внутрирегиональная дифференциация – гораздо бо́льшая проблема, чем межрегиональная. Петр Кузнецов: И не только в «донорах», да? Светлана Мисихина: Потому что межрегиональная все-таки в значительной степени выравнивается межрегиональными трансфертами и субсидиями, которые поступают из федерального бюджета. Ольга Арсланова: Понятно. Светлана Мисихина: А внутрирегиональная очень сильно зависит от обеспеченности бюджета и готовности как бы тратить его на уменьшение этой внутрирегиональной дифференциации. Вот представьте себе, в Тюменской области, допустим, есть поселок городского типа, в котором раньше было какое-нибудь, ну скажем так, военное предприятие, которое закрылось. Никита Масленников: Тюменская область – это вообще матрешка, как бы три региона. Светлана Мисихина: И там осталась только бюджетная сфера практически. Ну, там есть какой-то бизнес, но он очень небольшой и развивается не очень хорошо, в нем нестабильные зарплаты. И что мы имеем с вами? У нас вообще нет предприятий с высокой заработной платой, и у нас есть предприятия, которые выживают. И держит все это только бюджетная сфера, все доходы в этом поселке будут связаны с бюджетной сферой. И когда начинается оптимизация, о чем правильно говорили, не только невозможно получить очень близко доступную медицинскую услугу, но там же, извините, и заплатить за то, чтобы доехать, для того чтобы получить ее в областном городе, уже тоже становится большой-большой проблемой. Так что проблема, которую вы подняли, она действительно очень важная и очень серьезная. Ольга Арсланова: А вот что пишут наши зрители. Несколько сообщений, и послушаем звонки. Петр Кузнецов: Да, и Рязанская область. Ольга Арсланова: Тольятти: «Недовольны поборами за мусор с квадратного метра и тарифами». Очень много жалоб на тарифы ЖКХ. Тульская область: «Недовольны медициной, коммунальные услуги большие, пенсии ниже плинтуса, пособия на детей маленькие, продукты некачественные». И вот пример из Владимирской области: «Биржа труда платит 8 тысяч рублей, я временно не работаю. Квартплата – 6,5–7 тысячи рублей. Субсидию не дают, потому что квартира не в собственности. На что тут есть?» И таких сообщений у нас очень много. Петр Кузнецов: Антонина. Послушаем, что скажет нам Антонина из Рязанской области. Ольга Арсланова: Рязанская область. Здравствуйте. Петр Кузнецов: Добрый вечер, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Пять лет тому назад мы переехали из Амурской области в Рязанскую область и, конечно, очень удивились тому, что тут, в Средней России, очень низкая пенсия, по сравнению с Дальним Востоком. У меня пенсия более или менее нормальная. Петр Кузнецов: Антонина, а переехали вынужденно или именно улучшать как-то свое качество жизни? Зритель: Улучшать свои жизненные обстоятельства. Петр Кузнецов: Получилось, да? Зритель: Потому что не было работы у дочери, и мы целенаправленно ехали, чтобы дочь могла здесь найти работу, воспитывать своих детей и жить в более или менее нормальных условиях. Поэтому мы и переехали. Но я хочу сказать, чем я недовольна. Когда мы приехали в Рязанскую область… Дочь живет в Рязани, и я часто к ней приезжаю, потому что нужно ей помогать с внучкой. Я вижу красивые афиши, там есть филармония, театр, приезжают разные артисты. А я как педагог бывший не могу себе позволить на свою более или менее нормальную пенсию сходить в театр или на какой-то концерт, потому что для меня это очень дорого. Петр Кузнецов: Вот нам Надежда из Краснодарского края как раз тоже жаловалась. Ольга Арсланова: Понятно. Зритель: Хотя я как ветеран труда пользуюсь кое-какими льготами, но на такие мероприятия льготы не распространяются. Очень хочется, чтобы правительство приняло какие-то и по этому поводу решения, потому что ну невозможно! Глядя на все это, невозможно просто попасть… Петр Кузнецов: Антонина, простите, я забыл, откуда вы приехали в Рязанскую область. Тем не менее в целом качество… Зритель: Мы приехали из Амурской области. Петр Кузнецов: Амурская? Качество жизни своей в целом вы улучшили при переезде, после переезда? Зритель: Да. Ольга Арсланова: Вот! Это очень важный момент. Спасибо большое. Петр Кузнецов: Спасибо, спасибо большое. Ольга Арсланова: Есть такая точка зрения, что патерналистское сознание мешает россиянам что-то самим менять в своей жизни и способствует вот этой ригидности, то есть не очень гибкое население, не очень готовы люди, например, переезжать из региона в регион, если они чем-то недовольны. Согласны с этим? Петр Кузнецов: Тут даже, Оля, не только в этом деле. Просто нет возможности, нет средств. На переезд нужны деньги. А где их взять, если ты получаешь 8 тысяч? Никита Масленников: Ну, действительно, то, что с переездами у нас есть проблемы – это очевидно совершенно. Тем не менее все-таки внутри российская миграция развивается, но она развивается как бы по необходимости. «Рыба – где глубже, человек – где лучше». Семейные обстоятельства. Все равно все это происходит. Хотя, конечно, претензии к государственной политике целенаправленной остаются. Но, с другой стороны, это тоже просто одна сторона дела из этого паззла – стимулировать переезды. Дальше возникает вопрос: а куда стимулировать, во что? Где он там будет работать? Что, у него будет лучше? А перспективы? Значит, дальше вы должны заниматься, естественно, приспосабливать к миграции политику занятости, политику занятости приспосабливать к инвестиционным проектам. Кстати, это то, второе, о чем я хотел сказать. Что нужно делать во второй половине года? Надо действительно переходить к реальному стимулированию инвестиций частных, запускать все необходимые законодательные механизмы, начинать проекты вот эти, на основе соглашений бизнеса и государства осуществлять, причем привязывать их к Стратегии пространственного развития России и выравнивания ее неравномерности. Со стратегией все понятно: 30 миллионов человек нам должно хватить почти в 1,5 тысячи населенных пунктов, поселков, городов и так далее и тому подобное, где нужно развивать бизнес. Вот эти три вещи: нацпроекты, по-новому понятая региональная политика и стимулирование инвестиций, частного капитала, то есть деловая среда. Светлана Мисихина: Не три, а четыре, четыре. Мы все время забываем еще очень важное. Когда нам говорят, что переехали из Амурской области в Рязанскую, то что первое приходит в голову? А жилье? Никита Масленников: Ну да, естественно. Светлана Мисихина: Жилье-то у нас какое дорогое. А дешевого социального найма и съемного жилья дешевого нет. Никита Масленников: Светлана, я имел в виду, когда говорил… Светлана Мисихина: И не всегда зарплата на новом месте, куда вы переезжаете, даже если вы нашли хорошую работу, позволяет сразу купить жилье. Или вы можете поменять квартиру в Амурской области… Петр Кузнецов: Ну, продали в Амурской и купили в Рязанской. Наверное, так. Светлана Мисихина: Ну, наверное. Никита Масленников: Спасибо большое за уточнение. Я это и имел в виду, когда говорил о национальных проектах. Но – спасибо. Вы абсолютно правы. Так вот, все-таки что-то меняется или у нас патерналистское сознание так и доминирует? Вы знаете, я все-таки как-то, может быть, чересчур оптимистически отношусь, но я опять-таки обращаюсь… Петр Кузнецов: Ну а как иначе? Никита Масленников: …обращаюсь к этим цифрам из этого доклада РАНХиГС, с которого начали сегодняшнее обсуждение. 2017 год и 2018-й – число людей, которые сами занимаются устройством своей собственной жизни даже по процентам выросло в полтора раза. Понимаете? Это уже то решение, которое принимается осмысленно, осознанно: «Я буду искать новое место работы. Я буду искать подработку». Дальше, огромное количество пока пассивное, но это тоже самостоятельное решение: «Я не надеюсь на государство. Да лучше я буду затягивать пояс, буду экономить! Хотя это не лучший способ, но я буду стараться». Ведь проблема даже не в этих самых… Мы все недовольны, конечно, своим благосостоянием, своей заработной платой. Проблема в том, что реальный сегодняшний уровень доходов не позволяет 40% людей приспособиться к этой жизни. И это, между прочим, напоминание всем нам о том, что у нас 10 лет подряд… По крайней мере, на 10% наш текущий реальный уровень доходов отстает от уровня 2013 года. Вот он, разрыв. Ольга Арсланова: Понятно. Послушаем Архангельскую область. Петр Кузнецов: Послушаем Николая из Архангельской области и подведем итоги. Здравствуйте, Николай. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте, ведущие. Здравствуйте, ваши гости. Я звоню из Архангельской области. Я пенсионер, мне 63 года. Я получаю пенсии 20 тысяч, но еще работаю. Примерно 40 тысяч у меня. Плюс еще к пенсии. Я всю жизнь работал водителем. Я смотрю вашу передачу часто, постоянно. И я никак не могу понять. Россияне недовольны? Во всяком случае, я работаю. Жена у меня пенсионерка, дети взрослые, они живут уже сами по себе. Вот мы живем вдвоем. Жена у меня получает пенсии 18 тысяч. И вот это наш общий доход. Мы живем на Крайнем Севере, мы имеем льготы. Раз в два года мы ездим отдыхать бесплатно, у нас дорога оплачивается. Я езжу на юг каждые два года, и я что-то не вижу, что наши россияне там очень экономят, в частности на юге. Отдыхают, в общем, по полой программе. И я считаю, что если человек работает… А я всю жизнь работал. И что при советской власти, что при этой, во всяком случае, всегда работал, всю жизнь и зарабатывал. И я не считаю, что… Если бы я был молодым и не было бы работы, то я бы в России нашел работу, может, переехал бы, даже сменил бы место жительства, но во всяком случае не остался бы средств к существованию. Спасибо. Петр Кузнецов: Спасибо и вам, Николай из Архангельской области. Ольга Арсланова: Спасибо. Кстати говоря… Светлана Мисихина: Вы знаете, Николай на самом деле, мне кажется, занимает очень красивую жизненную позицию. Ольга Арсланова: Ну, ему еще и повезло немного. Светлана Мисихина: Вы знаете, мне кажется, он все-таки чуть-чуть лукавит. Не верю я, что приходит он в магазин не сравнивает цены, и не смотрит на то, сколько стоит мясо или рыба, или хлеб, и не покупает товары того же качества и подешевле, что уж он совсем не экономит. Потому что даже люди с высокой зарплатой это делают. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, есть ли шанс у народа на процветание в современных реалиях? То есть мы не говорим о шансе разбогатеть, а просто увеличить свои доходы сейчас. Светлана Мисихина: Ну, во-первых, мы уже говорили сегодня о том, что многие люди стараются это делать, и у некоторых это получается. Это первое. Второе. Мы уже сегодня говорили о том, что ряд национальных проектов связан с тем, чтобы помочь тем, у кого это пока не получается по разным причинам: помочь инвалидам, помочь бедным, помочь семьям с детьми, в том числе улучшить медицинские и образовательные услуги. Поэтому, если мы все – каждый на своем месте – будем стараться делать то, что мы можем делать лучше, если мы будем пытаться выходить из ситуации так, как мы себе это видим, а наше правительство будем нам в этом помогать, то почему мы должны быть пессимистами? Петр Кузнецов: Никита Иванович, 30 секунду у вас. Никита Масленников: Вы знаете, я бы буквально… Если бы меня спросили: «А что для этого нужно?» – я бы сказал: «Две вещи в первую очередь – заниматься своим собственным здоровьем и заниматься своим собственным образованием в течение всей жизни». Вот тогда что-то начнет получаться. Петр Кузнецов: Спасибо, спасибо. Никита Масленников, ведущий эксперт Центра политических технологий, и Светлана Мисихина, заместитель директора института «Центр развития» Высшей школы экономики. Спасибо большое. Светлана Мисихина: Спасибо. Никита Масленников: Спасибо.