Ольга Арсланова: Ну где зарплаты, там и пенсии. Петр Кузнецов: Совершенно верно. Есть инфоповод. Начинается рубрика еще одна «Личное мнение». В России планируется создать и принять нормативную базу для развития негосударственной пенсии, и депутаты собираются внести эту работу в ближайшее время, если не ошибаюсь, завтра, в план на 2019–2020-е гг. Ольга Арсланова: Как сообщили в думском комитете по финансовому рынку, задача сформировать комплекс мер для совершенствования деятельности негосударственных пенсионных фондов и мотивации граждан самостоятельно копить на пенсию, в том числе и за счет налогового стимулирования. Пока другие подробности неизвестны, работа над этим документом только начинается. Но давайте вообще поговорим о частных, личных пенсиях, о том, какие механизмы могут работать в нашей стране и вообще зачем это все нужно сейчас депутатам. Об этом в рубрике «Личное мнение», и мы приветствуем в студии профессора кафедры финансов и цен РЭУ имени Г. В. Плеханова Юлию Финогенову. Петр Кузнецов: Добрый вечер. Юлия Финогенова: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте, Юлия. Первые опасения от наших зрителей уже сейчас на SMS-портале – а не значит ли это, что государство откажется от своих обязательств перед пенсионерами, что нас к этому просто так готовят? Юлия Финогенова: Нет. Хочу сказать с полной уверенностью, что такого не произойдет и опасаться за то, что государство откажется от своих обязательств, не приходится и не нужно. Единственное, что происходит сейчас следующее. Дело в том, что, как вы знаете, в 2014 году была объявлена заморозка пенсионных накоплений, и она должна была, условно говоря, «отморозиться» через несколько лет. Но этого не произошло, и сейчас государство, собственно, правительство наше обсуждает вопрос того, что же делать с этими деньгами. Дело в том, что в системе сейчас скопилось порядка 6 триллионов рублей – представляете, это огромная сумма, это порядка, я не знаю, 5% ВВП. И нужно что-то решать, что делать с этими деньгами, которые сейчас находятся в накопительной системе, в обязательной накопительной системе. Вот об этом и идет разговор. Дело в том, что несколько лет назад муссировалась активно концепция индивидуального пенсионного капитала, но после слов главы государства о том, что индивидуальный пенсионный капитал и какая-то система автоподписки, вообще-то говоря, в России не самый лучший выход из ситуации, быстренько Центробанк предложил новую концепцию, которая называется гарантийный пенсионный продукт. И мне кажется, что сейчас вот эти вот обсуждения думские как раз будут посвящены тому, какая будет архитектура этой системы, то есть как этот гарантийный пенсионный продукт будет интегрироваться в систему обязательных пенсионных накоплений и как вывести, собственно, вот эту систему, как сделать ее добровольной для людей. Ольга Арсланова: Давайте еще раз объясним нашим зрителям, о чем идет речь. Это часть зарплаты, которая будет куда-то откладываться? Что это? Юлия Финогенова: Дело в том, что да, я сейчас объясню ситуацию. Дело в том, что люди моложе 1967 года рождения имели право до 2014 года, за них работодатель точнее делал отчисления в размере 6% от их фонда оплаты труда на накопительную пенсию. Условно говоря, 22% шло на страховые пенсии, сейчас идет 22% на формирование страховых пенсий. Ольга Арсланова: На наши обычные пенсии, которые мы получаем. Юлия Финогенова: А вот до этого момента, до заморозки из этих 22%, 22% минус 6%, 14% шло. То есть получается, что вот эта часть, 6% пенсионных накоплений, которая выводилась из системы обязательного пенсионного страхования, накапливались в пользу конкретных граждан. И сейчас… Но после 2014 года была объявлена заморозка, то есть вот эти деньги, которые поступили в Пенсионный фонд, они сейчас по сути используются на текущее потребление, то есть сейчас выплачиваются в рамках обязательной системы пенсионного страхования, хотя формально это накопления, которые должны, собственно, работать на людей. И вот в этом как раз и смысл, в том, что вот эти пенсионные накопления, которые до 2014 года были сформированы, потому что сейчас, я повторю, у нас взнос не снизился, он 22%, но просто вот эти 6% входят плавно вот в эти два. И вот эти все 22% сейчас идут на обеспечение страховыми пенсиями тех, кто сейчас на старости. Ольга Арсланова: Ну да, то есть мы сейчас им платим, получается. Юлия Финогенова: Да. А вот эти 6%, которые до этого были накоплены, с ними нужно что-то делать, потому что они по закону не могут расходоваться на текущее потребление, их нужно инвестировать, для того чтобы защитить от инфляции. И как я уже сказала, это порядка 2,5 триллионов рублей в системе негосударственного пенсионного страхования, в негосударственных пенсионных фондах, и где-то у меня получилось порядка 1,7 триллиона в государственном Пенсионном фонде. То есть вот эта сумма достаточно приличная, с ней нужно что-то делать. Об этом и идет речь, что если мы дальше будем поддерживать заморозку, то что произойдет с этими накоплениями? Ведь они должны активно задействованы быть в системе. Мы должны найти какой-то выход, для того чтобы повысить пенсию, ведь мы регулярно с вами на всех практически передачах обсуждаем вопрос, что пенсии маленькие. Ольга Арсланова: Да. Юлия Финогенова: И вот как раз один из выходов – это использовать более активно так называемый добровольный накопительный компонент, когда человек будет делать частные пенсионные сбережения, а помогать ему будут уже те накопления, которые до 2014 года… Петр Кузнецов: Смотрите, вы сказали, что пенсии маленькие, но и зарплаты маленькие… Ольга Арсланова: Безусловно. Петр Кузнецов: То есть медианный доход российских семей 25 тысяч рублей, и вот это предложение, любое предложение отчислять на пенсии чего-то там дополнительно или вообще отчислять как-то самостоятельно и так далее выглядит как издевательство, как троллинг, пишут наши телезрители. Юлия Финогенова: Ну вы знаете, на самом деле здесь речь идет о чем? Практически в любой системе можно найти некую архитектуру, которая позволит удовлетворить интересы многих заинтересованных сторон. Если ничего не делать, то пенсии так дальше и будут маленькими. В любой системе, в любой практически стране мира система трехуровневая, то есть это обязательно государственное пенсионное обеспечение, это по сути социальные пенсии тем, кто не работал по каким-то причинам и не имеет права, возможности получить трудового дохода. Вторая – это система обязательного пенсионного страхования, то есть это по сути обеспечение пенсионных прав граждан в зависимости от его трудового вклада: чем больше у тебя зарплата, чем дольше ты работаешь, по идее должна быть выше пенсия. И третий уровень, который мы тоже со счетов не скидываем, потому что первые два уровня обеспечивают очень низкий уровень на самом деле жизни пенсионера. Практически во всех странах в лучшем случае это коэффициент замещения 40% от его зарплаты. Но считается, Международная организация труда, например, считает, что чтобы человек себя комфортно чувствовал и комфортно жил после выхода на пенсию, у него доход должен быть 60% от той зарплаты, которую он получал. Если мы сейчас посчитаем даже по усредненным значениям, то этот коэффициент 35–36%, и то если мы очень усредненные значения берем. Вот как нам довести эти 35% до 60%? Вот как раз единственный ответ на этот вопрос – это стимулировать людей заниматься частными пенсионными накоплениями. Я с вами совершенно согласна в том, что в России очень низкие зарплаты. Ольга Арсланова: Не с чего откладывать, люди закредитованы, перекредитованы. Юлия Финогенова: Конечно, все это существует. Но при этом мы говорим о том, что все-таки депозиты пользуются спросом среди физических лиц, и каждый третий имеет какие-то сбережения на депозите. Здесь, вы знаете, мне кажется, вопрос нужно ставить несколько с иной стороны: как вот эта система гарантированного пенсионного продукта, сможет ли она конкурировать с банками за сбережения граждан? То есть какие должны быть стимулы в рамках системы добровольного пенсионного страхования, чтобы люди, подумав о том, что они какую-то часть денег откладывают на депозит и все-таки надеются, что через энное количество лет они с этого депозита будут иметь ренту, – вот как их заставить подумать о том, что, может быть, имеет смысл часть этих денег или все деньги откладывать в другое направление, в негосударственный пенсионный фонд? Ольга Арсланова: Слушайте, я, может быть, сейчас ошибаюсь, но вот все люди, кого я знаю, у которых есть депозиты, речь не о ренте, речь совершенно не о процентах. Дома хранить страшно, украдут, залезут, положил на депозит, вроде безопасно. Но я понимаю, что, если я завтра потеряю работу или мне срочно нужно что-то купить, я тут же эти деньги могу снять. Юлия Финогенова: Нет, я хотела просто сказать, что рента в том плане, что… Конечно, это мы говорим не о выплате ренты в плане того, что это какой-то аннуитет или еще что-то. Это, конечно, имеется в виду, что мы, деньги положив на депозит, их сберегаем, то есть мы их защищаем от инфляции, потому что банк гарантирует ставку доходности, которая по крайней мере не ниже инфляции. Ольга Арсланова: Ну просто так спокойнее, они там лежат и лежат, но я могу их снять в любой момент и потратить на текущие нужды. Юлия Финогенова: Да, конечно. Ольга Арсланова: А пенсионные? Юлия Финогенова: Именно об этом и идет речь, что в гарантийном пенсионном продукте, по крайней мере в том, скажем так, варианте, который сейчас обсуждается в правительстве, там тоже есть вариант… Вот когда человек снимает деньги с депозита? Когда ему становится плохо, согласны с этим? Ольга Арсланова: Когда ему нужно что-то, да. Юлия Финогенова: У него что-то происходит со здоровьем, что-то происходит с семьей, он теряет какие-то средства к существованию по какой-то причине и так далее. Вот здесь то же самое. То есть какой, скажем так, дизайн должен быть этого гарантийного пенсионного продукта, для того чтобы привлечь людей делать добровольные сбережения? Ведь если он предложит такой же вариант, что в принципе деньги копятся и до пенсионного возраста ты их не снимаешь, но если произойдут какие-то катастрофические события в твоей жизни, то ты имеешь право это сделать. Ольга Арсланова: Ага. Юлия Финогенова: Более того, если туда еще прикрепить некие страховые элементы… То есть, допустим, если человек теряет трудоспособность, он становится инвалидом и так далее, то Пенсионный фонд выплачивает ему повышенную какую-то компенсацию, это тоже дополнительный стимул, потому что депозит больше вам не выплатят, чем то, что вы туда положили. Ольга Арсланова: Звучит очень красиво, но у наших зрителей у многих есть вопросы и сомнения. Юлия Финогенова: Да, конечно. Ольга Арсланова: Давайте их как раз послушаем. Юлия Финогенова: У меня тоже есть сомнения. Петр Кузнецов: Да, у нас, кстати, один за другим нас тут поправляют. Помните, мы вычитали 22% минус 6%? Поправляют, что не 14%, а 16%. Юлия Финогенова: Шестнадцать, да, я прошу прощения. Ольга Арсланова: Да-да, это же даже лучше. Петр Кузнецов: А теперь Николай. Ольга Арсланова: Николай на связи, Красноярский край. Здравствуйте. Петр Кузнецов: Спасибо, что внимательно нас смотрите. Николай, здравствуйте. Зритель: Добрый вечер. Петр Кузнецов: Вы с нами, спасибо. Зритель: Я не думаю, что у нас найдутся такие пенсионные фонды, которые устами вашей гостьи все это смогут выполнить. Петр Кузнецов: Почему? Зритель: За счет чего? Петр Кузнецов: Непонятно, за счет чего? Зритель: Это одно. Юлия Финогенова: Риски. Зритель: А второе. Я вот пенсионер, я заработал пенсию в старых законах максимальную, 132 рубля тогда она была, но как-то вот… Я мог из Красноярска купить в Москву билет туда и обратно и еще погулять 2–3 дня, в гостинице пожить, а теперь мне этой пенсии не хватает в один конец. Алло-алло? Ольга Арсланова: Да-да, понятно. Зритель: Короче, если пересчитать на авиабилеты, пересчитать на хлеб, на бензин, да на все что угодно… Петр Кузнецов: Инфляция, понятно. Зритель: …то где-то в среднем получится 1 к 200. Если мне эту пенсию вернуть, значит, я должен получать не 14, а, скажем, где-то около 30, в 2 раза. Вот в чем причина. А то, что в Пенсионном фонде денег нет, это, конечно, вызывает какие-то сомнения. Ну если на одного пенсионера 1,5 работающих, откуда же они возьмутся, эти деньги? Вы посчитайте, скажем, Красноярск лет 5 назад стал миллионным городом, когда я работал, там было 900 тысяч. А сколько человек налогоплательщиков работающих? Сколько их, кто скажет-то? Это же просто, взять 1980 год, сколько человек платило подоходный налог и сколько сегодня платит, хотя… вырос на 10%. Ольга Арсланова: Спасибо большое. То есть предложение от многих наших зрителей, что не нужно ничего изобретать, надо просто обеспечить всех высокооплачиваемыми рабочими местами. Кто будет, правда, обеспечивать, не очень понятно. Юлия Финогенова: Да. Но здесь на самом деле было… Я так поняла, что вопрос состоял из двух частей. Первая часть была о том, могут ли негосударственные пенсионные фонды выполнить свои обязательства. Ведь в новой системе накопительной, которая вот как раз основана на концепции гарантийного пенсионного продукта, НПФам на самом деле отводится практически главенствующая роль, то есть это основные, так сказать, финансовые институты, в которых, собственно, и будут происходить вот эти сбережения. Петр Кузнецов: Хотя их все меньше и меньше становится. Юлия Финогенова: Да, но их становится все меньше и меньше. Но это не так плохо, это значит, что рынок чистится от недобросовестных игроков или от тех игроков, у которых слабые финансовые активы, скажем так. Дело в том, что сейчас каждый год ужесточаются требования к негосударственным пенсионным фондам, вот эта чистка происходит, я вам честно скажу, не только на рынке пенсионного страхования, то же самое и в банковском секторе, в страховом. Я посчитала, что за последние 25 лет практически на 80% упало количество вот этих вот финансовых институтов и страховых компаний, пенсионных фондов – представляете, на 70%, то есть получается такая чистка тотальная. И вот сейчас у нас на рынке существует 49 НПФов, из них 33 занимаются обязательным пенсионным страхованием. Но я поясню для слушателей, если кто-то забыл, что негосударственные пенсионные фонды сейчас занимаются двумя видами деятельности пока: это обязательное пенсионное страхование, то есть когда вот эти 6% можно перевести из Пенсионного фонда России в негосударственный пенсионный фонд, и добровольным пенсионным страхованием, то есть это когда вы лично из своего собственного кармана либо ваш работодатель за счет каких-то систем поощрения работников формирует корпоративную пенсионную программу и производит туда вот эти отчисления. И вот количество НПФов сокращается, причем, как я уже сказала, по ОПС их 33, по ДПО 47. Но возвращаясь к разговору… Петр Кузнецов: Хотя, извините, с 2013-го по 2016-е гг., в 2013-м было 118, в 2016-м уже 80, вот чтобы понять динамику сокращения. Юлия Финогенова: Конечно, очень сильно сократилось их количество. И это связано с тем, что Центробанк сейчас, который является, собственно, регулирующим органом всех практически институтов коллективного сбережения, ужесточает требования. Вводится требование стресс-тестирования, то есть, допустим, некий анализ: если ты инвестируешь деньги сюда, сюда, а будет вот такая инфляция, вот будет такое падение экономического роста и так далее, что будет с твоими тогда резервами или активами, вот это называется стресс-тестирование. И сейчас оно ввелось уже официально в прошлом году, не все выдержали, естественно, НПФы, да и страховые, кстати, компании, там такая же история, и поэтому, собственно, рынок чистится от таких игроков, которые не могут выдерживать более жесткие требования. Петр Кузнецов: Можно я уточню? То есть они теряют лицензии, что… Сохраняется ли в данном случае накопительная часть? Юлия Финогенова: Да, я поняла, конечно. Вы знаете, очень интересный момент, что вот на рынке негосударственного пенсионного обеспечения, НПО, происходит скорее даже не уход недобросовестных игроков, как то их банкротство официальное и вообще вычищение рынка некой метлой такой регулятивной, а скорее происходит объединение, то есть укрупнение: несколько мелких фондов объединяются в один крупный, либо один крупный фонд берет на себя клиентскую базу нескольких мелких игроков. Скорее вот такие консолидированные процессы происходят сейчас, процессы консолидации происходят сейчас на рынке негосударственного пенсионного обеспечения. Хотя, конечно, те игроки, которые уходят, естественно, что те пенсионные накопления, которые у них были, они никуда не пропадают, они просто переходят в те НПФы, которые имеют право этим заниматься. Петр Кузнецов: А, то есть поэтому по той же статистике их становится меньше… Юлия Финогенова: Конечно. Петр Кузнецов: …но срез содержащихся растет. Понятно. Юлия Финогенова: Из-за этого, да. Петр Кузнецов: С 1 миллиарда до 2 миллиардов. Юлия Финогенова: Деньги не пропадают, они просто переходят в другие руки. Петр Кузнецов: Понятно все. Ольга Арсланова: Вот что нам пишут: «Накоплю себе на пенсию просто в банке. Медицина платная, за все остальное тоже плачу. Зачем мне это государство?» Не очень доверяют этим механизмам наши зрители. Юлия Финогенова: Да. Но вы знаете, я хочу вот сказать… Ольга Арсланова: Не очень понимают, зачем нужно еще какое-то отдельное законодательство. Юлия Финогенова: Да, я поняла. Вы знаете, дело в том, что всегда… Мне тоже очень часто задают вопрос, чем, например, сбережения в НПФ отличаются от простого банковского депозита. В принципе это уже известный продукт классический, а что такое НПФ? – это какой-то новый зверь. На самом деле здесь очень простое объяснение. Дело в том, что НПФы инвестируют средства, у них идет некая скажем так программа, пенсионная программа, которую они предлагают работнику. Например, ты вносишь ежемесячно какую-то сумму, а дальше мы тебе гарантируем пенсию на уровне не ниже определенного уровня, это первое. Банк, вот сколько он накопил у себя на депозите, столько он тебе выплатит с учетом капитализации, больше не выплатил. Следующий момент: вот эти вот компоненты, о которых я вам сказала, страховые, если человек становится инвалидом или погибает, то его выгодоприобретатели могут получить некую сумму, которая и накопилась, плюс некую страховую сумму. И третий очень важный момент – это инвестиции, доход от инвестиций. Дело в том, что практически во всех странах мира, в России сейчас это в меньшей степени, потому что у нас, в общем-то, корпоративная пенсионная программа, если мы говорим про добровольные пенсионные сбережения, достаточно сильно регламентирована, каждый гражданин может выбрать себе тот портфель инвестиционный, который соответствует его инвестиционным ожиданиям и риску. Мы понимаем, что не может быть дохода без риска, чем выше риск, тем выше доход. Ольга Арсланова: А есть нерискованные сейчас инструменты? Юлия Финогенова: Вот, у нас в этом и проблема, что… Вот вы знаете, многие аналитики сейчас на рынке, эксперты пишут о том, почему провалилась пенсионная накопительная пенсионная реформа в России. Один из ответов, который на этот вопрос имеется, – не потому, что количество людей, которые выплачивают взносы, сократилось или еще какие-то демографические проблемы, нет. Тут как раз проблема в том, что изначально был неправильно определен вектор инвестирования этих активов, то есть была очень консервативная стратегия, по сути все негосударственные пенсионные фонды инвестировали 80% портфеля в облигации и государственные ценные бумаги, что по сути явилось таким, знаете, перекладыванием денег из одного государственного кармана в другой. Но в экономику эти деньги не шли, поэтому получился, знаете, такой холостой выхлоп: вроде бы деньги поступают, но на экономику не работают. Вот сейчас Центробанк о чем говорит? О том, что нужно сделать, создать условия на рынке, для того чтобы доходность была выше, чем сейчас предлагается негосударственными пенсионными фондами и Пенсионным фондом, естественно, через свою управляющую компанию. И сейчас рассматриваются вопросы, скажем так, либерализации небольшой вот этой вот инвестиционной стратегии и смещения акцентов, скажем, на именно инвестирование в акции, возможности каких-то подключений инфраструктурных проектов социально значимых, куда эти длинные деньги могли бы пойти. Плюс варианты, связанные с какими-то пассивными стратегиями, скажем, индексных фондов, что тоже дает возможность заработать несколько больше, чем просто положив деньги в risk-free депозит, безрисковый. Поэтому вот это тоже может быть для человека, в принципе если будет вот такая предложена ситуация, при которой человек может выбрать портфель… То есть я моложе, я могу чуть-чуть рискнуть, потому что у меня 40 лет впереди, я выбираю более рисковый портфель, потом я выбираю другую стратегию, когда подхожу к возрасту 40–45 лет, а уже непосредственно за 5 лет до выхода на пенсию я переключаюсь на совсем консервативную. И тогда у него средняя доходность за эти, условно говоря, 45 лет накопления будет выше, чем в априори положив его деньги сразу в 18 лет в государственные ценные бумаги. Петр Кузнецов: Александр, Ставрополье с нами на связи. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Приветствуем вас. Зритель: Добрый вечер. Петр Кузнецов: Пожалуйста. У вас дополнение или вопрос какой-то? Ольга Арсланова: Слушаем вас. Зритель: Я соглашаюсь с ведущим о том, что должен быть выбор как негосударственного фонда, так и государственного. Почему? Потому что я хочу иметь хорошую пенсию, я могу ее иметь, я могу обратиться и в банк, положить, допустим, пенсию туда, и могу, и хочу, чтобы у меня была и накопительная часть и она работала и в акциях, и еще в каких-то дополнительных финансах. Я хочу, чтобы были и негосударственные фонды, но с гарантией. Юлия Финогенова: Да, безусловно. Зритель: Именно с гарантией, возможно, государственной гарантией, потому что это деньги мои, я зарабатывал их. Мне 49 лет, мне до пенсии еще 15–16 лет, и я хочу получать достойную зарплату. Ольга Арсланова: Спасибо вам большое. Но вот это довольно оптимистично настроенный зритель… Юлия Финогенова: Да-да. Ольга Арсланова: Многие вот о чем говорят: у нас ведь действительно очень пуганный народ. Юлия Финогенова: Конечно. Ольга Арсланова: Одно дело Европа, где десятилетия, а то и столетия стабильной политической системы, стабильное экономическое развитие, а у нас слишком маленький опыт относительной даже стабильности в рамках России новой. Юлия Финогенова: Конечно. Ольга Арсланова: И настолько люди привыкли, старшее поколение привыкло к тому, что в один день все может измениться вообще полностью… Юлия Финогенова: Да. Но вы знаете, вот я хочу здесь… Ольга Арсланова: Что государство может сделать, для того чтобы расположить к себе людей? Юлия Финогенова: Я уже поняла вопрос, да, и вот молодой человек то же самое, собственно, озвучил: где гарантии того, что я положу деньги в НПФ? Ну давайте посмотрим, на депозит когда я несу деньги, где мои гарантии? Это Агентство по страхованию вкладов, то есть определенная сумма наверняка… Во всяком случае в тех суммах, в которых сейчас несут большинство людей на депозиты в банках, они будут им обеспечены. То же самое происходит сейчас с системой обязательного пенсионного страхования, то есть вот эти 6%, которые я перевела, допустим, в негосударственный пенсионный фонд, если не дай бог с этим пенсионным фондом что-то случится, то тогда вот эти деньги будут мне так же гарантированы через Агентство по страхованию вкладов. То есть в системе обязательного пенсионного страхования вот эти обязательные пенсионные накопления, в их отношении эта система гарантирования уже работает несколько лето. Ольга Арсланова: Ну кстати, с вкладами действительно в итоге многие сомневались, будет ли работать, не будет, но сейчас проколов никаких не было. Юлия Финогенова: Работает, да. Другое дело, что хорошо бы еще ввести такую же систему в отношении добровольных пенсионных накоплений, вот этих корпоративных пенсионных программ и так далее. И вообще немножко резюмируя этот разговор, я бы хотела сказать: что нужно сделать, чтобы привлечь людей с депозитов в пенсионные фонды? Именно в плане добровольных пенсионных накоплений, потому что именно об этом сейчас идет речь, мы хотим развивать именно добровольную составляющую, именно третий уровень нашей системы. Безусловно, налоговые льготы. Мы знаем с вами, что сейчас если вы, например, решите пойти в страховую компанию или в Пенсионный фонд купить там пенсионный продукт или страховой продукт по страхованию жизни или медицинскому страхованию, то база налоговая составляет 120 тысяч максимальная. То есть если вы даже заплатите за страховку 150 тысяч, условно говоря, у вас все равно компенсация ваша подоходного налога будет составлять 15,5 тысяч и не больше, то есть 13% вот от этой суммы в 120 тысяч. Сейчас есть предложение для тех, кто добровольно решит участвовать в системе негосударственного пенсионного обеспечения, увеличить вот этот налоговый вычет до 56 тысяч за счет повышения самой базы до 400 тысяч. В принципе государство от этого несильно потеряет, скажем так, но людей, которые будут в этом заинтересованы, будет больше. Сейчас в системе негосударственного пенсионного обеспечения, в НПФах сейчас, в добровольном секторе, когда мы говорим про корпоративные пенсионные программы, индивидуальное накопление, там сейчас порядка 6,5 миллионов человек – представьте себе, 6,5 миллионов. Потенциально накопления готовы делать до 10% нашего населения в соответствии с опросами, поэтому вот для того чтобы привлечь этих оставшихся людей, еще несколько миллионов человек, я думаю, что это будет одним из стимулов. Петр Кузнецов: Есть еще вопрос: изменить ПФ на НПФ можно вот сейчас? Юлия Финогенова: Конечно. У нас есть система перевода пенсионных накоплений… Петр Кузнецов: Да, и наоборот, и так далее, вот эти переходы как раз? Юлия Финогенова: Да, эти переходы есть, но там есть одна сложность, даже не сложность, а, скажем так, опасность, подводный камень, который подстерегает людей. Дело в том, что если вы решите перевести деньги из, допустим, Пенсионного фонда в негосударственный пенсионный фонд, вот эти 6%, то вы должны ждать 5 лет. То есть, допустим, вы сегодня написали заявление, и Пенсионный фонд говорит: «Отлично, я переведу твои деньги, но через 5 лет в тот пенсионный фонд, который ты указал сегодня». Если ты говоришь: «Извините, господа, я не готов ждать 5 лет, я хочу перевести в следующем году», – то эти деньги будут переведены без инвестиционного дохода. Ольга Арсланова: То есть все, что вы за это время накопили… Петр Кузнецов: Это изначально. Юлия Финогенова: Да, накопления без инвестиционного, это своеобразный штраф за долгосрочный перевод. Петр Кузнецов: Ага, комиссия. Юлия Финогенова: Такой перевод называется досрочным, а срочный перевод – это как раз перевод раз в 5 лет. Очень часто критикуют нашу систему за то, что вот она так нехорошо обходится с гражданами, что они не могут перевести сразу же свои накопления мгновенно. Такая же система существует во всех странах мира. Дело в том, что пенсионные фонды и собственно Пенсионный фонд России инвестирует средства, он может обеспечить, скажем так, доходность на долгосрочном периоде, только если он непрерывно их инвестирует в течение определенного количества лет. И считается, что если эти деньги изымаются досрочно, то у него и прогнозы по доходности уже будут не те, потому что сумма будет другая, и другой момент – это специфика самих инструментов, куда он инвестирует, их нужно как-то продавать, для того чтобы эти деньги изъять. Таким образом получается, что вот эта потеря доходности является компенсацией того института, который сейчас их инвестирует, Пенсионный фонд или негосударственный пенсионный фонд, за досрочный перевод. Ольга Арсланова: Архангельская область звонит нам, Сергей на связи. Добрый вечер. Юлия Финогенова: Далеко. Зритель: Добрый вечер. Меня слышно? Ольга Арсланова: Да, слушаем. Зритель: Значит, у меня такой вопрос, вернее ответ этой Юлии. Значит, в принципе я считаю, что негосударственные пенсионные фонды вообще не должны иметь место в жизни этой. Если предприятие или несколько предприятий отчисляют деньги в государство, значит, должен быть в государстве определенный фонд, и государство должно накапливать эти деньги, использовать их по своему назначению, то есть инвестировать в развитие и прочее. Но по окончании своей трудовой деятельности человек должен четко знать… У нас сейчас полно, Сбербанк Онлайн, еще какие-то банки, в нем, допустим, должна быть конкретная красивая строка: накопления у тебя идут, накопилось столько-то, ты будешь получать такую-то пенсию. То есть Пенсионный фонд сам собой отпадает, он не нужен, государство будет регулировать это все, и здесь мы будем обезопасены тем, что у нас не пропадут деньги. В 2008 году «топили» бабушки деньги – где они? Они все пропали, никто не подстраховал. И то же самое этот пенсионный фонд: человек накопит деньги… Мы уже получали массу пирамид: деньги исчезают, люди уезжают, и мы остаемся без ничего. Когда будет это в государстве, когда будет все прозрачно, в строке в моем сбербанковском счете будет считаться, предприятие отчиталось, отложило для меня такие-то деньги, я буду это все видеть и буду знать, сколько за меня платили. Ольга Арсланова: Да, спасибо. Юлия Финогенова: Понятно. Ну я так поняла, что вопрос-то о том, можно ли вообще доверять НПФ, если есть ПФР, Пенсионный фонд России. Ольга Арсланова: Которому тоже, в общем, не очень доверяют, но от этого уж никуда не денешься. Юлия Финогенова: Ну здесь я что хочу сказать? Здесь нужно понимать экономику самой пенсионной системы. Пенсионный фонд администратор, его основная функция – это собрать пенсионные взносы в системе обязательного пенсионного страхования… Ольга Арсланова: Кто-то должен это делать. Юлия Финогенова: Да, он должен их собрать. Но он их на самом деле собирает, еще там ряд функций выполняет, которые для страховщика нетипичны, но тем не менее это основная его функция, и выплатить тем, кто сейчас на пенсии, согласны? Это основная функция. Вот функция по инвестированию пенсионных накоплений для Пенсионного фонда, скажем так, побочная, он сам этим не занимается, у него есть государственная управляющая компания в лице «Внешэкономбанка», которой эти деньги и передаются. Тогда встает совершенно закономерный вывод: и в НПФах управляющая компания инвестирует, и в Пенсионном фонде управляющая компания инвестирует – какая разница тогда, куда по сути производить эти пенсионные взносы? То есть получается, что и государственная управляющая компания, и частная управляющая компания находятся по закону об инвестировании обязательных пенсионных накоплений в равных условиях, они не могут инвестировать в другие направления кроме того, что разрешено законом, вот и весь ответ на этот вопрос. То есть я имею в виду, что вообще Пенсионный фонд занимается распределением тех взносов, которые он получил, среди тех, кто нуждается в пенсиях сейчас, а вот накопительная составляющая должна быть все-таки вынесена за пределы государственной системы, мне кажется, в частный сектор, для того чтобы, во-первых, их было легче регулировать, во-вторых, они конкурировали своими инвестиционными продуктами, своими, так сказать, условиями обслуживания и так далее за людей. Ольга Арсланова: А не будет ли так, что сформируются некие частники-монополисты, у которых опять же будет особое положение из-за близости с властными структурами? Юлия Финогенова: Ну это вопрос, безусловно… У нас вообще олигополичная система, так сказать, российской экономики… Петр Кузнецов: Ну это как с банками, да? Ольга Арсланова: Ну то есть не будут они конкурировать? Юлия Финогенова: Да. Но, понимаете, ситуация в том, что все зависит от регулирования. То есть есть же антимонопольное регулирование государства, ну давайте мы попросим вас последить вообще, что происходит сейчас. Они же следят за тем, что происходит в банковской сфере, есть ли там банки-монополисты или нет. То же самое должно происходить и в сфере регулирования негосударственного пенсионного обеспечения. Это государственное регулирование, это уже вопрос не к нам. Петр Кузнецов: Вопрос из Удмуртии, сейчас мы Александра из Москвы… Ой, ушел вопрос. Почему у нас пенсионные накопления не передаются по наследству, что-то такое было? Юлия Финогенова: На самом деле у нас передаются. Петр Кузнецов: В Европе может получать супруг пенсию за умершего супруга. Юлия Финогенова: И у нас то же самое происходит. У нас тоже пенсионные накопления могут быть. Если пенсионер умирает до наступления пенсионного возраста, вернее работающий гражданин, который имеет право на накопительную пенсию, он умирает до наступления пенсионного возраста, его пенсионные накопления передаются за вычетом, естественно, издержек на администрирование его выгодоприобретателю. У нас такая система работает. Ольга Арсланова: Но если он хотя бы 1 год пожил пенсионером, уж тогда извините. Юлия Финогенова: Да. Но это в отношении обязательного пенсионного страхования. Если мы будем говорить про систему ДПО, добровольного пенсионного обеспечения, то там все будет совсем по-другому, там уже остаток средств на счете будет передаваться его выгодоприобретателю. Ольга Арсланова: Ага, то есть как раз это возможность получить. Юлия Финогенова: Да, то есть это дополнительное конкурентное преимущество именно негосударственной системы. Петр Кузнецов: К нам присоединяется Александр из Московской области. Ольга Арсланова: Добрый вечер, Александр. Зритель: Добрый вечер. Ольга Арсланова: Слушаем вас. Зритель: Я хотел бы задать вопрос вашей гостье, что она немножко про негосударственные пенсионные фонды недоговаривает. У меня деньги лежат в негосударственном пенсионном фонде, они прибавлялись по чуть-чуть. В этом году мне объяснили, что 8 тысяч, которые я потерял в негосударственном пенсионном фонде, потому что деньги были выложены, у них были убытки. И когда вернется счет в то состояние, в котором был, они мне сказать не могут точно. Когда деньги у меня лежат на вкладе, банк мне гарантирует, что я их никогда не потеряю и проценты на них начислятся, а в негосударственном пенсионном фонде мне объясняют, что в этом году я могу получить прибыль, в следующем я могу потерять деньги, только определенная фиксированная ставка, которая у меня была. А то, что они начисляют, они могут их, как говорится, начислять, а могут нет. Так что риск, что деньги там пропадут, есть очень-очень большой. Юлия Финогенова: Ну здесь такой ответ тоже как бы логичный. Во-первых, я сказала в своем выступлении сегодня о том, что чем выше риски, тем выше доходность. Если Александр сейчас имеет в виду систему именно негосударственного пенсионного обеспечения, то есть когда он частным образом перечисляет какие-то деньги в негосударственный пенсионный фонд, естественно, он должен отдавать себе отчет в том, что доходность в прошлом не является залогом такой же высокой доходности в будущем. Но в защиту негосударственных пенсионных фондов: в среднем на большом промежутке времени (5–15 лет) доходность в НПФах все-таки выше, чем банковская доходность. Потому что в один год действительно она может быть практически такая же, как в банке, в какой-то год чуть-чуть даже меньше, но в какой-то год она будет превышать ее почти в 1,5–2 раза. Я просто приведу цифру, которую опубликовал Центробанк России по состоянию на июнь 2019 года. Там средняя доходность сейчас составляет 10%. Естественно, это выше, чем по банковскому депозиту, где вы можете в лучшем случае получить 6–7%. Ольга Арсланова: Вот нам пишут: «Молодежь не будет жить и работать в стране, где всю жизнь гнобят пенсионеров, все уедут в страны, где пенсионеров не обманывают, достойно живут, работают и получают пенсии». Предположим, у нас поколение скептиков, действительно людей, которые многое видели, не очень доверчивы, может быть, не решатся эти люди вступать в эту новую систему. Можно ли рассчитывать на то, что нынешнее поколение среднего класса, люди в 40, слегка за 40 попробуют, опробуют эту систему частных пенсионных накоплений? На кого можно рассчитывать, на какое поколение? Петр Кузнецов: Можно я как раз по этим данным, которые есть? Не знаю, на кого ссылаются, но, в общем, есть данные, что чем моложе граждане сейчас, тем больше у них желание дополнительно отчислять на свою пенсию. Юлия Финогенова: Главное, что это правильное желание. Петр Кузнецов: Чем объяснить стремление молодежи… Очень отдаленная потребность. Юлия Финогенова: Чем раньше человек… Ольга Арсланова: Так, может, это к ним сейчас депутаты Госдумы обращаются? Юлия Финогенова: Видимо. Помните, я в начале нашего разговора сегодня сказала, что когда человеку 18–20 лет, то у него риск, который он может себе позволить, значительно выше, чем тот человек, которому 45 лет. Но, конечно, он многого хотел бы, но он мало может в плане того, что у него, может быть, еще зарплата не такая высокая, с которой будут большие отчисления, но тем не менее у него есть некий период, скажем так, в течение которого доходность будет усреднена и будет в целом выше. Что я хочу сказать по поводу накоплений? Дело в том, что сейчас в России существует ситуация, при которой практически бо́льшая часть молодых людей очень заинтересованы во всех новых знаниях, как скопить, как заработать, всякие инвестиционные проекты, проекты по финансовой грамотности, кстати, тоже я хочу сказать, что они много достаточно добавляют, потому что сейчас уже со школьной скамьи людей учат финансовой грамотности. Поэтому, когда мы говорим про пенсионные накопления, конечно, чем раньше копить, тем лучше. И вот ваш вопрос по поводу 45-летних. Мне кажется, что 45-летние, наверное, в данной ситуации, это мое личное мнение, потому что сейчас у нас программа «Личное мнение»… Петр Кузнецов: Да, сегодня… Юлия Финогенова: Мне кажется, что они как раз сейчас являются по сути заложниками некими ситуации по той простой причине, что до выхода на пенсию у них не так много времени осталось, и к сожалению, не все 45-летние средний класс. А те, кто 45-летние и средний класс, они уже там, то есть они уже начали реализовать как минимум 5–10 лет назад некие накопительные стратегии, и это необязательно пенсионные фонды, это могут быть альтернативные стратегии: приобретение недвижимости, ПИФы те же самые, инвестиционные продукты частные. То есть есть огромный выбор для людей с достатком, огромный выбор возможностей. Ольга Арсланова: А что делать тем, кто помладше? Пробовать, рисковать? Юлия Финогенова: А тем, кто помладше, как раз для них имеет смысл задуматься о неких классических продуктах и о тех схемах, которые предлагаются именно в рамках негосударственного пенсионного обеспечения, потому что у них есть шанс на выходе, к моменту выхода на пенсию лет через 40–45, получить именно ту пенсию, которой они будут достойны. Ольга Арсланова: Спасибо. Это было «Личное мнение» Юлии Финогеновой, профессора кафедры финансов и цен РЭУ имени Г. В. Плеханова. Большое спасибо. Петр Кузнецов: Никуда не уходите, мы вернемся через 2 минуты к большой теме.