Александр Денисов: «Чиновник Киже». Губернатор Курской области Роман Старовойт пригрозил штрафами своим подчиненным за орфографические и пунктуационные ошибки в официальных документах. Похоже, он устал править их опусы. Хотя, может, и зря. Лег же в основу знаменитой повести Тынянова «Подпоручик Киже» реальный исторический анекдот времен Павла I, когда из-за ошибки в документах возник такой мифический офицер Киже, несуществующий, и пошел себе делать карьеру, подниматься по карьерной лестнице. А что же конкретно возмутило губернатора Курской области? Роман Старовойт, губернатор Курской области: «Уважаемые коллеги, еще раз обращаю внимание всех, кто готовит документ, кто его визирует. Почему я исправляю орфографические ошибки в финальной редакции документа на имя президента нашей страны, в Правительство? Ну что это такое? Семь виз стоит, и я исправляю орфографические ошибки! Вы не читаете документы, что ли? Я в следующий раз публично буду называть фамилии тех, кто визирует документы. Я вначале замечания устные делал, а сейчас идет депремирование за квартал». Александр Денисов: Было бы любопытно, если бы Роман Старовойт еще и примеры привел. Ну, если уж штрафовать чиновника за ошибки, то точно выйдет целый «штрафной батальон». Это даже не заглядывая в документы. Пройдемся по верхам, по плакатам, которые вывешивают руководители администраций в российских городах. Анастасия Сорокина: Одну из самых обсуждаемых в соцсетях ошибку допустили в Новочеркасске: перед Днем России там появились плакаты с напоминанием о празднике, и в слове «Россия» пропущена одна буква «с». Непатриотично! Через несколько дней плакаты заменили. Александр Денисов: Жители Самары нашли ошибку в поздравлении с Днем Победы: в слове «праздником» пропущена буква «д». Городской комитет по наружной рекламе все свалил на компанию, которая выиграла торги и готовила эти плакаты, – мол, не согласовали текст с администрацией. Ну, отмазались. Анастасия Сорокина: А этот предпраздничный баннер появился в Калуге. На нем сразу несколько ошибок: ненужный дефис после слова «Народного»; кроме этого, сами слова «народного» и «единства» должны быть написаны не с заглавной, а со строчной буквы. Возникла путаница и со склонением – судя по тексту, авторы плаката, верят в какие-то «будущие», а не в «будущее». К тому же красный и синий цвета нужно поменять местами, чтобы получился все-таки российский флаг. Александр Денисов: Вызвал недоумение и следующий агитационный плакат кандидата в депутаты Госдумы от Волгограда. Посмотрим внимательно: написано «в перед» таким интересным образом. Что бы это имелось в виду? Нужно уточнить у Татьяны Цыбизовой. Анастасия Сорокина: Ну и для разнообразия закончим афишей концерта известного артиста. Видно, что его выступление проходит при поддержке Московского правительства и Комитета по «культуры». Александр Денисов: Ну и мы запускаем наш опрос: считаете ли вы себя грамотным? Отвечайте «да» или «нет». Приступим к обсуждению? Анастасия Сорокина: С нашими экспертами. Первым на связи со студией у нас будет Михаил Осадчий, проректор по науке Государственного института русского языка имени Александра Сергеевича Пушкина. Михаил Андреевич, здравствуйте. Александр Денисов: Михаил Андреевич, здравствуйте. Михаил Андреевич, мы слышали, что ваш институт проводил исследование: часто ли совершают речевые ошибки… делают речевые ошибки федеральные министры, губернаторы. Анастасия Сорокина: Да, несколько лет назад было исследование, когда по десятибалльной шкале проверяли. Выяснилось, что губернаторы, к сожалению, чаще всего делающие ошибки люди. Вот за несколько лет изменились эти показатели? Михаил Осадчий: Мы внимательно отслеживаем эту ситуацию в динамике и замечаем, что… Ну, в целом, вы знаете, ситуация неоднородная по регионам. Например, в Москве и Санкт-Петербурге ситуация лучше. На самом деле мы мало когда можем встретить такие случаи, как те, что вы описали, в Москве и Санкт-Петербурге. Но в регионах, конечно, чем дальше от центра, тем это все гораздо печальнее. По уровню грамотности, к большому сожалению, разница между федеральным уровнем и региональным уровнем сохраняется. Почему это происходит? Ну, не нам, филологам, отвечать. Мы констатируем такой факт. Александр Денисов: Что, они там все сплошь без образования приходят на госслужбу? Михаил Осадчий: Слушайте, удивительная вещь! На самом деле ведь для того, чтобы поступить на госслужбу, нужно пройти массу каких-то проверок, в том числе аттестацию человек проходит. Ну, начнем с того, что без высшего образования на место чиновника не попадешь. А высшее образование – это, во-первых, поступление, где уже есть экзамен по русскому языку; это и выпускная квалификационная работа, диплом, который пишется и защищается, понятное дело, на русском языке. И вот как потом человек, который не может написать связный письменный текст, вдруг становится представителем власти – для меня на самом деле большая загадка. Видимо, проблема какая-то в этих фильтрах, которые проходят эти самые чиновники. Анастасия Сорокина: В марте этого года Владимир Владимирович Путин поручил разработку законопроекта, который будет контролировать соблюдение россиянами и чиновниками норм русского языка. До 15 сентября должно быть выполнено это поручение. Как вы считаете, как это можно выполнить? Как можно контролировать? Как стимулировать? Как губернатор Курской области? Он штрафует и премий лишает своих сотрудников, своих подопечных. Как этот процесс можно регулировать? Михаил Осадчий: Вы знаете, я двояко отношусь к этой инициативе. Посмотрим, в какой документ в итоге это выльется, как это будет выглядеть. Но для меня вот какая загадка есть. Понимаете ли, я думаю, что все-таки главная проблема сегодня у нас не в орфографии и пунктуации. Понятное дело, что безграмотные тексты чиновников не могут существовать. Не может письмо гражданину быть написано с ошибками орфографическими, пунктуационными, тем более высшими органами власти. Это понятно. Зачем это обсуждать? Это ясно. Но чиновник ведь, более того, он является таким посредником коммуникационным между государством как таким большим институтом, включающим законы, написанные на довольно непонятном и громоздком языке, и гражданами. И вот граждане не всегда понимают эти сложные законы, эти инструкции, положения, какие-то нормативы, СанПиНы и бог знает что еще. Это все написано вроде бы по-русски, но на самом деле не всегда по-русски. И вот единственный, к кому может обратиться гражданин, – это чиновник, который, по идее, должен быть коммуникационным посредником, который растолкует гражданину на нормальном русском языке, что написано в этом законе: когда он имеет право на льготу, когда он имеет право куда-то обращаться за какой-то помощью или не имеет права и так далее, открывать свой бизнес или не открывать в таком-то месте и в такое-то время. Вот все это должен чиновник сделать. И дело здесь не в орфографии и пунктуации, а в способности нормально разговаривать с людьми, в способности кратко, сжато, на одну страницу описать проблему, изложить свою мысль, чтобы человек, прочитав это письмо, не крутил головой по сторонам удивленно: «А что здесь написано в итоге? Много букв, но в итоге я не понял, что же мне делать», – а четко и ясно понимал, как ему дальше действовать. И вот я не могу сказать, что этому где-то учат. И поэтому для меня большая загадка, как мы это будем контролировать на входе и как мы это будем проверять. Сегодня в школе абсолютно точно у нас есть очень большой перекос (уже сегодня есть) в сторону орфографии и пунктуации. Мы почти все часы, которые посвящены русскому языку в школе, занимаемся этим вопросом. Ну, вроде бы это важный вопрос. Действительно, безграмотность недопустима. Но за пределами нашего внимания остаются такие важные вопросы, как связность речи, структура аргументации, умение выстраивать свою речь, умение выстраивать аргументы, умение воздействовать на человека с помощью речи правильным образом, умение эмоционально устанавливать контакт, регулировать свои эмоции при взаимодействии, а не доводить все до обострения конфликта, как наши люди это любят делать. Вот всему нигде на самом деле не учат – ни в школе, ни в вузе. Откуда это будет знать наш чиновник (хотя он обязан это знать)? Мы иногда думаем, что чиновник – это такой, знаете, инопланетянин, свалившийся на нашу Землю, и вот он должен это, это и это еще иметь… вернее, уметь. Но он такой же человек, как мы. Он учился в такой же школе, как и все остальные люди, в таком же вузе. И если мы этому всему не учим друг друга, тогда и чиновник это не будет знать. Александр Денисов: Михаил, вы знаете, вот вы упомянули про Землю. Вспомним Михаила Сергеевича Горбачева. Меня все время удивляло… Он же закончил юрфак МГУ. Ну, казалось бы, так долго учился! Наверняка, может быть, и аспирантуру тоже. Но при этом какая у него уникальнейшая речь! Вот удивительно! Вот эти «ширше», «ширее», «сзади́»… Бесконечный список, я просто не вдавался. У вас укладывается это в голове? Как можно получить высшее образование и так разговаривать? А с другой стороны, может быть, и хорошо. Человек комбайном управлял, в сельском хозяйстве работал, то есть большой путь прошел. Человек от земли. Может быть, это и неплохо. Люди думают: «О, наш человек! Не просто какой-то там…» Михаил Осадчий: Ну давайте не будем путать все-таки такую речь, как понятность речи, способность доходчиво объяснить свою мысль, и элементарную безграмотность или невладение литературными нормами. Допустим, можно привести в качестве примера бывшего губернатора Кемеровской области Амана Тулеева. Вот он разговаривал с людьми на языке, который он называл «балалаечным языком». Это не безграмотный язык, а это именно простой такой язык, разговорная версия нормального литературного языка, на котором он мог донести до граждан, до жителей области любую сложную какую-то государственную инициативу. В хорошем смысле такой «балалаечный язык» очень даже иногда пригождался бы в общении между чиновниками и гражданами. Александр Денисов: А приведите пример. Интересно! Я вот не припомню у Тулеева каких-то афоризмов. Может быть, не обращал внимания. Михаил Осадчий: Ну, у него есть разные такие выражения. Допустим, был ураган в области, и он, критикуя чиновницу, сказал: «Ну что? Крыши нет – привет!» Вот такое у него постоянно проскакивало. Я изучал его речь, это было очень интересно. А что касается советской эпохи, то я могу вам вот что сказать. В советскую эпоху мы пережили чрезвычайно важный культурный тектонический сдвиг. У нас стала модной неграмотность, которая проистекала из событий начала века, когда элита стала меняться: вместо образованной элиты, принадлежащей к аристократии, встала у власти элита, которая дорожила или даже кичилась принадлежностью к низшему сословию. И было абсолютно не то что немодно, а даже опасно говорить на грамотном литературном русском языке. Чем более безграмотный твой язык, тем больше гарантий, что тебя воспримут как своего – человека от сохи, крестьянина, рабочего. И даже крепкое словцо пропустить на совещании было не грешно. Это все было признаками того, что ты свой. Это был такой новый культурный код эпохи. К большому сожалению, этот культурный код сработал и был воспринят населением нашей страны как новая норма. Именно после 1918 года в российской речевой культуре стал закрепляться мат как неотъемлемая часть нашей речевой культуры сегодня, в том числе в образованном сословии, в том числе в сословии чиновников. Раньше этот вид речевых средств не был так распространен в образованном сословии, как сегодня. Это все – последствия вот того культурного сдвига, смены культурных кодов, культурных регистров, которую мы пережили после 1918 года. Александр Денисов: Михаил, а можем еще на один культурный сдвиг обратить внимание? В девяностые годы, в начале нулевых, я помню, губернатор Орловской области (ну, не Строев, конечно, а там другой уже был), например, журналистов в глаза называл «чепушилами». Он говорил: «Вы что, чепушилы, за вопросы мне задаете?» Он мог оперировать такими словосочетаниями, как «Бог не фраер». Как можно по такой речи судить об элите региональной, как думаете? Михаил Осадчий: Ну давайте будем честными, тут русский язык вообще не виноват. И мы с вами сейчас говорим вообще не про русский язык. Мы говорим о том, какие социальные страты и какие культурные страты становятся элитами и занимают это элитное положение в нашем обществе. Это, в общем, даже не языковой вопрос, а это вопрос о том, кто… Александр Денисов: Это, наверное, больше кадровый вопрос, Михаил, да? Михаил Осадчий: Это социальный вопрос, больше социально-экономический вопрос. Кто оказался более успешным в девяностые? Не профессора, не успешные аспиранты, написавшие диссертации, а двоечники, которые не окончили четвертый курс, пошли зарабатывать в ларьках, а потом оказались у власти. Вот это ответ на ваш вопрос. И русский язык, конечно, здесь ни при чем. Анастасия Сорокина: Дадим слово зрителям и вернемся к обсуждению. У нас на связи Татьяна из Белгорода. Татьяна, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Можно говорить? Анастасия Сорокина: Можно. Слушаем. Зритель: Я хотела бы сказать по поводу различных вывесок у нас в городе. Например, на улице Буденного открыли парикмахерскую и написали «Янот» – через букву «Я». Потом повесили мордочку енота. Но «Енот» ведь через «Е», ребята, пишется. Написано «Янот» и висит. Или еще: «Чайхона» («Чайхана»). И никто не обращает на это никакого внимания. Вот даже ходят дети, они ведь читают по вывескам. По неграмотным вывескам учатся! И власти на это не обращают внимания. И таких вывесок очень много! Кроме того, я бы еще хотела обратить внимание на то, как разговаривает сейчас молодежь между собой. Рассказывая другу о чем-то, они говорят «я такая». «А я такая говорю ему…» Или парень: «И я такой подошел…» Какой такой? Александр Денисов: Очень интересно! Расскажите, на что еще обращали внимание? Такое занимательное языковедение. Такое занимательное, да-да-да. Будем современными. Зритель: Ну что? Очень много, конечно, но я сейчас вам не вспомню. Александр Денисов: Хорошо, спасибо вам большое. Анастасия Сорокина: Спасибо, Татьяна, за звонок. Александр Денисов: Порадовали, да. Анастасия Сорокина: И еще Ирина из Москвы на связи. Добрый вечер. Зритель: Добрый вечер, добрый вечер. Меня зовут Ирина. У меня скорее предложение, как решить эту проблему с ошибками у высшего, скажем так, руководства. Я работник коллегии адвокатов. Я предлагаю взять в штат сотрудника с филологическим либо журналистским образованием – и это решит вопрос. Анастасия Сорокина: А так сейчас и есть. Александр Денисов: Вы знаете, сейчас самая популярная вакансия у парламентских фракций – это корректор, потому что законопроекты пишут, у них внутренние документы. Зритель: Совершенно верно. Александр Денисов: Абсолютно. Ужасаются и нанимают в том числе выпускников журфака. Хорошие деньги платят, между прочим. Зритель: Совершенно верно. Это и рабочее место, и решение вопроса. Александр Денисов: Спасибо вам большое. Михаил, вы знаете, я вот подумал: да и слава богу, что чиновники делают ошибки! У нас бы тогда работы не было. Понимаете? Не сказал бы кто-то про макарошки, не назвал бы граждан мразями, еще что-то, «вас рожать не просили»… Анастасия Сорокина: То есть тебя интересуют инфоповоды? Александр Денисов: Это не ошибки, конечно, а это уже, конечно, откровенное хамство. А вот Виктор Степанович Черномырдин… Ведь даже слово пошло «черномырдинки», да? Он еще говорил: «Я афоризмами не размышляю, они у меня сами вылетают». Но ведь есть что вспомнить, есть что показать в сюжетах. А не было бы у нас… Анастасия Сорокина: …ярких моментов. Александр Денисов: Да-да-да. И ярких ораторов. Михаил Осадчий: Ну конечно, конечно. Никто не хочет, чтобы чиновники у нас говорили таким, знаете, стройным языком, без метафор, без сравнений, да даже без каких-то элементов языковой игры, когда… А иногда очень даже уместно можно привести и какое-то разговорное слово, и просторечное какое-то слово, если это уместно, если это обусловлено коммуникативной ситуацией, в контексте какой-то шутки, в юмористическом контексте. Это очень хорошо и прекрасно. Ведь чиновник должен быть харизматичной личностью, потому что он олицетворяет собой государство, он должен вести за собой людей, должен быть привлекательным, должен быть интересным как человек. А поскольку язык – это зеркало человека, то и язык тоже должен быть таким образным и интересным. Но само собой, конечно, это не образуется. Хотя, разумеется, речевая способность во многом врожденная: человеку либо дано, либо не дано. Либо дано говорить красиво, ярко, подбирать слова на ходу, вспоминать шутки; либо он говорит пресным и таким чиновничьим, казенным языком. Ведь у нас сегодня претензии очень часто к чиновникам не из-за этих ошибок, которые нас, разумеется, смешат, но они случаются, к счастью, не так часто. У нас главная проблема при претензиях к чиновникам – это непонятный язык, канцелярский, перегруженный многочисленными оборотами, сложнейшими синтаксическими конструкциями, когда внутри одного предложения двадцать пять перечислительных оборотов и еще чего-то там; когда начинаешь читать предложение, заканчиваешь его читать – и не понимаешь, что же там было вначале. Вот это главная проблема, которую нам нужно сегодня решать. И, к сожалению, у нас в культуре нашей – в культуре взаимодействия гражданского общества и государства – нет такой ценности, как человечность, гуманность, понятность. Что есть, между прочим, в европейской культуре и в американской культуре – там чиновнику не стыдно быть человечным, не стыдно быть простым. А у нас, если мы чиновнику будем предлагать общаться с бабушкой на простом языке, он заподозрит нас в том, что мы желаем выставить его дураком, потому что, дескать, это не принято. «Вот чем умнее я говорю, чем сложнее, витиеватее, цитируя разные законы – «в соответствии с таким-то постановлением, номер такой-то, дата такая-то, подписано таким-то лицом», – тем я кажусь умнее, статнее, величественнее и чиновнее». Вот эту культуру в одночасье не разрушишь. Александр Денисов: Михаил, про харизму вы говорили. Я вспомнил, тоже Виктор Михайлович… Виктор Степанович говорил: «В харизме надо родиться». Вот так вот он объяснял. Михаил Осадчий: «В харизме надо родиться», да. Понимаете, эту пропасть мы не преодолеем в два прыжка, ее нужно преодолевать маленькими шажочками (это тоже по Черномырдину). С русским языком у чиновников не получится это все решить – вот так взять и сразу прямо все решить, потому что явно дело было не в отсутствии какого-то дополнительного экзамена у чиновников или в отсутствии какого-то требования к чиновникам. Здесь дело в общем подходе к преподаванию русского языка. А с ним у нас в нашей стране есть проблемы. Не тому учим. Александр Денисов: Спасибо большое, Михаил. Анастасия Сорокина: Спасибо. Это был Михаил Осадчий, проректор по науке Государственного института русского языка имени Александра Сергеевича Пушкина. А сейчас поговорим с Константином Деревянко, членом Совета по общему образованию и дополнительному образованию детей Комитета по образованию и науке Государственной Думы Российской Федерации. Константин Сергеевич, здравствуйте. Александр Денисов: Константин Сергеевич, здравствуйте. Когда в Думе выступаете, речь прописываете, следите за собой? Как продумываете обороты? Расскажите, интересно. Константин Деревянко: Лично я в Думе, так как я член экспертного совета, выступаю нечасто, только на заседаниях. Но если говорить в целом о чиновниках и депутатах, то существуют определенные райтеры для некоторых чиновников, которые готовят им речи. Но люди образованные, несомненно, должны стараться обогащать свою речь и следить за контекстом. Вы знаете, если говорить про инициативу, которую сейчас объявил Минтруд, то я не уверен, что будет отдельный закон. Скорее всего, это поправки и изменения в закон «О государственном языке», который описывает сферу использования русского языка как государственного… Александр Денисов: Давайте поясним: поправки, чтобы чиновники следили за своей речью, так сказать, грамотно выражались. Анастасия Сорокина: С соблюдением норм русского языка. Александр Денисов: Грамотно выражались и не позволяли себе лишнего. Вот это имеется в виду? Константин Деревянко: Следили за нормами русского языка и литературы, которые закрепляются у нас в словарях, в соответствии с законом «О государственном языке». Кстати говоря, список словарей, который был принят еще в 2009 году, он не актуализировался. Сейчас по итогу президентского Совета по русскому языку было поручение нашего президента, чтобы актуализировать этот список, расширить список словарей, включить туда в том числе и толковый словарь. Сейчас создается правительственная Комиссия по русскому языку, которая будет осуществлять такую практическую исполнительную работу в этой сфере, в том числе осуществлять экспертизу справочников и словарей, вести работу по актуализации правил по орфографии и пунктуации. И вся эта деятельность должна быть направлена не только на работу чиновников, но и на работу и деятельность как журналистского сообщества, так и в первую очередь, как я считаю, образования. Как ни странно, закон, который действует с 2005 года – закон «О государственном языке Российской Федерации», – он не включает сферу образования как сферу, в которой русский язык используется как государственный язык. Анастасия Сорокина: А согласны с Михаилом Осадчим как раз по поводу преподавания русского языка, что не совсем верно подается изучение языка в школе? Константин Деревянко: Я абсолютно согласен вообще со всем, о чем сказал Михаил. Дело в том, что здесь та проблема, о которой говорят губернаторы и которую сейчас подняли в средствах массовой информации, – это лишь верхушка айсберга. Вопрос совершенно не в орфографических ошибках и даже не в пунктуации, которые могут сегодня так или иначе проверяться соответствующими спеллчекерами. Речь идет вообще о языковой культуре и о коммуникативной культуре. Эта проблема касается как взаимодействия государства и общества посредством чиновников, так и внутри определенных социальных страт, в частности как раз среди подрастающего поколения. То есть мы видим эту проблему не только на уровне нашей страны, но вообще на международном, глобальном уровне: в связи с развитием информационных технологий и интернета понятийный аппарат значительным образом сокращается. И даже подростки на сегодняшний день изъясняются, в общем, на разных русских языках, друг друга не понимают. И вот этот аспект как раз лежит в основе взаимопонимания в обществе, потенциальной профилактики конфронтации общественной. Нужно работать очень системно – и системно не только с точки зрения наказания чиновников, но и с точки зрения внедрения новых методик и подходов в преподавание и изучение русского языка и литературы. Вот буквально сегодня в Государственном литературном музее мы говорили об этих инициативах. Сейчас, кстати, формируется оргкомитет, который будет заниматься подготовкой празднования юбилея Гослитмузея имени Даля, в том числе целым рядом проектов, направленных на повышение грамотности и культуры речи в обществе. Сегодня обсуждали, например, такую инициативу, как учреждение и проведение в России Года грамотности – причем грамотности не только базовой, функциональной, но грамотности во всех сферах. Александр Денисов: Константин, вы знаете, а можно я тоже выдвину, так сказать, инициативу такую? У нас много филологов, не все могут работу найти. Надо создать лингвистическую полицию. Будут ловить на слове чиновников, депутатов… Анастасия Сорокина: Вот я хотела спросить. Константин Сергеевич, вы говорили, что дети говорят на непонятном языке. Они же все смотрят интернет, разных блогеров, как они разговаривают. Это совершенно удивительные люди! Александр Денисов: И блогеров будем ловить. Анастасия Сорокина: И каждому блогеру теперь по филологу. Константин Деревянко: Я против такой инициативы. Это граммар-наци, уже есть такая полиция неофициальная. Я думаю, что начать нужно с того, чтобы создавать в целом инфраструктуру и условия для того, чтобы повышать уровень грамотности. Ну, например, мы говорим в том числе о словарях, и президент об этом говорит – о том, что для чиновников нужны словари, которые будут описывать нормы языковые. Но словарную культуру – то есть культуру, которая определяет как раз умение работать с информацией, понимать смыслы, значения слов, – ее нужно внедрять и в сфере образования. У нас в российском образовании словари вообще как класс в последние десятилетия отсутствуют. Дети, как и педагоги, просто разучились к ним обращаться. И какие из этих источников являются авторитетными – тоже никто не знает. Хотя на мировом уровне, в общем, такие известные бренды, как Оксфорд, Мерриам-Вебстер, являются ориентирами в языковом пространстве. В частности, эту проблему надо решать, развивать новые формы преподавания и просвещения. Социальная реклама нужна. В общем-то, не только она. А уже потом, конечно, можно подумать и об определенных штрафах. Кстати, говорили о корректорах как о востребованной профессии. Я могу сказать как человек знающий из этой сферы, что корректор – это вообще профессия вымирающая на сегодняшний день. Александр Денисов: А хотите я вам скажу, сколько платят корректору, который работает на одну из парламентских фракций? Зарплата выше 80 тысяч. Нужно вычитывать все документы, просто пробегать, чтобы не было грубых ошибок. Не буду называть уж фракцию. Прилично платят. Так что, филологи, имейте в виду: чем больше ошибок, тем больше зарплата. Константин Деревянко: Это не корректоры, а это скорее уже редакторы. Александр Денисов: Спасибо большое, спасибо. Анастасия Сорокина: Спасибо. Это был Константин Деревянко, член Совета по общему образованию и дополнительному образованию детей Комитета по образованию и науке Госдумы Российской Федерации. Александр Денисов: Настя, а мне понравился молодежный язык: «А я такой говорю…» А у тебя как там? Анастасия Сорокина: А я такая… Александр Денисов: Да, а ты такая. Анастасия Сорокина: …подведу итоги опроса, Саша. «Вы считаете себя грамотным?» – спросили мы вас. «Да» – сказали 76% наших зрителей, а «нет» – ответили 24%. Александр Денисов: Ну а мы такие идем дальше.