Сергей Смирнов и Андрей Гудков – о борьбе с бедностью в России
https://otr-online.ru/programmy/segodnya-v-rossii/chislo-bednih-v-27154.html Ольга Арсланова: Мы продолжаем, и сейчас время большой дискуссии. Сегодня мы решили поговорить о бедности. К сожалению, так происходит, что тема эта постоянно актуальна, и все новые цифры приходят, они не радуют. Численность россиян, живущих за чертой бедности, растет. В первом квартале этого года их стало на 2 млн больше. Теперь 15% населения откровенно нищие. Глава Счетной палаты Татьяна Голикова заявила, что бюджет этого года исходит из снижения числа граждан, проживающих ниже уровня бедности, 1%, однако Росстат фиксирует, что реально располагаемые доходы россиян с января по март снизились на 0,8%.
Петр Кузнецов: Есть у меня данные опроса ВЦИОМ. Каждому десятому россиянину не хватает денег даже на еду. Около трети опрошенных признались, что на продукты деньги у них есть, но одежду покупать им затруднительно. 41% не может накопить на бытовую технику и мебель.
Ольга Арсланова: Мы хотим обратиться в первую очередь к нашим зрителям. Пожалуйста, позвоните в прямой эфир, если вы считаете себя бедным человеком, за чертой бедности живущим. Мы попробуем с нашими сегодняшними гостями разобрать, как сейчас модно говорить, ваш кейс на составляющие, почему так происходит, в чем проблема, ваш работодатель в этом виноват или какие-то другие, может быть, есть аспекты. Будем разбираться. И запускаем голосование в прямом эфире прямо сейчас.
Как вы думаете, в условиях современной России есть ли у вас шанс разбогатеть?
Петр Кузнецов: У вас лично. Да или нет?
Ольга Арсланова: Конечно, мы говорим о легальных, законных, честных методах для того, чтобы разбогатеть. Честно можно это сделать сегодня, как вам кажется, или нет?
Петр Кузнецов: Гости в студии – Сергей Смирнов, доктор экономических наук. Здравствуйте.
Сергей Смирнов: Доброго вечера.
Ольга Арсланова: Здравствуйте.
Петр Кузнецов: И Андрей Гудков, доктор экономических наук, независимый эксперт по социальной политике. Андрей Алексеевич, здравствуйте.
Андрей Гудков: Здравствуйте.
Ольга Арсланова: Здравствуйте.
Петр Кузнецов: Уважаемые гости, начнем с вопроса, который мы задаем на голосовании. Вы считаете, есть у вас шанс разбогатеть в современных реалиях?
Сергей Смирнов: Мне кажется, вопрос не очень корректный. Почему он не очень корректный? Понятие богатства для каждого человека – немного разные вещи.
Ольга Арсланова: Давайте сформулируем более четко с научной точки зрения. Перейти на качественно иной уровень, перестать крутиться как белка в колесе.
Сергей Смирнов: Да. У вас был участок, например, или садовый деревянный старенький домик на 6 соток. Вы оставляете эти 6 соток, но возводите на нем каменный дом с удобствами.
Ольга Арсланова: Да. Или вы были ниже МРОТ (как у нас миллионы людей)…
Сергей Смирнов: И вдруг у вас стало 2 МРОТ, например.
Ольга Арсланова: Да. Это не богатство.
Сергей Смирнов: Да. Это более-менее нормальное перетекание в следующую категорию. Вы экономили на еде – вы перестали экономить на еде, но экономите на одежде.
Петр Кузнецов: Но при этом привыкнув к этому уровню, человек со временем вновь может называть себя бедным.
Сергей Смирнов: На самом деле это наше профессиональное, какое угодно движение. Мы хотим покорять какие-то новые вершины, помимо профессиональных еще и материальные.
Ольга Арсланова: Мы сейчас так это обсуждаем, но ведь это же как раз совершенно нормально, это то, как должно общество развиваться.
Петр Кузнецов: А мы как о чуде говорим.
Ольга Арсланова: Да.
Сергей Смирнов: Экономическая среда способствует нашему процветанию или, наоборот, не способствует? Это очень важно.
Петр Кузнецов: После того, как вы пояснили, вы ответите?
Сергей Смирнов: Наверное, есть. Но не разбогатеть, подчеркиваю.
Петр Кузнецов: Об инструментах мы еще поговорим.
Ольга Арсланова: Улучшить. По-другому сформулирую вам персонально. 22 млн за чертой бедности хотя бы черту эту чуть преодолеть могут сегодня?
Андрей Гудков: Нет, потому что у нас есть большие проблемы в экономике, у нас есть большие проблемы в организации социальной защиты, и самые большие проблемы у нас кроются в либеральном управлении финансовой системой. Поэтому ни сейчас, ни на близкое обозримое будущее я не вижу шансов у значительной части этих 22 млн бедных вырваться за эту черту. Это пульсирующий показатель, он то падает, то подымается, но так он и болтается между 16 и 24 млн.
Сергей Смирнов: Было и 14 на какой-то стадии. Я бы хотел подискутировать с вами. Когда была цена на нефть максимальной и превышала 120 долларов за баррель, и пока росла цена вначале нулевых, количество бедных у нас плавно снижалось, то есть какие-то крохи от этого нефтяного пирога все-таки доходили до бедных домохозяйств. Случился 2014 год, случились 2008-2009 годы, и количество бедных стало возрастать. На самом деле, тут есть вина государства, но мы об этом поговорим, и о недоиндексации пенсий, и о много чем еще.
Ольга Арсланова: Поговорим о стратегии. Когда мы сегодня вспоминали, кто же еще так стремительно прирастает в бедных, то мы вспомнили постсоветское пространство, где действительно нерадужная ситуация. Между, это какая-то наша постсоветская карма? При этом мы вспомнили Белоруссию, где богатых мало, но откровенно нищих тоже нет. То есть там картина значительно ровнее. Но мы понимаем, что там экономика приближена к плановой, свободы и либерального управления нет. Может быть, они правы? Может быть, нам это либеральное управление только вредит?
Сергей Смирнов: Я бы так не сказал. Мешают ошибки в либеральном управлении, то, что к либерализму не имеет абсолютно никакого отношения.
Андрей Гудков: Наш либерализм вообще не имеет никакого отношения к международной либеральной экономической теории.
Сергей Смирнов: Согласен. Мы прекрасно это понимаем. Что касается Белоруссии – да, это возможная, наверное, модель. В Советском Союзе тоже вопиюще бедных как бы не было, чтобы было как сейчас. И, в принципе, государство гарантировало кому-то, да, пусть минимальный, но какой-то бюджет потребителя. Другое дело, что дефицит. Я не защищаю советский период, отнюдь нет. Прошу понять меня правильно, потому что у нас не было свободы выбора того же потребительского поведения, куда нам расти, зачем нам расти. Товарные возможности, услуги были очень ограничены. Мы не могли поехать отдыхать за рубеж, в реальном масштабе, мы н могли массово пересесть на автомобили, мы не могли, кто может, приобретать недвижимость какую-то, и так далее.
Ольга Арсланова: Но еду мы покупали в основном всегда.
Сергей Смирнов: Но в принципе обеспечить, возвратиться назад и ликвидировать бедность на корню в принципе – это возможно, но при этом надо централизованно распределять ресурсы, чтобы они доходили. Централизованные ресурсы – это та же самая коррупция, может быть, не в тех масштабах, и другие адресаты. Те же самые продавцы – конкретные коррупционеры были в советский период. Сейчас зачем им воровать, когда они просто устанавливают те цены, которые позволяют…
Андрей Гудков: Которые являются грабительскими.
Сергей Смирнов: Согласен.
Ольга Арсланова: О Постсоветском пространстве и тех схемах, которые реализуются там сейчас, Советский Союз не оправдываем, Белоруссию оправдываем cпо сути нерыночной экономикой? Рынок у нас расставил все на места, да?
Андрей Гудков: Я был в Белоруссии, говорил с людьми, говорил с иностранцами, которые в некотором количестве еще есть на территории Белоруссии. Они упорно шаг за шагом реализуют китайскую модель экономики. Государство запустило свои пальцы в абсолютно все предприятия и организации, занимающиеся коммерческой деятельностью. Может быть, мои данные устарели, но приличной зарплатой не в Минске, а, скажем, в Гомельской области было 10 тыс. руб. в месяц.
Ольга Арсланова: В переводе на российские.
Андрей Гудков: С другой стороны, нефть у нее есть только та, которую продала ей Россия по низким ценам, газ берется оттуда же. Белорусы работают и пытаются с огромным энтузиазмом что-то сделать. Когда я там был, пытались оживить производство телевизоров.
Когда поезд пересек границу между Россией и Белоруссией, официально ее нет, но заметить ее было очень просто. В Смолянкой области лежали запущенные поля. Как только началась Белоруссия, начался порядок. Засеянные, вспаханные поля с хорошими посевами. Чистота, порядок.
Петр Кузнецов: То же самое и с асфальтом.
Андрей Гудков: Да, и с асфальтом все то же самое. А страна сама беднее. Соответственно, фактор наведения порядка, определенной культуры имеет огромное значение.
Что касается бедных. Сама по себе бедность – это очень неприятно. Но главный вопрос: кто у нас бедный? На этот вопрос ответила коллега Сергея Николаевича Лилия Овчарова, которая провела на деньги Международного валютного фонда (да, иногда на эти деньги делается и что-то хорошее), исследование выставила, что у нас бедные – это женщины в возрасте около 40 лет, живущие вне крупных городов, имеющие двух и более детей. По данным двухлетней давности 62% такого рода семей являются бедными. А извините, это наше будущее, потому что будущее нации обеспечивают как раз семьи с двумя и бо́льшим количеством людей.
Ольга Арсланова: То есть мы говорим о работающих людях и о людях, которые уже создали семью?
Андрей Гудков: Да.
Ольга Арсланова: Это вообще костяк экономики.
Андрей Гудков: Это не костяк экономики, это костяк общества, что значительно серьезнее.
Экономика, вы знаете, сегодня индустриализирована, автоматизирована, роботизируется, оцифруется и так далее. На Западе вовсю обсуждается страна за страной идея базового дохода, который практически является воплощением принципа коммунизма в весьма превратном виде: "Ты можешь не работать, но за то, что ты гражданин этой страны, тебе каждый месяц будут платить. А если ты будешь работать, а еще при этом получать заработную плату, на пособии это не скажется". Поскольку я объехал всю Европу и изучил систему социальной защиты во всех европейских странах, и я понимаю, почему они так хотят – потому что в кулуарах, немножко знаю английский, понял так, что до 25% срез, отпускаемый на социальное обеспечение, уходит внутри системы социального обеспечения на обеспечение тех, кто обеспечивает.
Сергей Смирнов: Административно-управленческие расходы.
Андрей Гудков: Гораздо проще тогда всем сестрам по серьгам. Финны предлагали, если мне правильно помнится, около 2 тыс. евро, а сейчас в какой-то стране идет речь о 750 евро. Швейцария отвергла вариант, там было вообще под 3 тыс. евро. Но не суть важно, сколько будет базовый доход, а важно, что настолько велики издержки определения нуждающихся, адресных. Вот эта мантра либералов: "Нам нужна адресная социальная защита". Адресность стоит очень больших денег. Как видите, есть тенденция к тому, что безадресно оказывают помощь, без проверок и всего прочего, лишь бы сократить…
Ольга Арсланова: Обеспечить те самые 25%.
Петр Кузнецов: Давайте послушаем Ольгу (Великие Луки). Ольга, здравствуйте.
- Здравствуйте. Очень люблю вашу передачу, очень рада, что дозвонилась.
Ольга Арсланова: Спасибо.
- Вкратце расскажу о нашей семье. У нас семья педагогическая. Я воспитатель, сын педагог, дочка тоже учитель начальных классов. Мы работали в 2010-2011 году в детском саду. Сын после Санкт-петербургского университета Герцена (магистр) получал, учитель-дефектолог, 4,7 тыс. руб. (2 тыс. аванс, 2,7 тыс. получка), я получала 4 тыс., работала в две смены, чтобы получить 9 тыс. (целый день в садике с утра до ночи). И вынуждены потом все это бросить, отстаивать и уехать в Петербург работать. И так мыкаемся на два города столько лет.
В Петербурге тоже хорошее нас ничего не ждет. У нас нелегальная регистрация, нас никто нигде легально не пропишет. У нас съемное жилье, за которое платим бешеные деньги. И мы просто так мучаемся, выживаем. Что мы можем дать детям, чему мы можем их научить, какому успеху, если мы сами нищие, из секонд-хендов одетые? Что мы можем дать и чему можем научить? Ничему. Какой шанс разбогатеть? У нас его нет, нет и нет.
Ольга Арсланова: Спасибо, что позвонили. Всегда можно сказать: "Заработать возможно. Будьте мобильными, меняйте профессию". Человек это делает: переезжает, меняет.
Сергей Смирнов: Я желаю всяческих успехов Ольге. На самом деле, подобного рода сюжеты похожи для многих видов деятельности, связанных с социальной сферой. В прошлом году мы были с одноклассниками в Пушкинском заповеднике. Когда я узнал, сколько получает выпускница филологического факультета Псковского государственного университета в Пушкинском заповеднике, которая водит экскурсии квалифицированно, замечательно, мне стало стыдно за нашу российскую культуру. Но меня в этом звонке из Великих Лук пугает вот что – утрата профессиональной страты, тех людей, которые, видимо, любят свою профессию. Это будущее страны, дети. Кто придет вместо этих людей? Придут такие же профессионалы? Я в этом очень сомневаюсь.
Андрей Гудков: Я думаю, что дети, которые у этой женщины учатся, уже не пойдут в педагоги, ни за что.
Сергей Смирнов: Конечно. И мы действительно утратим профессионализм. Те, кто работает на периферии, особенно в учреждениях дошкольного профессионального образования, в школах и прочих, на мой взгляд, просто подвижники сейчас. И утрата некоего качества – на мой взгляд, это основная проблема. Если бы они могли потерпеть, увидеть – как раньше было, но я не говорю, что хорошая система – тот же самый стаж, гарантированное продвижение по лестнице, социальный лист (старший преподаватель, директор школы, завуч и так далее), и все было абсолютно четко. Сейчас все, как мне кажется, не так.
Ольга Арсланова: Судя по этому случаю, мы можем сказать: "Не хочешь быть бедным в России сегодня – не иди работать в социалку"?
Сергей Смирнов: Ты очень часто вынужден изменить своей профессии. Вот что страшно.
Андрей Гудков: Соответственно, человеческий капитал, который был накоплен десятилетиями – пух [пропадает. – Прим.].
Ольга Арсланова: Эксперты много говорят о том, что рынок мудрый, он все расставит по своим местам: какой труд востребован, какой не востребован. Получается, что рынок все расставил не по тем местам, на которые мы все рассчитывали? Раз это не востребовано.
Андрей Гудков: Рынок дает определенные сигналы. А для того, чтобы сигналы увидеть, надо иметь глаза, личные глаза вот так вот, и нужно иметь мозги, чтобы их осознать. И надо иметь интересы к тому, чтобы, увидев и осознав, предпринять какие-то действия, которые бы соответствовали этим сигналам.
Сергей Николаевич у нас не хочет, наверное, использовать очень известный либеральный тезис. У нас государство выступает в двух ипостасях. Оно одновременно у нас защитник, организатор, вдохновитель всех побед, даже имя, фамилию, отчество имеет. В то же время это крупнейший работодатель в нашей стране, и очень жлобный работодатель, который, к сожалению, все последние годы объясняет нам, что пушки гораздо слаще, чем масло.
Ольга Арсланова: Правильно ли мы понимаем, что из этих 22 млн, если вернуться к структуре, многие бюджетники, если не большинство?
Андрей Гудков: Да, значительная часть их – бюджетники муниципального уровня, но не только. Интереснейший вопрос – чтобы абсолютной чернухой не была наша передача, – а как же люди выживают на эти 4,8 тыс. руб. (9 тыс. руб. в две смены)? Нам надо сказать огромное спасибо (это то, что не понимают в Минфине) нашим женщинам старшего возраста, бабушкам. Бабушки сидят, копаются в огородах, бабушки, находясь на заслуженном отдыхе, продолжают работать, не могут работать официально – работают неофициально, занимаются разного рода вещами типа торговли у станций электричек и станций метро. Зачем они это делают? Помогают своим дочерям. А почему дочери не справляются? У них расходы в связи с детьми. На Западе, кстати, института бабушек нет, он уже ушел в прошлое. Если бы у нас этого не было, то не в первом квартале 2017 года рождаемость упала на 10% при 1%-ном сокращении смертности, а это произошло бы гораздо раньше, и вообще вся страна бы рухнула. Но, тем не менее, бабушки у нас мало работают, поэтому вы все знаете широкий разговор о том, что надо поднять пенсионный возраст, и так далее.
Петр Кузнецов: У нас есть сообщение из Москвы, таких много: "Проблема не в бедном населении, а в убогой экономике, которая загоняет население в нищету". Сергей Николаевич, может быть, действительно, проблему и первопричину от этого стоит искать в том, что все эти МРОТ, прожиточные минимумы разрабатывают люди, которые не совсем представляют себе реальность? И наша рубрика соответствующая "Реальные цифры", где мы сравниваем цифры, которые публикует Росстат, эти экономисты, они очень и очень расходятся.
Сергей Смирнов: МРОТ разрабатывают не государственные чиновники. Состав корзины прожиточного минимума – это тот же самый Институт питания, который определяет, сколько калорий нужно всем нам, собравшимся здесь.
Ольга Арсланова: Но они несут чиновникам, чтобы чиновникам это понравилось.
Сергей Смирнов: Они несут чиновникам, отстаивают. Кстати, это вполне квалифицированные люди. Они пытаются в меру своих сил улучшить структуру этого самого прожиточного минимума, повысить долю мяса. Кстати, в этом году, если Правительство не забудет, у нас корзина прожиточного минимума пересматривается не реже раза в 5 лет. В последний раз это было в 2012 году. Если Правительство не забудет, то нас ждут – или, точнее, должны ждать – какие-то изменения. Я не думаю, что они будут кардинальные, но все-таки хотелось бы чего-то увидеть.
Андрей Гудков: Вы такой энтузиазист! Вы такой идеалист!
Сергей Смирнов: Но я оптимист. Не гнать чернуху, как вы говорите. Я романтик, скорее.
Андрей Гудков: Правительство такие важные вопросы это самые, а вы о корзине какой-то.
Петр Кузнецов: Например, о том, что МРОТ приравнять к прожиточному минимуму мы впервые заговорили за 15 лет.
Сергей Смирнов: Сидя в фойе, я просматривал новостную ленту, и вот довольно любопытный сюжет о том, как играет на этой поляне государство, как оно плодит бедность.
ФАНО наше замечательное. Я-то переживаю за некоторых своих коллег, которые работают в академических институтах. И выяснилось, что сейчас многих сотрудников этих институтов переводят на неполный рабочий день. Почему? Потому что нет в бюджете денег на выполнение Майских указов президента Путина.
Ольга Арсланова: А не выполнить-то нельзя.
Сергей Смирнов: Вот пожалуйста. Увеличит ли это вклад в бедность? Безусловно. Я не могу сказать, что в разы бедность возрастет, но на какие-то проценты это безусловно возрастет. Давайте посмотрим, сколько работает сейчас в академической науке.
Ольга Арсланова: То есть вы подтверждаете, что из этих 22 млн львиная доля – это бюджетники. Соответственно, и ответственность государства?
Сергей Смирнов: Я бы так не сказал, я не уверен.
Андрей Гудков: Не львиная доля.
Сергей Смирнов: Все-таки у нас бо́льшая часть населения работает не в государственном секторе экономики. Другое дело, что иногда это некий микс. Учреждение с государственным участием. Когда вы говорили про Республику Беларусь, у нас же тоже крупные фирмы, как правило, с государственным участием. Возьмите тот же самый Сбербанк, крупные нефтяные – там есть доля государства. Но формально у нас бо́льшая часть работает в негосударственном секторе. И повышением заработной платы тем же самым бюджетникам мы проблему не решим. СМС-ку вы правильно прочитали, что у нас нет возможностей в нынешнем состоянии экономики увеличить доходы тех, кто работает в негосударственном секторе экономики.
Петр Кузнецов: Приходит статистика: "На 40% официально увеличена заработная плата учителей". К нам приходил совсем недавно на этой неделе врач, который говорит: "Мне жаловаться не приходится. У меня каждый год растет заработная плата". Врач-травматолог Морозовской. А бедных-то явно меньше не становится. Инфляция съедает все эти вещи?
Ольга Арсланова: Или это точечно?
Сергей Смирнов: Перед началом эфира мы с уважаемыми коллегами обсуждали цифры динамики наших реальных доходов. Что произошло по заработной плате – это последние данные, которые опубликовал Росстат, апрель 2017 года к апрелю 2016 года, – реальная заработная плата увеличилась на 2,7%, это в пределах почти статистической ошибки.
Андрей Гудков: Это дней рабочих больше будет в месяц, и получится такой показатель. А почасовая заработная плата при этом может не измениться.
Сергей Смирнов: Правда, апрель к марту – все-таки 31-30. В марте больше праздничных дней. Возможно, вы и правы. А реальные доходы сократились на 0,8%. Почему? Пенсионеры внесли свой вклад из-за этой недоиндексации.
Ольга Арсланова: Петербург у нас на связи. Павел, здравствуйте.
- Здравствуйте. Я сам гражданин Республики Беларусь. Я услышал недавно пример о том, что в Беларуси дороги, поля и так далее. Я последние три года проживаю в Санкт-Петербурге, и каждый год время от времени езжу на родину. Трасса Е-95, говорят, которой нет, она уже есть, это хорошая дорога. Если говорить сейчас стереотип: "Беларусь – это дороги, Беларусь – это колхозы". А я сейчас стою на балконе в микрорайоне Питера, и сейчас я вижу ледовую площадку, которая зимой заливается, футбольный стадион и детские игровые площадки. Все это в пешей доступности. Поверьте мне, я из большого крупного города Гомеля в Белоруссии, там этого нет. Поэтому забываем, что такое было социально ориентированное государство.
Считаю, что все дело в мотивации. Я приехал сюда три года назад. У меня был огромный кредит по белорусским меркам, на 35 лет я его взял. Работая здесь официально в Российской Федерации в Питере, я выплатил полностью весь кредит, и сейчас жду пополнение. Все просто в том, как люди хотят работать или найти эту работу. Да, может быть, тяжело ее найти. Но когда стоит вопрос, можно разбогатеть или нельзя, хочу сказать, что… Может быть, что имеем, не храним, потерявши плачем. В России есть все для того, чтобы зарабатывать и жить достойно.
Ольга Арсланова: Спасибо, Павел.
Петр Кузнецов: Получается, что русскому человеку проще адаптироваться к нищете, чем к каким-то изменениям в своей жизни, как переезжать, находить новую работу?
Ольга Арсланова: С другой стороны, мы видим, что люди сюда едут, и значит, деньги есть и заработать можно. Вопрос адаптации.
Андрей Гудков: Люди очень разные по характеру. Это Гумилев очень хорошо сформулировал, понятие "пассионарность". Есть люди, которые просто рвутся к жизненном успеху. Некоторые из них надрываются, некоторые его добиваются. А есть люди, которые больше склонны идти по течению. Я сказал, и вы услышали о том, что большая часть бедных – это женщины из неполных семей. Она не смогла удержать мужа, отдалась чувствам, течению, родила двух и более детей, хотя многие дамы не идут на это, потому что на 1000 браков в стране приходится 350 разводов в течение года. Да, возможности есть, но они сузились с начала 2000-х годов, и это является самой большой проблемой.
Да, молодец Павел. Мы можем только ему поаплодировать, что он смог сделать, но государство, общественность, бизнес, профсоюзы, политические партии, общественные движения должны думать о том, чтобы у людей эти возможности появлялись. Именно потому что не появляются эти возможности, именно потому что они сокращаются, даже школьники выходят на площади, чтобы получить по морде от ОМОН.
Ольга Арсланова: Вы согласны с тем, что возможности есть, и приток как раз таких мигрантов (извини, Павел, что вас так называю) – это тоже говорит о том, что они существуют?
Сергей Смирнов: Да, возможности есть, но, еще раз подчеркиваю, не для всех.
Андрей Гудков: И не всегда.
Сергей Смирнов: Из Великих Лук тоже, казалось бы, люди переехали в Санкт-Петербург, временно они там живут. Я не очень понимаю, почему их не регистрируют. Временная регистрация для граждан России особых проблем не представляет. А вот гражданин из Беларуси, наш уважаемый Павел, судя по всему, зарегистрирован. Это абсолютно нормальные взаимоотношения с Белоруссией.
Петр Кузнецов: Китайская модель.
Сергей Смирнов: Китайская модель у нас в России не применима, потому что мы вступили в период рыночных реформ, в отличие Китая, когда у нас бо́льшая часть Китая была сосредоточена не в селе (другая структура), а в городах, это было городское население. Это абсолютно другие проблемы.
Андрей Гудков: Время для китайской модели было до 1961 года. Если бы до 1961 года начались реформы, то мы могли бы пойти по китайской модели. Есть данные, что Лаврентий Павлович Берия именно такие мысли вынашивал.
Сергей Смирнов: Да, но это было вообще в 1953 году. Лаврентия Павловича мы будем обсуждать в другое время. У него, на самом деле, была очень разумная программа экономических реформ в свое время, но это совершенно отдельная песня. А здесь, отвечая на ваш вопрос, мне кажется, очень многое зависит от особенностей самого человека. Почему преподаватели из Великих Лук говорят, что с пессимизмом смотрят в будущее, а Павел выходит на балкон и видит детскую площадку, какие-то благоустройства и так далее? Я не хочу все мазать черной краской, но в той же Москве не будем говорить про благоустройство, но какие-то рабочие места, безусловно, есть. Все-таки там, где не происходит это благоустройство, появились те же самые детские площадки. Проехаться по Подмосковью – в общем-то, оно тоже в значительной степени изменило свой облик. Те же самые детские площадки. Где-то происходит улучшение дорог. Я не буду говорить, за счет экологии, не экологии, но тем не менее. Наверное, как-то так. То есть зависит во многом от самого человека, потому что рабочие места – это все-таки… Есть даже у Росстата демография предприятий. Точно также можно сказать, что есть демография рабочих мест. Что-то умирает, что-то появляется, появляются какие-то прорывные вещи, где люди желающие могут найти себя. То есть это отнюдь не тупиковый путь. Крест я бы не стал ставить.
Петр Кузнецов: Мы ждали этих вопросов. Когда мы говорим о бедности, появляется такое: "Зачем прощаем долги Киргизии? Зачем мы покупаем американские ценные бумаги? Зачем проводим никому ненужные Олимпиады и Чемпионаты по футболу?". Это спрашивает Игорь через наш чат. Мы можем сейчас объяснить телезрителям, даже если бы мы не проводили эти турниры, богаче бы наше…
Андрей Гудков: Вообще-то вы задаете вопросы экспертам по социальной политике, а не по спорту, не по финансам.
Сергей Смирнов: Очень много вопросов, по-моему, три в одном.
Ольга Арсланова: Вопрос о том, что огромные деньги люди хотят получить на что-то другое.
Петр Кузнецов: Не провели мы какой-то форум – считают, что эти деньги можно раздать.
Ольга Арсланова: И эти деньги отдали, может быть, на социальную сферу.
Андрей Гудков: Раздать – ничего не раздается, но вы правы. Приведу один пример парадоксальности нашей системы социальной защиты.
Женщина идет в детский дом, берет там двух детей, начинает их воспитывать, содержать, и как патронатная мать начинает получать за них хорошие деньги, что, при названных цифрах, позволяет с трудом, не очень хорошо, но втроем жить.
Женщина рожает этих двух детей, и оставлена… Как она хочет выплыть, так и будет. Она получит пособие при рождении, она получит, если у нее нет мужа, маленькое пособие на ребенка, до 100 руб. в месяц.
Ольга Арсланова: Да, где-то 90 руб.
Андрей Гудков: И это ее проблема. Вам не кажется, что есть парадокс?
Ольга Арсланова: А мы узнаем. У нас мать двоих детей на связи сейчас. Екатерина из Липецкой области.
Петр Кузнецов: Здесь у вас все больше, чем в истории, Андрей Алексеевич.
- Да. Мы семья из четырех человек, у меня двое детей (один недавно родился). Ежемесячное пособие на ребенка – это 242 руб. (6 тыс. на ребенка – это до 1,5 лет, а потом мы будем получать только 242 руб.).
Андрей Гудков: Это по социальному страхованию.
- Работает только муж (25 тыс. руб.), 8 тыс. уходит на бензин. Это пока, потому что бензин дорожает у нас каждый день, мы уже устали на него просто тратиться. И как можно на это прожить? Я хожу в магазин, покупаю молоко, хлеб – это 200-300 руб. А если охота детям фрукты, конфеты, еще что-то – как можно жить на 242 руб.?
Ольга Арсланова: Улучшить свое материальное положение хотя бы чуть-чуть, вы надеетесь, видите такие возможности?
- Если только какими-то своими силами. Мы живем за городом, и нас спасает только огород.
Ольга Арсланова: Спасибо за ваш звонок.
Андрей Гудков: Таким образом, когда в Минфине вынашиваются планы обложить бабушек, дедушек, всех, кто имеет маленькие приусадебные или дачные хозяйства, налогами, как товаропроизводителей, уклоняющихся от обязательных государственных платежей, вы можете видеть, насколько вроде бы такая безобидная мера может иметь чудовищные социально-демографические последствия, потому что это последний барьер, отделяющий людей от бедности, состояния крайней нищеты, которое по науке называется пауперизация. А пауперизация означает, что эти люди просто выжить не могут. У нас это острая проблема. У нас приблизительно 10% заболеваемости связано с дистрофией. И у нас по армии действует приказ, по которому порядка 7-8% призывников в связи с нехваткой массы тела (Понимаете, что это значит? Просто истощение)…
Петр Кузнецов: Да. Как в Африке.
Андрей Гудков: …получают первые три месяца полуторную порцию пищи, поскольку они не в состоянии…
Ольга Арсланова: Отъедаются в армии, да?
Андрей Гудков: Да. Потому что они просто не в состоянии выполнять те нагрузки, которые в армии есть, из-за того, что они истощены. И встает такая проблема. Это самые бедные семьи дают основной контингент тех, кто идет служить по контракту. Тот, кто идет на конкурс в офицерские училища, этот социальный лифт сохраняется. Он один из немногих, который остался. Но у меня большая тревога по поводу того, как у этих людей с лояльностью. Я знаю, что они любят Россию, но другое дело, как они относятся к тем, кто этой Россией правит и кто ей владеет.
Ольга Арсланова: Сергей Николаевич, наверняка мы не первая большая страна, которая столкнулась с проблемами бедности.
Андрей Гудков: Нет такой страны, которая бы с ней не столкнулась.
Ольга Арсланова: Просто мы говорим о неких количественных показателях.
Петр Кузнецов: Где была бы тенденция на увеличение бедности все больше, больше и больше.
Петр Кузнецов: И где их десятки миллионов.
Сергей Смирнов: Недавно мне попался довольно любопытный материал, не знал об этом. Россия в годы Гражданской войны с этим столкнулась. Как большевики, так и белые. И верховный правитель России Александр Васильевич Колчак у себя в Сибири, когда проблема бедности встала и стала грозить социальными потрясениями, именно тогда он ввел прожиточный минимум. Это для меня был неким сюрпризом. И действительно из бюджета выделялись средства для поддержки тех, у кого прожиточного минимума не было. То есть о социальной политике думали не только красные – отнять и поделить, как правило, и отдать то, что не было еще разграблено, – но в данном случае это классический пример социальной политики, вполне мудрой.
Петр Кузнецов: Ну, спасибо, Колчак.
Ольга Арсланова: Спасибо, Колчак. Но есть какие-то современные примеры каких-то стран, которые мы можем использовать?
Сергей Смирнов: По большим странам – вряд ли. Правда?
Андрей Гудков: Бразилия. Индия. Китай, между прочим. Мы забыли про Китай.
Петр Кузнецов: Можно на пальцах: за счет чего им удалось выправить?
Ольга Арсланова: Есть какая-то схема борьбы, которую мы можем, например, применить?
Андрей Гудков: В Китае существует два Китая. Есть прибрежная зона, которая впитывает и технологии, и иностранный капитал, и сама генерирует огромные стоимости. И есть внутренняя, например, Монголия, Синьцзян-Уйгурский автономный округ, Гималаи, Тибет. Там жуткая бедность. Там по-прежнему многие миллионы людей живут на эту железную чашку риса, как во времена Мао Цзэдуна. Другое дело, что возможности стремительно расширяются, хотя и в меньшей степени, но приморский Китай впитывает свободную рабочую силу, обеспечивает подготовку, дает рабочие места, вертикальную мобильность. И тот, кто много ворует и мало думает о людях, очень скоро становится главным зрелищем на стадионах, где его расстреливают. При этом он платит за ту пулю, которую в него пускают.
Сергей Смирнов: Если говорить о том же Китае и вообще об этих больших странах, то есть несколько стратегий этой самой бедности. Либо действительно распределять, увеличивать пособия, выявлять нуждаемость и так далее. Или тот, по которому, как мне кажется, сейчас есть риск, что пойдет по этому пути Россия. Она уже по этому поводу идет – когда есть точки роста. Та же самая Москва, те же самые столичные центры и так далее, и когда вся экономическая деятельность сконцентрируется в относительно небольшом числе крупных центров, которые стягивают на себя всю округу, создавая новые рабочие места. Там в старых сельхозрайонах не будет уже никогда столько рабочих мест, там останется очень немного людей. И очень небольшое число видов экономической деятельности. А здесь, посмотрите, та же самая реновация. Пойдет она, не пойдет? Это дополнительные рабочие места. Та же самая Новая Москва, тот же самый ЦКАД, который сейчас строится – это новые рабочие места. Откуда, из Москвы придут люди? Думаю, что нет. Тут более-менее нормально, тем более высокий удельный вес пенсионеров. Тем не менее, по этому пути, как мне кажется, пошла сейчас Российская Федерация. Это возможный путь. Приведет ли он к успехам в снижении бедности? Я не знаю.
Андрей Гудков: Думаю, что картина, которую обрисовал Сергей Николаевич, она возможна, но думаю, что будет все иначе. Дело в том, что происходит перелом в основных тенденциях экономического развития. Наконец-то в России стало восстанавливаться село, появился спрос на сельскохозяйственную продукцию.
Ольга Арсланова: Спасибо санкциям в этом плане.
Петр Кузнецов: А их еще и продлили.
Андрей Гудков: Думаю, многие уже слышали эту относительную новость, как до революции мы стали одним из первых экспортеров зерна в мире.
Ольга Арсланова: Это правда.
Андрей Гудков: При этом надо иметь в виду, что меняется климат, увеличиваются объемы дождей, частота их, при этом повышается средняя температура, это вызывает удлинение вегетативного периода, интенсивность вегетации возрастает, Россия становится более благоприятной зоной, менее рискованной для ведения интенсивного сельского хозяйства. И я надеюсь, что наши соотечественники не все будут обслуживать москвичей, жизнь останется и за МКАД, и будет там даже развиваться, несмотря на прогнозы Сергея Николаевича.
Сергей Смирнов: Я не прогнозирую.
Андрей Гудков: И бедность будет все-таки побеждена в значительной степени не тем, что будет усовершенствована система социальной защиты, а тем, что у людей появится работа, и если эта работа будет исчезать, то им будет сильно помогать федеральная система или региональная система страхования занятости, которую либералы в 2001 году уничтожили.
Сергей Смирнов: Согласен, растет спрос. Но есть один момент по поводу сельского хозяйства – это совершенно другие технологии, это совершенно другие потребности в живой рабочей силе. И есть проблема, когда приходят как бы восстанавливать сельское хозяйство, а старые доярки уже не нужны. То есть это безлюден, в общем, технологии, импортированные оттуда. И даже при росте объемов экспорта зерна – слава богу, что это происходит – мы не вернёмся к такой занятости в сельском хозяйстве.
Андрей Гудков: Это верно. Мы вернемся к гораздо более технологическому сельскому хозяйству. Но тут мне сын – он в Америке живет – рассказывал про эти Google-мобили, которые бегают без водителей. А я спросил: "Алексей, ты можешь себе представить: север, -50, пурга, единственная возможность довезти груз – ехать по льду. Как там, робот-то справится?". А между прочим, водитель – это у нас самая массовая профессия, 8% всей рабочей силы. У нас такая страна, что либо мы какие-то собственные роботизированные компьютеризированные технологии разработаем, приспособленные к нашим условиям, либо попробуем приспособить то, что получим по импорту, и, боюсь, не очень-то получится.
Петр Кузнецов: Мы сегодня обсуждали реестр коррупционеров. Такие вопросы есть. Как эффективная борьба с коррупцией поможет бедным стать богаче?
Андрей Гудков: Конечно, потому что…
Петр Кузнецов: Тут просто говорят, что Колчак вешал здорово. Если мы всех перевешаем коррупционеров?
Ольга Арсланова: Или, по крайней мере, заберем украденное?
Петр Кузнецов: У Колчака наверняка такого не было.
Андрей Гудков: Я вообще-то принципиально против повешений и прочих вещей.
Петр Кузнецов: Да, конечно.
Андрей Гудков: Особенно когда счет за веревку присылают семье в качестве поздравительной открытки.
Ольга Арсланова: Нет, мы в рамках нашего действующего законодательства.
Андрей Гудков: В рамках нашего действующего законодательства, поймите, при коррупции никто взятку не дает просто так. Взятку дают, когда проталкивают неэффективное решение, когда топят конкурентов, которые хотят это сделать либо лучше, либо быстрее, либо дешевле. Взятка всегда входит в цену контракта, она не из доходов взяткодателя извлекается, а из карманов граждан, потому что, в конечном счете…
Ольга Арсланова: То есть мы еще и им это оплачиваем?
Андрей Гудков: …это предлагается оплатить потребителю: либо налогами через бюджет, либо непосредственно. Поэтому уничтожение взяточничества, борьба с коррупцией – это повышение эффективности народного хозяйства.
Ольга Арсланова: Послушаем Вадима из Тюмени. Нам тут пишут: "Вам что, богатые не звонят?". Сейчас узнаем. Здравствуйте, Вадим.
- Здравствуйте. Хотел бы высказать свое мнение. Если бы у нас было как при Советском Союзе, когда заработную плату рабочий получал больше 100 руб., а какой-то чиновник небольшой, менее бригадира, он получал поменьше работяги – почему-то все шли работать. А сейчас, наоборот, все идут в менеджеры, а работать никто не хочет, потому что работяга получает очень мало. 25-30-35 тыс. у нас в Тюмени. Если ехать на Север – удвоят тебе заработную плату в 70 тыс. руб. Опять разделите пополам, и сколько там будет – это вообще минимальные заработные платы получаются. А тарифы растут. Та же самая капуста у нас в магазинах уже стала 70 руб. Это вообще!
Андрей Гудков: Раньше столько яблоки стоили польские.
Ольга Арсланова: Спасибо.
- Надо, чтобы, как в Советском Союзе, все контролировало государство.
Ольга Арсланова: Вадим сказал важную вещь: если все пойдут туда, где платят, мы в итоге все равно беднее станем, потому что пропадут целые отрасли, или, по крайней мере, станут крайне невыгодными.
Андрей Гудков: Так они у нас уже пропали.
Сергей Смирнов: Нет, ну, Советский Союз – мы не можем регулировать цены. Это действительно было бы как Советский Союз. По-моему, вначале эфира мы уже об этом говорили.
Ольга Арсланова: Мы жалуемся, что, с одной стороны, государство куда-то излишне погрузилось, а где-то его не хватает.
Сергей Смирнов: Да. Ведь устанавливал заработную плату тем же работникам, занятым в материальном производстве, у станков стоящих, работающих на станках, у доменных печей и так далее, на коксовых батареях, это ужасно. Да, все устанавливалось государством. И разряды, и заработная плата, которая соответствовала этим разрядам. Точно также устанавливалась заработная плата научным работникам, продавцам в магазинах. Кстати, насчет продавцов: у них была минимальная заработная плата, но мы знаем, на что они жили. Вспомните эти московские процессы начала 1980-х годов – это была абсолютно коррумпированная сфера. Поэтому если государство начнет регулировать все и вся, включая заработную плату, ни к чему хорошему это не приведет. Другое дело, что, на мой взгляд, государству как рыночному игроку, если говорить о том, что его функция тоже рыночная, и формировать заказ на тех же самых преподавателей, учителей для школ, то, наверное, оно должно определять условия и формировать по бюджетной сфере эту сетку заработной платы. Наверное, это действительно так должно быть. А если по всему прочему – водители, все, что угодно, – то это уже совсем другая, коммерческая сфера.
Андрей Гудков: Поэтому основная идея американских либералов заключается в том, что должен быть налог на наследство, на крупные состояния, прогрессивный подоходный налог, система социального страхования с адекватными тарифами страховых взносов, трехуровневая система социального обеспечения на федеральном уровне, уровне штата и уровне графства (это у нас район). Ничего подобного в нашем Правительстве не поддерживается. А поэтому социальные проблемы, в том числе бедность как одна из самых ярких и очевидных, выглядят столь неприглядно.
Ольга Арсланова: Послушаем Ольгу из Свердловской области. Здравствуйте.
- Здравствуйте. Я из Свердловской области из моногорода, причем который был призван территорией опережающего развития (ТОР). Вопрос к экспертам: не прослеживается логика в принятии государственных решений. С одной стороны, государство пытается повысить демографию, с другой стороны получается, что мы обложены этими налогами, тарифами, платой за детские садики, коммунальными платежами, которые бесконечно растут. С одной стороны, нас должно быть много, с другой стороны, мы нищие.
Мы семья из трех человек. Я принципиально не рожаю второго ребенка, потому что я по сути понимаю, что не потяну других, а потяну только одного. Со второго класса уже у ребенка репетитор по английскому, сейчас он пойдет в пятый класс, еще будет репетитор по математике. Плюс бассейн 1,1 тыс. руб. в месяц, и секция волейбола. То есть второго ребенка мы просто физически и морально, наверное, не потянем.
Еще момент по поводу повышения пенсионного возраста. В Свердловской области мужчины не доживают даже до 60 лет (60-62), потому что с нашей экологической обстановкой мы не доживаем до этого возраста.
Ольга Арсланова: Спасибо. При этом чиновники могут сказать: "Мы помогаем семьям с детьми. Смотрите, сколько детей на это выделяется". И действительно, кажется, что все это тонким слоем размазано, но деньги приличные.
Сергей Смирнов: Да, но пока не изменилась парадигма, сторонником которой не является Андрей Алексеевич, на самом деле речь о том, что единственный вариант – тут я должен сыграть на стороне либералов, – это адресная социальная помощь, чтобы было меньше размазывания этим тонким слоем. Если семья нуждается, значит, ей региональный материнский капитал. Если это богатая семья, то ей регионального материнского капитала давать не надо.
Еще один момент – должен быть комплексный подход. Ведь очень правильно сказала наша уважаемая телезрительница: "Хорошо, дали материнский капитал, а посмотрите комплексно: ребенку нужен репетитор по математике, бассейн, еще, еще и еще".
Ольга Арсланова: Из материнского капитала не возьмёшь.
Сергей Смирнов: Так давайте комплексно решать проблему. Ребята, вы хотите рожать второго ребенка? Сейчас демографический спад, и рождаемость надо поддерживать. Так смотрите, расходы семьи – это лекарства, врачи, все, что угодно. Помните предыдущие полчаса?
Ольга Арсланова: Да.
Сергей Смирнов: Платная медицина, мы сидели и смотрели бегущие строки. На мой взгляд, это один из вариантов решения проблем.
Андрей Гудков: Это совершенно верно, я здесь поддерживаю Сергея Николаевича, потому что мало того, чтобы ребенок был рожден, он рожден в достаточно развитой стране, сверхдержаве, поэтому он должен знать английский, он должен быть здоровым, а поэтому он должен ходить в бассейн, и он должен быть готов поступить в вуз на инженерную специальность, и вообще математическая подготовка в компьютерный век – это святое. Поэтому все расходы родителя – это расходы, которые делаются во имя развития страны, человеческого капитала страны. И то, что государство при этом ведет непоследовательную политику "Поддержим рождение, а воспитание – это вроде как уже другой вопрос, ваше личное дело", – это абсолютно неверная политика, она приводит к огромным потерям, и в результате потом идут жалобы: "Ой, а чего это у нас низкая производительность труда? А чего это у нас не хватит квалифицированных работников?". Потому что это последствия той политики.
Вы, наверное, скажете, что я больно много к чиновникам предъявляю. А к кому это еще предъявлять? Хорошо, давайте тогда пойдем по системе "анархия – мать порядка", перейдем на местное самоуправление, а федеральные структуры разгоним. Но, как показывает опыт той же самой Югославии, самоуправление не всегда выходит прямой выгодой, оно иногда выходит большими боками.
Петр Кузнецов: Давайте подведем итоги голосования. "Есть ли у вас шанс разбогатеть?" – спрашивали мы в этом часе у телезрителей.
Ольга Арсланова: В современной ситуации.
Петр Кузнецов: 7% ответили "да", "нет" ответили 93%. 7% – это много?
Андрей Гудков: Обращаю ваше внимание, это совершенно точно совпадает с пропорцией людей, занимающихся бизнесом и вертящимся вокруг него, которые есть по результатам социологических исследований. Не более 7% населения собирается заниматься бизнесом, связывать с владением какой-то производственной собственностью свою судьбу.
Ольга Арсланова: Кстати, у нас СМС-ок, наверное, пришло около 2,5 тыс., так что вполне репрезентативно.
Петр Кузнецов: Сергей Смирнов, доктор экономических наук, и Андрей Гудков, доктор экономических наук, независимый эксперт по социальной политике. Спасибо, что пришли.
Ольга Арсланова: Спасибо.