Ольга Арсланова: А мы продолжаем. В ближайшие полчаса поговорим о мусоре. Дело в том, что президент России поручил Правительству ликвидировать несанкционированные свалки в городской черте. И многие россияне пока не очень понимают, как это будет делаться и куда будет в итоге вывозиться мусор. Юрий Коваленко: Ну вот, решение, видимо, есть. В подмосковной Рузе определили уже два места временного размещения отходов для решения проблемы мусорного коллапса. Об этом сообщил глава Рузского округа Максим Тарханов. "Площадки планируется использовать до тех пор, пока полигоны не начнут системно принимать мусор. Ход обустройства площадок уже завершается", – он отметил. Ольга Арсланова: Эта задумка с таким якобы временным хранением мусора тут же вызвала протестные настроения среди жителей Рузского района. Участники инициативной группы вместе с юристами сейчас изучают разрешительные документы этой свалки и пытаются добиться ее закрытия. Жители и некоторые эксперты-экологи уверены, что вскоре эта временная площадка станет постоянной. Они заявляют, что к таким выводам приводит и подготовка площадки, и документы. Все это очень похоже на что-то стационарное. Юрий Коваленко: Ну, нет ничего более постоянного, чем временное. Так вот, временная свалка появится и в Егорьевском районе Московской области около деревни Поповская. Там уже идут подготовительные работы. Сейчас машины расчищают территорию (это около 10 гектаров), снимают верхний слой грунта. И под мусор должны будут проложить защитную мембрану, а сверху все закроют герметичной пленкой. Все это прописано в проекте. Власти Московской области обещают, что свалка будет здесь только 11 месяцев, а потом мусор вывезут. Но жители уверены – экологическая катастрофа все равно неизбежна. СЮЖЕТ Ольга Арсланова: Кроме того, вокруг места выбранного для свалки десятки деревень. И сегодня как раз жители встретились с инициативной группой, чтобы решить, как свой район отстоять. Они уже устраивали акции протеста, собрали примерно 500 подписей, даже больше, но не верят, что свалка будет временной, и говорят, что даже разрешительных документов им никто не показал. А к месту уже начали строить дорогу… СЮЖЕТ Ольга Арсланова: Местные власти объясняют людям, что все делается законно, по распоряжению Московского областного правительства. Свалка должна открыться уже 7 июня, совсем скоро. Общественных слушаний и геодезических изысканий не проводили, потому что объект (опять же это слово повторяется) временный, не положены для таких объектов все эти работы. Юрий Коваленко: И все же недавно власти Подмосковья определили оператора по утилизации мусора в регионе. Область поделили на семь кластеров, вот вы их сейчас увидите на карте. У каждого будет свой собственный оператор. Ольга Арсланова: Да, эти решения были приняты как раз после акций протеста в Коломне, в Волоколамске. Больше половины контрактов получила структура "РТ-Инвест", она строит мусоросжигательные заводы. Компании выиграли право на сбор, транспортировку, переработку и утилизацию отходов в трех кластерах – Сергиево-Посадском, Каширском и Рузском. И вот только эти контракты оцениваются в 110 миллиардов рублей. Вот что будут за эти деньги делать? Пока нет конкретики, но тем не менее обещают, что проблему будут решать. Юрий Коваленко: С операторами будут обязаны заключать все договоры на вывоз мусора муниципалитеты. Прежде договоры заключали частники и полигоны без посредников, и вывозом мусора занимались более 300 организаций. Пока в области сохраняются полигоны, их 15. Цветом выделены действующие – это "Тимохово" (чуть больше 1 миллиона тонн в год), "Торбеево" (400 тысяч) и "Лесная". Синие – это имеющие план расширения – "Волович", "Кашира", "Храброво" и "Ядрово" (в среднем по 500 тысяч в год), а также "Алексинский карьер" и "Сергиев Посад". Красные – это закрытые, пока это "Кучино" (710 тысяч в год). Ольга Арсланова: Тот самый полигон, который стал известен после обращения к президенту России. Вообще в России, как и во всем мире, растет количество твердых коммунальных отходов. За 10 лет их стало больше на 30%. Лидером по мусообразованию остается Москва – столица производит без малого десятую часть отходов страны. На втором месте Подмосковье. Далее идут Краснодарский край, Санкт-Петербург, Самарская, Ростовская области. При этом только 10% российского мусора отправляется на мусороперерабатывающие заводы. Понимаем мы, что эта тема актуальна, конечно же, не только для Подмосковья, о котором мы сегодня много, конечно же, будем говорить. Проблема захоронения мусора – системная для всей страны. Например, накануне под Нижневартовском пожарным больше суток потребовалось, чтобы потушить вспыхнувшую свалку – горели тысячи квадратных метров. Тлеющий спрессованный мусор приходилось сначала разгребать экскаваторами и только после этого заливать водой. Все небо заволокло дымом, было видно за несколько километров этот дым. Жители сообщали о специфическом запахе, который распространялся по городу и окрестностям. Но экологи говорят, что максимально допустимое содержание в воздухе вредных веществ превышено при этом не было. И вот сейчас жители многих регионов действительно обеспокоены: свалки растут, мусоросжигающих заводов мало, переработка практически не развита в нашей стране. И что будет дальше – попробуем с вами примерно обрисовать в ближайшее время. У нас в гостях – вице-президент некоммерческого партнерства "Опора", президент Ассоциации русских уборочных компаний Юрий Рябичев. Юрий Владиславович, здравствуйте. Юрий Коваленко: Здравствуйте. Юрий Рябичев: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Давайте для начала начнем с этого тревожного явления, сейчас обеспокоены жители нескольких населенных пунктов в Подмосковье – временные свалки. Их тревога оправдана? Действительно эти временные свалки могут стать постоянными, и не очень понятно, каким образом эксплуатирующимися? Юрий Рябичев: Конечно, оправдана, потому что эту свалку 11 месяцев будут наполнять. Во-первых, ее сразу вывезти невозможно. То есть если эта свалка используется для того, чтобы впоследствии этот мусор каким-то образом сортировать либо разделять, то тогда это может быть оправдано. То есть это место для работы промежуточной такой, как перевалка. Но в данном случае, насколько я знаю, в Московском регионе, учитывая эту острую ситуацию с полигонами, это просто действительно планируется как временная мера. Юрий Коваленко: А в России такой был уже опыт? Юрий Рябичев: Временные свалки? Юрий Коваленко: Да. Юрий Рябичев: Ну, этот опыт есть. Я знаю, во многих областях это делается. Юрий Коваленко: Они действительно были временными? Юрий Рябичев: Вы знаете, как правило, они переходят в постоянные объекты, где мусор размещается, потому что экономически очень сложно… Ну, вы понимаете, два раза надо сделать одно и то же. Ольга Арсланова: А объясните, пожалуйста, зачем это делают? То есть временная свалка – это штука, которая стоит денег. Ее все равно, так или иначе, нужно спланировать и утвердить. Потом оттуда куда-то опять же это нужно вывозить. Зачем? Юрий Рябичев: Вы знаете, по нашему законодательству для того, чтобы найти место для полигона, во-первых, под Москвой и в ближайших властях вот сейчас это крайне сложно сделать. Как жители в этой районе будут протестовать, так и в любом другом. Кроме этого, требуются серьезные гидроизыскания, надо определить направление потока грунтовых вод, как это все залегает. Это проблема, которая решается 2–3 года, во всяком случае… Юрий Коваленко: А она решается после того, как у жителей спросили, не против ли они такой свалки? Юрий Рябичев: Вообще-то, должна быть системная работа, она давно должна вестись. Она в некоторых регионах велась. Вот я могу сказать для примера. Тверской регион – там прошли изыскания, и выбрали одно место для полигона, хотя исследовали практически Тверскую область всю. То есть это очень сложная проблема – найти сейчас место для полигонов, поэтому мы тут идем по пути просто создания новых мест для размещения мусора. Вы же сами сказали только что, что на 30% увеличивается. А девать-то его куда-то нужно. Ольга Арсланова: А вариантов других сейчас нет. То есть можно в лучшем случае пока что с той имеющейся старой системой отвозить мусор еще дальше. Слушайте, люди везде живут. Юрий Рябичев: Еще дальше, правильно. Ольга Арсланова: И везде люди будут против. Можно вывозить за пределы Подмосковья. Это, правда, будет, естественно, дороже, и в том числе нам всем, потребителям. Юрий Рябичев: И это будет в тарифе. Ольга Арсланова: И это все будет в тарифе. И все равно найдутся люди, которых это не будет устраивать. Поэтому очевидно, что проблему пора решать системно. И вот эта новость о том, что выбраны новые операторы по утилизации отходов, наверное, может внушать какой-то оптимизм. Возможно, они начнут строить мусороперерабатывающие заводы? Вот что вам известно о том, как эти структуры сейчас будут работать? С чего они начнут? Юрий Рябичев: Вы знаете, пока, к сожалению, сама норма вот в законе по выбору регионального оператора не меняет основные проблемы вообще обращения с отходами. Дело в том, что смысл закона, который принят не так давно, 2–3 года, и все никак не может у нас нормально вступить в действие, что называется, – там смысл, что надо увеличить сортировку, увеличить отбор вторичных ресурсов и направить их на переработку. Ольга Арсланова: В нашем случае можно сказать – создать это все, потому что сейчас мощностей не хватает. Юрий Рябичев: Фактически, вы знаете, я бы сказал, воссоздать, потому что все прекрасно… Ольга Арсланова: Воссоздать. Юрий Рябичев: Вот когда мы обсуждаем эту проблему… Кстати, мы как "Опора России", как ассоциация, мы настаиваем именно на том, что надо самое большое внимание уделить раздельному сбору. Все это слово понимают по-разному, но на самом деле это сейчас самая современная технология, которая в Европе используется, причем буквально последние год-два даже модернизирована. Это максимальная работа с мусором у источника. Что это значит? Это значит, что мы с вами… Технология двух контейнеров. Ольга Арсланова: Ну, то есть в домохозяйствах? Юрий Рябичев: Да, у домохозяйств. Мы ставим контейнер, в который кладем чистый… Самое главное – не смешивать его с пищевкой. Отделяются опасные отходы, такие как батарейки, ртутные лампы, которые у нас, к сожалению, попадают туда же сейчас в массе своей, да? Отделяются пищевые отходы, которые загрязняют этот мусор. А вся вот эта масса, которая представляет собой фактически вторичный ресурс, она идет на переработку на заводы по автоматизированной сортировке мусора. Юрий Коваленко: Извините, а мы сейчас сортируем мусор последние год-два – и это куда все идет? Ольга Арсланова: Но как сортируем? По желанию. Юрий Рябичев: Мы сортируем это… Юрий Коваленко: Куда идет все отсортированное? Юрий Рябичев: Вы знаете, все зависит от того, как это организовано. Часто бывает, что сваливают вместе и везут туда же, да? Но на самом деле и в Москве был такой проект пилотный… Я говорю "был", потому что он сейчас в таком угнетенном состоянии находится. В Замоскворечье были созданы пункты для отдельного сбора отходов, там жители сами это приносили. Я вам скажу, что жители приносили и привозили даже (вот я знаю случаи) из Подольска, из Подмосковья, потому что они не хотели это бросать в общую кучу, а привозили и сдавали эти отходы. И эти отходы все шли на переработку. Потому что на самом деле бизнес в данном случае в том, чтобы вот этот вторичный ресурс, который вообще содержит все, что нам нужно для жизни, его отправить на максимальную переработку. Единственное, что вызывает у меня сейчас такой оптимизм, что ли: у нас Минпромторг в начале этого года, в марте месяце, принял Стратегию обращения с отходами, в которой записано, что до 80% отходов должны во вторичные ресурсы переходить, перерабатываться. Вот это на самом деле главное направление для того, чтобы ликвидировать свалки, потому что по-другому они могут только увеличиваться. Юрий Коваленко: А чтобы мы понимали с вами разницу в цене. Вот машину вывезти на полигон и машину привезти на переработку – сколько стоит машина? Юрий Рябичев: Вы знаете, я вам хочу сказать… Ольга Арсланова: Но это должны быть разные структуры, правильно? Юрий Рябичев: Да. Ольга Арсланова: То есть машина вывозит на полигон одна… Юрий Рябичев: Это привлечение малого и среднего бизнеса к этой истории. Вообще-то, эта история даже в Европе – это малые предприятия, индивидуальные предприниматели, которые занимаются этим сбором у населения. Это компании, которые занимаются организацией, подготовкой и переработкой вторичных ресурсов. Ольга Арсланова: И в некоторых странах уже дефицит мусора, люди готовы его покупать – та же Швеция. Юрий Рябичев: Именно так, да. Ольга Арсланова: Потому что это ресурс. Юрий Рябичев: Дело в том, что мы знаем и мы работаем активно с компаниями. Например, наш австрийский партнер, который работает по всей Европе, они 10,5 миллиона тонн мусора перерабатывают. Ничего не вывозится на полигон, вообще ничего. Поэтому нормальная технология есть. Почему-то у нас… Вот вы сказали сейчас про операторов. У нас, к сожалению, построена вся система так и в Москве, и под Москвой, и в регионах: действующие компании, которые выполняют наибольшие объемы по мусору, они получают деньги с вывозимого объема. Ольга Арсланова: То есть что дальше будет с этим мусором – это уже не их забота. Юрий Рябичев: Понимаете, бизнес в том – чем больше вывезли, тем больше получили, да? Больший объем перевезли на свалку – получили больше денег. Ольга Арсланова: Хорошо, если этим людям скажут, что правила игры поменялись, то есть: "Теперь мы не сваливаем, мы перерабатываем, мы строим заводы"? Мы даем бизнесу какие-то налоговые преференции, потому что, разумеется, непросто будет эту систему строить сейчас. Сможет ли рынок перестроиться? Смогут ли сами россияне перестроиться? И возможно, есть смысл начать с какого-то пилотного региона? Очевидно, этим регионом может стать наш регион, потому что дождались уже жареного петуха, по большому счету. Юрий Рябичев: Ну конечно. Вы знаете, мы, что называется… Ольга Арсланова: Дадим пример всей стране. Юрий Рябичев: Мы как профессиональное сообщество, вы знаете, ждем не дождемся, когда это у нас включится, потому что на самом деле пока происходит так, как я говорю. И даже то, что связано со сжиганием мусора – в Европе сейчас вообще, скажем так, закрыта эта тема, новые заводы не строятся, и все направлено на работу у источника и автоматизированную сортировку мусора. Это на самом деле самый дешевый способ обработки мусора, самый дешевый. Ольга Арсланова: А автоматизированная обработка может стоять на самом заводе, естественно? Юрий Рябичев: Она может стоять где-то, вот на регион один-два завода, такой экотехнопарк. Кстати, на одном из этих мест размещения планируется экотехнопарк. Ольга Арсланова: Вместо 15 полигонов под Москвой можно было бы один-два. Юрий Рябичев: Вы знаете, да. И это на самом деле большой ресурс впоследствии, потому что сначала достаточно большие затраты капитальные должны быть, но это вполне реализуемая тема. И еще раз – даже в Тверской области мы делали такой пилотник, в Осташковском районе. Вы знаете, там через два месяца у нас в сортировку уходит 50% объема. Через два месяца. Просто бункера, просто на перевалке отсортировывают этот мусор, чистый, отсортированный фактически вручную. Прессуется – и отправился на переработку. Например, в Финляндии есть регион, где 95% мусора. Это регион, например, города Лахти, там один из передовых регионов. И там 95% мусора перерабатывается, на полигон практически ничего не попадает. Старый полигон используется для того, чтобы свалочный газ из него получать, а на новый фактически попадают только остатки, отсев и так далее. Все остальное перерабатывается. Ольга Арсланова: У нас это будет не скоро. Эти страны начали… Юрий Рябичев: Вы знаете, это можно было бы сделать скоро, если бы была на это воля, что называется. Вот почему я говорю про Минпромторг? Он стратегию-то принял. А как она будет финансироваться – это еще вопрос. И в законе фактически не заработала такая норма. Основной смысл – это введение расширенной ответственности производителей. Как платит население в той же Европе? За то, что они отобрали отдельно, они не платят за этот вывоз. За это платит предприятие или организация – например, те, кто произвел пластиковые бутылки, они оплачивают в цене. Ольга Арсланова: Ну, это их сбор за вредность. Юрий Рябичев: Да. И не только за вредность. Они могут получить за эти деньги этот ресурс назад. И они его получают. А то, что они не отсортируют – они за это платят. И жители очень заинтересованы, они за счет этого пятикратно снижают свой тариф. Это можно было бы сделать и у нас, никаких проблем нет. В законе эта норма есть, но региональные операторы, которые вводятся, которые сейчас выбираются, они все равно пока начинают работать по-старому. Вот это самая большая беда, которую я вижу. Ольга Арсланова: Послушаем Новосибирск, Михаил у нас на связи, наш зритель. Здравствуйте, Михаил. Зритель: Добрый день. Юрий Коваленко: Здравствуйте. Зритель: Я хотел бы сказать несколько вопросов по поводу разборки, как правильно разборку нужно проводить, где имеет место быть сортировка. Про сортировку говорят очень много, но на самом деле сортировка дает нам… где-то 7–15% от переработанного мусора мы можем получить вторсырья. А оставшееся сырье мы в любом случае должны вывозить на полигон и захоранивать там эти отходы. Самый лучший способ все-таки на сегодняшний день – это сжигание. Почему? Потому что теплотворная способность мусора составляет 2 500 килокалорий на килограмм, это сопоставимо с древесными отходами. Фуран и другие ядовитые вещества при сжигании сегодня в современных технологиях ликвидируются при высоких температурах. Но мы должны понимать, что сжигание дает нам тоже сортировку. Мы получаем тепло, мы получаем электроэнергию, мы получаем с вами металлы после того, как произошло сжигание мусора. Ольга Арсланова: Понятно. То есть Михаил за сжигание. Но сжечь-то не все можно безопасно. Зритель: Да, я считаю, что самое оптимальное – сжигание. Почему? Еще обратите внимание, что все свалки горят. Хотим мы этого, не хотим, но каждая свалка ежегодно горит, а при горении также выделяются фуран и гексоген. Но обратите еще внимание, почему говорят, что там ПДК низкая? Потому что, когда горит и замеры делают, там высокая температура поднимается, и там нет этого ПДК. Нужно замерять там, где остывают уже газы. Вот там допустимая вот эта концентрация намного выше. Ольга Арсланова: Понятно. Ну, очевидно даже неспециалисту, что при горении свалки воздух не может быть альпийским, то есть там, очевидно, есть превышение. Вопрос к замерам. Юрий Рябичев: И даже при горении мусора на мусоросжигательном заводе современном воздух тоже не будет альпийским. Это я вам утверждаю, это европейский опыт. Вы знаете, вот сейчас… Знаете, вот как это говорят? В телевизоре приводятся цифры – 7%. 7% выделяется из несортированного мусора. Такое впечатление, что то, что я говорил, наверное, либо не было слышно, либо как-то это не входит в сознание. У нас стандартная практика: мы складываем мусор в контейнер мусорный, все вместе, и везем это на полигон. На полигоне, как правило, стоит сортировка такая, знаете, вот как это говорят, "условная", потому что из этого мокрого комка мусора, который вываливается на этот транспортер, из него больше 7% точно не выделишь. Даже и 7% – цифра великоватая. Понимаете? Обычно 3–4%. Поэтому вроде бы он проходит сортировку, а на самом деле это весь вторичный ресурс. Там нет ни бумаги, весь вторичный ресурс загрязнен. Я говорю о том (и европейская практика), что это приближение работы с вторичными ресурсами к источнику, это непосредственно на контейнерных площадках. Все на самом деле очень просто и дешево. Просто бункер, в который жители… Вот 8-кубовый бункер – это самое простое решение, куда жители кладут не загрязненные отходы: бумага, картон, бутылки… Ольга Арсланова: Но стимулировать их можно только рублем. Смешал – плати. Юрий Рябичев: Очень просто. Если в этот бункер что-то попадает, то они за это не платят. За то, что они смешали, они платят за это. Все очень просто. И в законе эта норма есть. Юрий Коваленко: Вот вы говорите, что сжигание – это тоже вредно, и альпийского воздуха не будет. Юрий Рябичев: Вы знаете, сжигание дает электроэнергию. Юрий Коваленко: Под Хельсинки работает первая в стране эффективная теплоэлектростанция на мусоре, КПД – 95%. И все. Юрий Рябичев: Вот давайте так… Ольга Арсланова: Ну, КПД. Это разные вещи. Юрий Рябичев: КПД. Мы все-таки находимся не в Хельсинки. Я сейчас передаю мнение европейских экспертов. Российская Федерация имеет дешевую атомную энергетику, газ, нефть, уголь. Сжигать мусор – это просто экономический идиотизм, потому что электроэнергия, полученная из мусора, стоит в 7 раз больше, в 5–7 раз дороже, чем мы ее производили на газе. А вторичный ресурс, который при этом просто безвозвратно утрачивается, – это потери невосполнимые. Наша ситуация. У нас заходит на территорию России (просто простой пример) примерно 1 миллиарда штук батареек, одноразовых элементов. Это примерно 35 тысяч тонн, это 7 железнодорожных составов полномерных. Они у нас просто не учитываются нигде, они пропадают. Поверьте, они все в этом мусоре лежат. Ни одному европейцу в голову не придет сжечь батарейку, потому что это такой набор… Я вам скажу. 12% этих батареек содержат тяжелые элементы. Их перерабатывать только в атомной отрасли, где производятся тяжелые металлы, либо это на какие-то металлургические предприятия отдельно увозится. Поэтому вот этот весь разговор насчет… И еще раз – есть европейские приоритеты, и не только. Сжигание на последнем месте. На первом месте – работа у источника, работа с вторичными ресурсами. И только потом – сжигание. Кроме всего прочего, почему мы говорим про Хельсинки? Но что есть в Финляндии, в нашей родной и любимой? Там всегда была смола и рыба. И сейчас они очень хорошо работают с обучением и с разными технологическими вещами. Поэтому не надо сравнивать с Россией. У нас есть энергетический ресурс для того, чтобы получать энергию, а в Финляндии и в Европе этого нет. Плюс еще стоит задача, которая, наверное, в какой-то степени и американцами ставится, – освобождение от энергетической зависимости от России. Поэтому все вот эти примеры – они от лукавого. Ольга Арсланова: Послушаем Оренбургскую область. Юрий, добрый вечер. Зритель: Здравствуйте. Меня зовут Юрий, я из Оренбургской области. Я все-таки предлагаю сортировку почему? Я работал в Москве… Слышите меня хорошо? Ольга Арсланова: Да-да, слушаем. Зритель: Я работал в Москве, и я удивился. Я работал в охране в одном университете, я удивился. Таджики, которые работали в этом университете, они собирали картон. Я говорю: "А почему вы собираете?" – "Потому что его принимают. Нам платят деньги, мы собираем". И вы знаете, вот сейчас, допустим, меняют, пластиковые окна ставят. Извините, я волнуюсь. И это все дерево выкидывается. А дерево все-таки можно переработать и куда-то можно сортировать. Ну, все это можно сортировать. Я за сортировку. Я своего тезку, который постарше немного меня, его поддерживаю. Все, спасибо. Ольга Арсланова: Спасибо. Вот нам пишут: "Мусор в завязанном полиэтиленовом мешке – это наша реальность пока что". Наша реальность – это бросить мусор мимо урны. Наша реальность – это тоннами вывозить мусор в Подмосковье, чтобы там дышал им собственно не только этот подмосковный город, но, в общем-то, рано или поздно к мегаполису дойдет. Хотя, казалось бы, опробован метод, о котором вы говорите, во многих странах. Главный вопрос: почему до сих пор, в 2018 году, мы до этого не дошли? Даже, по большому счету, первых шагов еще не сделано. Юрий Рябичев: Вы знаете, шаги сделаны. И во многих регионах есть компании, которые этим занимаются. Например, у нас член нашей ассоциации – компания, которая работает в Мурманске. Это такой, знаете, самый северный город и самый северный полигон, который там сейчас сделан. Они занимаются вплоть до того, что даже разводят, знаете, червей (специальную культуру завезли), которые дают жителям для переработки пищевых отходов. И выделяют там порядка, по-моему, 300 или 350 площадок, которые приспособлены под раздельный сбор. Дело в том, что в Мурманске для того, чтобы даже возить это куда-то – это тысячи километров на переработку. Поэтому его нужно собирать, его нужно компактировать, его нужно накапливать. Это ресурс, который не пахнет. Ольга Арсланова: Это чудесная локальная инициатива. Я просто пытаюсь объяснить, что… Юрий Рябичев: Инициатива есть в массе. Пока рассчитываем на стратегию. Ольга Арсланова: А в массе у нас бесплатные пакеты в магазинах, которые миллионами берут каждый день люди. И, в общем-то, никого это не напрягает. Вот как-то масштабно начнут решать, как вам кажется? Юрий Рябичев: Еще раз – я сказал, что Минпромторг принял стратегию. Мы организация общественная, которая объединяет множество компаний, которые работают в этом направлении (более 800 компаний). И это те компании, которые готовы заниматься сортировкой, готовы выделять вторичный ресурс. У нас пока вот те средства, которые называются "расширенная ответственность производителя", они пока собираются, попадают в бюджет. И ни копейки еще не попало тем компаниям, которые занимаются выделением вторичных ресурсов. Если мы вот эту проблему решим… Ольга Арсланова: Ну да, спасибо. Я думаю, что и гражданское общество тоже вас поддерживает, судя по реакции жителей российских городов и сел. Юрий Рябичев: А гражданское общество… Вы знаете, они бушуют, и совершенно правильно. Вот им надо эту энергию направить в этом направлении. Юрий Коваленко: И это увидят. Ольга Арсланова: Спасибо. У нас в гостях был вице-президент некоммерческого партнерства "Опора", президент Ассоциации русских уборочных компаний Юрий Рябичев. Юрий Коваленко: Спасибо.