Константин Точилин: В ближайшее время будем говорить о санкциях против России, ответном российском продовольственном эмбарго и последствиях для российского бизнеса. Напомним коротко историю вопроса. Итак, в 2014 году в связи с присоединением Крыма к России, конфликта на Востоке Украины, в котором Запад тоже обвинил Россию, были введены ограничительные политические и экономические санкции. В частности, установлен запрет на инвестиции в инфраструктурные транспортные, телекоммуникационные и энергетические секторы, а также добыча нефти, газа и минералов. Далее. Запрещена поставка оборудования для этих секторов, а также оказание для них финансовых страховых услуг. Установлен запрет на покупку более 250 наименований товаров, среди которых полезные ископаемые, минералы и углеводороды. Кроме того, европейским финансовым структурам запрещено выдавать кредиты или приобретать доли в проектах, которые затронуты секторальными санкциями. В ответ Россия вела контрсанкции, объявив продовольственное эмбарго на ввоз сельскохозяйственной продукции из ЕС, США, Австралии и Канады. Распространено мнение, что благодаря эмбарго наше сельское хозяйство получило новый импульс к развитию. Впрочем, специалисты говорят, что нынешний успех агросектора – это результат усилий и инвестиций последних 10-15 лет, а с санкциями просто совпало. Как бы то ни было, эмбарго все же создает для наших аграриев куда более комфортные условия, чем прежде. Но возникает вопрос. С одной стороны, инвестиции в сельское хозяйство – это длинные деньги. Рубль, вложенный сегодня, вернется через 5-15 лет. С другой стороны, очевидно, что международная изоляция России вечно продолжаться не может. Это невыгодно ни нам, ни Западу. И куда, спрашивается, деваться крестьянину? Вложишься, предположим, в яблоки – так санкции отменят, и нас опять задавят дешевыми яблоками поляки. В общем, классический вопрос, "Казнить нельзя помиловать", "Продлить нельзя отменить" – где ставить запятую, обсудим с нашем гостем, директором Совхоза имени Ленина Павлом Павлом Грудининым. Здравствуйте. Павел Грудинин: Здравствуйте. Константин Точилин: Вот как современный крестьянин выглядит. Марина Калинина: Здравствуйте. Павел Грудинин: Да. Все мы так выглядим, когда в город приезжаем. Константин Точилин: Понятно. Так что делать с санкциями? Как вы думаете? Где ставить запятую? Павел Грудинин: А где бы вы ее ни поставили – это все безразлично. Потому что на самом деле санкций же нет. Сегодня мои специалисты проехали по оптовому рынку и обнаружили землянику из Греции и из других стран, которые попали под санкции. На них просто штамп белорусский. Константин Точилин: А, то есть как белорусские креветки. Павел Грудинин: Конечно. Вы же видите, постоянно происходят какие-то уничтожения продуктов, хотя я категорически с этим не согласен. Но это факт: где яблоки из Польши, где помидоры из Турции, которые вроде бы попали под санкции, но все время появляются у нас. И, кстати, вот вам пример: Белоруссия в прошлом 2015 году ввезла в Россию 700 тысяч тонн яблок. Вы что думаете, Белоруссия… Константин Точилин: И все вырастили в Белоруссию. Павел Грудинин: Конечно. Это же все так называемые белорусские, а на самом деле польские яблоки. Но есть и другая вещь, которую почему-то правительство забывает. Те страны, которые не попали под санкции, такие как Китай, Аргентина, Бразилия и Турция до недавних событий – они тоже уменьшили ввоз продовольствия в Россию. Константин Точилин: Уменьшили? Главной проблемой для импортеров является отсутствие покупательной способности у населения Павел Грудинин: Конечно. Потому что главной проблемой для импортеров и в том числе для тех, кто производит продукцию здесь, является отсутствие покупательной способности у населения. Вы же знаете, что реальные доходы у населения упали, и люди стали экономить на еде. А если ты производишь качественную еду, то для тебя это довольно сложно: ты производишь хорошую еду, а купить ее люди не могут. И поэтому мы вместо молока потребляем молочные продукты, вместо сыра – сырные продукты, которые основаны на пальмовом масле. И вроде бы как увеличение производства произошло, но молока в прошлом году мы произвели даже меньше, чем в позапрошлом. Константин Точилин: При этом количество продуктов из молока увеличилось. Павел Грудинин: Увеличилось. У нас появились молочные заводы, которые молока не покупают, а молочную продукцию производят. И если говорить о санкциях, нужно было, конечно, сделать две вещи сразу. Первое – это ограничить ввоз, а второе – сразу дать инвестиции в сельское хозяйство и повысить спрос населения, то есть дать им реальные доходы. Потому что процентная ставка 16% годовых, которая сейчас существует, никак не является привлекательной для инвестора. И еще один факт: 13 мая Минсельхоз распространил данные за прошлый год и за начало этого года по покупке сельхозмашин, тракторов и комбайнов. На протяжении 5 лет мы постоянно снижаем покупку… Константин Точилин: Снижаете? Павел Грудинин: Да. И если так все хорошо в сельском хозяйстве, почему крестьяне не покупают трактора, комбайны, сельхозмашины? Просто потому, что у нас нет на это денег. А если нет денег на модернизацию, то скорее всего вот эти успехи больше на бумаге. У нас же знаете, как? Есть ложь, есть гнусная ложь, а есть статистика. Константин Точилин: Смотрите, санкции действуют с 2014 года с августа, если мне память не изменяет. Прошло почти 2 года. В плане импортозамещения именно сельхозпродукции какие реальные подвижки есть? Или все осталось на том же месте, и все это… Павел Грудинин: Конечно. Ваш коллега прав. Все, чем мы можем гордиться – это увеличением производства свинины и курятины – произошло несколько лет назад, но никак не от санкций. Это просто в свое время мы вложили очень большие деньги в производственные мощности и получили отдачу только через несколько лет. Константин Точилин: Совпало. Павел Грудинин: Да. Марина Калинина: А сколько лет примерно это заняло, если так? Павел Грудинин: Начали вкладывать деньги в строительство свиноводческих комплексов и птицефабрик в 2006-2007 году. Константин Точилин: Считай 10 лет. С одной стороны, государство говорит, что мы вас поддерживаем, но, с другой стороны, повышает налоги, увеличивает всякие сборы Павел Грудинин: Они развили производство, конечно, наработали технологии и практически выдавили импорт. И вообще нет такого понятия – импортозамещение. Есть понятие конкуренции. Если ваша продукция, которую вы производите, более дешевая, более качественная, ее начнут покупать. То есть вы на рынке находитесь. И мы на самом деле забываем о другом, что, с одной стороны, государство говорит, что мы вас поддерживаем, но, с другой стороны, повышает налоги, увеличивает всякие сборы. Тот же "Платон" или акцизы на топливо. Все это приводит к тому, что себестоимость увеличивается, а продажная цена – нет. Потому что как только ты поднимаешь цену, сразу прибегает куча прокуроров, которые кричат: "Это сговор! Не поднимайте цену!". Вы же видели: недавно, месяца три назад, заговорили о том, что Россия начнет пшеницу 5 класса использовать для хлеба. Марина Калинина: А 5 класс – это что? Павел Грудинин: Это самый низкий класс. Это фуражное зерно. Почему? Потому что население не может покупать качественный дорогой хлеб. И поэтому хлебопеки должны использовать эту пшеницу, потому что она самая дешевая. Но нельзя иметь развивающееся сельское хозяйство, когда у вас постоянно реальные доходы населения падают. Или государство, как это в Америке делают, должно доплачивать… Помните, они всех малообеспеченных обеспечивают талонами на еду. На 70 млрд долларов они американского продовольствия практически бесплатно раздают. Государство закупает и раздает. Вот это тоже поддержка фермеров прежде всего. Тем более, что, знаете, этим занимается в США Министерство сельского хозяйства. У нас же другой процесс. Все говорят: давайте, производите больше. Мы ждем. Константин Точилин: У нас недавно был материал, если я не ошибаюсь, откуда-то из-под Владимира в новостях. Сказали: "Производите как можно больше картошки". - Ребята, мы производили картошку. Так ее у них не берут. Не берут в сети, не берет никто. Марина Калинина: То же самое с огурцами было. Павел Грудинин: А что произошло в этом году с картофелем? Если в прошлом году наше хозяйство продавало картошку по 24 руб/кг, то в этом году – по 4. Представляете, цена упала в 5 раз. Правда, вы это не заметили в магазинах, хотя даже по Росстату цена на овощи и картофель упала. Но реально перепроизводство привело к тому, что многие стали разоряться. И в этом году картошку уже сажать не будут. Константин Точилин: То есть в следующем году мы останемся без картошки? Павел Грудинин: А вы видите, что происходит с гречкой, например, сейчас? Это те же самые качели, когда сначала много производим, цена падает, это становится невыгодным, тогда прекращаем сеять. В этот момент еще не дай бог неурожай. Тогда продукции мало. А спрос на нее такой же. Тогда цена растет. Ведь что такое цена? Константин Точилин: В прошлом же году было какое-то безумие с этой гречкой. Павел Грудинин: Если помните, несколько лет сначала безумие, потом гречки хватает, потом опять безумие. Это такие качели, когда никто у нас ничего не регулирует. Есть такое понятие – баланс продовольствия. Нужно точно знать, сколько нужно продовольствия такого. Марина Калинина: А это кто-нибудь знает в нашей стране? Павел Грудинин: Для этого Минсельхоз должен этим заниматься. Марина Калинина: Но они это знают? Павел Грудинин: Например, последние данные Минсельхоза. Для того, чтобы обеспечить всех нас, а это 146 млн человек, например, типичными овощами, нужно, по данным Всемирной организации здравоохранения, 12 кг на человека. Нужно определенное количество… Если 146 млн умножите на 12 кг, вы получите, сколько нужно. Известно, сколько с теплицы можно собрать с метра квадратного овощей. И они посчитали, что нам нужно как минимум еще 3000 гектар теплиц. Но для того, чтобы построить эти теплицы, нужно вложить в сельское хозяйство как минимум 1 трлн 500 млрд рублей. Константин Точилин: Которые вернутся через… Павел Грудинин: Они вернутся… Тут вопрос другой. Цена постоянно должна увеличиваться, потому что у нас инфляция. И если вы посмотрите на тарифы на электричество, а теплицы невозможны без электрической энергии, без газа, без воды, без коммуникаций, скажем так. Тем более невозможны без уплаты налогов, потому что это вам не фермер, который в кармане держит отчет (продал – сразу забыл, все деньги получил себе). Это не спрячешь. И поэтому тепличная отрасль достаточно энергоемкая, финансовоемкая. И еще она очень подвержена проверкам. Поэтому для того, чтобы таким образом развивать теплицы, нужно иметь богатое население, которое бы позволяло себе купить огурцы в любое время года. А у нас, к сожалению, такого населения нет. Поэтому, скорее всего, все планы правительства по строительству новых теплиц при всех этих преференциях, которые даются производителю, они не сбудутся. То есть мы не построим такое количество теплиц. Марина Калинина: А насколько сейчас, спустя 2 года после введения санкций, бизнес готов вкладываться именно в фермерское хозяйство? Павел Грудинин: Если говорить о людях, которых опрашивают, то они все готовы. Но если вы посмотрите реальные инвестиции, то они падают с каждым годом. Я же вам говорил, что, например, покупка тракторов, сельхозмашин и комбайнов с 2011 года постоянно уменьшается. Мы даже не возобновляем те комбайны, которые мы имеем. Казалось бы, у нас все неплохо с зерновыми. Об этом все говорят. Но комбайнов мы покупаем все меньше и меньше каждый год. А я как инженер могу вам сказать: если раз в 10 лет вы новый трактор не купили, если у вас 10 тракторов, то через определенное время произойдет то, что во всей России произошло: 64% тракторов находятся за сроком, когда они морально и физически уже устарели, их надо списывать. И обновление парка (тракторного, комбайнового, сельхозмашин) обязательно должно происходить. А на это ни у крестьян, ни у государства денег нет. Константин Точилин: Я так понимаю, что государство решило этими эмбарго как бы поставить галку, что вроде как мы поддерживаем фермеров, сельское хозяйство в широком смысле… Надо понимать: чем товара меньше на рынке, тем цена на него больше Павел Грудинин: Это больше политическое решение. Это не экономическое решение. Это политическое решение, тем более что государство прекрасно знает, что через Белоруссию и Казахстан, а, как я помню, эти страны не поддержали эмбарго, хотя у нас единое экономическое пространство, все привезут. Другое дело, что надо понимать: чем товара меньше на рынке, тем цена на него больше. Константин Точилин: Я про другое спрашиваю. Я говорю, что возможна такая логика, что у государства нет денег напрямую поддержать сельхозпроизводителей – поэтому ставим заградительные барьеры вашим конкурентам, и вам будет легче жить? Получается, что не работает. Павел Грудинин: Тогда я не понимаю логику правительства. Если ты даешь возможность крестьянам заработать, почему ты сразу поднимаешь им цену на бензин, хотя, как знаете, и на солярку, хотя трактора не ездят по дороге, а дорожный налог с них берут. Почему сразу делают "Платон"? Потому что все молоко везется машинами больше 12 тонн. И теперь мы доплачиваем еще государству. Почему оно вдруг увеличило налоги на землю через кадастровую стоимость и через все остальное? И государство действует нелогично. С одной стороны, оно вроде как дает. А, с другой стороны, из другого кармана забирает… Константин Точилин: Причем, о том, что дает, говорится очень громко. И все в полной уверенности, что у вас все в шоколаде. А тут выясняется… Павел Грудинин: Я вам пример приведу. Только введение акцизов на топливо обойдется сельскому хозяйству, по оценкам Минсельхоза России, в 7 млрд рублей. Ровно столько же государство решило направить на социальное развитие села. То есть одной рукой оно дало на социальное развитие 7 млрд, а другой забрало эти деньги. И никаких преференций и компенсаций мы не получили. И поэтому государство в лице правительства Российской Федерации действует нелогично. И поэтому я считаю, что их действия – это вроде как ответ. Это не продуманное экономическое действие, потому что все равно, как бы ни говорили, что они уменьшают административное давление, уменьшают проверки, мы постоянно видим увеличение проверок. Количество проверяющих, теперь уже как по русской пословице, семеро с ложкой и один с сошкой. На одного фермера обязательно приходится 7 проверяющих. Марина Калинина: А проверяющие проверяют в основном что? Павел Грудинин: Все. Россельхознадзор, Роспотребнадзор. Если ты строишь – строительный надзор. Пожарные наши любимые. И все, все, все. Та же ФМС. Это постоянные проверки, причем, вы же сами знаете, мы же предприниматели, и поэтому плановых проверок стало меньше, но неплановых возросло на 60%. И это, я вам процитирую президента, "мы на все санкции должны были ответить свободой ведения бизнеса". Он так сказал. Но этого пока не произошло. Поэтому не принципиально, закроют границы или не закроют. Нам нужно прежде всего богатое население, которое может купить отечественную натуральную качественную еду и понятная экономическая политика, чтобы нас не душили и давали нам работать. Константин Точилин: Тут вас спрашивают, какие ваши действия, если бы вы стали министром сельского хозяйства. Я так понимаю, что тут даже и Минсельхоз один ничего не сделает. Павел Грудинин: Вы понимаете структуру правительства? Вы недавно видели небольшую перепалку между министром сельского хозяйства Грачевым и замминистра финансов. Они не решают ничего. Потому что на самом деле перепалка состояла в том, что он говорит: слушайте, уже посевная заканчивается, а деньги, которые обещало правительство, не пришли. И сидит посередине председатель правительства, который говорит: ну что ж вы делаете? Действительно, факт. У нас обещаний много, а деньги на посевную были задержаны Минфином. Константин Точилин: А почему? Павел Грудинин: Это вопрос не ко мне. К премьер-министру и к министру финансов. Обидно только одно: что обещанные субсидии, субвенции, погектарная поддержка не доходит сразу до регионов. Надо менять систему. Константин Точилин: Они еще и обесцениваются, пока они не доходят. Павел Грудинин: Конечно. Мало того… Если вы на посевную деньги получаете к уборочной, то они вам уже не нужны. Мало того, если вы что-то сделали, использовали их не так, то вас еще и посадят. Константин Точилин: То есть вы их на уборочную использовать не можете? Павел Грудинин: Посмотрите, интересный случай произошел в двух областях Российской Федерации. Дали деньги на покупку молочного оборудования. Но в этот момент была засуха. И ясно, что если не покормишь коров, то они умрут. Тогда фермеры обратились в министерство субъекта федерации с просьбой поменять. Они сказали: давайте, покупайте карман, а мы там потом вам переделаем субвенции. Они купили карман и кормили коров. Слава Богу, коровы выжили. И в этот момент пришла прокуратура и сказала: это нецелевое использование бюджетных средств. И поэтому каждый из вас, кто принял такое решение, получил уголовное преследование и условный срок. Константин Точилин: Да ладно? Хочется, чтобы была внятная политика правительства, и деньги приходили не после того, как они нам нужны, а до того Павел Грудинин: Да. И тогда они приехали все к губернатору и стали устраивать митинг. А вы знаете, что такое уголовное преследование. Это когда твой ребенок пошел, например, куда-то поступать, ему говорят: слушай, у тебя отец судимый, мы тебя не можем взять в юристы. И это стало проблемой. Они сказали: да лучше мы уволимся, а коров порежем. Тогда областной суд отменил, но на самом деле все мы ходим под вот этой проблемой. Как сказал Владимир Владимирович Путин, бизнес отжали, отобрали и отпустили. Потому что мы всегда виноваты. Поэтому хочется, чтобы была внятная политика правительства, и деньги приходили не после того, как они нам нужны, а до того. Марина Калинина: Это основная проблема сейчас? Павел Грудинин: Нет, проблем много. И основная проблема все-таки – это падение реальных доходов населения. Потому что население не может покупать качественную продукцию. Например, мы производим молоко. Но зачем? Или картофель. Какой смысл увеличивать производство продукции, когда у вас нет рынка сбыта и когда переработкой никто не занимается? Марина Калинина: А насколько наша продукция будет дорожать в дальнейшем в связи… Константин Точилин: Она дорожать будет сколько угодно. Вопрос… Марина Калинина: По сравнению с импортной. Павел Грудинин: Я с вами не согласен. Что такое цена? Это баланс между спросом и предложением. Если спроса не будет, то тогда и предложение… То есть цена будет падать. Вот вам яркий пример производства овощей и картофеля в этом году, когда оптовая цена падала. Я не говорю о торговых наценках, об этих сетевых магазинах. Мы говорим о том, что если мы много производим, цена должна упасть. Но если у тебя сжимается производство и товара на рынке меньше, тогда цена у него будет расти. Если, конечно, будет спрос. Марина Калинина: Но вы же сами говорите, что есть инфляция, есть увеличение налогов, акцизов, тарифов, эти "Платоны" и так далее. То есть производство дорожает. Павел Грудинин: Секунду. Смотрите, есть понятие себестоимости. Но когда ты продаешь, ты не смотришь на себестоимость. Ты смотришь на цену на рынке. И вот тут возникает интересная ситуация. Когда ты продаешь дешевле себестоимости, потом понимаешь, что тебе это невыгодно, и кто-то разоряется. Тогда он меньше производит, товара становится меньше на рынке, тогда цена и спрос уравниваются. Но дальше может произойти следующее. Уже люди не могут купить. Опять перепроизводство. И вот эти качели, о которых мы говорили по гречке, по картошке – они все время присутствуют. Это задача государства – выровнять. Например, американцы считают справедливую цену, ниже которой они начинают помогать фермерам. Если цена падает, они либо закупают, это так называемые… закупки, которые они используют, закупают это продовольствие, чтобы брать его с рынка. В свое время… Константин Точилин: У нас этого не делается? Павел Грудинин: У нас об этом говорят. И, кстати, у нас есть пример. Константин Точилин: Говорят давно. Павел Грудинин: Я вам сейчас еще один пример работы нашего правительства приведу. В этом году сказали: "Слушайте, мы даже в бюджете заложили деньги на… закупки молока". Но механизм этих закупок не разработали. И главное – не нашли агента, которым бы этим занимался. А период большого молока – это лето, когда молока много, а потребление падает. В результате к лету они не успели определить агента, и деньги в бюджете скорее всего пропадут. Потому что они не дойдут до крестьян. А вот когда молока станет меньше, а спрос на него повысится, государство наконец-то опомнится и даст деньги молочникам. Но будет уже поздно. Потому что цена и так… Марина Калинина: Цена вырастет. Павел Грудинин: Поэтому главная задача – не только разработать механизмы, но быстро их довести. А у нас правительство очень медленное. Константин Точилин: А вот механизм того, что сейчас существует, вы говорите об этих погектарных субвенциях – он каков? Почему он так работает, что, как вы сами говорите, деньги на посевную приходят к уборочной? Павел Грудинин: У нас есть одно очень большое и очень успешное предприятие в Московской области - "Дмитровские овощи". И вот я слышал выступление их директора, который сказал: "Слушайте, у меня погектарная поддержка в сумме в себестоимости продукции – 10 копеек. То есть если я откажусь от этой погектарной поддержки, я даже не замечу". И он отказался в прошлом году, и в этом, по-моему, отказался. Потому что 500 рублей на гектар (для сравнения скажу, что в Европе 500 евро на гектар – средняя погектарная поддержка, то есть в 80 раз больше) – это не решает никаких проблем. Это вроде бы как имитация деятельности. Реально нужно, конечно, серьезно помогать сельскому хозяйству. К примеру скажу, что наши коллеги-белорусы 18% от всего расхода бюджета направляют на поддержку сельского хозяйства. А мы, по-моему, 1% или того меньше. Поэтому надо понять, что мы находимся в конкурентной борьбе и наша продукция должна быть конкурентоспособной. А это можно сделать двумя путями: либо повышать доходы населения, либо увеличивать господдержку на гектар, на литр, на килограмм произведенной продукции. Константин Точилин: Есть и третий путь. Может быть, довести до ума эту историю с эмбарго хотя бы, если уж нет денег на прямую поддержку либо сельхозпроизводителей, либо населения, то хотя бы оградить вас от конкурентов. Павел Грудинин: А это ничего не дает. Константин Точилин: То есть все равно? Почему мы должны что-то ограничивать? Мы должны просто конкурентную борьбу выиграть - производить дешевле и лучше. Для этого надо изменить экономическую политику Павел Грудинин: Потому что, во-первых, эмбарго не работает. И ровно через год после введения эмбарго в августе 2015 года министр Ткачев сказал: "Слушайте, мы должны давить продовольствие, потому что оно приезжает сюда". И вы помните, одна из телекомпаний показала, что через белорусскую границу проходило 170 грузовиков. Как только мы начали уничтожать продовольствие, стало проходить не 170, а 70 грузовиков. То есть эмбарго год точно не работало. А второе – это все-таки почему мы должны что-то ограничивать? Мы должны просто конкурентную борьбу выиграть. Мы должны производить дешевле и лучше. Для этого надо просто изменить экономическую политику. А вот запретительными мерами вы ничего не достигнете. Марина Калинина: А насколько сейчас выгоднее, допустим, производить не здесь, а закупать в той же Бразилии и так далее? Что с этим? Павел Грудинин: Вот вам один пример. Уругвай и Аргентина стали крупнейшими производителями молока. Они производят молоко, естественно, сушат его. И сейчас на мировом рынке в пересчете на живое молоко можно купить молоко по 15-17 рублей за литр. А мы, если производим и продаем по 20, естественно, проигрываем. Поэтому нужно либо помочь, так же как аргентинским и уругвайским производителям. Константин Точилин: А им помогают? Павел Грудинин: Да. Причем, очень серьезно. Марина Калинина: Либо махнуть рукой и сказать: давайте… Павел Грудинин: Либо мы умрем. Мы же производим все меньше и меньше молока, потому что в Белоруссии производить молоко дешевле. Если мы еще начинаем ввозить пальмовое масло… То это вообще становится невыгодным и непонятным для нас. Или мы не эмбарго вводим, а, например, вводим запрет на ввоз пальмового масла. Тогда это существенно поддержит и здоровье населения… Константин Точилин: Я просто пытаюсь от вас добиться, какие меры при отсутствии денег в бюджете, как нам говорят, что ни на что денег нет, какие небюджетные меры могут изменить? Павел Грудинин: Увеличение пенсий и зарплат бюджетникам. Константин Точилин: Это деньги. Павел Грудинин: Это деньги. А без денег вы ничего не сделаете. Потому что уже было замечено, что наличие инвестиций приводит к увеличению производства. Отсутствие инвестиций, а это деньги, может привести только к стагнации производства и к дальнейшему падению. Если вы говорите, что я буду помогать, если вы возьмете и введете продуктовые талоны и увеличите объем проданной продукции крестьян, они задышат. Потому что им надо куда-то девать эту продукцию. Но это многофакторный принцип. Потому что сделать так, например, чтобы нас меньше проверяли, власть может и без всяких денег. Например, отменить акциз на топливо, фактически дорожный налог на трактора, которые не ездят по дорогам, а по полю, поэтому не могут платить дорожный налог, тоже можно. Константин Точилин: Или сделать отдельно, как во многих странах, даже солярку другого цвета для тракторов. Павел Грудинин: Администрировать это совершенно спокойно можно. Можно сделать очень много факторов. Например, почему мы сейчас платим за электричество уже дороже, чем в Америке? Мы же энергетическая держава. Но почему-то у нас до 6 рублей 50 коп доходит киловатт, а мы платим больше, чем садовые товарищества. И это объяснить невозможно. И из этих многих факторов складывается так называемая экономика и себестоимость производства сельхозпродукции. Поэтому нечего там закрывать все. Нужно наоборот сделать нас конкурентоспособными, тогда мы вывезем продукцию за рубеж, и уже у них будут проблемы. Потому что мы сейчас беспокоимся о том, чтобы нас не везли. Нам нужно беспокоиться о другом: чтобы мы больше вывезли. Для этого надо быть конкурентоспособным. Марина Калинина: Чтобы мы купить смогли у вас. Павел Грудинин: Вы купить смогли, но и мы тоже. Смотрите, что произошло с зерном. Мы же вывозим очень много зерна. Хотя на самом деле из этого вывезенного зерна турки делают муку, которую продают по всему миру. А почему мы муку не производим? Да потому что у нас это производство невыгодно. Потому что тысяча человек проверяющих, потому что нормативные акты такие, что ты должен два высших образования иметь, и все равно тебя придушат как производителя. Не так все плохо. Константин Точилин: Не так все плохо. Несмотря на ваши мрачные такие настроения, очень много СМС, которые вас благодарят, а нас просят почаще вас звать в эфир, что мы и обещаем делать. Вы у нас достаточно регулярно… Павел Грудинин: Через 2 недели будет сбор земляники. Приглашайте. Константин Точилин: Приглашаем с земляникой. Павел Грудинин: Да. Константин Точилин: Спасибо. Павел Грудинин, генеральный директор Совхоза имени Ленина, был гостем студии программы "Отражение".