Марина Калинина: Ну что, мы к следующей теме переходим. Минсельхоз не поддержал желание «Русской рыбопромышленной компании» по реформе рыбной отрасли. Предлагалось вот что: изменить систему выдачи квот. По мнению министерства, это может создать неравные условия для пользователей. Пока предприниматели и чиновники спорят, мы, россияне, по-прежнему мечтаем о дешевой и качественной рыбе, тем более что компании ежегодно отчитываются о рекордах по вылову рыбы и других морепродуктов. Так где же эти морепродукты? И почему они так дорого стоят? Иван Князев: Давайте вместе посмотрим на динамику роста цен за несколько лет. В первые годы после введения эмбарго они выросли на 20%. Позже стоимость рыбы увеличилась в соответствии с инфляцией на 3–4%. Но в 2019 году цены опять скакнули – рост превысил 5%. Марина Калинина: И как следствие – в результате потребление этой рыбы снизилось. Женщины стали меньше есть рыбы в год на шесть килограммов, а мужчины – почти на восемь. Иван Князев: Россиянам не докладывают рыбу. Марина Калинина: Что происходит? Почему такая ситуация складывается? Где рыба? Почему она такая дорогая? Будем разбираться с нашими экспертами, выяснять все эти вопросы. Ну, естественно, вы звоните и пишите. Рассказывайте, есть ли рыба в ваших магазинах, сколько она стоит, довольны ли вы качеством. Вообще, может быть, отказались от рыбы, потому что она дорогая? В общем, будем говорить. Иван Князев: Ну а сейчас с нами на связи Александр Савельев, руководитель Информационного агентства по рыболовству. Александр Анатольевич, приветствуем вас. Александр Савельев: Добрый день. Иван Князев: Александр Анатольевич, вот эти предложения, которые высказывала компания РРПК по реформе рыбной отрасли, почему они не поддержались? Ведь они достаточно такие, на первый взгляд, дельные, потому что ловить на отечественных прудах, в особой экономической зоне, в наших водах, квоты увеличить. В чем там загвоздка? Почему Минсельхоз не отреагировал на это положительно? Александр Савельев: На самом деле не знаю, что уж там нашли такого дельного. На самом деле они не то что не дельные, а вообще карикатурно выглядят. Марина Калинина: Давайте тогда разберемся. Иван Князев: Ну подождите. Звучит это вполне себе неплохо. Что плохого в том, чтобы инвестировать в отечественный флот, чтобы рыбы было больше? Александр Савельев: Понимаете, против этих предложений выступили не только Минсельхоз и Росрыболовство, против этих предложений выступила вообще рыбопромысловая отрасль России. Почему? Потому что они действительно, так сказать, направлены на то, чтобы обогатить одного лишь конкретного человека, а именно – зятя миллиардера Геннадия Тимченко, Глеба Франка. Поэтому, прежде чем рассмотреть эти предложения, надо посмотреть вообще, что это за компания такая, «Русская рыбопромышленная компания». Это, по сути дела, не бизнес, а некая финансовая пирамида, которая сложилась из-за чрезвычайной закредитованности. Есть у людей возможность брать неограниченно кредиты, коих они уже набрали под 2 миллиарда долларов. Бизнес чрезвычайно рискованный, убыточный. Если посмотреть официальную финансовую отчетность, которую публикует на сайте налоговая, то без труда можно обнаружить, что это, еще раз повторю, по сути, такая финансовая пирамида. Ну, бог с ними, так сказать. Иван Князев: Да, давайте не будем на них зацикливаться. Марина Калинина: Да, действительно. Давайте про людей. Александр Савельев: Теперь – что касается их предложения. Ну, рыбаки же ведь не просто так выступают против. Есть конкретные расчеты. Скажем, возьмем их предложение по судостроению. Они говорят, что рыбопромысловый флот России чрезвычайно старый. Скажем, рыбопромысловый флот Соединенных Штатов в полтора раза старее, чем наш. Японский – еще старше. Тем не менее это не мешает им добывать огромное количество водных биоресурсов. Поэтому все эти аргументы основаны на низкой квалификации тех, кто собственно эти предложения готовил. И еще одну ремарку хочу в отношении вашей преамбулы уточнить. Вот вы говорите совершенно справедливо, что упало потребление рыбы в России. Оно не просто упало, а оно катастрофически упало – упало до 12,5 килограмма. Это среднедушевое исчисление на человека в год. Это в два раза ниже, чем Минздрав рекомендует для здорового питания. Это катастрофическое падение на самом деле. И это является, по сути дела, национальным позором для страны, которую омывают 14 морей с выходами в три океана, на территории которой более 2 миллионов озер и 2 миллионов рек. Иван Князев: Куда же тогда идет эта рыба? Александр Савельев: Что? Иван Князев: Куда же идет тогда она? Куда же делась вся наша рыба? Александр Савельев: Наша рыба – на самом деле лучшая рыба в мире. Я говорю это не для красного словца, а это именно так и есть, поскольку ее ловят в северных широтах, это рыба жирная, насыщенная уникальными аминокислотами, которую, что называется, с руками отрывают на всех аукционах мира. Поэтому более половины уловов российских рыбаков уходит прямиком на экспорт, в том числе, кстати сказать, и уловы «Русской рыбопромышленной компании» Глеба Франка. Я не знаю, вообще поставляют ли они на внутренний рынок рыбу. Вряд ли. Эта рыба очень ликвидная, и она продается на внешних рынках с большим успехом, что называется. Соответственно, внешние цены тянут и внутренние цены вверх, поэтому она и внутри страны дорожает. У рыбаков нет экономической мотивации для того, чтобы наполнять свой домашний, внутренний рынок этой лучшей в мире рыбой. Гораздо проще (и, кстати сказать, с Дальнего Востока гораздо ближе) ее отправить в ту же Корею, в Китай, в Соединенные Штаты, в Японию, и за гораздо большие деньги, чем на внутренний рынок. Поэтому регулятору прежде всего нужно обратить внимание на то, чтобы включить какие-то экономические рычаги, чтобы развернуть эту рыбу в родные порты. Марина Калинина: У нас есть звонок из Калуги. Раиса, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Иван Князев: Добрый день. Марина Калинина: Слушаем вас. Зритель: У нас рыба очень дорогая, начиная от 220 рублей и заканчивая… и 600, и 650 рублей. Может быть, где-то подешевле есть, я не знаю. Ну очень сложно купить ее! И она недосягаемая. Пенсии маленькие, а рыбки хочется. Вот скажите, как прожить на пенсию, чтобы и рыбы наестся? А ведь семья тоже хочет покушать. У меня же дети, внуки. Спасибо. Иван Князев: Раиса, подождите. Скажите, а какая рыба у вас на прилавках? Откуда она? Какие виды? Зритель: У нас на прилавках много рыбы, начиная от минтая и заканчивая горбушей, ледяной рыбой и все прочее. Но я, например, могу позволить себе купить за 220. Скумбрию я очень люблю, и в семье у нас любят, но она очень дорогая, дороже мяса даже бывает. Как же это так? Раньше рыбу ели в удовольствие и много, а сейчас купишь лишни раз – и денег не остается. Марина Калинина: Спасибо за ваш звонок. Очень много сообщений. «Рыба дорогая и невкусная, перемороженная». «Рыбу не покупаем». Еще одно: «Рыба есть, но очень дорогая и ужасного качества. Даже если бы были деньги, то покупать такую не хочется. Лучше есть овощи». Иван Князев: «Палтуса 1 килограмм – 450 рублей в Вологде». Марина Калинина: Очень много сообщений о качестве этой рыбы. Почему так? Александр Савельев: Ну, прежде всего, конечно, хочется посочувствовать вашей гостье, так сказать, телезрительнице и миллионам других наших соотечественников, которые действительно лишены этого доступного, в принципе, в России удовольствия. И собеседница ваша еще более или менее скромные цены назвала. Кстати сказать, та же ледяная рыба – она уже больше тысячи рублей стоит, поскольку ее уже российские рыбаки не добывают. Это такая давно забытая рыба со времен СССР, она очень популярная тогда была. Теперь ее наши рыбаки не добывают, и она к нам приходит от рыбаков Норвегии, Канады, того же Китая, которые ее добывают у берегов Чили, в тех южных широтах. Ну да бог с ней, с ледяной рыбой. Парадокс состоит в том, что качественная дикая рыба уступает в цене, причем кратно уступает в цене рыбе аквакультурной, которую к нам привозят с Фарерских островов теперь, прежде возили из Норвегии, из Чили и так далее. Это аквакультурная рыба, которая выращена в неволе на гормонах роста, на кормах животного происхождения, с красителями. Растет она без движения, поэтому… Кстати сказать, обращали внимание, что на прилавках в вакуумной упаковке эти семги и форели, которые предлагаются нам, они выглядят как паста. Ее даже нарезать не надо, а можно намазывать на кусок хлеба. Это как раз свидетельствует о том, что в ней нет мышечной массы, что это рыба, выращенная в неволе, искусственно. Так вот, весь ужас заключается в том, что эта импортная рыба стоит в разы… Она уже больше тысячи рублей стоит за килограмм. Вот в чем цинизм ситуации. Что касается мороженой рыбы, о которой упомянули тоже наша телезрительница. Вообще-то, на самом деле при наших географических просторах, как и в других больших странах – в Соединенных Штатах, в Китае… Я не беру небольшую Японию, где от побережья до побережья можно без нарушения правил дорожного движения за пару часов проехать. Вот где рыбу везут за 9–10 тысяч километров, естественно, она только в замороженном виде может доехать. Поэтому, вообще-то, во всем мире считается качеством номер один рыбы – это рыба, замороженная в море. Frozen at Sea – это качество номер один. Иван Князев: Хотелось бы еще эту рыбу на наших прилавках увидеть. Александр Анатольевич, скажите, пожалуйста… Вот вы говорите, чтобы развернуть потоки экспортные на внутренний рынок. А каким образом можно это сделать? Обложить пошлинами? Александр Савельев: Прежде всего, так сказать, надо убрать административные барьеры в российских портах, коих нет, например, в портах Китая, Кореи, Японии и других стран. Иван Князев: О каких барьерах вы говорите? Александр Савельев: Для сравнения скажу. Например, в Японии полторы тысячи портов. В каждой деревне рыбацкой есть причал, где рыбаки могут разгрузиться и так далее. А на всю огромную нашу Камчатку – один порт в Петропавловске-Камчатском. Понимаете, в чем разница и в чем проблема? Соответственно, нужно убрать административные барьеры, вот эти поборы ветеринарные, таможенные, портовые сборы и так далее. Потом включить механизмы экономического стимулирования. Например, убрать возврат НДС для экспортеров. То есть всячески экономически мотивировать тех, кто поставляет рыбу на российский внутренний рынок. Марина Калинина: А может быть, еще разработать правильную систему логистики? Александр Савельев: Ну, с логистикой вообще очень сложно. Вы на карту взгляните – и увидите без труда 9–10 тысяч километров, которые отделяют нас от основных районов промысла. И все эти километры надо преодолеть. Авиацией? И так дорогая рыба. Она будет просто золотой. Марина Калинина: Но мы же и за границу возим рыбу, вы же сами говорили. Александр Савельев: Вы посмотрите, сколько, скажем, от Владивостока до Даляня или Бусана, а сколько до Тулы, Рязани и Москвы. Расстояния же кратно превышают. Марина Калинина: А как в Советском Союзе решался этот вопрос? Ведь расстояния-то не изменились. Александр Савельев: Расстояния не изменились, но изменилась экономика. В Советском Союзе все-таки дотировали рыбный промысел. И тогда вообще не очень внимание обращали на то, сколько эта логистика стоит, сколько стоит хранение, сколько стоит транспортировка и прочие расходы. Сейчас за все это платит бизнес, а бизнес, как вы понимаете, мотивирован и ориентирован на максимальное извлечение прибыли, поэтому он в самую последнюю очередь думает о нас, о ваших телезрителях, которые мечтают поесть нормальной рыбы. Марина Калинина: Ну, это очень жаль. Иван Князев: Да, то действительно жаль. Александр Савельев: Соответственно, интересы бизнеса… Иван Князев: Спасибо вам, Александр Анатольевич. Марина Калинина: Спасибо. Иван Князев: Александр Савельев был с нами на связи, руководитель Информационного агентства по рыболовству. Давайте узнаем, что с рыбой в разных регионах нашей страны. «Есть ли в вашем регионе доступная и качественная рыба?» – спросили наши корреспонденты жителей Владивостока (интересный момент), Екатеринбурга и Нижнего Новгорода. ОПРОС Иван Князев: Дополним картину несколькими SMS. Калининград пишет: «Морской город, а селедка стоит 200 рублей – дороже, чем мясо». И у нас есть еще один звонок из Владивостока, в дополнение картины. Марина Калинина: Галина, здравствуйте. Иван Князев: Здравствуйте, Галина. Зритель: Здравствуйте. У нас тоже нет рыбного рынка. Много-много разговоров, проектов. Это уже, наверное, более десятка лет, если не 20 лет. Лососевые и вообще морепродукты очень дорогие! Ну, селедка у нас свежемороженая, что называется, большей частью. Когда-то в советское время были пятикилограммовые банки, вот все их вспоминают. То ли технологию эту утеряли, то ли что? Это была великолепная рыба, слабосоленая, вкуснейшая! Сейчас нет такого. Иваси вернулись на какое-то время, так сказать… Марина Калинина: И уплыли. Зритель: Да. А так вообще безобразно организована торговля. В супермаркетах очень дорого! А на развалах никаких условий охлаждения, санитарных норм, не о чем говорить. И высокие цены, действительно. Живем у моря, на берегу Тихого океана, а рыбы люди недоедают, сколько положено по норме. Поэтому нужно наводить порядок. О прибрежном лове сколько было разговоров! Ну просто выгоднее, видимо, сдавать рыбу за границу. Похоже на это. Марина Калинина: Спасибо за ваш звонок. Ну, сейчас будем выяснять эту ситуацию. Прямо первый вопрос зададим нашему следующему эксперту – это Валентин Балашов, председатель правления Межрегиональной ассоциации как раз прибрежных рыбопромышленников Северного бассейна. Валентин Валентинович, здравствуйте. Иван Князев: Здравствуйте, Валентин Валентинович. Марина Калинина: Вы слышали звонок нашей телезрительницы, да? Валентин Балашов: Да, конечно, слышал. Марина Калинина: Прокомментируйте. Валентин Балашов: Хочу сказать, что рыбаки-прибрежники, конечно, в приморские города, в частности на Севере России, доставляют рыбу. До этого было сказано много о ценах на рыбу. Ну, мы и сами порой удивляемся, когда мы ту же треску в Мурманске реализуем по 160 рублей с борта судна, а приходим в магазин и видим ее по 350. Возникает вопрос: кто эти фокусы делает на пути от порта до прилавка? Иван Князев: Торговые сети, видимо, наценку такую делают? Валентин Балашов: Ну, ответ очевиден, что это торговля. Потому что ни на причале, ни на хранении… Ну, можно 20 рублей, 30 рублей от силы затрат иметь, но не 150 или 200. Конечно, это торговля, однозначно. Кстати говоря, в 2015 году на президиуме Госсовета, посвященному вопросам рыбохозяйственного комплекса, президент давал поручение Федеральной антимонопольной службе, Федеральной налоговой службе – разобраться с ценообразованием и логистикой на рыбном рынке. Почему все-таки рыба дорожает в полтора, а то и в два раза? Иван Князев: Разобрались? Валентин Балашов: Нет, не разобрались. Прошло пять лет. Мы скоро отпразднуем пятилетку первую новой политики в рыбной индустрии, но пока результаты ее, к сожалению, увы, таковы, что рыба в среднем за последние четыре года подорожала в два раза, а уровень потребления свалился, я не знаю, до 13 килограммов в товарном весе. Иван Князев: Валентин Валентинович, вот смотрите. Наша телезрительница сказала, что, вероятно, рыба уходит на экспорт. Ведь прибрежный лов – там небольшие, прямо скажем, объемы, это небольшие суда, они далеко не ходят. У них рынок сбыта все-таки какой? У них рынок сбыта все-таки внутренний? Или они на экспорт тоже отправляют? Валентин Балашов: Рыбаки-прибрежники по закону о рыболовстве не могут отправлять рыбу на экспорт. Иван Князев: Не могут вообще, да? Валентин Балашов: Они обязаны привезти рыбу в свежем и охлажденном виде на российский берег и реализовывать ее либо непосредственно в торговые организации, либо на рыбоперерабатывающие фабрики. Поэтому прибрежники – это как раз тот вид или подвид рыболовства, который… закон обязывает их обеспечивать внутренний рынок. Иван Князев: А прибрежный лов как-то кооперируется с переработкой? Или это все-таки совершенно разные предприятия? Потому что я знаю, что в советские времена были заводы, у которых был свой собственный флот. Например, взять Балтийский рыбоконсервный завод, в Калининградской области такой был: у них был собственный флот, своя переработка и даже свой рынок сбыта, свои магазины. Сейчас ситуация какая у нас? Валентин Балашов: Безусловно, рыбаки-прибрежники кооперируются с береговыми фабриками и являются основными поставщиками, в частности трески и пикши, потому что именно из свежей и охлажденной трески и пикши можно делать филе или какие-то продукты с добавленной стоимостью. У нас есть предприятия, которые имеют и флот, который добывает, и фабрику. К сожалению, магазины были раньше у предприятий. Были такие вертикально интегрированные рыбопромышленные прибрежные предприятия. Но сейчас слишком дорогая аренда и слишком невелик оборот только рыбный, чтобы содержать магазин в проходных местах, где ходят люди, поэтому, к сожалению, мы вынуждены продавать в большие торговые организации, которые уже с рыбой делают то, что хотят. Марина Калинина: Валентин Валентинович, вы за наше время разговора (я просто сидела и считала) слово «к сожалению» сказали уже прямо несколько раз. Вот как можно решить эти проблемы? Ведь вы же трудитесь, работаете, вылавливаете эту рыбу, потом продаете ее, а потом видите, что и цены дорогие, и спроса нет, получается. Валентин Балашов: Ну, мое мнение. У нас в отрасли, увы, к сожалению (извините, опять повторю), уже несколько лет разорван диалог между промышленностью самой по себе и отраслевыми регуляторами. На сегодня их так много, что уже можно сбиться со счета, кто со стороны государства осуществляет реализацию и формирование политики развития отрасли. А раз нет диалога, то мы вынуждены просто иногда из средств массовой информации узнавать, какую еще инициативу кто-то предложил, что сделать с рыбной отраслью: то ли на аукцион ее пустить, то ли на экспорт все продать, то ли, я не знаю, какой-то одной компании отдать все квоты. Мы работаем в режиме реакции просто на происходящее и, к сожалению, не участвуем в диалоге с государством по развитию, в том числе и по вопросам ценообразования. Марина Калинина: А почему такая ситуация сложилась? Почему порвалась эта связь? Валентин Балашов: В России и в Советском Союзе рыбное ведомство всегда было подчинено Правительству Российской Федерации. В 2012 году почему-то Федеральное агентство по рыболовству вынули из-под подчинения Правительству и загрузили в Министерство сельского хозяйства. Понимаете, получилась длинная цепочка. Чтобы какое-то решение провести, надо сходить сначала в Росрыболовство, потом – в Минсельхоз, потом – в департаменты Правительства. И самое главное – руководитель рыбной отрасли не является членом Правительства и не может донести напрямую до председателя Правительства, что все-таки он предлагает, основываясь в первую очередь на мнении самой рыбной индустрии, что делать в части развития этой отрасли, в части увеличения рыбного продукта на внутреннем рынке для береговых фабрик, для торговли и сдерживания цен. Поверьте мне, рыбы много, но сегодня непонятно что делать: то ли на экспорт ее продавать, то ли на внутренний рынок. Должны быть какие-то регуляторы, которые бы стимулировали, допустим, развитие внутреннего рынка. Более того, я вам могу сказать, что те из рыбаков, кто работает на внутренний рынок, они платят больше налогов, чем те, кто продает на экспорт, потому что там возвращается налог. Марина Калинина: Ну что же, спасибо за эту беседу. Надеюсь, что как-то ситуация начнет разрешаться. Валентин Балашов, председатель правления Межрегиональной ассоциации прибрежных рыбопромышленников Северного бассейна, был у нас на связи.