Виталий Млечин: Новости цифровизации. В России до конца 2022 года обещают ввести цифровой паспорт. Об этом рассказал глава Минцифры Максут Шадаев. Правда, не везде. Пока только в 3 регионах, но это начало. Электронный паспорт гражданина будет представлен в двух видах: как смарт-карта и приложение с QR-кодом. Тамара Шорникова: С одной стороны – удобно, с другой стороны – многие эксперты предупреждают, что ускоренный переход к цифре имеет, мягко говоря, некоторые риски. Виталий Млечин: Дипломатично выразимся. Тамара Шорникова: Президент группы InfoWatch, например, Наталья Касперская даже заявила, что цифровизация несет с собой риск возникновения в стране новой теневой власти, или власти людей, создающих и использующих цифровые системы. Виталий Млечин: На этом фоне в московское метро теперь можно пройти без билета. Видеокамера сканирует лица пассажиров, а деньги за проезд автоматически списываются с их банковских карт. Но насколько хорошо защищены эти данные? Об удобстве и безопасности будем говорить ближайшие полчаса. Что вы думаете по этому поводу? Не боитесь ли за ваши персональные данные? Тоже напишите нам или позвоните в прямой эфир. А мы сейчас представим нашего гостя. Тамара Шорникова: Андрей Масалович, президент консорциума «Инфорус», специалист по кибербезопасности. Здравствуйте. Андрей Масалович: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Когда я была сегодня в метро, увидела уже плакаты, которые там висят, реклама. Там, соответственно, портреты людей, которые уже присоединились к этой системе оплаты лицом. Виталий Млечин: А там прям фотографии этих людей? Тамара Шорникова: «Я сделал». Да. Виталий Млечин: Может быть, можно тогда распечатать эту фотографию просто как бы, камере показать – и с их счета спишутся деньги при проходе в метро? Тамара Шорникова: Возможности, как можно, мы еще выясним. Но вы присоединились? Виталий Млечин: Вы бы сделали так? Андрей Масалович: Нет, я к этому не присоединился. Хотя у меня год назад была мечта, когда в Америке всякие борцы за права темнокожих в конце своих митингов громили магазины, выносили оттуда добро, я думал: «Почему у них такой системы нет, чтобы на выходе просто по лицу им выписывали чеки?» Если серьезно, действительно, я присоединюсь и к Наталье Касперской, и к Игорю Ашманову, который тоже сейчас на эту тему выступил, что торопимся. То есть цифру вводим, но все риски безопасности надо просчитывать заранее. А у нас как-то так сначала вводим, а потом смотрим: «Опа, вот это утекло. Опа, вот здесь неудобно». Виталий Млечин: Вы знаете, просто практически первое сообщение против цифровизации. И сразу следом: «При пандемии без цифровизации трудновато». Может быть, в этом дело. Сейчас, когда мы все живем уже 1.5 года в условиях коронавируса, ограничений и всего остального, это же просто спасение, когда ты можешь еду заказать себе домой, продукты, можешь пройти, заплатить где-то без участия наличных денег, да, на которых тоже могут… Тамара Шорникова: И без твоего согласия, да? Виталий Млечин: Ну, это, так сказать, побочный эффект. У каждой медали две стороны. Но все-таки по поводу пандемии. Может быть, у нас просто и выбора нет? Андрей Масалович: Нет, пандемия очень здорово ускорила все такие процессы, и цивилизация вообще резко рванула вверх. Мы видим. Год назад какой-нибудь Zoom был далекой экзотикой, сейчас уже большая часть совещаний. Сейчас уже надо объяснять, почему надо не по зуму встречаться. То есть технологии действительно растут. Появились технологии распознавания по кончикам ушей, когда человек в маске. По полностью закрытому лицу. То есть скоро уже можно будет хиджабы не снимать, проходя через погранконтроль. Но давайте загибать пальцы. Если появилась рамочка, проходя через которую я тем самым своим лицом даю добро на то, чтоб с меня списали деньги за вход в метро, а почему такой рамочке не появиться уже тайком от нас на входе на публичные мероприятия, где черные и белые гости? Одних там ждут, других не ждут. На входе в какой-нибудь бар. Или в какой-то момент та же рамочка сообразит, что с меня уже в моем состоянии списывать можно много. И мы никак это не можем ни проконтролировать, ни запретить. А самое главное, что любая биометрия, то есть любые неотчуждаемые признаки, или, как раньше говорили, особые приметы, они с нами навсегда. То есть один раз, если в какую-то базу попадет ваше лицо, то в любой точке мира вас можно будет отслеживать без вашего контроля. Виталий Млечин: Это если есть доступ к этой базе. Это главный, пожалуй, вопрос. То есть когда люди соглашаются проходить в метро и платить лицом, они загружают свою фотографию конкретно в приложение метрополитена. А дальше что с этой фотографией? Где она хранится и насколько, самое главное, она защищена от утечек? Андрей Масалович: К сожалению, при нашем развитом феодализме базы расползаются, при капитализме базами еще и обмениваются. То есть, когда вы что-то сдаете в Google, если внимательно почитаете их пользовательское соглашение, вы увидите, что он вправе делиться со своими 50 партнерами как минимум. То есть вы сдаете данные не только гуглу, а всем, кому он их тут же раздаст. То есть данные дальше начинают распространяться бесконтрольно. А самое плохое в этой стороне, что за нас нету правил игры. То есть, помните, был когда-то «Билль о правах». А вот цифровой билль от цифровых правах никто даже… Я даже произнести сейчас толком не смог. Его не придумали. Какой-нибудь, не знаю, кодекс поведения в киберпространстве, какие-нибудь законы, которые хоть какую-то ответственность накладывают за утечки баз или обеспечивают наши права – сделать так, чтобы это из баз поисчезало. Этого всего сейчас нету. Тамара Шорникова: Виталик сказал, что загружается фотография. При этом специалисты говорят, что никаких фотографий как раз в базе не будет. Андрей Масалович: В базе нету фотографий. Тамара Шорникова: А как это все-таки будет осуществляться? То есть какие-то ключевые точки на лице. Как это, что это? Андрей Масалович: На лице человека выделяется несколько ключевых точек. Раньше их было около десятка, потом стало 26, сейчас у крутых систем много. У самых крутых, вот, FindFace, одна из самых продвинутых систем, там, упрощенно говоря, выглядит таким образом. Камера смотрит на ваше лицо, пытается на изображении найти человека, у него найти то место, где у других лицо. По этому лицу найти контрольные точки: концы бровей, крылья носа, сейчас даже появились концы мочки ушей, концы губ. В общем, у большой части алгоритмов 26 точек с лица набирают. Потом она смотрит, как они между собой расположены, и по этому расположению пытается понять освещение и угол поворота. Потом она мысленно эту картинку натягивает на глобус, то есть поворачивает вас той стороной, к которой она привыкла, и освещает так, как она привыкла. И вот в таком классическом виде ищет расположение этих точек в базе. Потому что соотношение длины бровей к расстоянию между ноздрями носа у каждого человека индивидуально. То есть она не замеряет настоящие числа, она замеряет пропорции. Соответственно, это становится инвариантным к масштабу, то есть на любой (на большой, на маленькой фотографии) вас можно узнать. И при большом числе точек это становится реально уникальным. Тамара Шорникова: То есть это такой биометрический ключ, который отпирает метро, нашу банковскую карту, наш аккаунт на Госуслугах. Андрей Масалович: Да, он отпереть может все. И самое интересное – он не инвариантен. Тамара Шорникова: Его подделать можно? Андрей Масалович: Трудно. Он выдерживает старение, он выдерживает шрамы, он выдерживает частично закрытое лицо. То есть он многие вещи позволяет распознавать, даже когда плохое освещение, которое нам и снилось. Единственное, что нас может спасти – все время ходить ко всем камерам в профиль. Тогда камера не справится. Ко всем в профиль. Виталий Млечин: Прошу прощения, дилетантский такой взгляд подсказывает, что если надо что-то с чем-то сравнивать, то, условно говоря, когда у тебя 10 вариантов, ты их переберешь за одну секунду, когда у тебя 10 000 вариантов, ты их переберешь за 10 секунд. Вот как эта проблема решается? Андрей Масалович: Сейчас вычислительная мощность и так называемая… Ну, в распределенных базах так называемые алгоритмы MapReduce (которые сразу разбрасывают на миллион серверов на проверку, ждут, кто откликнется и собирают результат) достигают мгновенного результата. Единственное, встал вопрос – можно ли их как-то обмануть? Это две разных задачи. Одна задача – подменить одно лицо другим лицом. Это трудно. Хотя можно загримироваться, но тогда надо гримировать, именно чтоб не человек узнавал, а чтоб расстояния совпадали. То есть подрисовать… подделать ширину носа. Ну, очень сложно. А вторая задача, как ни странно – сделать так, чтоб меня не узнали, она гораздо проще. Вернее, за последний год или полгода сильно алгоритмы прыгнули, но года 2 назад мне попадалась статья, как на 3D-принтере печатали очки. Для человека это просто дурашливые такие очки с широкой роговой рамкой. Просто она покрашена в телесные цвета такие разноцветные. Но она нарисована таким образом, что программа распознавания узнает в них концы носа, концы глаз, уголки губ. И, соответственно, лицо перестает узнаваться, то есть оно узнается совершенно-совершенно другое. То есть прятаться пока можно. Виталий Млечин: Для всех тех, кто переживает, все-таки при желании можно… Андрей Масалович: Но самое верное – ходите ко всем в профиль. Тамара Шорникова: Еще один дилетантский вопрос. То, о чем в начале программы как раз говорил Виталий. Фотография чужая. Андрей Масалович: Ловится. Она плоская. То есть можно рядом с собой нести на 3D-принтере напечатанную голову. Когда-то пытались печатать пальчик, когда появились отпечатки пальцев. На самом деле у 3D-принтера качество достаточное, чтобы линию напечатать. Но стали замерять температуру, стали замерять плотность, давление, стали замерять выделяющийся жир. То есть подделать стало сильно дорого. А большая часть мошенничества – это такие простые, туповатые прямолинейные атаки. Тамара Шорникова: Давайте послушаем телефонный звонок. Василий из Рязани. Здравствуйте, Василий. Зритель: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Слушаем вас. Зритель: У меня вопрос о конечной цели цифровизации. Дело в том, что я очень много проработал на производстве. Я знаком с ЧПУ и прочими прелестями цифровой технологии. Смотрел фильмы в 3D-очках. Просто я вспоминаю наших фантастов. Того же Уэллса. Я себе представляю оператора, который будет автоматически загружать в бункера, автоматически сеять поля, автоматически собирать, потом все это распределять. Дело в том, что не заведет ли нас эта цифровизация в тупик? Для народа место останется? Тамара Шорникова: Отличный вопрос. Спасибо. Виталий Млечин: Спасибо. Как вы думаете? Андрей Масалович: Здесь в одном вопросе сразу целый веер таких странных и страшных направлений будущего. Первое, действительно, мы будем действительно очень сильно зависеть от системы оптимального распределения ресурсов. А в ней есть ловушка. Она правда оптимальная. Но если при этом будет капитализм, это будет соковыжималка. Ну то есть какой-нибудь водитель Uber, чтобы заработать на жизнь, будет все время крутиться, как в белка в колесе. Обратиться и пожаловаться будет некому. Не хочешь – не работай. Хочешь – езди еще. А второе, с чего вы сегодня начинали, потом как-то эту тему бросили – возникнет действительно слой теневой власти. То есть те, кто управляет цифровыми платформами, они вообще-то по жизни будут выше государства. Это уже правда. То есть когда у одного из кандидатов в не последней стране США отключили микрофон, то есть отключили от Твиттера, отлучили от базовых платформ, то соотношение получилось 80 к 20. То есть 80% потока шло за Байдена. 20%... Виталий Млечин: Его, по-моему, позже отключили от Твиттера. После выборов уже. Андрей Масалович: Нет, еще до выборов проводили замеры. И выяснилось, что так называемая лента предпочтений… Алгоритмы его не показывали. То есть 80% внимания на демократов. Ну а потом, когда начал выступать, его совсем выключили. То есть даже быть президентом уже не спасает от этой теневой власти. При этом она может быть и верхнего уровня, то есть когда она вообще считает, что стала над государствами. Кстати, Цукербергу 2 недели назад за это прилетело. Вот когда, помните, отключился фейсбук, и все гадали, почему он отключился, какие-то технические или хакеры… На самом деле все проще: он пытался плюнуть в мироздание, он написал статью в Forbes о том, что наше будущее – это мультивселенная, ну, что мы в реальную вселенную будем выходить только поесть или в туалет. А жить будем в мультивселенной. А в центре этой мультивселенной будут алгоритмы фейсбука. Я подумал: «Все, Цукерберг, сейчас тебе за это прилетит. Нельзя так с мирозданием». Но в чем-то он прав. То есть будущее, которое нам рисуют – это такая мультивселенная, в которую еще людям надо вписаться. Виталий Млечин: Собственно говоря, вот этот случай с фейсбуком, по-моему, и показал, насколько это уязвимо до сих пор. Андрей Масалович: Нет, нет. Он показал много разных выводов. Первое – треть мира это не заметила. То есть спросите китайцев – у них есть WeChat. То, что у кого-то фейсбук отключился, их не тронуло. Они даже не увидели. Тамара Шорникова: Да ладно Китай. У нас и в России… Вот мы недавно обсуждали с друзьями. И подруга говорит: «Утром захожу. Выяснила в телеграме, что, оказывается, все вчера переживали. Я подумала «хм» и пошла дальше оладушки жарить». То есть… Андрей Масалович: Так это классно. Нет, как раз то, что у кого-то 4, у кого-то 7 часов не было этих базовых коммуникаций, оказалось, что катастрофы это никакой не несет. Только свежим воздухом подышишь больше. Нет, это как раз не страшно. То есть уроков там было много разных. Но урок о том, что насколько мы все-таки сильно от них зависим и к ним привыкли – это тоже урок, да. Тамара Шорникова: Что касается – останется ли место для человека? Видимо, здесь еще и речь о том, кто кем будет руководить, кто какие рабочие места будет занимать, кто какие функции выполнять в современном мире. Андрей Масалович: Почему-то нету… Я нигде не встречаю обсуждения, что вообще-то мы в новое тысячелетие должны были въехать с другой идеей. Что раньше, помните, был рабочий класс и прослойка интеллигенции. Сейчас вообще-то те места, где сохранится рабочий класс, во-первых, должны быть хорошо оплачиваемы, во-вторых, их должно быть мало, в-третьих, человек на этой планете должен жить просто для саморазвития, чтобы ему было в удовольствие. Человечество уже больше 30 лет производит достаточно, чтобы себя прокормить, обеспечить пресной хорошей водой, обеспечить электричеством. То есть просто распределяется неправильно. Тамара Шорникова: А почему такое количество людей страдают от недоедания, от недостатка? Андрей Масалович: Капитализм – это катастрофически… Тамара Шорникова: Вы, кстати, сказали «если будет капитализм». У вас есть сомнения по долговечности этого проекта? Андрей Масалович: Нет. Я просто наблюдаю все больше мест на планете, куда приходит феодализм. И как-то… Но просто капитализм настолько несправедлив… То есть если от одной яхты отпилить вот столько, то хозяин яхты даже не заметит. То есть яхту ему сделают на метр короче. Вот этот метр – это примерно $10 млн. За это можно, не знаю, половину Судана прокормить. Просто за счет того, что кто-то получит чуть-чуть короче яхту. Виталий Млечин: Знаете, пока мы далеко не ушли от темы все-таки FacePay, прохода в московское метро с оплатой по лицу. Тамара Шорникова: Пока в московское, а дальше, скорее всего, регионы, общественный транспорт… Виталий Млечин: Вполне вероятно, что это будет развиваться. Очевидно, раз это запустилось, то не для того, чтобы останавливаться. Давайте посмотрим небольшой сюжет. Наши корреспонденты спрашивали у людей на улицах, будут ли они пользоваться этой системой. ОПРОС Виталий Млечин: Такой жизнеутверждающий финал этого опроса. Как вы считаете, почему такое количество настороженных отзывов, скажем так? Почему очень многие, когда думают о новых технологиях, об идентификации, о биометрии, первое, что приходит в голову – это то, что либо будут следить, либо мошенники похитят. В общем, почему люди подвоха ждут? Андрей Масалович: Почему либо? И будут следить, и мошенники похитят. Виталий Млечин: Вот вы все и объяснили. Андрей Масалович: Смотрите, какой скачок цивилизации. Ролик начался со слов девушки «конфиденциальность персональных данных». Лет 15 назад я даже девушку такую не мог представить, чтобы она без запинки могла такое словосочетание проговорить. Сейчас это норма. То есть сейчас об этом хотя бы думают. Но думать начали немножко поздно, потому что, во-первых, действительно, это используется для слежки. Причем, и слежки со стороны государства, слежки со стороны спецслужб, и слежки со стороны платформ для своих социальных нужд. Это касается и так называемых пользовательских предпочтений. То есть нам подсовывают, что нам смотреть, нам подсовывают… Была нашумевшая книжка французской журналистики 3 года назад, что Tinder решает, с кем нам спать, извините. То есть уже алгоритмы подсказывают, что кому делать. И для мошенников сейчас просто рай на Земле, потому что новые технологии сначала внедряют очень быстро сырыми, а потом начинают разбираться с безопасностью. Виталий Млечин: Но, казалось бы, камеры же уже висят. То есть фактически сейчас нам просто сказали: «Вы можете еще и в метро войти с помощью вашего лица». Но камеры на улицах висят уже не один год, и они тоже вроде как должны все распознавать. Андрей Масалович: Дело не в самих камерах. Во-первых, старые камеры надо повыбрасывать. Их, наверное, повыбрасывали. Просто с низким качеством. Но как только появляются камеры хорошего качества и правильно расставленные, то мы общаемся уже не с камерой, а с системой слежения, которая, если видит лицо в плохом ракурсе, она может у соседей спросить типа «Покажи, как он мимо тебя проходил». Кроме того, сама система может поведение определять, куда мы пошли, откуда мы пошли, как мы в магазины заходим. Виталий Млечин: А это все делает искусственный интеллект? Андрей Масалович: Это можно назвать… Искусственный интеллект делает из этого вывода. Сам анализ простейших так называемых паттернов поведения достаточно простой. Кстати сказать, сейчас просто ярко объявили, что рамочки на входе. Вход по лицу. А уже год назад в Москве на автобусных остановках стояли маячки Bluetooth, то есть человек с телефоном с включенным Bluetooth, который просто подходил к автобусной остановке, уже его перемещение фиксировалось, ну, его маршрут по городу фиксировался. Я, правда, пока сейчас говорил, представил себе удобное применение этой новой технологии. То есть когда это дойдет до баров, можно сразу выбирать, чьим лицом будем расплачиваться. Кто раньше потеряет способность за себя постоять, того и будем подносить. Виталий Млечин: Ну то есть да. Это всегда может найти полезное применение. А, скажите, пожалуйста, это как в кино? То есть во многих фильмах мы видели, что огромная комната, куча экранов, стоят люди, нажимают на несколько кнопочек – «покажи мне Ваню». И эта система находит Ваню на любом конце земного шара, показывает его, что он делает, куда он идет – это так работает, или это немножко преувеличено? Андрей Масалович: У меня такое чувство, что такие нарочито напичканные ситуационные центры пришли из фильмов. Просто люди захотели сделать, как в фильмах. Потому что на самом деле одного экрана хватит, для того чтоб проследить за человеком. И уже много лет (уже почти 20 лет) существует фирма Palantir Technologies американская для как раз глобальной слежки. И так получилось. Я когда-то ее экраны видел. И за парой экранов даже сидел. Там одного экрана, одного такого компьютера хватит, для того чтобы и досье человека отследить, и все его связи, и перемещения, и билеты, и все-все-все. Тамара Шорникова: С другой стороны, если… ни разу. Виталий Млечин: Вот. А это следующий вопрос. Нам тоже пишут, правда, гораздо реже, чем люди, которые волнуются. Некоторые все-таки нам пишут: «А мне нечего скрывать. Чего мне бояться? Я зарегистрирую свое лицо – и буду в метро ходить». Это же тоже так. Если ты не преступник, если ты не вор, не мошенник, то чего бояться то? Андрей Масалович: Когда вы потребляете какой-то контент, ну просто смотрите, что вам интересно, ну, допустим, телевидение потихоньку отойдет, возникнет интерактивное телевидение и какие-то сильно подросшие социальные платформы. Они показывают на основе своих предпочтений, что они о вас думают. Ваши предпочтения в свою очередь они считают по алгоритму. Он очень зависит от вашей активности. То есть изначально вас помещают посредине: половина людей тупее, половина людей умнее. Если не проявляете каких-то признаков активности, вы начинаете сползать. То есть когда мне говорят, что, вот, службы знакомств совсем отупели, что попало показывают, я говорю: «Если тебе показывают овцу, значит тебя уже считают за барана» Так что, к сожалению, просто спрятаться от цифрового мира не получится. Все равно за вами наблюдают. И за вашим бездействием тоже наблюдают. Виталий Млечин: Надо сказать, что наше телевидение уже стало интерактивным. И сейчас побеседуем с Ниной из Белгорода. Нина, здравствуйте. Тамара Шорникова: Нина, слушаем вас. Виталий Млечин: Говорите, пожалуйста, вы в эфире. Зритель: Алло, здравствуйте. Вас Белгород беспокоит. Мое имя Нина. Дело в том, что сейчас я смотрю передачу. Идет прямая передача. Мое мнение такое, что сейчас делают на будущее, чтобы все было под контролем, все просто было, работа простая. Но мое мнение – это просто для аферистов. Виталий Млечин: Угу. Тамара Шорникова: Почему у вас возникло такое мнение, Нина? Зритель: Потому что я не верю. Бумажка есть бумажка. А это непонятно что. Тамара Шорникова: Так. Соответственно, трудовая в бумажном виде. Билет проездной. Вы за такой вариант, правильно? Зритель: Да, чтобы все было зафиксировано и у тебя был документ. А это что-то непонятное. Виталий Млечин: А документ можно потерять – и все, и нету. Зритель: А то, что сейчас сделают не так, как положено… Будешь вообще не знать, кто ты, где ты и так далее. Виталий Млечин: Понятно. Спасибо большое. Давайте еще Евгения из Воронежа еще услышим. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Послушайте, электронный паспорт если будет просто как удостоверение личности, вот карточка, на которой там фотография, фамилия имя отчество, вот, допустим, я поехал в командировку в другой город, неохота мне паспорт брать, взял я эту карточку, положил в карман – то это хорошо, понимаете? Это удобно. Она не промокает. Можно на стройки носить. Допустим, на поездки в Москву из Воронежа, допустим, с собой брать. Если же с ее помощью можно будет производить какие-нибудь сделки, брать кредиты огромные, понимаете, регистрировать фирмы, операции с недвижимостью производить, то это просто поле для мошенничества огромное, понимаете? Надо прописать в законе, что такие крупные сделки можно производить только по бумажным паспортам. Пускай это будет просто дубликат, понимаете? Вот, допустим, я решил поехать куда-то. Взял эту пластиковую карточку в карман на вокзал и поехал. Вот это будет хорошо, если это будет просто удостоверение личности будет. Тамара Шорникова: Да, поняли. А подписывать что-то в банке или… Только личные и со своим паспортом. Виталий Млечин: Спасибо большое. Собственно говоря, вот эти биометрические паспорта, которые нам обещают, электронные – что это такое вообще, что там будет? Андрей Масалович: Смотрите, здесь, во-первых, две ремарки тетеньки из Белгорода и товарища из Воронежа. С моей точки зрения, самое хорошее, что нас ждет, когда будет цифровой паспорт – в нем важен не он сам, а важна так называемая золотая запись, когда все собрано вместе: вот мой паспорт, вот моя трудовая, вот мой военный билет. То есть я пришел устраиваться на работу, я просто показал одну строчку или QR-код – и все досье на меня собрали. То, что сейчас происходит… Ну, мне приходится иногда оформляться в какие-нибудь вузы почитать лекции – это позорище, когда мне надо приносить пачку бумажных документов. Это реально позапрошлый век. Тут я двумя руками за то, чтобы появился единый удобный механизм. С другой стороны, когда говорят о том, что бумажные лучше или хуже, или мошенники, подменяют задачу нотариата. То есть кто-то должен выполнить функцию нотариуса и доказать, что паспортом сейчас (неважно, бумажным или электронным) распоряжался именно я, я был свободен, то есть у меня нигде не было паяльника, и я был дееспособен, то есть я понимал, что я сейчас делаю. Вот это, уверяю вас, бумажный паспорт тоже не защищает от таких мошенничеств. Виталий Млечин: Бумажный паспорт тоже можно подделать прекрасным образом. Андрей Масалович: Во-первых, его подделать можно. Во-вторых, при недобросовестном нотариусе или без нотариуса, недобросовестных партнеров, очень легко человека подставить. Виталий Млечин: А все же вот то, что предлагается вот этот электронный паспорт, что там должно быть? Андрей Масалович: Это поля обычного паспорта, просто очень хорошо защищенные, вот, с привязанной сразу биометрией. Не знаю, какую выберут. Когда 5 лет назад Сбер с партнерами начинал этот процесс, они считали, что основа биометрии – это лицо плюс голос. До этого считали, что отпечаток пальца. И в Европе огромное количество баз с отпечатком пальца. Что будет в нашем биометрическом паспорте, когда он появится – не знаю. Но в нем будут в электронном виде записи, к которым мы привыкли в обычном, плюс биометрические записи. Тамара Шорникова: Много СМС падает на наш портал. Вот несколько сообщений, которые пришли в чат на сайте нашего телеканала: «Во сколько нам обойдется эта цифра? Может быть, эти деньги на какой-то мирный атом, на более разумные цели?» Дальше: «С такой системой невозможна личная жизнь. Не сходишь ни к какому человеку инкогнито. Всю информацию продадут», - переживает Андрей в чате нашего телеканала. Ну уж простите, имя подписано. «А если компьютер зависнет в самый неподходящий момент?», - это уже переживание зрителя из Нижегородской области. И Саратовская, просто вопрос из любопытства, связанный как раз с оплатой по лицу: «А после пластических операций как?» Андрей Масалович: Плохо. Кстати сказать, шрамы до некоторой степени узнаются. А вот пластические операции… Просто мне попадала такая статья… Могут человека исказить до неузнаваемости. Иногда это и является целью… спрятаться. Виталий Млечин: Ну да, естественно. Ну можно же заново свою фотографию добавить просто. Андрей Масалович: Можно обновить. Но я думаю, что сейчас будет много-много мелких нюансов, через которые мы все будем переходить. У меня сегодня только был момент, когда я нажал кнопочку. С электронного кошелька должна была 1000 рублей перелететь. И она отсюда улетела – и компьютер завис. И сюда не долетела. Я сидел, думал: «А если бы это были все мои деньги, которые сейчас где-то болтаются?» Виталий Млечин: Не надо переводить. Все деньги лучше оставлять себе. Андрей Масалович: Да, да, да. Хорошо, что это была 1000. Но потом долетела. Виталий Млечин: Вот нам пишут: «А зачем меня камера снимает? А как же конституция? Не хочу, чтобы меня снимали». Понятно. Все плюсы цифровизации налицо. Но если люди действительно не хотят, получается же, что выбора уже нет. Андрей Масалович: Почему? Люди – это консолидированное соглашение какого-то консолидированного народа с властью. Цифрового народа как такового еще нет. Как только он появится, первое, что он должен сделать – он должен выпустить цифровой билль о правах. То есть что мы, народ, от цифрового правительства требуем вот этого. Тамара Шорникова: Цифровой кодекс, как его часто называют. Андрей Масалович: Цифровой кодекс. Кстати, я Ашманова Игоря сегодня вспоминал. Он как раз ратовал за цифровой кодекс. Тамара Шорникова: А что бы в нем могло быть? Какие пункты? Андрей Масалович: Право на то, чтобы, во-первых, знать, где наши записи. В Европе, кстати, очень во многих случаях этого добились. То есть можно прийти в любую соцсеть, сказать: «Расскажи все, что ты обо мне знаешь», - и вам выдадут огромное… вам мало не покажется. Тамара Шорникова: А скорректировать этот пакет можно? «Вот эти данные я хочу удалить, эти оставить». Андрей Масалович: Это два разных… Первое – право на удаление записи или удаление из баз. За него еще надо бороться. Право на удаление отдельных записей, там, это так называемое право на забвение – оно уже есть. Закон принят. Но у него есть очень специфическая сторона. Если поисковая система показывает какие-то плохие данные про вас, можно добиться, чтобы она их удалила. Но если эти данные из старой статьи, что вы когда-то там что-то нарушили, то удалить статью вы требовать не можете. На тот момент это было правдой. То есть сама статья правдивая. Можно сделать так, чтобы они на глазам другим не попадали. Но убрать их из интернета вы уже не сможете. Виталий Млечин: Во многих социальных сетях, поисковиках, даже просто на сайтах можно поставить галочку, что «я не хочу, чтобы за мной следили; я не хочу, чтобы мне персонализированная реклама показывалась». Это фикция все? Андрей Масалович: Единственное, в определенном месте в базе данных будет стоять галочка: «Вот этот не хотел, чтобы про него… Не надо ему показывать, что мы про него собираем». Ничего при этом не изменится. Виталий Млечин: Но это же на законодательном уровне все заставляют делать. Андрей Масалович: Надо ловить за руку. А это очень трудно. Потому что раньше каждая… Вот сейчас все выучили слово cookie. Раньше у каждого сайта, с которым вы общались, были свои cookie, браузер их отдельно раскладывал. И считалось очень плохим тоном в чужие cookie заглядывать. Тамара Шорникова: Кто еще не в курсе, что это за слово. Это следы, которые мы оставляем, куда заходим, какие ссылки кликаем. Андрей Масалович: Да, да, да. Это такие микрорецептики, как с нами общаться, как меня себя ведем, что нам показывать, как мы залогинены, чего хотим. Собственно, cookie – это печеньки. Пришло из кухни. Тамара Шорникова: «Как нас приготовить мошенникам», да? Андрей Масалович: Точно – как нас приготовить для мошенников. Вот идеальное объяснение. Виталий Млечин: Смешать, но не взбалтывать. Андрей Масалович: Раньше считалось дурным тоном заглядывать в чужие cookie. Сейчас, наоборот, их собирают, обмениваются и делают из них наш общий профиль, когда мы идем за подгузниками, когда за пивом, а когда на футбол. Виталий Млечин: Великолепно. Спасибо вам большое. Андрей Масалович, президент консорциума «Инфорус», специалист по кибербезопасности, был у нас в гостях. Мы говорили о цифровизации. Позволю себе еще пару СМС-ок: «Цифровизация – это хорошо с одной стороны, но хакерам и мошенникам не составит труда взломать ваши конфиденциальные данные. Очень многие этого боятся». Но есть и другие мнения. Вот из Челябинской области: «Наши паспортные данные только утюгу еще не известны. Так что бояться уже нечего». Ну, бояться точно не стоит. Надо понимать, с чем мы имеем дело. Андрей Масалович: Вообще-то утюги, управляемые из интернета, уже появились. Так что… Виталий Млечин: Скоро все появится уже, управляемое из интернета. Это совершенно очевидно. Тамара Шорникова: Да. С вашей помощью будем рассказывать как раз. Виталий Млечин: Да. И будем говорить о долголетии. Поэтому никуда не уходите. Тамара Шорникова: Спасибо. Андрей Масалович, президент консорциума «Инфорус», специалист по кибербезопасности, разъяснял, как и что в этом цифровом мире устроено.