Петр Кузнецов: К первой теме часа, к первой теме первого вечернего часа в «Отражении». «Выборы в России прошли достаточно ровно, в рабочей атмосфере. Они стали весьма успешными для «Единой России», – об этом заявили в Кремле. Как отметил пресс-секретарь президента Дмитрий Песков: «Размышления политологов о протестном голосовании не подтвердились». Тамара Шорникова: Итоги более 5 тысяч выборов разного уровня подводят сегодня избирательные комиссии по всей России. Глава ЦИК Элла Памфилова сказала, что Единый день голосования прошел без крупных нарушений. Петр Кузнецов: Напомним, что в 13 регионах жители формировали областные думы и заксобрания, в 25 региональных центрах голосовали за городских депутатов и мэров, а в 16 регионах прошли прямые выборы губернаторов. И везде победу одерживают кандидаты, которые исполняли обязанности глав этих субъектов федерации, так что вторые туры не понадобятся. По данным Памфиловой, средняя явка по стране оказалась выше, чем год назад, – чуть больше 40% против 37%. Тамара Шорникова: Также глава Центризбиркома пообещала отменить результаты голосования на восьми участках в Крыму, Санкт-Петербурге, Орловской и Московской областях – там зафиксированы нарушения, в том числе вбросы бюллетеней. Мы спросим у вас, уважаемые телезрители: ходили ли вы на выборы? Что ждете от кандидатов, от новых или от действующих, которые подтвердили свое право находиться на этом месте? Представим наших экспертов? Петр Кузнецов: Да, подведем итоги Единого дня голосования – 2019. Елена Сутормина с нами сегодня, председатель комиссии Общественной палаты. Здравствуйте, Елена. Елена Сутормина: Добрый вечер. Петр Кузнецов: И Константин Калачев, политолог, руководитель «Политической экспертной группы». Константин Эдуардович, добрый вечер. Константин Калачев: Добрый вечер. Петр Кузнецов: Главная неожиданность, по-вашему, в этом году? Константин Калачев: Главная неожиданность – это Московская городская дума. Я думаю, что на старте кампании предполагалось, что в лучшем случае оппозиция получит 3–4 места, а получила она значительно больше – и в условиях низкой явки, что не типично для России, потому что обычно низкая явка способствовала голосованию за властных кандидатов. Административная мобилизация, партийно-политическая мобилизация дает свои плоды. При низкой явке, как правило, оппозиция не выигрывает. Выборы в Москве оказались конкурентными. И я думаю, их результат закрывает вопрос о честности голосования. Петр Кузнецов: Только в Москве? Константин Калачев: Мне кажется, что если вообще что-то и поднимает доверие к избирательной системе России в этот раз, то это выборы в Москве. Собственно говоря, после этих выборов новой Болотной можно не ждать, потому что, я думаю, счастливы буквально все. То есть будут еще требования по освобождению тех, кого преследовали за политическую активность, за участие в протестных акциях, но вот что касается самих выборов, я думаю, даже оппозиция таких результатов не ожидала. Тамара Шорникова: А как же Хабаровск? Константин Калачев: Хабаровск? Вполне ожидаемо. Дело в том, что господин Фургал сохранил доверие, даже приумножил его. Для меня это, конечно, загадочный кейс, который стоит посмотреть, рассмотреть. Он прекрасно выстроил коммуникацию с населением, но каких-то ярких достижений, каких-то ярких прорывов, роста показателей социально-экономического развития там не наблюдается. Но при этом он очень популярен. И, по сути дела, хабаровчане подтвердили свой выбор предыдущего года. То есть они голосовали не столько за ЛДПР, а сколько за команду губернатора. Понятно, что губернатору удобнее работать со своей командой в региональном парламенте. И отчасти это, конечно, голосование за ЛДПР. Ну, у ЛДПР, может быть, 15–20% есть устойчивого электората на Дальнем Востоке, в частности в Хабаровском крае. В большей степени это все-таки свидетельство доверия к губернатору. Сейчас много говорят о том, что там были нарушения. Но я думаю, что это с больной головы на здоровую пытаются переложить. Просто ЛДПР – это партия власти Хабаровского края. Причем партия власти, конечно, может идти на определенные нарушения, но не больше, чем в других регионах. Петр Кузнецов: Елена, вы бы что отметили? Елена Сутормина: Ну, я тоже соглашусь, что Москва показала такой яркий пример. Петр Кузнецов: Она вас тоже удивила? Елена Сутормина: Ну, не удивила. С одной стороны, действительно показано, что выборы были прозрачные, что здесь подтасовок не было, поскольку от партии власти многие шли как самовыдвиженцы, оппозиционные партии были. И конечно, вот такой результат показал, что люди хотят определенных перемен. И то, что в Москве агитация была. Поэтому вот это позитивно, я тоже считаю, потому что теперь будут реальные шаги. И кто из себя что представляет, как они будут работать с избирателями? То, что они обещали в ходе своей предвыборной кампании. Петр Кузнецов: То, что по Москве все-таки достаточно низкий, по сравнению с другими регионами, показатель партии власти – это о чем говорит? О недоработках московского правительства? Или что-то другое? Даже главный московский единоросс Метельский не прошел. Елена Сутормина: Не прошел, да, не прошел. Петр Кузнецов: Причем он шел как самовыдвиженец. Елена Сутормина: Как самовыдвиженец. Вы знаете, дело в том, что Москва – здесь много и политических движений, акций, поэтому, может быть… Хотя те, кто шли самовыдвиженцами, они ходили тоже непосредственно «на поля», разговаривали с жителями. Может быть, просто назрело время. И сыграла свою роль тут и пенсионная реформа, и значительное повышение ЖКХ, и еще каких-то налогов. Поэтому определенное влияние было и со стороны оппозиционных партий, какое-то значение, несанкционированные эти митинги тоже повлияли. Но, в принципе, посмотрим, какие дальше действия будут. Потому что все-таки партия власти сохранила большинство. 45 мест. Получается, что оппозиция у нас – 20 мест, а 25 – это большинство. То есть они могут принимать решения, у них есть большинство. Петр Кузнецов: У нас сейчас есть как раз показания очевидцев. У нас Роман из Москвы, который вчера был наблюдателем. Правильно мы поняли, Роман? Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Слушаем вас. Зритель: Да, на этих выборах в Мосгордуму я был наблюдателем у себя на участке с правом решающего голоса. И мнение политолога, которое он буквально недавно высказал, что эти выборы являются показательными, я думаю, что правильное. Потому что, несмотря на беспрецедентную рекламную кампанию бывшего депутата Мосгордумы от партии «Единая Россия», который на данных выборах был как самовыдвиженец, он довольно ощутимо проиграл кандидату от КПРФ, которая в свою очередь выиграла не потому, что какая-то знаковая фигура, а только потому, что кандидата Янкаускаса от оппозиции просто не допустили, который просто не имел возможности даже принимать участия в выборах. И он в свою очередь делегировал свои голоса в адрес этого выдвиженца от КПРФ. Петр Кузнецов: Призвал голосовать, да? Зритель: Да-да-да. И я думаю, что сработало в большей степени именно это, потому что народ от двух сроков предыдущего кандидата от партии власти, скажем так, подустал. Было много вопросов и претензий, и весьма обоснованных. И сработало именно это. Практически в два раза был перевес голосов за депутата от КПРФ. Но опять же подчеркну: это не потому, что кто-то любит сильно КПРФ или проникся уважением к деятельности этого кандидата, а только потому, что кандидату от оппозиции, который мог бы реально выиграть на этом месте, просто вообще не дали возможности участвовать в выборах. Вот это, я считаю, несколько неправильно. А в качестве и в честности самих выборов… У нас были пилотные участки, где использовался КОИБ, подсчет голосов. Да, действительно, это весьма полноценно, эффективно и результативно, с точки зрения… Петр Кузнецов: Вы связываете, Роман, честность, то, что выборы стали честнее, что стало меньше нарушений, вбросов – вы это связываете исключительно с появлением новых технологий? Или с чем-то еще, Роман? Зритель: Ну, это 50 на 50. Потому что явка действительно невелика была от общего количества. От двух с половиной тысяч на районе пришло человек 500–600. Это немного на самом деле. Явка осталась приблизительно той же. Но сознательность людей… Да, подсчитали все верно. Я был наблюдателем на этом же участке на выборах-2018, когда не было этого всего. Конечно же, там было большое количество нарушений, я тому был свидетелем. Можно было и дальше развивать эту ситуацию, но никто не захотел этим заниматься, грубо говоря. Победителей не судят у нас же, правильно? Тамара Шорникова: Роман, и еще интересно, по вашим наблюдениям, кто приходил на избирательные участки? Это были молодые люди, пенсионеры? Петр Кузнецов: Портрет избирателя. Зритель: Ну, восемь из десяти пришедших – это люди в возрасте. То есть по пальцам можно пересчитать людей, которым до 30 лет. В основном, конечно же, это люди после 40 и выше, пенсионеры. Под конец, естественно, дачники. Показательный момент был, когда прибежал мужчина, 82 года, он говорит: «Я бежал больше километра, я приехал с дачи». А уже две минуты девятого, и по существу мы не имели права принять от него голос. Но все же комиссия прониклась уважением к сознательности этого возрастного человека, и мы посчитали его голос, приняли. Он был такой радостный! Петр Кузнецов: Ну, еще бы. Может быть, поэтому. Спасибо большое, Роман. Основной бенефициар протестного голосования, по крайней мере в столице, – это КПРФ. Константин Калачев: Если позволите, я развил бы тему Москвы. Мне кажется, что изначально стратегия была выбрана неправильно – то есть единороссы пошли самовыдвиженцами, не как единая команда. У нас предыдущие выборы мэра закончились убедительной победой Собянина, и рейтинг Собянина в последние годы рос. То есть если бы они шли как единая команда профессионалов, команда мэра, если бы они объясняли свою полезность людям в качестве посредников в отношениях между избирателями и исполнительной властью, если бы они занимались реальными делами… Простой пример. Я был в Татарстане. Там «Единая Россия» взяла 73% на этих выборах. Незадолго до дня голосования «Единая Россия» выступила с инициативой – программа «Мой двор», благоустройство дворов в Татарстане. Минниханов поддержал. Выделили 50 миллиардов рублей на несколько лет, причем с интерактивом, с обсуждением среди жителей, каким должен быть двор. Двор стал единицей политического пространства. И, отталкиваясь от темы дворов и благоустройства дворов, единороссы там наращивали свой авторитет, свой рейтинг. В Москве же кампания была атомизированная, каждый сам за себя. И мне кажется, что не стоило скрывать, что они единороссы. Может быть, это была уже изначально ошибка. И потом, не стоило скрывать свою связь с Правительством Москвы, потому что, в конце концов, для многих людей (мы проводили исследования), самое главное – это полезность депутата, то есть что он может сделать. Для многих людей депутат не тот, кто пишет законы, не законотворчество его главная работа, а заниматься благоустройством – дворы, детские площадки. Если бы кто-то, скажем, решил проблему моей детской площадки (а у нас перед домом детская площадка, где гнилое покрытие, сломанная карусель и так далее), мы бы с удовольствием за него проголосовали. Но я проголосовал за кандидата от оппозиции. Петр Кузнецов: Это опять-таки исключительно московская история? Или так же голосуют и в регионах? Поговорим о программах, которые в целом по стране выигрывали. Константин Калачев: Нет, Москва отдельно все-таки. Петр Кузнецов: Давайте отправимся уже в регионы. Константин Калачев: И вообще мегаполисы нужно рассматривать отдельно, не только Москву. Тамара Шорникова: Кстати, про регионы те же. Например, пишет Курганская область: «У нас в Кургане нам ни одна партия ничего не обещала. Зачем голосовать за них?» И днем, когда мы обсуждали эту тему, зрители делились тем, что было много информации, каких-то листовок, каких-то акций, но не было четкого понимания, а что принесет этот кандидат, что он сделает. Константин Калачев: Совершенно верно. Поэтому в Кургане у «Единой России» на городских выборах достаточно скромный результат. Да, они заняли первое место, но результат достаточно скромный. Тамара Шорникова: А если отвлечься от «Единой России» и говорить в целом о кандидатах? Константин Калачев: А другие на самом деле… Понимаете, в чем дело? Собственно говоря, оппозиции проще объяснять, для чего они нужны. «Для того и щука, чтобы карась не дремал». Нужны люди в законодательной власти, которые присматривают за властью исполнительной, чтобы каждый бюджетный рубль расходовался по назначению. Что касается кандидатов от власти – им нужно показывать какой-то результат, доказывать свою полезность. А они не всегда умеют это делать. То есть на самом деле вообще главная проблема – это проблема коммуникации. Многие забронзовели, предпочитают общаться с людьми через кого-то, через посредников, даже свои аккаунты в соцсетях ведут не сами, а нанимают людей. То есть, в принципе, я думаю, люди голосуют за людей. И партийная принадлежность не всегда является ключевым фактором. В Москве она в этот раз сыграла, но обычно она на третьем-четвертом месте. Например, взять, скажем, мой округ, я голосовал в Москве. Кто ко мне постучался в дверь с просьбой подписаться за кандидата? Агитатор от кандидата оппозиционного, от «Яблока». Госпожу Починок я не увидел. С кем я встретился на улице? С другим кандидатом, есть такой Георгий Федоров. Иду возле метро, смотрю – агитирует. Подошли, поговорили и так далее. То есть, условно говоря, личный контакт всегда очень важен. А многие полагаются на административный ресурс, то есть: «Я же уже представляю власть, за меня должны сделать. А кто? Управа, префектура, кто-то еще». И это очень сильно подводит. Петр Кузнецов: Елена, скажите, пожалуйста (о протестном голосовании мы уже начали говорить), насколько активно протестное голосование у нас в целом по стране сейчас? Опять из Москвы уходим. Протестное голосование в регионах имеет место? Елена Сутормина: Ну, все-таки нам показали и выборы глав регионов, что большинство практически с перевесом победили, те, которые были временно исполняющие обязанности. И я могу сказать, что это были правильные шаги по смене. Пример – Башкирия, более 82% у Хабирова, который очень опытный политик, он работал раньше в Администрации президента, затем в Московской области. И мы видели, что главы, которые шли на выборы, они именно непосредственно общались с жителями, они приходили, узнавали, какие вопросы, проблемы. А действительно, проблем много. Это и экологические, «мусорная реформа», вы знаете, мусоросжигательные заводы, тоже очень сложная ситуация, свалки. Дальше проблема – аварийное жилье, переселение из аварийного жилья. Поэтому в целом по стране я не могу сказать, что массово протесты шли. Люди новым лицам верили и верят. Будут ждать, какие будут реальные результаты. Петр Кузнецов: Хорошо. А можем ли мы говорить о явке как о показателе результата работы главы, врио, кого угодно? Или наоборот – явка высокая, потому что народ видит бездействие главы, врио и так далее, и они поэтому идут? Как это связать? Елена Сутормина: Вы знаете, часть разговоров идет о том, что вот они посмотрели, им хочется перемен в общении, понравилось то, что говорит кандидат. Да, это нужно, это правильно. И здесь, может быть, даже еще какой-то процент аванса. А дальше – уже какие будут реальные действия, потому что пришли молодые люди и опытные политики. Конечно, там, где действительно «Единая Россия»… Я тоже соглашусь. Ну, мы от Москвы ушли, но все-таки нужно говорить, потому что было действительно странно, что от «Единой России» ни одного кандидата не было. Тамара Шорникова: Давайте послушаем телезрителя из Новосибирска, Евгений к нам дозвонился. Здравствуйте. Зритель: Алло. Петр Кузнецов: Здравствуйте, Евгений. Тамара Шорникова: Да, слышим вас. Зритель: Добрый день. Я из Новосибирска. У нас прошли выборы мэра. Явка очень низкая, не более 20%. То есть люди в принципе не верят ни в какие выборы. Люди ожидают от кандидатов на должность первого руководителя города специалиста по управлению городом, проектов города, проектов новой жизни, а получают взамен лишь какие-то листочки с какими-то обещаниями – типа мусор убрать, снег откопать, дорогу починить. То есть, с точки зрения проектов города, это детский лепет. У нас имеются проекты космических систем, проекты самолетов, проекты связи, а вот проектирования городов, которых сейчас требует наука, у нас нет. У нас нет главного конструктора города Новосибирска. Я не имею в виду архитектора, а именно конструктора города Новосибирска. У нас нет главного конструктора России, к сожалению. То есть у нас нет специалистов по управлению. Советский Союз распался именно потому, что мы не научились страной управлять. У нас до сих пор во всем мире существует система власти, а требуется система управления сейчас, к сожалению. То есть не «к сожалению», а это необходимость. И специалисты, которые строят систему власти, они не соответствуют сейчас потребностям развития общества, и им на смену должны прийти специалисты по управлению. У нас конкурс лидеров есть, был. Это, в общем, неплохо. То есть управление – это интеллект. Самые интеллектуальные люди должны быть на управляющих должностях. У нас конкурса нет, у нас есть выборы. Я прихожу на выборы и пишу: «Конкурс – да. Выборы – нет». У нас недавно WorldSkills прошел, 45-й раз в мире. Ну, у нас он недавно. То есть это конкурс по рабочим профессиям. А нужно по управленческим профессиям. Вот я бы гордился своим мэром, если бы он… Петр Кузнецов: Понятно. Евгений, то есть вам не хватило обозначенного вами в чьей-либо программе? А вы сами ходили, Евгений? Вы разочарованы низкой явкой. Зритель: Я ходил. Петр Кузнецов: Вы ходили. Вы голосовали за какую программу? Зритель: У нас есть один… У нас интересная ситуация в Новосибирске: у нас все от партий шли… Алло. Тамара Шорникова: Слышим вас. Зритель: Слышите? У нас все шли от партий, но ни одна партия никакого проекта не предоставила. Но у нас был один кандидат Бойко Сергей, он прошел. Это в первый раз такая ситуация в Новосибирске. Он независимый кандидат был, ни от какой партии. За ним стоит интеллект, он выпускник ФМШ и окончил факультет информационных технологий МГУ. То есть человек очень близкий к управлению. Когда Лаврентьева нашего спросили, основателя новосибирского Академгородка, что он создал в жизни своей самое лучшее, он сказал – не институты научные, не Академгородок, не научный центр, а он сказал, что ФМШ. И вот сейчас у нас появляется «Сириус» в Сочи, у нас в Новосибирске «Кентавр». Вот этот интеллект мы должны сейчас научить управлять государством. У нас главная наука должна быть – госуправление. Но, к сожалению, у нас специалистов по госуправлению нет. Петр Кузнецов: Понятно, да. Константин Калачев: Можно пару слов? Тамара Шорникова: Да, спасибо. Петр Кузнецов: Кстати, когда наш слушатель сказал, что интересный выбор… Константин Калачев: На самом деле человек сделал свой выбор. Чем Новосибирск прославился? Тем, что второе место с весьма приличным результатом получил начальник штаба Навального – 18%, если не ошибаюсь. Как раз тот самый молодой человек. И это тоже говорит о специфике крупных городов. То есть самовыдвиженец, представитель штаба Навального получил процент, который, в принципе (в следующем году там будут выборы в заксобрание), можно конвертировать во что-то. Петр Кузнецов: Но при очень низкой явке. Константин Калачев: При очень низкой явке. Низкая явка вообще характерна для крупных мегаполисов, в том числе и потому, что нельзя устроить то, что устраивают в районных центрах или в сельских районах – выборы как праздник. Сентябрь, выборы, праздник. Кстати, в Башкортостане явка была высокая не только потому, что уважают Хабирова, но и потому, что на выборах можно было сделать скрининг, сдать какие-то анализы, получить какие-то скидки на товары. Петр Кузнецов: Сосиска в тесте в буфете. Константин Калачев: Билеты в театр, в кино и так далее, и так далее. То есть, условно говоря… Но это нормально для них. Есть разные электоральные традиции, разная электоральная культура. Там возрождение советских традиций – выборы как праздник. А в Москве возле моего избирательного участка стояла полевая кухня с гречневой кашей. Заходил на участок, выходил – ни одного человека возле нее не было. Поставьте вы эту полевую кухню в каком-нибудь районном центре, где-нибудь в Курганской области – и там будет очередь стоять! Каша с мясом, замечу, с тушенкой – и в Москве никого не заинтересовала. Там очередь выстроилась. В Москве или вообще в мегаполисах людей больше интересует как раз то, о чем речь идет – политические вопросы, программное позиционирование, политические программы. Петр Кузнецов: Смотрите. По крупности понятно. Если мы берем регион, например, депрессивный регион – он активнее или наоборот? Если вот так разделить. Константин Калачев: Бывает по-разному, то есть нет универсального правила. Знаете, говорят, что если выборы конкурентные, то явка обязательно будет. Не всегда. Во Владивостоке сколько раз были конкурентные выборы городские, а явка была все время очень низкой. Да, в Москве тоже были конкурентные выборы. Многое зависит от того, есть ли вообще какие-то триггеры, то есть спусковые механизмы, какая-то сверхдоминанта, что людей должна заставить прийти на выборы, какие-то темы, которые овладевают большинством. И потом – а есть ли убежденность в том, что выборы что-то решают, что от голоса человека что-то зависит, есть ли доверие вообще к выборным процедурам? И опять же степень недовольства. Возьмем простые примеры… Петр Кузнецов: Степень недовольства? Но это не общая повестка недовольства, да? В каждом регионе это отдельная история. Константин Калачев: Нет, на самом деле не общая. Местные региональные власти, безусловно. Просто в прошлом году, например, снесли ту же Орлову во Владимирской области почему? Недовольны были не только люди, а элиты были недовольны. То есть никто не готов был за нее впрягаться, даже на уровне районных администраций и так далее. Проголосовали за достаточно случайного человека. Но в этом году были сделаны выводы – и, соответственно, всех губернаторов с высоким антирейтингом на выборах не было, их поменяли. А новый человек антирейтинг заработать не может. Новый человек – это новые планы, это новый образ будущего, это новая программа, это новая стратегия, это новые надежды. И почему не проголосовать? Но при этом, конечно, кроме элемента новизны и запроса на обновление, есть еще подбор кандидатов. Ну как мог проиграть господин Осипов в Забайкалье, если ни одна парламентская партия там ни одного кандидата не выдвинула? Соответственно, получает 89% при невысокой явке, кстати, потому что выборы неинтересные. И самое интересное. Ладно, их избрали. А дальше что? Как они это доверие будут отрабатывать? Петр Кузнецов: Вы про губернаторов вспомнили. Давайте сейчас как раз напомним, что в 16 регионах, где проходили губернаторские выборы, победили действующие главы субъектов, несмотря на то, что они исполняли свои обязанности менее года. Начало для изменений в регионах все же было положено. И давайте посмотрим несколько хороших примеров. Тамара Шорникова: Губернатор Липецкой области Игорь Артамонов на 10% увеличил зарплаты бюджетников. Регион первым в России начал обновленную программу по переселению из ветхого и аварийного жилья. Петр Кузнецов: Губернатор Курганской области Вадим Шумков 11 месяцев назад возглавил один из самых закредитованных регионов. За это время он уволил больше 200 чиновников, функции которых дублировались. Выявлены избыточные траты на госзакупках. Также Курганская область стала единственным в нашей стране регионом, где тарифы на электроэнергию не увеличены с 1 июля этого года, несмотря на повышение НДС. Тамара Шорникова: Главная задача губернатора Мурманской области Андрея Чибиса – остановить отток населения. Для этого разработана программа «На Севере жить!», она предусматривает строительство современных домов. Разработан антикризисный план по развитию медобслуживания. Петр Кузнецов: Пожалуйста, губернатор Забайкалья Александр Осипов добился включения края в пилотную программу страхования жилья от чрезвычайных ситуаций и увеличил размер ежемесячных выплат для многодетных семей – теперь они получают почти 12 тысяч. Тамара Шорникова: Губернатор Астраханской области Игорь Бабушкин активно борется с коррупцией. После проверок властей по расселению аварийных домов были возбуждены 43 уголовных дела, задержан исполняющий обязанности министра ЖКХ области, чиновники ведомства, экс-руководители и предприниматели. Петр Кузнецов: Это лишь несколько историй. Но вообще еще летом, Елена, эксперты говорили о вероятности вторых туров в ряде регионов. Я вижу, в зону риска попадали тогда Астраханская, Сахалинская, Вологодская, Волгоградская области, Республика Алтай. Вообще отсутствие второго тура (мы сейчас берем и губернаторов, и мэров) – это показатель чего в этом году? Потому что сравниваем с прошлым годом и понимаем, что… Елена Сутормина: Ну, это показатель, что власть прислушалась, они поняли то, что говорили про смену, новые лица появились. И конечно, меняется стиль работы губернаторов, то есть больше общения, больше… Ну, не все у нас, конечно, в социальных сетях, в мессенджерах. Но это влияние на молодежь, идет разговор. Петр Кузнецов: Извиняюсь, по нашей графике мы видим, что это не только разговоры. Елена Сутормина: Это и реальные шаги, конечно. И для людей на местах, когда они видят конкретно, что вот здесь повысилось, а те, кто воровал, они задержаны, – это тоже много. Потому что обычно, как говорится, уже какая-то старая команда, забронзовели, друг друга покрывают. А здесь пришли новые люди. И действительно люди ждут перемен. Это особо чувствуется. Вот конкретные шаги. Конечно, очень важны глобальные рассуждения, но на многих влияет: «Чтобы действительно у меня во дворе было нормально, чтобы за детей я не волновалась, чтобы они обучались, чтобы в школе были места, чтобы в детском садике, в яслях». Власть это понимает. И вот это самая главная задача. А еще главная задача… У нас все-таки, к сожалению, много людей, которые говорят и считают так, инертные несколько: «Ну а что я пойду на выборы? От меня ничего не зависит». Нет, зависит! Сейчас и Москва, и другие – пример. Нужно идти на выборы и отдавать свой голос за того кандидата, за которого ты считаешь нужным, а потом с него уже спрашивать, что он будет реально делать. Тамара Шорникова: Если говорить все-таки о тех губернаторах, которые сейчас утвердили свое положение в регионах, то в каких регионах и перед какими губернаторами, старыми новыми, стоят самые сильные вызовы? Где самые большие проблемы? Константин Калачев: Ну смотрите, вопрос о зоне риска. Например, я считал, что в зоне риска Сахалин, тем более что губернатор там «варяг», а к «варягам» (основное мышление, основная ментальность) отношение осторожное. Незадолго до выборов пенсионерам Сахалина поднимают пенсию на тысячу рублей, причем эту тысячу рублей они успевают получить еще до выборов. То есть от выборов есть, безусловно, польза. То есть ставка не только на программы, на повестку развития, а ставка на реальные дела. Однако при всем при этом еще и подстраховались, подбирая конкурентов. Конкуренты в этот раз были слабенькие. Взять тот же самый Сахалин. Могла быть Светлана Иванова, популярный на Сахалине политик, депутат областной думы, но КПРФ выдвигает человека со стороны, который, да, выступает достойно, но реальной конкуренции не составляет. То есть, с одной стороны, действительно, безусловно, есть ставка на повестку развития, на стратегию развития, на программу, на реальную помощь людям. Но, с другой стороны, выборы носят референдумный характер. То есть у нас выборы носят характер голосования, одобряющего выбор Кремля в отношении тех или иных кандидатов. Что это означает – референдумные выборы? Возьмите, допустим, Вологодскую область, посмотрите на список конкурентов действующего губернатора – и все сразу станет ясно. Были у них шансы? Никаких. Петр Кузнецов: Константин Эдуардович, но вы же согласитесь (мы сейчас уже прошлись по этому моменту), что слабый конкурент вовсе не принижает достоинства победителя, потому что у нас существует протестное голосование? Константин Калачев: Это подстраховка. Поэтому я и говорю, что, конечно, это подстраховка. Это, безусловно, подстраховка. Но основным и ключевым фактором является все-таки рейтинг и антирейтинг самого первого лица. Если антирейтинг высокий, то люди готовы проголосовать за кого угодно, лишь бы только избавиться от надоевшего губернатора. Такое может быть. Но все-таки мне кажется, что конкурентности можно было бы добавить. И когда парламентские партии отказываются от выдвижения своих кандидатов или когда кандидаты парламентских партий не могут преодолеть муниципальный фильтр – это плохо. Знаете, как в Забайкалье, например, лидер местных коммунистов не смог преодолеть муниципальный фильтр. Ну, как-то несерьезно. Петр Кузнецов: То есть мы отмечаем, что… Это к вопросу о том, что происходит в регионе перед выборами. Известно, что выборы в сентябре. И что происходит в регионе, как правило? Ну, не то чтобы – бац! – и улучшение жизни, но… Константин Калачев: Да-да-да. На самом деле «прививка социального оптимизма», то есть работа на повышение социального самочувствия. Петр Кузнецов: Кто-то зарплаты повышает, кто-то программы принимает. Константин Калачев: Безусловно, перед выборами качество и эффективность госуправления в регионе растет. То есть все бегают, стараются, что-то делают – и эффективность, КПД чиновников возрастает. Петр Кузнецов: Это временный эффект? Константин Калачев: Боюсь, что очень часто, действительно, к сожалению, временный эффект. Хорошо, если бы в выборном режиме они жили все следующие пять лет. Но, увы, знаете, у нас такой проектный подход, то есть: «У нас есть полгода, давайте мы покажем, что мы можем». Начинаются всякие чудеса, разрезания ленточек. Закончились выборы – декорации сложили, и все. Петр Кузнецов: А есть хороший пример того, как этот, казалось бы, временный эффект на самом деле приживался в регионе? Константин Калачев: Есть, конечно. Нет, безусловно, есть. Но есть и обратные примеры, когда, например, человек избирается с высоким рейтингом, с высоким результатом, а через год, через два его теряет. А есть, собственно говоря, те… Понимаете, есть губернаторы надежды, а есть губернаторы результата. Ты избираешь как губернатор надежды, а тебе нужно стать губернатором результата. Не все справляются, увы, не все. Но опять же нет универсальных людей, а есть универсальные команды. Есть еще определенные ограничители. Например, Курганская область, Шумков – безусловно, на своем месте человек. Но у Курганской области есть определенные ограничители, то есть из нее сделать процветающий регион крайне сложно – там нет нефти, газа, алмазов, золота и так далее. Тамара Шорникова: Давайте послушаем телефонные звонки, ждут наши телезрители. Петр Кузнецов: Ставрополье у нас сначала, да? Тамара Шорникова: Николай. Петр Кузнецов: Николай, здравствуйте. Зритель: Да-да. Петр Кузнецов: Спасибо, что дождались, Николай. Слушаем вас внимательно. Зритель: Мне довелось вчера присутствовать на избирательном участке в качестве члена комиссии от кандидата с решающим голосом. Какие впечатления? Впечатления такие, что избиратели приходят и плохо информированы о кандидатах в губернаторы, даже не знают, как отметить. Впечатление такое, что телевидение, выборная агитация была очень плохо поставлена. Они приходят, смотрят в список – и за первого человека, который там написан, автоматически ставят, и все. Или же спрашивают: «А за кого мне проголосовать, как вы думаете?» Представляете? Петр Кузнецов: Провокаторы! Ловят вас. Зритель: Да нет, простые люди. Мы говорим: «А телевидение?» – «Да на телевидении мы ничего не видели». – «Вы телевизор не смотрели или как? Вы не читали?» Короче, такое впечатление, что люди плохо информированы. И еще. Много списков избирателей. И была значительная часть в списках – люди прописаны в поселке, а их там два, три, пять лет нет, они где-то в другом месте живут, но они у нас числятся. Надо же было как-то пройтись именно поквартирно или по домам. Где эти люди? Где они? Нет. И получилось, что многие не пришли, а на самом деле они не проживают уже много лет по этим улицам. Петр Кузнецов: Понятно, Николай. Мы здесь еще пытаемся написать портрет среднего избирателя. Нам многие пишут, что на самом деле шли те, кому за шестьдесят уже в основном. Зритель: Нет-нет-нет. Петр Кузнецов: Кто у вас? Кого вы бы отметили? Зритель: У нас и молодежь была, и средний возраст. Петр Кузнецов: А молодежь тоже интересовалась, за кого? Или молодежь проинформированнее была, шла и уже знала, за кого? Зритель: Молодежь немножко проинформированнее, молодежь немножко более проинформирована, чем пенсионеры, потому что пенсионеры, ну, уже такой возраст… Петр Кузнецов: Понятно. Зритель: Они были неинформированные. А средние и молодежь были активными, довольно-таки активно приходили. Нельзя сказать, что они были пассивные. Петр Кузнецов: Спасибо большое, спасибо, Николай из Ставрополья. Тамара Шорникова: И давай следом послушаем Наталью из Волгограда, чтобы сравнить ощущения из разных регионов. Петр Кузнецов: Здравствуйте, Волгоград. Зритель: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Слушаем вас, Наталья. Зритель: У меня вопрос: правомерно ли вот такое? У меня отец лежит в больнице, ветеран войны, инвалид первой группы по зрению, коммунист. Отказали в голосовании, приходили в больницу, отказали в голосовании, потому что он слепой. Это возможно? Правомерно это или нет? Тамара Шорникова: Спасибо за вопрос. Константин Калачев: Нет конечно. Елена Сутормина: Нет, не правомерно. Константин Калачев: Безобразие! Елена Сутормина: Конечно. Потому что должны были урну привезти. У нас в Общественной палате России действует горячая линия. Я после завершения эфира возьму координаты, и будем разбираться с этой ситуацией, потому что это полностью безобразие. Петр Кузнецов: Но в целом все-таки нарушений, вбросов стало меньше? Елена Сутормина: Определенные нарушения были. Во-первых, намного меньше. Если посмотреть в Общественной палате, то где-то порядка 1 050 было заявлено нарушений по регионам, кроме Москвы и Санкт-Петербурга. При проверке практически где-то шесть технических было. Все-таки больше, как я уже говорила, видеокамеры поставили, много наблюдателей. Ведь 160 тысяч наблюдателей – это большое количество – и от партий, и от общественных организаций. Все наблюдали. Я сама голосовала и видела, что люди приходили и не просто сразу брали бюллетень, а сначала изучали листок, какие кандидаты, затем смотрели. На Ставрополье я сама была в августе, недавно. Я могу сказать, что я была в Ессентуках, в Кисловодске, в Минводах. И многие там знали, что и как. Может быть, это как-то в сельской местности. Ну, агитация там была поставлена хорошо. Петр Кузнецов: Кстати, Николай со Ставрополья жаловался, сетовал на отсутствие должной информации по кандидатам. Ну, на самом деле это еще ладно, потому что молодежь вроде бы как разбиралась. Это люди уже старшего поколения… Но нам очень многие пишут, что не было самой информации о выборах. Народ даже не знал, как это странно ни прозвучит. Вроде бы Единый день голосования, да? Мы же боремся за явку. Константин Калачев: Удивительно! Опять-таки, вы знаете, некоторые мои знакомые в Москве пишут: «Ай-ай-ай! Нас на выборы не пригласили». А у меня, например, висела схема прохода к избирательному участку и в подъезде, и на подъезде, и так далее. Очень сомневаюсь, что в Ставрополье плохо было с информацией, потому что там как раз кампания-то была… Во-первых, она там была конкурентная. А во-вторых, штаб Владимирова вел себя очень активно. Кстати, результат у него там очень высокий. Я думаю, люди свои представления… Петр Кузнецов: Штаб Владимира? Константин Калачев: Владимирова, штаб Владимирова. Так вот, люди свои представления переносят на всех остальных, но иногда люди могут ошибаться. То есть представить себе, что в Ставрополье не знают фамилию губернатора. Ну хорошо, значит, ему повезло, что у него фамилия на «В», первый бюллетень. Приходят, видят первую фамилию – ставят галочку. Но объяснить этим высокий результат сложно. Он там уже не первый год. Кто-то, конечно, может быть, не знает фамилию губернатора, но в этот раз, с точки зрения информирования, поскольку явка является важным показателем легитимности, мне кажется, с информированием было все нормально. Никакой традиционной «сушки» выборов не было. Тем более зачем, извините, выборы «сушить», то есть, условно говоря, скрывать, что они проходят, если мы знаем, что кандидат от власти – безусловный фаворит? Наоборот, нужно делать все для того, чтобы привлечь как можно больше людей на избирательные участки. Петр Кузнецов: Подкрепить это явкой, да. Константин Калачев: Где-то, может быть, в каких-то населенных пунктах, в каких-то районах это и было. То есть, в принципе, это вопрос уже, наверное, к конкретным избирательным комиссиям и к конкретным, может быть, главам районов. Тамара Шорникова: Если вернуться все-таки к губернаторам в регионах, давайте поговорим о том, что собственно сейчас в этих регионах после выборов может измениться. Какие основные задачи сейчас перед губернаторами стоят? Кто из них останется губернатором надежды, а кто станет губернатором результата? Константин Калачев: Ну, поскольку это новые люди, то главная задача всегда – это формирование дееспособной команды, это ревизия того, с чем ты, с какими проблемами столкнешься, и это программа действий, краткосрочная и среднесрочная. Понятно, что есть задачи, которые ставятся сверху, по реализации нацпроектов, например. Но у каждого региона есть своя специфика. Нужно искать, что называется, драйверы развития региона. То есть для Кургана, например, понятно, главная проблема – это рост доходов, это проблема новых рабочих мест, это проблема, соответственно, привлечения новых инвесторов, взаимодействие с региональными министерствами и ведомствами, это поиск новых ресурсов развития. У каждого региона есть свои ресурсы и свои беды. Есть Сахалин богатый, а есть бедная Курганская область. Кому-то нужно решать проблему накопившихся долгов, а кому-то нужно повышать эффективность использования бюджетных средств, потому что зачастую, когда денег много, знаете, иногда это бывает даже хуже, чем когда их мало, потому что где-то густо, а где-то пусто. Знаете, Сахалин, например, я там не был, но многие мои знакомые были и говорят, что производит двойственное впечатление – то есть блеск и нищета, условно говоря. Надо сделать так, чтобы не только Южно-Сахалинск выглядел красиво, а чтобы каждый населенный пункт Сахалина был благоустроен. Петр Кузнецов: Запросы жителей тоже разные же по масштабам. Для кого-то детская площадка появилась во дворе – уже губернатор хороший. А другие ждут повышения зарплат в два раза. Константин Калачев: На Дальнем Востоке главный запрос – это дешевые билеты (а многие губернаторы не решают эти проблемы, к сожалению), это высокие доходы, это снижение цен. Проблема Дальнего Востока в том, что только один регион Дальнего Востока показывает рост населения. Петр Кузнецов: Извините, не решают? Не в их силах, да? Константин Калачев: Ну конечно, можно привлечь новые авиакомпании или открыть новые авиарейсы, собственно говоря, но если «Аэрофлот» определяет стоимость билета, увы, губернатор не может повлиять. Елена Сутормина: При этом надо понимать, что с Дальнего Востока есть субсидированные авиаперелеты. Константин Калачев: Есть, да. Елена Сутормина: Но это краткосрочно. И это на уровне правительства решают, потому что тогда выпадающие доходы тому же «Аэрофлоту»… Константин Калачев: …кто-то должен компенсировать. Елена Сутормина: Да, компенсируют. Поэтому сейчас задача стратегическая стоит, чтобы развивать малую авиацию. Получается дешевле слетать в Нью-Йорк, чем у нас на Дальний Восток. Вот какая ситуация. А здесь топливо, зарплаты топ-менеджеров, НДС, который до 10% снизили, хорошо. А когда зарубежные авиарейсы, то там НДС нет. Поэтому это все вкладывается в стоимость билетов. И нужно больше прозрачности, чтобы было понятно, из чего все-таки цена складывается. Константин Калачев: Да, конечно. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, а используется ли сейчас статус кандидата в мэры, статус кандидата в губернаторы исключительно в каких-то своих целях – заявить о своих политических амбициях, набрать какой-то политический вес, чтобы пойти дальше, возможность попасть в Госдуму? Константин Калачев: Ну, безусловно. Начнем с того, что можно заявить о себе, чтобы избрать в областную думу или в городскую думу. Это во-первых. Во-вторых, для партии это возможность напомнить о себе, в принципе. Если человек набрал высокий результат, допустим, как человек, занявший второе место на выборах мэра Новосибирска, я думаю, что в следующем году он может возглавить партийный список в областную думу. То есть, в принципе, для многих это действительно такой стартап, возможность о себе заявить. Для кого-то это возможность потом встроиться в команду победителя, потому что тоже есть варианты, когда человек, себя зарекомендовавший, может найти себе применение в команде победителя. В общем, в любом случае мотивация есть. Мотивация есть и у партий, и у кандидатов. Но те ограничения, которые существуют, в первую очередь муниципальный фильтр, надо снимать. Тамара Шорникова: Астраханская область про запросы из этого региона: «Главный запрос – рабочие места, достойные зарплаты». Константин Калачев: Рабочие места и достойные зарплаты, да. Петр Кузнецов: Это пишет предпенсионер, так подписались. Тамара Шорникова: И давай послушаем теперь мнение из Санкт-Петербурга, Михаил с нами на связи, надеемся на это. Михаил? Зритель: Да, я вас слушаю. Это вы мне, да? Тамара Шорникова: Да. Слушаем вас. Зритель: Очень рад! Просто я телевизор не смотрю, поэтому синхронно… Петр Кузнецов: Про Петербург как раз мало мы пока еще поговорили. Зритель: Вы знаете, честно говоря, честно скажу, без всякого пафоса: я всегда на выборы ходил, как на праздник, начиная с 96-го года, когда меня вписывали даже в список, потому что очень хотел проголосовать. Вы помните, что такое 96-й год. Меня, честно скажу, беспокоит низкая активность людей. Просто мне не нравится, когда люди говорят: «Все решили». Я считаю, что мой голос, каким бы он ни был, он мой. Это мое личное неотъемлемое право, это как бы часть моей души. Я, например, всегда болел душой за свою страну. Я еще родился в СССР. К сожалению, просто нет этой страны. Я бы хотел, чтобы люди сейчас процветали и чтобы этого пресловутого абсентеизма (вы знаете слово такое, конечно), чтобы его не было. К сожалению, народ недостаточно активен – и это беспокоит меня. Петр Кузнецов: Картину по Петербургу тем не менее по результатам вашего спича мы не совсем сформировали. Константин Калачев: Абсентеизм – отказ от голосования, низкая явка. Зритель: Вы знаете, еще хочу обратить внимание на то, что очень грамотно построено проведение выборов, с точки зрения общественного порядка. Так или иначе к этой сфере имею отношение, точнее, имел. Петр Кузнецов: Сейчас опять про Петербург исключительно, да? Зритель: Ну, я говорю только насчет своего избирательного участка по настроению избирателей, так сказать, в приватно-частных беседах, именно частное мнение. То есть я не совсем анализирую то, что есть в Сети, потому что я не очень люблю все эти комментарии, которые бывают фейковыми просто, как вы понимаете. Я стараюсь быть самим собой в этом плане, стараюсь не навязывать свою волю. Мне нравится, что всегда на выборах, когда я прихожу, опять-таки… Я сейчас повторю то, что ранее сказал: это мое личное право, неотъемлемое. Петр Кузнецов: А за кого голосовали вы? Зритель: Ну, вы знаете, я вам скажу просто… Я уже свое имя назвал. Я за этим человеком наблюдаю очень давно, за его путем. И очень приятно, что лично я могу, допустим, в какой-нибудь приватной беседе сказать, как я его лично узнал из газетной статьи, проследил путь политический. Мне очень приятно, допустим, людям всегда рассказывать, как я следил за выдвижением, как человек во власть шел. Так что я промолчу о своем выборе. Но очень приятно, что… Петр Кузнецов: Но он не победил, да? Зритель: Ну, не будем говорить, победил или нет. Просто сам факт, что давно наблюдаю за человеком. Константин Калачев: Значит, не Беглов. Значит, Амосов. Тамара Шорникова: Спасибо вам, Михаил, за ваше мнение. Вот важное прозвучало предложение: «Я не буду говорить, за кого голосовал». Так отвечали многие на выходах. И очень сложно было… Константин Калачев: Тайное голосование. Петр Кузнецов: А вот это интересно, да. Тамара Шорникова: Очень сложно было составлять экзитполы, как говорят эксперты, в этом году. Почему-то очень многие отказывались говорить… Константин Калачев: Я сам отказался. Петр Кузнецов: Высокий процент отказов на выходе – до 70%. Константин Калачев: Я не был знаком с названием социологической фирмы. Если бы это был ВЦИОМ, ФОМ, «Левада» и так далее, то я бы вступил в диалог. Но это было название, которое мне, специалисту, ничего не говорило, поэтому я предпочел не тратить на них время. Экзитполы, то есть опросы на выходе с избирательного участка, – вещь полезная. Они позволяют доказать честность выборов, если данные экзитполов совпадают с результатами голосования. Но у нас очень много отказников. Как правило, отказываются люди, которые голосовали не за власть, которые не хотят раскрывать свое голосование именно потому, что оно, с их точки зрения, не является социально одобряемым. Я больше чем уверен, что человек проголосовал за Амосова, за человека, который свою карьеру строил в 90-е годы, а не за Беглова. Если бы за Беглова, то он бы сказал: «Да, за Беглова». Петр Кузнецов: Елена, скажите, высокий процент отказов на выходе именно в этом году – показатель чего это? Елена Сутормина: Вы знаете, наверное, действительно я соглашусь, что многие, может быть, не хотели. С другой стороны, ничего не значит, если ты проголосовал не за того кандидата. Свобода выборов. И может быть, знаете, еще такой факт, особенно если люди старшего поколения. Может быть, из-за того, что в последнее время много случаев, какие-то незаконные действия осуществляются, представляются какими-то службами, а потом это не так, – может быть, здесь вот это сыграло. Константин Калачев: Недоверие, да, недоверие вообще к незнакомым, чужим людям. Елена Сутормина: Недоверие, да. «Незнакомые люди, что-то говорить… А вдруг какие-то данные?» Поэтому в этом определенная причина. И может быть, действительно… Ну, люди некоторые еще боялись. С другой стороны, по регионам у нас за власть достаточно много проголосовали. Петр Кузнецов: И еще об одном инструменте новом – ну, как правило, он начинается в федеральном центре, это всегда так бывает, – это электронное голосование. И мы видим, что на участках, где было электронное голосование, явка рекорднейшая просто: 87–89%. Елена Сутормина: Даже больше. Петр Кузнецов: Даже больше. Елена Сутормина: 92%, что ли. Петр Кузнецов: Даже Памфилова удивилась, когда называла на брифинге. Тогда возникает вопрос: за счет чего эта явка достигнута? И будем ли мы этот опыт дальше масштабировать и развивать? Елена Сутормина: Вы знаете, во-первых, явно, что это больше молодое поколение здесь голосовало, которое с техникой, с интернетом. Это удобно, конечно. Но пока были на некоторых участках сбои. То есть это только начало. Конечно, это направление перспективное. Здесь самое главное, чтобы было прозрачно, чтобы не было каких-то возможностей в электронном виде подтасовок или изменений итогов голосования. Ну, направление показало свою востребованность. Посмотрим, что дальше будет. Константин Калачев: В мире оно не особо распространено, потому что есть проблема верификации, есть проблема анонимности голосования, есть проблема доверия к самой процедуре. Речь идет о технических проблемах. То есть два серьезных технических сбоя, которые произошли, поставили под вопрос это голосование, причем не с точки зрения процедуры, а надежность нашей отечественной техники оказалась невысока. И вторая история в одном из округов в Москве: электронное голосование очень сильно разошлось с голосованием обычным, один из кандидатов проиграл с минимальным отрывом за счет электронного голосования. И естественно, сейчас его сторонники… Тамара Шорникова: Это повод пересмотреть. Константин Калачев: А как пересмотреть? На самом деле верификация… То есть, условно говоря, электронное голосование должно обеспечивать точность волеизъявления избирателей, но сомнения в нем, безусловно, есть. Так же, как, собственно говоря, перед этими выборами один французский специалист-айтишник взял и взломал эту систему. Как выяснилось, оказывается, можно ее взломать. То есть, в принципе, во всем мире пытались проводить эксперименты с электронным голосованием, но в большинстве случаев отказывались. Предпочитают все-таки традиционные методы. Хотя, конечно, это удобно, это очень удобно – не выходя из дома, из любой точки страны или даже мира проголосовать, используя регистрацию на сайте Госуслуг и так далее. Но есть проблемы, которые надо решать. Петр Кузнецов: Технический вопрос. Просто вы сказали, что не совпали результаты. То есть дважды, что ли, голосовали – вживую и электронным способом? Константин Калачев: Нет. Не совпали… Условно говоря, по обычному голосованию выиграл один кандидат, а по электронному – другой. Понимаете? Условно говоря, получилось так. Хотя объяснение можно найти. Например, электронное голосование – это люди прежде всего молодые, продвинутые, у них одни предпочтения. А у тех, кто пришел на избирательные участки, другая возрастная категория, – у них другие предпочтения. То есть можно найти объяснение, почему результаты разошлись. Но в любом случае это уже обсуждается. Петр Кузнецов: Надежда из Саратова, здравствуйте. С нами на связи теперь Саратов. Здравствуйте, Надежда. Зритель: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Буквально минута у нас. Если можно, покороче. Зритель: Я хочу рассказать о голосовании, которое прошло в нашем городе вчера. Моей маме 90 лет. Пришли с избирательного участка к нам домой, и вот такая ситуация произошла. Ее не оказалось в списке, хотя человек живет с 73-го года. По этому адресу другие люди, два человека с другой фамилией. Выясняем, что она не может проголосовать, так как ее нет в реестре. То есть 90 лет человеку… Петр Кузнецов: Спасибо. Да, Надежда, спасибо, вы услышаны. Увы, типичный случай. В связи с этим итоговый вопрос по этой нашей большой теме. Все-таки доверие граждан к избирательной системе после очередных выборов возрастет, не изменится? Коротко. Константин Калачев: После этих? Думаю, хорошо, если не упадет (благодаря Москве и Хабаровску вроде бы не должно упасть), но вряд ли вырастет. Все-таки эта кампания была не настолько конкурентной. Петр Кузнецов: Елена, согласны? Елена Сутормина: Ну, на мой взгляд, мне кажется, что все-таки где-то должно вырасти, должно вырасти, потому что пример – Москва, действительно Хабаровск. Ну, может быть, люди будут больше понимать: «Я иду, я голос отдал – и он действительно дошел». Петр Кузнецов: Там, где произошли неожиданности некоторые. Спасибо большое. Константин Калачев: Непредсказуемость. Петр Кузнецов: Непредсказуемость. Спасибо. Тамара Шорникова: Да, спасибо большое. Петр Кузнецов: Елена Сутормина, председатель комиссии Общественной палаты, и Константин Калачев, политолог, руководитель «Политической экспертной группы». Спасибо. Константин Калачев: Спасибо. Елена Сутормина: Всего хорошего.