Ксения Сакурова: Так посмотришь наши новости и становишься чуть-чуть умнее, чуть-чуть более образованным, да? Вот ты знал что-то про энцефаляртос? Вот тоже такое своего рода образование. Виталий Млечин: Конечно, мы же для этого и работаем на самом деле. Ксения Сакурова: Да. Об этом и будем сейчас говорить. Виталий Млечин: Да, совершенно верно. А ЕГЭ-пытка – это для молодежи, так считает председатель Следственного комитета Александр Бастрыкин. Давайте прямо сейчас посмотрим и услышим, что он сказал. Александр Бастрыкин: Давайте возродим советскую школу образования. Она была лучшей в мире, это все всегда признавали, и на это должны быть направлены наши законодательные предложения. Ведь ЕГЭ – просто какая-то пытка для молодежи. Убрать эти все бакалавриаты, специалитеты. Высшее образование, техникум, до этого – средняя школа. Прекрасно же все было и работало. И каких патриотов мы воспитали и какие достижения получили во всех сферах нашей жизни. Виталий Млечин: Ранее министр просвещения Сергей Кравцов говорил, что планов по отмене или замене ЕГЭ на какой-то другой вид экзамена нет. По его словам, ЕГЭ позволяет школьникам поступить в вуз вне зависимости от того, где они живут. Но если кто-то предложит другой механизм оценки знаний школьников, объективный и независимый, то его будут рассматривать и обсуждать. Так сказал Кравцов. Ксения Сакурова: Уже пришел комментарий из Кремля, Дмитрий Песков прокомментировал сообщение Александра Бастрыкина и отметил, что, в общем-то, у того может быть свое личное мнение по наиболее важным общественным вопросам, в том числе и по теме образования, за которую все граждане болеют душой. Глядя на наш СМС-портал, мы видим, что это действительно так, тема горячая. Что вы думаете о ЕГЭ, есть ли у вас опыт успешного прохождения этого испытания или, может быть, у ваших детей? Позвоните, напишите, расскажите. Я, например, сдавала ЕГЭ, даже дважды, поскольку мой регион был экспериментальным в свое время, я была в самой первой волне, поэтому, наверное, могу относительно объективно про это говорить, как человек, прошедший через все это. Виталий Млечин: Скоро узнаем. У нас в гостях Леонид Перлов, учитель высшей категории, почетный работник общего образования. Леонид Евгеньевич, здравствуйте. Ксения Сакурова: Здравствуйте. Леонид Перлов: Здравствуйте. Виталий Млечин: Давайте начнем с главного – как вы относитесь к ЕГЭ? Леонид Перлов: Мое мнение, а также мнение многих моих уважаемых мной коллег, что хуже ЕГЭ на сегодняшний день может быть только его немедленная и полная отмена. Виталий Млечин: Интересно вы сформулировали. Леонид Перлов: Да. Это не только моя формулировка, поверьте. ЕГЭ строился (не соврать) с 2004 года как широкомасштабный эксперимент, причем сходу объявленный успешным. И прямо тогда и было объявлено, что он распространится на всех, что и было сделано при принятии закона об образовании сегодняшней редакции. ЕГЭ был объявлен единственной формой итоговой аттестации для наших средних школ. Вот и считаем: с 2004 года, пускай даже с 2015 года, прошло (не ошибиться бы в подсчетах) 6 лет. И все это время (а с 2004 года уже и не 6 лет) школы затачивали под ЕГЭ. Нужно, не нужно, хорошо ли, плохо ли – но именно под этот формат итоговой аттестации и поступления в институт. Сколько по этому поводу было шума, протестов и прочего – это вы (особенно вы) прекрасно помните. Несмотря на это, ЕГЭ был внедрен, причем в сегодняшнем качестве – единственная законная форма школьной аттестации. Можно взять и отменить, как нам предлагали не раз, и вот предложили в очередной раз. Представьте себе ситуацию: система, которая заточена под определенный формат, объявляется отмененной, и что тогда делать школе, учителям? Виталий Млечин: Нам говорят: «Давайте вернем советскую систему». Это вообще понятный термин «Вернуть советскую систему», что это было бы? Ксения Сакурова: Что она из себя представляет, эта советская система? Леонид Перлов: Это термин, которые считается понятным на бытовом уровне. Как правило, под советской системой понимают то, что мы с вами только что слышали. На самом деле эта система была создана под другую страну, под другие цели, под другой абсолютно социум. И в сегодняшних условиях она просто неприменима. Даже если пытаться ее восстановить, будет заведомо обреченная попытка, это невозможно в силу тех причин, о которых я вам говорил. Это система из другого мира и под сегодняшний она не подходит. Виталий Млечин: Давайте вспомним, почему вообще возникла мысль ввести ЕГЭ. Ведь это же произошло не сразу после распада Советского Союза, а только в начале нулевых? Леонид Перлов: Нет. Через довольно большое количество лет после распада СССР. Виталий Млечин: То есть что-то же к этому привело? Леонид Перлов: Официальных трактовок было две. Первая – коррупция. Чудовищный уровень коррупции, а вот ЕГЭ позволяет снять эту проблему, потому что никаких вступительных экзаменов в вузах больше не будет, человек будет приходит в вуз уже с результатами своего ЕГЭ. Что эта проблема решена я не могу сказать. Скорее нет, чем да. Поскольку случаев торговли ответами на тесты ЕГЭ известно предостаточно в разных формах и на разных уровнях. Эта проблема не снята. И второе – дать возможность периферийным школьникам поступать в любые вузы любых учебных, научных центров (Москва, Новосибирск, Петербург) на равных с ребятами из этих городов, их жителями. Частично это удалось решить. Да, действительно. Но достаточно скоро после того, как ЕГЭ был введен как единственный инструмент, появились внутренние вступительные экзамены в ведущих вузах типа МГУ. Хочешь, не хочешь, а ЕГЭ тебе мало для того, чтобы поступить в институт. Тем самым вот эта цель, которая ставилась перед ЕГЭ, если и достигнута, то тоже далеко не полностью. Виталий Млечин: Эта необходимость дополнительного введения экзаменов чем была вызвана? Леонид Перлов: Тем, что ЕГЭ не позволял дифференцировать массу абитуриентов в той степени, в какой это требуется вузу. И отличить купленный ЕГЭ от нормального ЕГЭ не получалось. Ксения Сакурова: Давайте послушаем мнение зрителей. Владимир из Московской области на связи. Владимир, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я хотел сказать по поводу ЕГЭ. Виталий Млечин: Да, давайте. Зритель: Если сравнивать с советским образованием, ЕГЭ привело к тому, что у нас сейчас сплошное репетиторство, и без репетитора. Уже даже с 5-6 классов начинают репетиторство. И сплошное выкачивание денег с родителей, чтобы натаскать детей на сдачу ЕГЭ. Если взять советский опыт образования, особенно тех, кто учился в 1950-ых годах, как моя мама, ее мама была малограмотная, и она закончила школу, закончила учебное заведение, так же, как и мой отец, без всяких репетиторов. И у нас в советское время получались и Королев, которые запускал ракеты в космос, не только Королев, много чего было. А сейчас прогресса не видно. Таскаем, таскаем, 2-3 иностранных языка в школу вбухивают, а результат? Только сплошные нервы. Вот все, что я хотел сказать. Виталий Млечин: Ваша мысль понятна, спасибо большое. Ксения Сакурова: Спасибо. Виталий Млечин: Понятно, что многие говорят о проблеме репетиторства, но мне кажется, что репетиторы появились раньше, чем ЕГЭ. Леонид Перлов: Во-первых, они появились раньше, я сам, заканчивая школу в 1971 году, не обошелся без услуг репетитора. У меня было не очень хорошо с математикой, честно говоря. Просто это не имеет отношения к теме ЕГЭ, вернее так: имеет косвенное отношение. ЕГЭ – это инструмент проверки, не более того, это не инструмент обучения. Виталий Млечин: Как раз многие претензии к ЕГЭ именно к этому и сводятся, что весь процесс обучения строится не на том, что детям дают знания, а в том, что их готовят к сдаче ЕГЭ, учат ставить галочки в клеточки и так далее. Леонид Перлов: Да. То, с чего я сегодня начал наш разговор, что школа заточена под ЕГЭ. И через эту заточку ЕГЭ действительно влияет на качество образования, безусловно. По крайней мере уровень старшей школы (10-11 классы) – это подготовка к ЕГЭ. И да, безусловно, это серьезный минус. Виталий Млечин: Это можно реформировать? Или так будет всегда, пока будет ЕГЭ? Леонид Перлов: На мой взгляд, да. Если не пытаться с помощью одного инструмента решить две абсолютно разные задачи. Собственно, когда ЕГЭ начинался, об этом неоднократно поднималась речь. Дело в том, что универсальный инструмент, какой бы он ни был (плотничий, столярный, токарный), всегда хуже, чем специализированный. Он позволяет выполнить работу, но качество будет хуже. Так вот ЕГЭ в данном случае – универсальный инструмент. Он должен решить одновременно две задачи – это аттестация средних школ, и абсолютно другая задача – дифференциация абитуриентов, их отбор для поступления в вузы. Это другая задача, там следует проверять абсолютно другие вещи, не что и сколько человек знает, а как он умеет думать. Так вот, если разделить эти функции, тогда почему бы и нет? ЕГЭ используется как форма в десятках стран и прекрасно там работает именно как инструмент школьной аттестации. Ксения Сакурова: Давайте послушаем, что еще думают зрители. Ирина из Иркутска с нами на связи. Ирина, здравствуйте. Виталий Млечин: Здравствуйте, Ирина, вы в эфире. Зритель: Здравствуйте. Вы знаете, по поводу образования. Конечно, обязательно нужно отменить ЕГЭ и все-таки возродить советскую школу. Виталий Млечин: Что вы вкладываете в эти слова, в каком плане возродить советскую школу, что конкретно нужно вернуть? Зритель: Что конкретно нужно вернуть? Наверное, знаете, именно больше знаний как-то давать детям, то есть они же сейчас заточены на то, чтобы сдать эти тесты, и все. Виталий Млечин: Вы считаете, что сейчас детям дают мало знаний? Я наоборот слышу претензии, что детям дают слишком много знаний. Леонид Перлов: Их перегружают. Ксения Сакурова: Что они загружены. Виталий Млечин: Вы считаете наоборот, что мало? Зритель: Я считаю, что да, мало, то есть какие-то основные жизненные принципы. Я спрашиваю племянника (11 класс), кто такой Рокоссовский, а он не знает. Ксения Сакурова: Это интересно. Леонид Перлов: Может быть, спросить, кто такой Децл? Зритель: Возможно. Но так не должно быть. Леонид Перлов: Почему? Зритель: Мы изначально должны хорошо знать историю своей страны, чтобы быть хорошей страной, так скажем. Ксения Сакурова: Да, спасибо большое. Виталий Млечин: Историю надо знать. Спасибо. Ксения Сакурова: Кстати, в защиту этого мнения. Недавно мы проводили опрос на улицах разных городов и спрашивали, куда впадает Волга. Резюме: старшее поколение знает это намного лучше, чем люди, которые вот-вот, кажется, это изучили. Леонид Перлов: Вполне вероятно. Ксения Сакурова: И почему-то они об этом не знают, хотя это есть в школьной программе. Давайте мы подключим к нашей беседе Михаила Кушнира, члена правления Лиги образования, он с нами на связи. Михаил Эдуардович, здравствуйте. Михаил Кушнир: Здравствуйте. Виталий Млечин: Михаил Эдуардович, здравствуйте. Леонид Перлов: Добрый день. Виталий Млечин: Как вам нынешняя система ЕГЭ и идея вернуть, как все выражаются, советскую систему? Михаил Кушнир: Я сначала позволю себе короткое, одной фразой, алаверды. Потому что, с одной стороны, конечно, Песков очень правильно (меня порадовала его реакция на эту фразу), что это действительно частное мнение, но, с другой стороны, поскольку оно высказано достаточно влиятельной персоной, в общем-то, когда по подозрению в хищении по давно подписанным документам людей из сферы образования держат под арестом, хотя там они уже ничего не могут изменить, это вызывает гораздо более прямые и жесткие вопросы к зоне влияния органов следствия. Это, так сказать, просто алаверды, поскольку эмоционально нельзя было не возбудиться тем, что все умеют играть в футбол, лечить и учить. Что касается ЕГЭ, то у вас очень грамотно все обсуждается, единственно, что я бы, может быть, хотел обратить внимание на то, что ЕГЭ даже авторами никогда не позиционировался как инструмент измерения. Это была чисто процедурная задача, и я думаю, коллега помнит ту ситуацию, которая творилась в СМИ, по обсуждению того, как вообще поступать в вузы, что там было, какая была коррупция, сколько было проблем. И в общем-то, все мечтали о том, чтобы появился некий единый инструмент, который бы всю эту вакханалию поступления как-то прекратил. Поэтому сама по себе эта процедура предназначена была не для измерения, а для чисто процедурных вещей по переходу. Понятно, что если у нас всего два обязательных экзамена и еще пара-тройка по выбору, то тем самым они качество образования определить не могут. Не говоря уже о том, что само понятие качества образования, результата образования – это тема очень серьезных дискуссий профессионалов. И бытовые мнения типа того, что раньше лучше учили, они, в общем-то, больше опираются на более зеленую траву и более мокрую воду во времена нашего детства. На самом деле система образования существовала в другом обществе, не только потому, что там был Советский Союз с другими правилами игры, но еще и потому, что это было общество с дефицитом информации. Леонид Перлов: Мы об этом говорили. Михаил Кушнир: Когда мы заканчивали школу, был разговор о том, что сейчас начинается информационный взрыв. А сейчас мы уже живем внутри этого взрыва, когда информации избыток, а не недостаток. И понятно, что система образования должна действовать по-другому и реагировать на другое. Поэтому сейчас получается диверсификация: разные люди под результатами образования понимают разное, субъективно им кажется, что то, что было раньше – это хорошо, и они берут лучшие образцы того и пытаются сравнивать, но поскольку сама по себе информационная ситуация совершенно другая, то и совершенно другие должны быть задачи. И мне как раз кажется, что просто-напросто сама идея экзамена себя изжила. Раньше мы жили в индустриальном режиме, когда надо было проверять, насколько ученики качественно соответствуют тому конвейеру, в который они заряжаются. А сейчас, в общем-то, никто не знает, кто нужен, сколько нужно, что будет нужно завтра, в каком количестве. Поэтому ориентир у нас на субъектность, на то, чтобы люди лучше понимали себя, четче выстраивали именно то, к чему они лучше всего годятся и в резко меняющихся условиях могли быстро и гибко ориентироваться. Поэтому и сама логика оценки качества образования должна быть разная, кто на что ориентирован. Виталий Млечин: А как этого добиться, Михаил Эдуардович? Вообще на самом деле молодые люди, закончившие школу, многие ли из них вообще понимают, отдают себе отчет, чем они потом всю жизнь хотят заниматься? Михаил Кушнир: Нет, конечно, нет. Но в те времена, когда была школа, к той логике жизни и развития, к которым мы привыкли, был этап детства, когда нужно было научиться, и был этап взрослости, когда то, чему мы научились, использовалось в работе. Сейчас же мы живем в истории, когда жизнь и образование неразрывны. Леонид Перлов: Одно и то же. Михаил Кушнир: Мы должны постоянно совершенствоваться, постоянно менять. На сегодняшний день норма, когда у людей три, четыре, пять, шесть диплом разных профессионализаций. То есть нет этого отдельного периода подготовки к жизни и жизни. Мы живем все время. И школа – это просто тот период, когда дети ограниченно дееспособны. Просто мы не можем дать им всю ответственность за то, что они делают. Соответственно, школа должна иной, соответственно, я думаю, что и логика образования должна быть примерно однородной в детстве и во взрослом состоянии. И вся эта логика перехода из школы в вуз должна меняться. Ксения Сакурова: Да. Виталий Млечин: Хотите добавить? Конечно. Леонид Перлов: Да, разумеется. Михаил Эдуардович во многом прав, я с ним в этом согласен. Но сегодняшняя тема много у́же, так мне представляется. Договорились о том, что темой будет ЕГЭ, отменять, не отменять, включать, не включать. Конечно, мир другой, мы с вами об этом уже сегодня говорили. Но для того, чтобы полностью перестроить систему, нужно очень много времени, очень много усилий и очень много денег. Помните эту знаменитую триаду (я часто ее использую): быстро, дешево и хорошо? Из этих трех элементов одновременно реализовано может быть не более двух, три – никогда. Поскольку денег нет (или их жалко выделять на цели образования), выбирается вариант, сами понимаете, «дешево и быстро». При этом соображения «хорошо», увы, в расчет не принимаются. Дешево, быстро и хорошо, увы, не бывает никогда. Конечно, вся система может быть перестроена за длительное время и долгими усилиями профессионалов. Одна из наших проблем, к сожалению, как раз состоит в том, что мы ежегодно получаем массу предложений от людей, неквалифицированных в этой области. Это могут быть депутаты, чиновники любого ранга, но каждый, как правильно сказал Михаил Эдуардович, считает себя специалистом в области образования. Предложений много, какие-то из них пытаются внедрять. В подавляющем большинстве случаев из этого ничего не выходит. Я бы хотел отметить еще одну проблему, связанную с этим. Преподавать-то кто будет? Нам предлагают возродить советскую школу. Каков был статус учителя в то время? При всех, увы, многочисленных и тяжелых проблемах советской школы (я в ней работал и прекрасно помню) сам статус был достаточно высок. Сегодня статус учителя никакой. Учитель – это работник сферы услуг. Что бы нам не говорило большое начальство, что мы не будем больше употреблять это понятие – «сфера услуг», реально в финансовых документах все остается по-прежнему, сфера образования – это сфера услуг, значит, на практике ничего в этом смысле не изменилось. Ксения Сакурова: Это, конечно, отдельная тема. Давайте, может быть, мы обсудим ее в другой раз. Леонид Перлов: Давайте. Ксения Сакурова: Спасибо большое, Михаил Эдуардович. С нами на связи был Михаил Кушнир, член правления Лиги образования. Виталий Млечин: Спасибо большое. Михаил Кушнир: Если можно? Ксения Сакурова: Да. Видимо, есть еще какой-то комментарий. А нет, уже все. Все-таки, вы знаете, возвращаясь к теме ЕГЭ, мне очень непонятен один момент. Опять же, я как человек, прошедший через все это, меня готовила школа 1990-ых годов, которая была во многом наследницей той самой советской системы. Нас не готовили под ЕГЭ, при этом мы все ЕГЭ сдали нормально, у меня к ЕГЭ не было вопросов. Спустя 5 лет я еще раз сдавала ЕГЭ, чтобы поступить в нужный мне вуз, тоже сдавала безо всяких проблем, будучи подготовленной той постсоветской системой образования. Так зачем сейчас детей натаскивают? Леонид Перлов: Где эти учителя, которые могли учить так, что не требовалось специальной подготовки к ЕГЭ? Где эти методики, которые были рассчитаны на то, чтобы у вас был достаточно большой багаж знаний и умение им пользоваться? Их нет. Эти учителя, увы, ушли (смотрите на меня внимательно), мое поколение учителей, которое вас учило когда-то практически ушло. Виталий Млечин: А новые им на смену не пришли? Леонид Перлов: Новые обучены иначе. Виталий Млечин: Так они-то как раз тоже обучены теми самыми учителями. Леонид Перлов: Да, но они обучены как ученики. А вот как учителя они обучены как работники сферы услуг, назначение которых состоит в том, чтобы предоставить вот эту услугу – подготовку к ЕГЭ, к успешной сдаче ЕГЭ, условно, от 80 баллов и выше по предмету, который выбрал ребенок. У них другое целеполагание. Виталий Млечин: Когда это начинается, в какой момент? Леонид Перлов: Сейчас уже, пожалуй, чуть ли не с начальной школы. Виталий Млечин: То есть с самого начала детей готовят к ЕГЭ? Леонид Перлов: Это начинается с запроса. Если у общества запрос именно на это, школа как служба, предоставляющая соответствующую услугу, выполняет этот запрос. Если у родителей запрос на это, значит школа будет выполнять именно этот запрос. Виталий Млечин: Логично. Зоя из Ижевска. Здравствуйте, Зоя. Ксения Сакурова: Здравствуйте. Звонок сорвался. Давайте возьмем другой. Виталий Млечин: Тогда Юлия из Ульяновска. Юлия, здравствуйте. Зритель: Алло, здравствуйте. Ксения Сакурова: Да, здравствуйте. Виталий Млечин: Слушаем вас. Зритель: Я бы хотела рассказать нашу историю. Виталий Млечин: Давайте. Зритель: У меня девочка в этом году поступила в Кубанский государственный университет на медицинский факультет, стоматология. Да, конечно, мы готовились к ЕГЭ с 9 класса. Оплачивали репетиторам, искали репетиторов-профессионалов, в принципе, цель оправдывает средства. Я считаю, что ЕГЭ – это все-таки пропуск в будущее и, как сказать, выход, способ вырваться людям из глубинки туда, куда есть стремление. То есть если ты занимаешься, если у тебя есть стремление, сдав экзамены, ЕГЭ. И как говорят, что «ЕГЭ – это поставить галочки», это не всегда имеет место быть, потому что все-таки там нужно включать мозг и нужно знать, что писать, потому что там есть такие задания, где на самом деле нужно просто решать и знать ответы, то есть этим надо заниматься. В принципе, цель оправдывает средства, я думаю, что ЕГЭ – это будущее, потому что многие детки из глубинок могут поступить туда, куда у них есть стремление. А если будем вести разговор о том, что вернуть советскую школу и стремиться к тем вещам, которые были когда-то, то, как вы говорили, что коррупция имеет место быть, я думаю, что не все мысли и желания сбываются у детей, поэтому я, в частности, на данном этапе за ЕГЭ. У меня есть второй ребенок, и хотелось бы, чтобы эта система и школа остались. Ксения Сакурова: Да, спасибо большое. Виталий Млечин: Спасибо большое. Леонид Перлов: Я хотел бы напомнить, что вот этот принцип «цель оправдывает средства» – это не такой красивый принцип, как он звучит. И как он использовался, те, кто знают историю, я думаю, вспомнят и не раз. Ксения Сакурова: Не всегда, да. Не всякая цель оправдывает средства. Леонид Перлов: Можно перечитать Достоевского. Ксения Сакурова: Давайте еще послушаем Викторию из Белгорода. Виктория, здравствуйте. Виталий Млечин: Здравствуйте, Виктория. Зритель: Здравствуйте. Виталий Млечин: Слушаем вас. Зритель: Я заканчивала школу, когда системы ЕГЭ еще не было. Затем я попала уже на практику в школу, когда эта система развилась. Я была в школе, во-первых, от самой системы подачи знаний, потому что детям дается не от простого к сложному, как нам давали, а кусочками. Соответственно, без репетитора либо без помощи преподавателя эти знания просто не усваиваются. Мои одногруппники, которые пошли все-таки работать в школу, говорят, что не дают знания, а натаскивают на тесты. Леонид Перлов: Мы говорили об этом. Зритель: Второе. Я сейчас учусь в аспирантуре и попала на педагогическую практику уже в университет к бакалаврам четвертого курса. Вы знаете, уровень, честно сказать, в 11 классе у меня было больше знаний, чем у них сейчас при выпуске. Виталий Млечин: С чем вы это связываете? Вы это связываете именно с введением ЕГЭ или с чем-то еще? Зритель: Система образования очень сильно поменялась, я же говорю. Если раньше давалось от простого к сложному, и ребенок мог это усвоить самостоятельно, сейчас дается бессистемно, то есть какая-то каша в голове формируется, а умение взять один факт, второй факт, проанализировать эту информацию – сейчас этого просто нет. Ксения Сакурова: Интересно, спасибо. Зритель: Я думаю, что все начинается со школы. Виталий Млечин: Естественно. Спасибо большое, что позвонили. Ксения Сакурова: Вот это очень интересная тема. Я слышала от многих родителей, что приходится объяснять детям учебники, и что родители объясняют детям так, как учили их. Что это за система сейчас, которая вроде как отсутствует? Леонид Перлов: Вы знаете, методики обучения – это опять-таки большой и очень отдельный разговор. Точно так же, как и вопрос об учебниках. Сам по себе учебник не учит, учит учитель. Старый учитель, молодой учитель, неважно, он объясняет так, как он может, как научили его самого. Учит учитель. Значит, в конечном счете все упирается в то, повезет ли конкретному ребенку попасть к учителю, который в состоянии обучить тем или иным образом: от простого к сложному, от сложного к простому, такое тоже бывает. Виталий Млечин: Да, родители тоже об этом пишут. Леонид Перлов: Учитель, который умеет научить анализировать и, что не менее важно, научить синтезировать информацию, потому что анализ – это взяли машинку и разобрали, а вот сложить ее обратно – это отдельная работа, и для этого нужно отдельное умение. Виталий Млечин: Давайте посмотрим небольшой материал. Наши корреспонденты в трех российских городах спрашивали людей на улицах, как они относятся к ЕГЭ. ОПРОС Ксения Сакурова: Я все равно никак не могу понять, откуда столько страхов у людей? Девушка говорит: «ЕГЭ для меня, как для взрослого человека, препятствие в получении высшего образования». Но ЕГЭ можно сдать и взрослым человеком. Леонид Перлов: Для этого нужно поучиться, приложить усилия. Ксения Сакурова: Для всего нужно приложить усилия. Леонид Перлов: Да. Виталий Млечин: Для того, чтобы сдать любой другой экзамен, тоже придется. Ксения Сакурова: Тоже придется приложить усилия. Леонид Перлов: Тоже, и кстати, немалые. Виталий Млечин: Конечно. Ксения Сакурова: Да. Давайте еще послушаем Нину из Московской области. Нина, здравствуйте. Виталий Млечин: Здравствуйте, Нина. Зритель: Здравствуйте. Меня зовут Нина Петровна, мне 70 лет. У меня сейчас внук учится в 9 классе, внучка – в 8 классе. Я, представляете, вспоминаю советское образование. Кто хотел – учился, мы поступали, все одинаково сдавали экзамены в школах, правильно? Программа была нормальная. Это все зависит от человека, от семьи, от ребенка. Если есть желание, а сейчас это ЕГЭ – один стресс. Это сколько надо ребенку, это эти галочки ставить, зачем они нужны? Нужны знания. Сдал ребенок экзамен, с этим экзаменом, с этими отметками, он должен поступить туда, куда он захотел. Почему мы поступали в техникумы, в институты? Даже те, у который были тройки-четверки, могли поступить в институт, если они правильно сделали это задание, по которому он поступал в это училище, техникум или институт, вы понимаете? Виталий Млечин: Так в техникум можно поступить и сейчас, и ЕГЭ даже не надо сдавать. Зритель: Так это ЕГЭ, это лишнее. У меня внук заболел, я ему объясняю ту тему, которая была у нас раньше, вот я говорю, мне 70 лет, я до сих пор помню математику, алгебру, геометрию. Я объясняю, как нам объясняли, он говорит: «Я понял, бабушка». Вы понимаете, … разные, преподают везде по-разному. Виталий Млечин: Здорово. Ксения Сакурова: Да, понятно, спасибо. Виталий Млечин: Спасибо большое. Ксения Сакурова: Мы наблюдаем, что люди как-то смешивают. Мы вроде бы говорим об экзамене, а люди говорят о программе, образовании. Леонид Перлов: То-то и оно, что ЕГЭ не является (как и любой экзамен, кстати) инструментом обучения. ЕГЭ – это инструмент проверки, дифференциации, оценки, но не инструмент, с помощью которого мы учим. И то, что ЕГЭ распространился косвенным образом в эту нишу – это главная проблема. Он повлиял и на программы, он повлиял и на методики, на распределение времени в учебном процессе. Вот это и страшно, а не сам ЕГЭ. Не молоток виноват в том, что им неправильно забили гвоздь. Ксения Сакурова: И вот что еще меня удивляет. Люди говорят: «Это такой стресс». Опять же, апеллируя к своему опыту: я сдавала и то, и другое, и много всего, и сочинения писала, так получилось, и обычные экзамены я сдавала в школе. Я помню, насколько это вообще-то страшно, выйти к доске перед комиссией. Ведь устные экзамены ты должен был рассказать. Да, это в общем-то знакомые тебе лица, но это ничуть не менее тревожно, и для меня на самом деле было более тревожно, чем сидеть с листком бумаги и понимать, что я вот это задание могу сейчас пропустить, сейчас я сделаю другие задания, я подумаю, я к нему вернусь, я могу что-то исправить. Леонид Перлов: У вас есть время. Ксения Сакурова: Да. А тут – слово не воробей, да, ты где-то подготовился, но я бы не сказала, что это не так тревожно. Леонид Перлов: Это как раз рассматривалось как одно из достоинств ЕГЭ. Убрать непосредственный контакт ребенка с экзаменатором, который его не любит по каким-то причинам, например. И это же ставится ЕГЭ в вину, что дескать, жуткий стресс. При том, что да, вы правы, в сравнении с традиционной формой экзамена (особенно устного экзамена), правда, я не берусь утверждать, я не профессиональный психолог, что ЕГЭ много страшнее, чем обычный устный экзамен. Виталий Млечин: Там только антураж, конечно, эти металлодетекторы, когда ни в коем случае нельзя ничего взять. Ксения Сакурова: А что, у нас в метро люди сейчас не через рамки проходят? Леонид Перлов: Да ЕГЭ-то тут не причем. Антураж – это не элемент ЕГЭ. Виталий Млечин: Связывают одно с другим. Раньше такого не было, а теперь есть. Леонид Перлов: Да, связывают, безусловно связывают одно с другим, при том, что непосредственно к формату ЕГЭ все эти самые рамки никакого отношения не имеют. Снимите их сегодня – и что изменится, люди не будут писать экзамен? Будут. Кто-то будет списывать? Да на здоровье. Ксения Сакурова: Спасибо огромное. Виталий Млечин: Спасибо. Мы беседовали почти 40 минут, мне кажется, что могли бы еще сколько же, потому что тема очень важная, я думаю, что мы продолжим этот разговор, здесь, в нашей студии. Леонид Перлов: Буду рад. Виталий Млечин: У нас в гостях был учитель высшей категории, почетный работник общего образования Леонид Перлов. Мы говорили о ЕГЭ. Сейчас прервемся на пару минут и вернемся в эту студию.