Дедовщина – это природа человека?

Гости
Виктор Литовкин
военный обозреватель, полковник в отставке

Александр Денисов: «Срочник настрелял на пожизненное». Вот такое заключение грозит рядовому Шамсутдинову, который разрядил автомат в сослуживцев. Восемь убитых, двое раненых.

Честно говоря, мы уже отвыкли от такой армии с побоищами в частях. Казалось, что это позорное пятно дедовщины, издевательств и нервных срывов осталось где-то там, на старом мундире, но никак не на современном. А обстоятельства все те же, привычные: часть, автомат, срочник.

Анастасия Сорокина: Сегодня у нас в гостях – Виктор Николаевич Литовкин, военный обозреватель ТАСС, полковник в отставке.

Виктор Николаевич, вот такая ситуация – это действительно проявление, скажем так, новых веяний, которые нам напоминают о прошлом, или это какой-то экстренный случай?

Виктор Литовкин: Вы знаете, когда говорят про армию, я всегда вспоминаю: в техникуме в Керчи парень расстрелял своих одноклассников и учителя. А позавчера арестовали в Подмосковье парня, который собирался расстрелять своих однокурсников. Это тоже армия? Таких случаев, к сожалению, сегодня очень много. Я уж не говорю про Соединенные Штаты, мы не будем говорить про них, там стреляют.

Когда в руках у людей свободно оружие и когда люди неуравновешенные, то это может случиться где угодно: на предприятии, на аэродроме, в воинской части, в школе, в техникуме, в институте. Так что… Ну, человек – не совершенное существо. А когда он попадает в армию и у него оказывается в руках автомат, 30 патронов в рожке и еще 30 сбоку, когда он в караул выходит, в подсумке, то у него тоже бывают нервные срывы.

Я не утверждаю, что там не было дедовщины и так далее, потому что армия – это серьезная мужская работа, трудная работа. Когда ты ходишь в караул… А я не знаю, как у них соблюдался в этой воинской части порядок заступления караул. В караул идут на сутки. Два часа ты на посту, два часа ты бодрствуешь, два часа ты спишь, потом опять два часа на посту и так далее и тому подобное. Это за сутки. И это тяжело. А если это «через день на ремень», как говорят в армии, то есть через сутки, ты не отдыхаешь, несешь службу, обыкновенную службу, а потом караул… И так длится неделями и месяцами.

А судя по тому, что ремонтно-техническая база это была, где служил этот парень, то они занимались именно тем, что они охраняли эту базу.

Александр Денисов: Виктор Николаевич, с вами не соглашусь. Вы говорите, мол, жизнь у нас такая, всюду в мире стреляют, и у нас, и в США, и так далее. Вообще меня не устраивает это объяснение, потому что речь идет об армии. Мало того – ядерно-техническое обеспечение армии. То есть там дисциплина должна быть стерильная!

Виктор Литовкин: Нет никакого ядерного обеспечения.

Александр Денисов: Нет, официально Минобороны сообщило, что часть входила…

Виктор Литовкин: Это ремонтно-техническая база.

Александр Денисов: А в целом – ядерно-техническое обеспечение армии. Тоже это упоминается.

Виктор Литовкин: Нет. Где? Там нет никакого ядерного обеспечения.

Александр Денисов: Хорошо, допустим. Не будем по поводу этих нюансов спорить. Армия – тут должна быть дисциплина, тут совершенно никакие оправдания не подходят, что кто-то сорвался, что у нас нервная жизнь, у всех оружие, может психануть. Нет, в армии такого не должно быть, это очевидно.

Виктор Литовкин: Абсолютно правильно.

Александр Денисов: Почему до этого дошло? Мы уже привыкли, что в армии навели порядок.

Виктор Литовкин: А на дорогах мы должны соблюдать правила движения? А в коллективе мы должны соблюдать товарищеские отношения?

Александр Денисов: Кто в коллективе не соблюдал правил дорожного движения, раз такое произошло? Офицеры, которых тоже постреляли?

Виктор Литовкин: Ну да, видимо, они и не соблюдали те уставные требования, которые были положены. Да, такое бывает. И это бывает не только в армии. Меня всегда возмущает, когда начинают армию выделять из общества и говорить: «В армии этого не должно быть». Не должно быть. И в обществе не должно быть. Но это все происходит и в армии, и в обществе. Где вы видели армию, которая была бы отделена от общества? Нет такого.

Анастасия Сорокина: Давайте вернемся…

Александр Денисов: В обществе у нас нет командиров, которые следят за дисциплиной, а в армии есть.

Виктор Литовкин: Есть командиры.

Александр Денисов: Кто?

Виктор Литовкин: У нас есть суды, есть адвокаты, есть прокуроры, есть полиция, есть у нас и все остальные люди, которые следят за дисциплиной. Есть ваши начальники, есть мои начальники, которые следят за трудовой дисциплиной.

Анастасия Сорокина: То есть надо делать вывод, что там не следили за дисциплиной, в этой части?

Виктор Литовкин: Видимо, да, не контролировали как следует. И дело не в том, что следили за дисциплиной или не следили. Просто офицер, который командует этим подразделением, он должен знать, чем дышит каждый солдат. Но, к сожалению, у нас не все офицеры такие.

Анастасия Сорокина: Но они же не психологи. Они же тоже не могут понимать, будет у человека нервный срыв или нет.

Виктор Литовкин: Командир отвечает за все, что происходит в его подразделении. Это его уставная прямая обязанность.

Анастасия Сорокина: У нас обязанность – отвечать нашим зрителям. Звонок из Московской области, дозвонился Борис. Здравствуйте.

Зритель: Да, здравствуйте. Я тоже не согласен с вашим экспертом. Он говорит, как должно быть, но не есть на самом деле.

Давайте не будем забывать, что и в советское время старослужащие заставляли не только в унизительной форме выполнять молодых солдат так называемые бытовые проблемы, в том числе и парково-хозяйственные, как говорится, припрягали дедушки. Ну и в караульной службе молодой мог простоять на посту до шести часов. Поэтому ваш эксперт, видимо, далек вообще от армии.

Наберите в YouTube, как сейчас издеваются в российской армии над молодыми, дедушки выкладывают эти издевательства в YouTube. И огромное оперативное поле для Министерства обороны и Генпрокуратуры. Я просто хочу сказать, что сейчас, конечно, спишут на его психологическое состояние. На самом деле я был в тех краях. Наверное, мало что изменилось в этих медвежьих углах Забайкалья. У нас был караул выездной, когда мы уезжали из другого округа туда. Там, извините меня, для дедушек и старослужащих молодые бойцы носили в карманах сапожные щетки и крем для чистки обуви.

Тем более давайте не будем забывать, что у нас был стройбат, куда отсеивалась так называемая криминальная молодежь, отсидевшая в тюрьме, и которая сейчас, поступая в армию, устраивает так называемые тюремные и дедовские порядки. Поэтому все смешивать в одну кучу совсем нельзя. Есть катализатор того, что произошло.

И это, к сожалению, было и в советское время, когда у нас один военнослужащий, старослужащий на национальной почве напал на часового, отобрал автомат и чуть не перестрелял так называемую земляческую группировку, которая третировала свой дивизион, независимо от срока службы и национальности. Поэтому это недоработка прежде всего офицеров, которые попали под раздачу.

Непосредственно в роликах на YouTube вы можете посмотреть, когда сами офицеры потакают дедовщине, полагаясь не только на сержантов, но и на криминальных дедов, которые отжимают и деньги, и в том числе посылки у молодых солдат.

Анастасия Сорокина: Борис, спасибо вам за звонок.

Александр Денисов: Спасибо большое, спасибо. Насчет ядерного обеспечения, Виктор Николаевич, смотрите: «В Минобороны сообщили, что ЧП произошло в военной части № 54160, она подчиняется 12-му Главному управлению Минобороны, которое отвечает за ядерно-техническое обеспечение».

Виктор Литовкин: Правильно, есть такое 12-е Главное управление, и оно отвечает за то, что вы сказали. Но не факт, что именно в этой части ядерные боеголовки находились, потому что у этого 12-го Главного управления…

Александр Денисов: Не факт, но тем не менее дисциплина, тем более в такой части… А если бы он еще что-то там сделал?

Виктор Литовкин: А что «что-нибудь еще»?

Александр Денисов: Ну, я не знаю. Там все-таки…

Виктор Литовкин: Если бы там даже были ядерные боеприпасы, то ядерные боеприпасы закрыты за семью печатями, рядовой солдат туда никак пройти не может. Даже офицеры туда проходят в количестве трех человек. Вот три человека только могут зайти на склад.

Александр Денисов: Хорошо. Ваши объяснения, помимо общечеловеческих? Почему у нас до сих пор…

Виктор Литовкин: Можно я отвечу вашему зрителю, который мне рассказывает, что я далек от армии?

Александр Денисов: Да, хорошо.

Анастасия Сорокина: Борис.

Виктор Литовкин: Он, наверное, не обратил внимания – все-таки я полковник, хотя и в отставке. Я ему просто хочу сказать, что я три года солдатом прослужил, и не в дисбате, а в нормальной воинской части, и четыре года в училище. Поэтому я семь лет ходил в караул, и я прекрасно знаю, что это такое.

Конечно, в стройбате, о котором он говорил, все такое происходит. Да, дедовщина существует, но она в любом коллективе есть.

Александр Денисов: А почему она не изжита до сих пор, тем более в такой части, которая отвечает за важные вещи?

Виктор Литовкин: Потому что это природа человека – дедовщина, авторитет.

Александр Денисов: То есть это нормально?

Виктор Литовкин: Это не нормально, но она есть в любом коллективе. У вас есть авторитеты на вашем телевизионном канале?

Александр Денисов: Но мы сапоги не чистим авторитетам.

Виктор Литовкин: А в армии тоже никто не чистит сапоги авторитетам, никто не чистит.

Александр Денисов: И мы не расстреливаем командиров.

Виктор Литовкин: У вас нет оружия, поэтому… Слава богу, что вам не доверяют.

Анастасия Сорокина: Может быть, прежде чем выдавать оружие, надо… Вот вы рассказывали перед эфиром, что у вас оно было.

Виктор Литовкин: Конечно.

Анастасия Сорокина: Какую-то проверку проходят, прежде чем выдать оружие?

Виктор Литовкин: Обязательно. Вы можете прочитать еще одну справку об этом солдате: он прошел психологический отбор и был допущен к владению оружием. Иначе бы его в караул не пустили.

Анастасия Сорокина: Может быть, это формальный был психологический отбор?

Виктор Литовкин: Может быть. Не знаю. Ну, мы здесь с вами сидим и гадаем на кофейной гуще. Мы же не знаем, как на самом деле это было. Поэтому…

Александр Денисов: То есть, Виктор Николаевич, если подводить черту, вас совсем не удивила эта история?

Виктор Литовкин: Я 30 лет в армии прослужил. Это не единственная история, которая прошла в армии. Я 55 лет занимаюсь военной журналистикой и знаю, что это не единственная история, которая прошла в армии – и в российские времена, и в советские времена. Я живу в нашем обществе и знаю, что не только в армии происходят подобные случаи.

Александр Денисов: Мы-то думали, что армия обновилась. Вот я недавно…

Виктор Литовкин: Армия обновилась.

Александр Денисов: Я был в подмосковной части и видел, как общаются с рядовыми командиры. Они чуть ли командира не посылают. Я удивился! Говорю: «Он вам чуть ли не нахамил в ответ. Вы ему: «Иди сюда», – а он говорит: «У меня какие-то дела». Он говорит: «У нас сейчас в армии так. Мы уже не можем жестко с рядовыми…»

Виктор Литовкин: Вам не повезло.

Александр Денисов: Не повезло?

Виктор Литовкин: Мой сын младший закончил институт и пошел отслужить в армии из аспирантуры. Так вот, у него в части, не дай бог, у кого-нибудь у солдата увидели синяки – этот солдат мгновенно отправлялся в дисбат. Там два года служить, а сегодня служат один год. И сын мой прослужил в подмосковной воинской части, в городе Климовске, недалеко, это Подмосковье, целый год. И он доволен сегодня. Он не хотел идти в армию. Сами понимаете – студент, аспирант и так далее. Но все в порядке. У них в воинской части было так, потому что командир был на своем месте, командиры рот были на своем месте и так далее.

Александр Денисов: Так и я в воинских частях сейчас вижу порядок. Я удивился этому происшествию.

Виктор Литовкин: Ну, в семье не без урода. Ну что же, вы хотите сказать, что все должно быть идеально? Да, к этому надо стремиться.

Анастасия Сорокина: Выслушаем звонок из Санкт-Петербурга, Евгений на связи. Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Хотел бы, чтобы вы – и ведущие, и гость – разделили два понятия: дедовщина и беспредел. Ваш гость, полковник, прекрасно понимает, что это такое.

Дедовщина существует в любом крупном мужском коллективе – хоть это за колючей проволокой заключение, хоть это военная служба, хоть это еще что-то, спортивные какие-то коллективы. Всегда есть понятие «проверить на вшивость», «прописка», то есть когда вас коллектив мужской прощупывает, кто вы и что вы.

А вот то, что случилось – это результат беспредела, который творился в этой части. У парня было два выхода – или в петлю, или за Калашникова взяться. Он выбрал последнее. И все это – результат бездарности и абсолютного равнодушия старшего офицерского, а также и младшего офицерского состава.

Александр Денисов: Извините, вопрос: а вас не удивило, что это произошло? Казалось, что мы видим обновленную армию, где дисциплина, порядок. Люди хотят служить, потому что престиж повысился. И тут такая…

Анастасия Сорокина: Говорят, что дедовщины в армии больше нет.

Александр Денисов: И тут опять такое! Вас это не удивило?

Зритель: Нет, это не удивило, это нормально. Все-таки достаточно большое количество людей в армии служит. И, к сожалению, военные училища не выпускают десятки тысяч Макаренко. Ну не выпускают! Их единицы. Их когда-то было много.

Например, товарищ полковник подтвердит, что в самом начале 50-х, когда молодые ребята призывались на службу в армию, они попадали в руки сержантского и младшего офицерского состава, прошедшего Великую Отечественную. Это были совершенно другие люди! На них солдаты молились, их потом вспоминали через 30–40 лет после службы со слезами на глазах, какие это были отцы! «Слуга царю, отец солдатам».

Сейчас отца солдатам очень трудно найти. Они контрактники, все эти офицеры. Они все под какими-то кредитами, у них много каких-то иных головных болей. Как правило, работа на земле, вот прямо там, в казарме, скажем так, отдается на растерзание каким-то диаспорам. Выбираются там 10–20 каких-нибудь дагестанцев, азербайджанцев, которые будут контролировать конкретную казарму, и они контролируют. А офицер в это время дома, в семье. Ему до фени, как это происходит.

Вот так и доконтролировались. Парень не полез в петлю, он взял в руки автомат.

Александр Денисов: Спасибо.

Анастасия Сорокина: Спасибо за звонок. Давайте…

Александр Денисов: Виктор Николаевич, куда делись, как говорит зритель… Комбат-батяня, как «Любэ» поет. Куда делся этот комбат-батяня, который смотрит?

Виктор Литовкин: К сожалению, уже серьезного возраста эти люди. Я их еще застал, когда проходил срочную службу. Теперь таких, к сожалению, нет. Но есть люди, которые прошли Афганистан, есть люди, которые прошли Чечню. Они настоящие командиры, настоящие офицеры.

А есть люди, которые служат только после училища. Он пришел, и его кто-то где-то научил, что надо быть с солдатом суровым, требовательным. Но никто не научил, что надо быть ему еще и товарищем, старшим товарищем, мудрым товарищем, уметь разговаривать с солдатом, уметь понимать, что солдат думает, что он чувствует, и так далее и тому подобное; уметь сплачивать воинские коллективы, уметь разбираться, кто в коллективе настоящий лидер, а кто формальный лидер в коллективе, и уметь нажимать те клавиши, которые помогают сколачивать этот коллектив, чтобы он был настоящим дружным коллективом.

Видимо, не все умеют это делать, к сожалению. И офицеры такие же бывают, и солдаты бывают такие же, и контрактники такие же бывают. Сегодня в армии практически все сержанты – это контрактники. Мы редко встречаем сержанта, который срочник, потому что такими могут быть только выпускники высших учебных заведений, которых в армии сегодня 25%, бывших студентов, выпускников с высшим образованием. А обычно у нас контрактники. Среди контрактников бывают такие неприятные истории.

Александр Денисов: Очевидный вопрос… Я недавно «Тихий Дон» перечитывал. И там тоже была история с офицером, который ударил казака, а следующий был на очереди Григорий Мелехов. Мелехов так глянул – и тут уже руки не распускал. И такая мысль там прослеживается: «Первая мировая война, и в спину стрельнуть могут».

Ведь в густом (назовем это так, это очевидно) мужском коллективе, где присутствует оружие, нужно следить за словами, за поступками. Почему офицер и любой другой рядовой это опускает, что не нужно пережимать, передавливать в отношениях?

Виктор Литовкин: Вы абсолютно правы, абсолютно. Я тоже ведь солдатом служил, и меня тоже пытались нагнуть, ударить. Но я такой, видимо, парень был темпераментный, я давал сдачи и никого не боялся, поэтому от меня быстро отстали. Ну а те, кто послабее характером, те поступают в служение кому-то.

Ну и что теперь делать? Люди же не идеальные. Мы всегда хотим, чтобы человек был идеальным. Мы всегда смотрим на солдата, как на параде он здорово шагает, как он здорово едет на какой-нибудь платформе, типа «Армата», и так далее и тому подобное. Но солдат – это не человек с картинки, не человек с плаката. Он живой человек, такой же как и мы с вами. Он ходит по улице. Его призвали из деревни, а он не умеет жить в коллективе воинском. Пока он научится этому… Ведь армия – это еще и социализация наших ребят.

Смотрите, сколько у нас одиноких матерей, у которых один-единственный сын. И какой он после женского воспитания? Я не хочу обидеть никакую женщину, но женское воспитание – это женское воспитание, это не мужское воспитание, когда человек растет в семье, где требовательный отец, который из парня воспитывает мужчину. У нас в школе занятия… Как теперь это называется? ЖОЗ? По жизнеобеспечению…

Александр Денисов: ОБЖ.

Виктор Литовкин: ОБЖ, да. Там тоже ведь нет достойного количества мужчин, которые проводят эти занятия. Проводят женщины. Человека не учат не только владеть оружием, это не самое главное. Научить владеть автоматом… Как мы видим, четыре месяца человек прослужил, и он прекрасно умел владеть автоматом.

Александр Денисов: Он до этого еще в юношеские кружки ходил.

Виктор Литовкин: Ну неважно. Я просто хочу сказать, что человек должен уметь защитить родных и близких, развести огонь, оказать первую помощь и так далее и тому подобное – это то, что мужчина нормальный должен уметь делать. И быть опорой в семье. А в Вооруженных силах тем более он должен быть мужчиной. Но, к сожалению, у нас мужчины некоторые считают: «Если я кому-то врезал по физиономии или я кого-то нагнул, то я тогда мужчина». Нет. Самоутверждаться за счет других ребят не надо.

Александр Денисов: Так самое интересное – почему они не боятся так себя вести, учитывая, что автомат у парня висит на плече?

Виктор Литовкин: Ну, он же не всегда висит на плече. Он висит на плече только тогда, когда он идет в караул. И его там инструктируют, как надо вести себя с автоматом. Видимо, на авось это все идет. Они понимают, что не каждый решится открыть огонь по своим товарищам. Я не знаю, вот эти семь человек, которых он застрелил…

Александр Денисов: Восемь, восемь.

Виктор Литовкин: Восемь человек застрелил, двое еще ранены и так далее. Я абсолютно не уверен, что они все над ним издевались. Просто под горячую руку попали ребята. Это нервный срыв, действительно, потому что нормальный человек стрелять в людей не будет, мне так кажется.

Анастасия Сорокина: Денис из Москвы до нас дозвонился. Денис, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Все так интересно! Все, конечно, говорят. У меня два сына, погодки, один из них учится в кадетском училище. И меня поражает одно: почему никто не затрагивает тему воспитания в семье? Ведь одно дело, допустим, когда идет маленький ребенок в пятый класс в кадетское училище. А другое дело, когда идет восемнадцатилетний, уже зрелый парень. Но он же воспитывался в семье. И его как мужчину не воспитали. Его не воспитали быть мужчиной, не воспитали правильно общаться в обществе, правильно себя вести в том или ином обществе и так далее. Это первое. Второе…

Александр Денисов: Вы думаете, что Шамсутдинова не воспитали? Правильно ли я вас понимаю?

Виктор Литовкин: Не только он. Имеется в виду и его окружение.

Зритель: Да-да, его в семье не научили быть мужчиной, поэтому он выбрал последний метод – схватиться за оружие. Его не научили быть в обществе, в обществе мужском. Это первое.

Второе. Я сам служил в армии. Да, раньше не год служили, а мы все служили под два, по три года. Но у нас был отбор другой в армию. Вот меня, допустим, не брали в армию по состоянию здоровья. Я писал заявление на имя военкома, чтобы меня забрали в армию.

Сейчас берут всех. Нет нормальной медкомиссии, нет нормального отбора что в армию, что в кадетское училище. Вот у меня сын третий год учится в кадетском училище. И только начали выявлять на второй год учебы, что чуть ли не половина детей не пригодны для службы в дальнейшем в армии. Где медкомиссия? Где врачи? Где те психологи, которые пропустили данного парня в армию? В этом проблема.

Первая проблема – в семье. Вторая проблема, я считаю, – в военкомате, во врачах, которые пропустили данного парня в армию, которые не увидели в нем какую-то потенциальную агрессию к другим, невозможность к определенному социуму. Ведь у нас смотрят, лишь бы не был, извиняюсь за выражение, косолапый и чтобы у тебя не было каких-то конкретных болезней со спиной, с позвоночником…

Анастасия Сорокина: Спасибо.

Александр Денисов: Спасибо вам большое. Сейчас ответим на вопрос.

Виктор Литовкин: Я хочу сказать, что сегодня в армию идет отбор, между прочим. Ведь призывают 123 тысячи человек осенью и весной, а потенциал – 800–900 тысяч. Поэтому идет какой-то отбор. Конечно, есть формализм, безусловно, он присутствует. Если бы не было формализма, то такие бы ребята, как этот парень, не попадали бы в Вооруженные силы.

Но, к сожалению, общество наше не совершенное. Я обеими руками за то, чтобы было строже. И должно быть строже. Командиры должны быть внимательнее к личному составу, они должны жить среди солдат и понимать, что у солдата за душой. По крайней мере, знать его имя, отчество, фамилию, где он родился, где крестился и так далее. Потому что я, например, в последнее время часто замечаю, что командиры не знают имен своих солдат. «Эй, боец, иди сюда!»

Александр Денисов: Точно! Так и обращаются, да-да-да.

Виктор Литовкин: Да, так и обращаются. Но это же безобразие! Я, журналист, приезжал в роту и спрашивал у командира про того или другого. Он список доставал и все про него рассказывал, где он и как он.

А сегодня они не знают его, потому что время, которое солдат у него, – год. Он не успевает с ним поговорить по-человечески, потому что у него масса забот. Он же не воспитатель, не нянька, к сожалению. Он – командир. У него забота не только о солдатах, а о технике, о боеприпасах, о бензине, керосине и так далее и тому подобное, о боевой подготовке, о том, чтобы у него техника вышла в поле, чтобы он сам решил боевые задачи, чтобы у него порядок и дисциплина были и так далее.

Поэтому, к сожалению, нажимают на административные нормы. Накричал на солдата – вроде бы солдат встал по стойке «смирно», он все понял. Ничего солдат не понял! Ты ему объясни, что ты от него хочешь. Ты послушай его, кто он такой, как на него воздействовать надо. Может, не криком надо, а может, нужно сказать: «Вася, вот делай так-то», – по-человечески, как старший товарищ, наставник к нему обратиться.

К сожалению, наука командовать и наука воспитывать солдат (а это неразрывные вещи – командовать и воспитывать), к сожалению, она дается иногда с опытом, а иногда некоторым людям не дается.

Александр Денисов: Спасибо вам большое, Виктор Николаевич. Обсуждали инцидент в Забайкалье, в воинской части, с Виктором Николаевичем Литовкиным, военным обозревателем ТАСС, полковником в отставке. Ну что, будем надеяться, что комбат-батяня вернется в наши воинские части.

Виктор Литовкин: Будем надеяться на это.

Александр Денисов: Спасибо, Виктор Николаевич, за интересный разговор. Спасибо.

Анастасия Сорокина: Спасибо.

Можно ли её искоренить в армии – разговор с военным обозревателем