Иван Князев: Ну а сейчас поговорим о лекарствах в нашей стране. Ответить за их дефицит должны производители, уверены в Минздраве. Глава ведомства Михаил Мурашко предложил антимонопольной службе разобраться, кто срывает производственный план. Тамара Шорникова: Кто виноват в том, что лекарства пропадают из аптек, поликлиник и больниц, будем разбираться с экспертами. У вас хотим спросить, каких препаратов, медизделий не хватает в вашем регионе. Звоните, пишите. Иван Князев: Да. Ну и расскажите, конечно же, сколько они стоят. Ну а сейчас с нами на связи Виктор Дмитриев, генеральный директор Ассоциации Российских фармацевтических производителей. Здравствуйте, Виктор Александрович. Виктор Дмитриев: Добрый вечер. Иван Князев: Ну, я так думаю, что вы с господином Мурашко будете не соглашаться, наверное, да, что всю ответственность переложили на производителей? Виктор Дмитриев: Ну, я бы сказал, не просто переложили, фактически нас назначили ответственными за те проблемы с обеспечением населения лекарствами, которые возникли. Иван Князев: Ну а это разве не объективно? Виктор Дмитриев: Ну, мы считаем, что нет абсолютно, и я постараюсь обосновать свою точку зрения. Дело в том, что, к сожалению, в сегодняшней реалии сошлось сразу несколько причин, почему препараты стали исчезать из аптек. Я не буду их ранжировать, потому что, наверное, для каждого препарата характерна своя какая-то очередность. Но давайте будем сравнивать с весной, когда началась пандемия. Производственные мощности тогда у нас еще не работали в том боевом режиме, в котором они работают сегодня, то есть мы сегодня по 2–3 смены отрабатываем с полной нагрузкой, это первое. Но весной у нас, первое, не было маркировки, которая заработала с 1 июля, и из-за того, что система была не готова, сразу стали возникать товарные тромбы фактически по всей товаропроводящей цепи. Мы не могли передвигать изготовленные препараты от конвейера даже на склад из-за того, что система не работала, это первое. Вторая причина. Мы уже много лет говорим о достаточно неуклюжей системе ценообразования, когда вся политика нацелена только на то, чтобы цену сделать как можно ниже, при этом абсолютно не думают о рентабельности производства. Соответственно, компании выдерживают такую нагрузку до определенного момента, до тех пор пока производство того или иного препарата не становится убыточным. На это уже не раз обращала внимание и антимонопольная служба, и Счетная палата, но, к сожалению, воз и ныне там. Но вот единственное я должен сказать, что в конце октября все-таки правительство услышало наши проблемы, было принято специальное постановление №1771, которое дает возможность производителю все-таки работать хотя бы на уровне минимальной рентабельности. Еще один момент, который также существенен: у нас с весны фактически на 27% вырос доллар, а составляющую важную лекарств готовых, субстанций, из которых мы изготавливаем, мы закупаем за рубежом, и закупаем за валюту. Еще один момент, которого мы не имели весной, – это все-таки до конца не открытые границы. Поэтому если весной мы работали еще на тех запасах субстанций, которые мы завезли, так скажем, в доковидный период, то сейчас мы эту же субстанцию получаем с большими перебоями, с большими проблемами, потому что, во-первых, у нас закрыты границы, не до конца они открыты, и, во-вторых, у производителей субстанций резко возрос список клиентов, потому что такая же ситуация, как у нас, фактически во всем мире, соответственно, уже стоит очередь на покупку той или иной субстанции. Все это в целом привело к тому, что многие препараты в аптеках, да и в клиниках, стали исчезать. И тут назначать производителя виноватым в этом по меньшей мере... Иван Князев: Да. Тамара Шорникова: Виктор Александрович, у нас масса SMS, конечно, падает уже: «Ни в одной аптеке нет аскорбиновой кислоты в ампулах», – Челябинская. Коми: «Нет инсулинов». Ярославская, телезритель считает: «Аптеки сами специально создают дефицит лекарств, а потом повышают цены». Ну и про противовирусные, конечно, масса тут таких SMS, что не хватает их. Вы обрисовали разные причины для сложившейся ситуации. Выходить-то как из нее? Виктор Дмитриев: Ну, первое, мы предлагаем сегодня в условиях COVID остановить маркировку. Это первое, что мы можем сделать, и это в наших силах. И до тех пор, пока система не заработает в полную силу, пока она не будет гарантированно работать без сбоев, ее не запускать. По большому счету, мы об этом предупреждали до 1 июля, нас не услышали. Сегодня абсолютно такая же ситуация... Иван Князев: Виктор Александрович, я прошу прощения, что я немножко вас перебью. Понимаете, вот что касается маркировки, очень сложно поверить, что вы о ней узнали неожиданно. Я общался с экспертами в медицине, которые ждали эту маркировку, говорили, что она не нужна, что она плохая и тому подобное, но знали о ней. Виктор Дмитриев: Мы знали, мы к ней готовились, но сама система не работает. Как пример я вам могу привести работу Сбера: вы проводите трансакцию, и буквально через несколько секунд вы получаете SMS, которая указывает, какая сумма денег и куда была переведена. Мы предполагали, что система будет работать точно так же, но получается, что ответ мы ждем не секундами, не минутами, а сутками, то есть сутки мы не можем продвинуть ту продукцию, которая у нас произведена. И производитель здесь абсолютно ни при чем, в этом виноват оператор системы, который не смог ее отладить и не смог ее по-человечески проверить. Иван Князев: Понятно. Тамара Шорникова: Краснодарский край: «Сейчас не купить термометр, потому что самый дешевый от 200 рублей». Рязанская область: «Почему «Гриппферон стоит 1 тысячу рублей?» – и так далее. Масса таких SMS, где основная мысль, что действительно такой, может быть, отчасти искусственный дефицит для поднятия цены. Виктор Дмитриев: Ну это абсолютно не так. У нас есть список жизненно важных и необходимых лекарственных препаратов, на которые цена регистрируется и фиксируется, соответственно, производитель и аптека не могут ее поднять выше установленных норм. Если они повышают, то они за это несут административную, вплоть до уголовной ответственности. Но вот это как раз имеет и обратную сторону, ту, о которой я говорил. Когда цена становится уже ниже себестоимости, а себестоимость у нас возрастает вот в связи с введением маркировки, в связи с ростом курса доллара и так далее, то уже мы говорим не о рентабельности, а об убытках. Когда идут убытки, да, на самом деле ряд предприятий принимают решение остановить производство того или иного препарата. Иван Князев: Послушаем телезрителей. Тамара Шорникова: Да, давайте послушаем телефонный звонок. Елена, Нижний Новгород, здравствуйте. Иван Князев: Слушаем вас. Зритель: Алло, здравствуйте. Сама я проживаю в городе Дзержинске, работаю в Нижегородской области, город Нижний Новгород. У меня заболели двое детей. Я оббегала все аптеки в поисках уколов Цефтриаксон, нигде лекарств не было. Если был в аптеке «Максавит», то продавали по 50 флаконов в руки, а потом дальше это идет, как перепродают это все. То есть люди обращаются везде, в интернете пишут, эти уколы по 100 рублей продают. Лидокаин – это невыносимые цены, в аптеке стоит лидокаин 114 рублей, хотя его цена была до этого 25 рублей. Вода для инъекций то же самое, 80 рублей, цена была 20 рублей... Тамара Шорникова: Да, Елена, понятно. Иван Князев: Одну секундочку, Тамара. Елена, я хотел уточнить просто один момент. Перепродают все-таки? То есть где-то его за бо́льшие деньги можно купить, да, эти препараты? Зритель: Да, можно. Иван Князев: А вот это уже интересный момент. Да, спасибо вам большое. Тамара Шорникова: Да. Виктор Александрович, ну вот еще коротко по ценам. Кажется, что некоторые препараты выросли гораздо сильнее, чем условно подскочил тот же доллар и так далее. Почему так? Виктор Дмитриев: Ну, во-первых, давайте будем рассматривать каждый случай в отдельности. Я еще раз повторю, что есть список препаратов, на которые цены поднимать нельзя. Соответственно, те компании, у которых портфель позволяет удерживать цены и производить этот препарат, они, как правило, потери, которые они несут в результате этого удержания цены, компенсируют за счет тех препаратов, которые в этот список не входят. Это наблюдалось всегда. Если у нас в среднем, к примеру, 2–3 года назад рост в течение года на препараты из группы жизненно важных и необходимых шел на 1–2%, то на те препараты, которые не входили в этот список, рост шел на 9%. Наверное, такая же картина наблюдается и здесь. Поэтому порой компания решает для себя вопрос, либо останавливать производство и сохранять цену на препараты, не входящие в этот список, на том уровне, на котором они были, либо продолжать производство по низкой цене, работая себе в ущерб в этой ситуации, и компенсировать эти потери за счет тех препаратов, которые в этот список не входят. И там, естественно, рост происходит гораздо выше, чем на уровень инфляции. Иван Князев: Ну, я так понимаю, это же касается воды для инъекций, да? Восемьдесят рублей – это уже перебор, наверное. Виктор Дмитриев: Ну, давайте мы посмотрим. Вода для инъекций входит в список жизненно важных, там цена зарегистрирована гораздо ниже, поэтому это повод территориальному Росздравнадзору проверить эту аптеку. Если у вас есть адрес, я являюсь заместителем председателя Общественного совета Росздравнадзора, давайте мы возьмем это на вооружение и обязательно проверим, почему там такая цена. Иван Князев: Ну, это был звонок из Нижнего Новгорода. Виктор Дмитриев: Да, я услышал, это женщина из Дзержинска, работает в Нижнем Новгороде. Тамара Шорникова: Да, напишите нам, пожалуйста, мы передадим всю информацию. Иван Князев: Я просто вернусь еще к Тамариному вопросу по поводу путей выхода из этого всего. Маркировку отменят, дальше что еще нужно будет? Просто предположим, да. Виктор Дмитриев: Значит, мы предлагаем все-таки решить вопрос с ценообразованием. То есть вот фактически постановление правительства №1771 у нас работает только 2 недели, 30 октября было принято, но оно как раз нацелено на то, чтобы дать возможность производителю работать рентабельно. И первые, что называется, ласточки мы уже увидели, там буквально месяц назад мы слышали о том, что в стране пропал Винкристин, это онкологический препарат. Сегодня уже несколько производителей получили возможность зарегистрировать новую цену, которая для них позволяет сохранять уровень рентабельности, и эти препараты уже попадают в обращение. Я думаю, что по этому пути мы пойдем и дальше, на это надо обращать внимание. Ну и в целом я считаю, что надо не обвинять друг друга, а садиться за стол переговоров, рассматривать каждый случай индивидуально и находить совместное решение, чтобы, с одной стороны, были препараты в обращении, а с другой стороны, уровень рентабельности был достаточен для того, чтобы производство и работало, и развивалось. Потому что вы поймите, что производство – это не какие-то голые стены и оборудование, это также огромные коллективы, которые должны получать зарплату. Любая фармацевтическая компания – это социально ответственный бизнес, который платит также налоги, платит зарплаты, ведет целый ряд социальных программ, поэтому обращайте внимание на это. И мы постоянно говорим о том, что нам необходимо развиваться, – из чего развиваться, если рентабельности не будет? Тамара Шорникова: Понятно, спасибо. Иван Князев: Спасибо. Тамара Шорникова: Виктор Дмитриев, генеральный директор Ассоциации Российских фармацевтических производителей. Слушаем еще одного эксперта. Татьяна Литвинова, заместитель... Иван Князев: Сейчас несколько SMS. Из Ростовской области пишут, Пирантел пропал, который стоил 50 рублей, есть аналог 250 рублей, Немозол в любом количестве. Точно так же опять же пишут нам люди про воду для инъекций, которая тоже уже стоит больше 50–60 рублей. Элементарно Парацетамол пропал, SMS из Самарской области. Тамара Шорникова: Да. И что с этим делать, спросим у Татьяны Литвиновой, заместителя генерального директора компании AlphaRM, аналитика фарминдустрии. Здравствуйте. Татьяна Литвинова: Добрый вечер. Хотела бы продолжить и сказать, что в октябре наблюдался второй пик продаж в аптеках в этом году. Первый пришелся на март, и как раз в это время мы говорили про дефицит масок и антисептиков, в том числе препаратов для курсового лечения. Пациенты переживали за их возможный дефицит. Также трехзначные приросты были на препараты, которые упоминались в СМИ для возможного лечения и профилактики коронавируса, любое упоминание препарата вело за собой увеличение продаж, ну и, соответственно, ажиотажный спрос. Иван Князев: Ну я вот на самом деле ждал от предыдущего эксперта, что коснется дело спроса, что наши граждане опять ринутся все покупать, поэтому будет жесткий дефицит, но вы все-таки меня опередили. Татьяна Львовна, есть просто такой момент, что дистрибьюторы на самом деле помимо фармпроизводителей, помимо аптечных сетей, которые пользуются вот этой ситуацией и в нужный момент придерживают лекарства, отсюда и дикий спрос. Татьяна Литвинова: Вы знаете, я бы так однозначно не говорила по поводу «придерживают», потому что реализация препаратов в том числе означает определенную доходность. Иван Князев: Ну хорошо, не придерживают, делают наценку. Татьяна Литвинова: Из чего зависит наценка? Виктор, я услышала, вскользь упомянул этот момент, давайте все-таки его продолжим, в том числе разберем цены. Кстати, в октябре этого года самые пиковые продажи показал блок системных антибактериальных препаратов, это как раз антибиотики, противовирусные, противопростудные, противокашлевые препараты. И мы говорим не только про COVID, а грипп, ОРВИ, бронхит, сейчас сезонные заболевания, основной масштаб продаж препаратов для лечения заболеваний приходится на осень – зиму. Давайте разберем причины, поподробнее на них остановимся. Первая и основная причина – это действительно ажиотажный спрос. За пиком продаж часто следует дефектура – это временное, чаще всего краткосрочное отсутствие препарата в аптеке. По поводу разных цен, сейчас то, что я услышала в телефонных звонках и SMS, давайте не будем забывать, что существуют оригинальные препараты, существуют дженериковые препараты, существуют разные производители, стоимость препаратов у которых, соответственно, отличается. В первую очередь раскупаются препараты низших ценовых категорий, соответственно, дальше уже есть препараты, которые и в 2 раза больше по цене при условии, что они не входят в перечень жизненно важных препаратов. В таком случае, конечно же, цены отличаются и в аптеках остаются уже самые дорогие препараты, соответственно, на которые мы в основном получаем жалобы, в том числе и градусники: сначала раскупаются самые простые, остаются уже самые дорогие, конечно же, очень многие пациенты недовольны данными ценами. Плюс к тому же ажиотажный спрос, немножко продолжим говорить на эту тему, резко вырос на рекомендованные Министерством здравоохранения препараты для лечения COVID-19. А реализация аптеками некоторых антибиотиков, входящих в перечень препаратов, которые рекомендованы для лечения коронавируса, Азитромицин, Левофлоксацин, Цефтриаксон, они демонстрируют свои пиковые продажи, вот эти положительные динамики уже аж с начала сентября, максимального значения достигают в конце октября. Что такое максимальное значение и потом спад? Это означает, что препарат исчезает из аптек. Мы как бы понимаем в том числе и волнение пациентов, не будем забывать, что тот самый ажиотажный спрос в любом случае всегда оказывает, так скажем, плохое, конечно же, действие. Пациенты волнуются... Иван Князев: ...и начинают скупать все подряд. Татьяна Литвинова: ...касаемо препаратов для курсового лечения... Иван Князев: Да, Татьяна Львовна... Татьяна Литвинова: ...вдруг препарата не будет в аптеках. Иван Князев: Я единственное знаете, что хотел для себя еще уточнить? Хорошо объясним ажиотажный спрос весной, летом у нас был спад по коронавирусу, а осенью ситуация опять повторяется. Об этом говорили в правительстве, например, что некоторые регионы не подготовились, не проработали ни с производителями, ни с поставщиками закупку необходимого количества лекарств. Получается, и производители тоже не поставили на рынок уже к осени, когда все было уже понятно, что он вернется, этот спрос? Татьяна Литвинова: Конечно же, наказать можно кого угодно и за что угодно. Но нужно понимать, что в этот год существуют причины, которые характерны больше для этого года. Про спрос мы с вами уже проговорили, действительно, давайте все-таки не сбрасывать со счетов те самые проблемы в системе маркировки, про которые говорил Виктор, проблемы, про которые говорят и производители, в том числе и аптечные сети. Приемка препарата действительно растянулась до нескольких часов, а иногда и до нескольких дней, то есть на складе аптеки препарат существует, но невозможно его отпустить, соответственно отдать непосредственно пациенту, чтобы он уже использовал его для лечения. Более того, да, в начале ноября постановлением правительства она переведена в уведомительный порядок, но до февраля месяца. Это несколько облегчило ситуацию, но не настолько, чтобы действительно как таковую решить проблему. И этот вопрос касаемо не определенных групп препаратов, то есть, например, просто для лечения COVID-19, но и вообще на все лекарственные средства, которые подлежат маркировке. По предельной отпускной цене. Это проблема не только этого года. Давайте вспомним Преднизолон, который у нас исчез из аптек еще в конце 2019 года, жизненно важный препарат. Да, существует порог стоимости препаратов из нашего перечня ЖНВЛП, перечня жизненно важных препаратов, существует предельная отпускная цена на лекарства, которая устанавливается нашим государством. И как раз еще в теме Преднизолона мы тогда обсуждали такой вопрос, что некоторые компании, даже уже получив регистрационное удостоверение, у которых есть возможности для выпуска препарата, не выпускают его по той причине, что он нерентабелен. Не будем забывать, все-таки изменение курса доллара очень существенно сказывается на стоимости препаратов. Тамара Шорникова: Татьяна Львовна, простите, я перебью, мы просто все-таки про курс доллара уже неоднократно говорили, и про цены... Иван Князев: ...и про спрос. Тамара Шорникова: Да, COVID никуда не уходит, пока количество заболевших растет. Что делать все-таки реально, чтобы дефицита не было, чтобы любой, кто нуждается в препарате, мог его приобрести в аптеке, по-вашему? Татьяна Литвинова: Вы знаете, здесь действительно важна очень работа слаженной системы. Неоднократно упоминаемые проблемы в системе маркировки, которая сейчас приостановлена, скорее всего, давайте не будем сбрасывать со счетов этот вопрос, он очень важен. Даже если препарат появляется на складах, какие-то компании сейчас объявляют о проблемах ввоза препарата, иностранные компании. Российские компании, у них существуют иностранные субстанции, им нужно еще завезти, курс доллара поднялся. Нужно быстро принять препараты... Иван Князев: Ну хорошо, маркировку продлят, лекарства вернутся в аптеки? Татьяна Литвинова: Лекарства в любом случае вернутся в аптеки, конечно же. Неоднократно существует проблема вот этой дефектуры, дефицита препаратов. Производители не прекратили свою работу, ну конечно же, стараются делать все возможное. Но в любом случае, если существует проблема, как только она коснулась нашего пациента, конечно же, она должна быть решена, и очень важно, чтобы услышаны были одновременно проблемы и производителя, и аптечной сети. Потому что вот слаженная работа системы важна при условии того, что работает вся цепочка: что работает система МДЛП, что производитель вовремя производит, отгружает свой препарат, у него нет проблем с ввозом, в том числе и субстанций; что аптека может очень быстро принять препарат, соответственно, очень быстро отпустить пациенту, который не ждет, не ищет его... Да, сейчас эпоха диджитал, можно сделать предзаказ, доставку и так далее, но чтобы мы пришли в аптеку, как мы обычно это делаем, и могли непосредственно приобрести препарат без долгого поиска. Иван Князев: Понятно, понятно. Спасибо большое. Будем надеяться, что эта цепочка все-таки заработает. Тамара Шорникова: Да. Пару SMS еще. Бахчисарай: «Градусник 450 рублей, грелок совсем нет нигде». Краснодарский край: «Где проверки?» Ну вот посмотрим, уже получила задание антимонопольная служба, возможно, это приведет к каким-то результатам.