Виталий Млечин: Сегодня праздник. 25 января – Татьянин день, он же День российского студенчества. Поздравляем всех Татьян, во-первых. Ну и всех, кто получает сейчас высшее образование, тоже поздравляем. А если вы еще и Татьяна, студентка по имени Татьяна, то двойные поздравления. Тамара Шорникова: Студентов, судя по статистике, в России становится больше. О том, что выросло количество учащихся в региональных вузах, сообщил министр науки и высшего образования России Валерий Фальков. В 85 заведениях количество бюджетных мест выросло на 20%. Виталий Млечин: Ну а по данным ВЦИОМ, почти половина россиян считают, что высшее образование гарантирует выпускнику высокооплачиваемую работу в будущем. Ну и надо сказать, что это подтверждают опросы работодателей: большинство из них обращают внимание на наличие высшего образования у соискателей. 70% работодателей говорят, что это важно. А 19% говорят, что это критически важно. Что не имеет значения высшее образование – отвечают только 11%. В общем, понятно, что, видимо, если хотите устроиться, надо все-таки высшее образование получать. Тамара Шорникова: Будем разбираться, что с качеством образования в российских регионах и как убедиться, что молодежь сможет реализовать себя на Родине. Виталий Млечин: Да, это очень важно. Присоединяйтесь, пожалуйста, к нашей программе. 8-800-222-00-14 – бесплатный телефон прямого эфира. 5445 – короткий номер для ваших SMS-сообщений. Если вы сейчас учитесь или ваши близкие сейчас учатся в вузе, то расскажите о своем опыте, особенно в российских регионах. Интересно, что происходит. У нас в гостях ученый, руководитель Лаборатории геномной инженерии Московского физико-технического университета Павел Волчков. Павел Юрьевич, здравствуйте. Павел Волчков: Здравствуйте. Виталий Млечин: Скажите, пожалуйста… Ну, казалось бы, хорошо, что увеличивается количество бюджетных мест в регионах, увеличивается количество студентов. О чем это говорит? Что государство способно это финансировать? Что увеличивается количество вузов? Или увеличивается количество молодых людей, которые хотят получить высшее образование? Павел Волчков: Вы знаете, крайне дискуссионный вопрос на самом деле. Есть две тенденции, и периодически, в общем-то, сторонники каждой из них начинают друг с другом воевать. Сейчас тенденция в пользу увеличения числа получающих высшее образование. В то же время есть достаточно большое количество людей, в частности в Соединенных Штатах также есть такое жепротивоборство, что, в общем-то, так много людей с высшим образованием нам на самом деле не нужно. Это все зависит от того, как мы относимся к высшему образованию. То есть исторически в России к высшему образованию мы относились… Ну, это такая перенятая немецкая школа высшего образования, университетская, где мы сразу получали специальность. То есть фактически мы не какие-то… То есть это высшее образование, скажем так, не как форма окончательного образования, гуманитарного, то есть общего, такого, чтобы получить блок знаний, а именно чтобы сформировать специальность. И фактически большинство наших вузов так или иначе нам дают специальность. То есть, выйдя из вуза, вы можете чисто теоретически пойти, устроиться и работать по специальности. А, допустим, в других странах, в частности в Соединенных Штатах, это не так: высшее образование в колледже или в университете вам по факту не дает специальность. То есть вы после этого – после колледжа или университета – должны будете еще специальное, скажем так, постуниверситетское образование получить, чтобы именно приобрести ту самую специальность. В частности, если вы хотите стать врачом, то после университета вы должны пойти в медицинскую школу. У нас фактически в вузе мы слили и такое общегуманитарное образование, и специальность, специалитет. И в силу этого у нас, в общем-то, на самом деле все эти дискуссионные моменты и начинают вываливаться, потому что на самом деле большинство школьников, когда они поступают в вуз… А у нас все-таки дети все позже и позже взрослеют, то есть это общая тенденция, общегуманитарная, общечеловеческая. И большинство из них на самом деле по окончанию школы по факту на самом деле не знают, кем они хотят стать. И именно поэтому та тенденция, которая у нас была, разделение на бакалавриат и магистратуру, она, в общем-то, не такая уж плохая. Но, опять же, не такая плохая в зависимости от того, кто за это платит. Потому что мы как… Виталий Млечин: А в западных странах, получается, молодежь как-то раньше созревает и понимает, чего она хочет? Павел Волчков: Да нет. Везде все созревают одинаково. Но, еще раз, нюанс – кто за это платит. То есть ты можешь искать себя за собственные деньги или искать себя за государственные деньги. И государство, безусловно, в нашем лице, допустим, налогоплательщиков, конечно, заинтересовано, чтобы мы за наименьшее количество времени получили определенное количество специалистов. Правда? Виталий Млечин: Логично. Павел Волчков: Ну а когда человек поступает в вуз и начинает себя искать, он думает: «Так, это немножко не мое. Все-таки я хочу заниматься журналистикой», – и перепоступает на журфак или еще куда-нибудь. И это уже, скажем так, удовольствие, которое мы ему продолжаем оплачивать, его поиск себя. Но, скажем так, это не до конца эффективно. Тем не менее… Тамара Шорникова: Но второе высшее – оно же за плату. Павел Волчков: Платное. Виталий Млечин: Второе высшее – платное. Павел Волчков: Но вы можете первое не закончить и продолжать себя искать – что, в общем, очень часто и происходит. Я все это к чему? Я к тому, что есть еще более важный аспект на самом деле у всего этого дела – кто за это платит. Почему? Потому что в России фактически за специалиста от его рождения до фактически того, когда специалист стал специалистом, платят государство плюс родители. Это стоит определенное количество денег, достаточно большое. Если вы начнете пересчитывать, сколько готовый специалист реально стоит родителям плюс государству, то это несколько десятков миллионов рублей. Ну, даже больше на самом деле, в зависимости от специальности. И в чем проблема? Знаете, основные принципы термодинамики, в общем-то, они и для экономики, как ни странно, работают. То есть если, скажем так, вы будете греть часть комнаты, то понятно, что другая часть комнаты у вас так или иначе, поскольку они сообщаются, будут нагреваться. Или, допустим, если у вас одна квартира оплачивает, скажем так, отопление, ну а другие не платят, то фактически вся нагрузка по отоплению, по оплате отопления… К чему я это? Не все страны исповедуют ту же самую финансово-экономическую стратегию в плане высшего образования и образования в целом. Ну, например, в Америке, в преуспевающей в этом плане до некоторой степени Америке – там все платно, практически все платно. Виталий Млечин: Но можно грант получить. Павел Волчков: Можно. Но нюанс заключается в том, что они… А мы до некоторой степени модель-то конкурирующая, раз мы в открытом рынке сейчас живем, да? Получается, что гораздо выгоднее покупать готового специалиста, предлагая ему высокую зарплату. То есть вы экономили все 25–30 лет, много сэкономили денег, а потом ему говорите: «А давай мы тебе самую большую зарплату в мире предложим». Виталий Млечин: С одной стороны. А с другой стороны, у нас очень многие наши сограждане имеют очень скромный доход, скажем дипломатично. И если вдруг… Сейчас все-таки бесплатное образование может получить каждый, вне зависимости от своего происхождения. Если он хорошо учится, если он набрал высокие баллы, он может поступить и учиться бесплатно. Если все вдруг станет платно, то не приведет ли это к тому, что образование только богатые будут получать? Павел Волчков: Или к революции, да? Тамара Шорникова: И государство не досчитается специалистов нужных. Виталий Млечин: Да. Павел Волчков: Смотрите. Безусловно, все эти вопросы возникают. Ну, вы должны понимать, что сейчас в силу открытости рынка мы фактически лучших специалистов оплачиваем Западу по факту. Например, вы и я, мы заплатили за образование… Ну, вот сейчас, особенно в последнее время уехало огромное количество людей из России по разным причинам. Ну, по профессиональным, в общем-то, и до этого уезжали. И фактически мы оплачивали их образование. Но не только образование, но на самом деле еще и медобслуживание и так далее по списку. С одной стороны, родители скажут: «Мы тоже платим налоги. И вот наши дети…» Ну, к сожалению, не до конца все это так однозначно работает. И здесь все-таки, еще раз, если вы играете по правилам открытого рынка, вы можете действительно у себя максимально гуманными, собственно говоря, идеями рассуждать, но если у вас есть, скажем так, более меркантильный сосед, который не платит за отопление и пользуется тем, что вы платите, то здесь, к сожалению, нужен баланс. И нужно выстраивать ту систему… Виталий Млечин: А может быть… Тамара Шорникова: А может быть, дело в условиях, как задержать специалистов, чтобы им неинтересно было уезжать к меркантильному соседу? Виталий Млечин: А еще и привлечь, наоборот, оттуда. Павел Волчков: А что значит… Вы уже заплатили и сказали, что это бесплатно. То есть вы уже в заведомо проигрышной ситуации. Здесь я не хочу предлагать конкретных решений, хотя они у меня есть. Я думаю, что рамки нашей передачи просто не позволят нам всю стратегию обсудить. Тем не менее, я не против того, чтобы люди уезжали, но… Смотрите, вот рассмотрим ситуацию. Допустим, мы оплатили сначала ребенку школу, может быть, детский сад оплачивали. Потом – высшее образование. Скорее всего, аспирантуру тоже оплатили в виде стипендии и так далее. И потом этот человек, как я в свое время, уехал в Соединенные Штаты и 10 лет там проработал. Фактически это позволило мне приобрести классный опыт. То есть нужно ли было меня ограничивать? Наверное, нет. Но почему я выгодное приобретение для Российской Федерации? Потому что я вернулся. Но я скорее исключение, то есть один из десяти вернувшихся. А девять из десяти на самом деле не вернулись. То есть с точки зрения инвестиций, ну, инвестиции не отбились. И здесь, конечно, нужно все-таки разумную систему возврата иметь и разумную систему инвестиций. То есть если вы как гражданин Российской Федерации… Мы должны все-таки знать, сколько наше образование стоит. Это правильно. Чтобы каждый гражданин знал, сколько стоит отучиться в школе, за каждый год (они не равноценные), сколько стоит отучиться в этом вузе, в этом вузе и в этом вузе. И сколько нужно будет ему (это мое предложение) вернуть, если все-таки ты решил покинуть нашу Родину. Тамара Шорникова: Ага! Павел Волчков: И это так называемый loan, то есть тот самый кредит, который вы берете, пользуясь… Вы можете не взять, если вы хотите… Виталий Млечин: А в школе же нельзя не учиться. Как это? Павел Волчков: Почему? Виталий Млечин: У нас обязательное школьное образование. До девятого класса все обязаны ходить. Павел Волчков: Скажите это двоечникам. Ну извините. Виталий Млечин: Так нет, они ходят в школу все равно Павел Волчков: И мучаются. Виталий Млечин: Конечно. И учителя с ними. Павел Волчков: Ладно, это отдельный вопрос. Суть не в этом. Тамара Шорникова: В любом случае, да, ты можешь захотеть быть свободным и не пойти продолжать образование, например, высшее. Павел Волчков: Суть заключается в том, что все-таки мы – и граждане, и госкорпорации, и все компании – вкладываемся в образование конкретных четырех миллионов студентов, в частности. Сегодня нам объявили, что у нас четыре миллиона студентов. И мы вкладываемся в их образование, мы платим за их образование. И родители действительно платят, платили в виде налогов и продолжают платить, я полагаю. Суть заключается в том, что все-таки в силу (еще раз подчеркну свой тезис) открытости рынка мы сами себя с нашим отношением к образованию… А отношение у нас социалистическое. Ну, не все страны еще в мире живут при социализме, как мы продолжаем жить с момента развала 91-го года. У нас отношение ровно такое. Поэтому если мы хотим продолжать именно при такой форме образования жить и все-таки сделать нашу страну эффективной, прежде всего эффективной в плане экономии, и чтобы у нас лучшие кадры задерживались и оставались, ну, все-таки нужно пересматривать отношение именно к образованию. Все-таки нужно понять, что оно не бесплатное. И обращаясь к текущим студентам и учащимся, я все-таки я предлагаю всем помнить об этом и все-таки стараться учиться, и учиться хорошо, и понимать, что все-таки то, что они получают – это очень дорого стоит. Виталий Млечин: Это очень важное замечание. Николай из Московской области нам звонит. Николай, здравствуйте. Тамара Шорникова: Николай, слушаем вас, вы в эфире. Виталий Млечин: Николай, вы в эфире. Зритель: Я хотел сказать вот о чем. Вспоминаешь советские времена, мы тоже заканчивали вузы, все получали распределение как молодые специалисты, приходили и работали. А вот сейчас у нас сын закончил Московский государственный институт культуры, с красным дипломом закончил, очень старательно учился. Он год никуда не может устроиться на работу, рассылает везде свои резюме. Везде говорят: «Опыт работы– от пяти лет». А где же его возьмешь, этот опыт работы, если он студент и только-только, как говорится, закончил вуз? Виталий Млечин: Логично. Николай, скажите, пожалуйста, а он готов пойти работать куда угодно, вообще в любую структуру? Зритель: Куда угодно. Он готов уже пойти вообще куда угодно работать, даже и в другую какую-то отрасль, потому что он говорит: «Ну что же теперь? Я столько учился, столько стараний потратил, получил красный диплом – и не востребован вообще на этом рынке». Виталий Млечин: Понятно, спасибо большое. Эта проблема не нова, но это проблема по-прежнему, да? Вот это противоречие, о котором говорит наш телезритель: всем нужны люди с опытом. А где его взять? Павел Волчков: Ну, здесь даже проблема не про то, что с опытом или не с опытом, а здесь проблема ровно та, о которой я говорил. Сейчас контрольные цифры приема по разным специальностям, собственно говоря, собираются со всех регионов. То есть фактически это обязанность губернаторов, глав регионов, их министерств – сформировать контрольные цифры приема тех специалистов, которые понадобятся им: врачи, педагоги и дальше по списку, вплоть до бухгалтеров. И фактически мы аккумулируем, Министерство науки и высшего образования аккумулирует эти контрольные цифры приема и вроде как выдает на это бюджет, чтобы мы, в частности гражданин, который проучился в институте культуры или в университете культуры, получил свое образование. Как это было раньше? Раньше действительно тот запрос, который рассылался по регионам, это был реальный запрос: сколько конкретно людей хотели уже у себя в конкретном регионе, чуть ли не в конкретном месте видеть. Тамара Шорникова: Это соответствовало рынку труда этого региона. Павел Волчков: Да, это было какое-то соотношение, то есть реальный спрос и предложение. Ну, в виде госплана существовало. Сейчас, безусловно, так не работает. Сейчас у нас более гибкие, скажем так, рыночные отношения, но, собственно говоря, мы унаследовали это советское отношение к распределению контрольных цифр. Безусловно, корректируют, но, к сожалению, это не настолько гибкая система. В частности, та ситуация, которая сложилась с молодым человеком, она может отражать как раз тот факт, что спроса на его специальность по факту-то и не было при формировании этих цифр. Тамара Шорникова: Вот любопытное сообщение. Нам, в принципе, много уже написали по этой теме телезрители. Челябинская область: «Чтобы гарантированно получить работу по специальности после окончания вуза, необходимо заказ от предприятий и государства, и госконтроль за качеством образования». Челябинская, тоже оттуда же: «Меркантильный сосед – это у нас получается Москва, – это пишет регион Челябинск, судя по всему, – и Санкт-Петербург». Павел Волчков: Да, у нас есть внутренняя история, скажем так. Нужны какому-то одному региону, допустим, врачи хорошие, а врачи хорошие почему-то задерживаются в Москве и в Санкт-Петербурге. Виталий Млечин: Почему же, почему? Павел Волчков: Ну, потому что условия труда действительно лучше, качество жизни лучше. Виталий Млечин: Тут же никто никого не заставляет, гвоздями не прибивают этих людей здесь, в Москве. Сами люди приезжают. Павел Волчков: Ну, будете смеяться, но на самом деле действительно есть целевое направление регионов, собственно говоря, когда они направляют их в университет, либо уже в ординатуру, чтобы они отучились, те же самые врачи. И врачи не хотят, безусловно, допустим… ну, иногда хотят, но многие из них, безусловно, за время учебы… Во-первых, ты учишься достаточно долго в университете медицинском, шесть лет. У тебя в принципе жизнь может сложиться за шесть лет, там ты можешь выйти замуж, жениться, детей родить. А потом у тебя еще ординатура. И после этого тебе регион говорит: «Мы, вообще-то, тебя рады видеть обратно, а ты к нам не едешь вместе со своим мужем», – у которого может быть аналогичная ситуация, может быть, он из другого региона. Безусловно, все эти нюансы, конечно, очень трудно просчитать. И на самом деле эти формы взаимоотношений хорошо было бы, конечно, в финансовую плоскость перевести в виде тех самых возможностей и взаимозачетов, потому что иначе как бы система получается неработоспособной, безусловно. Ну, хочешь ты остаться в Москве. Если за тебя действительно заплатил регион, за твое обучение – ну, пожалуйста, верни региону эти деньги. Тамара Шорникова: Много нам пишут родители. Просим сейчас студентов тоже подключиться. Расскажите, на кого сейчас вы учитесь и где планируете потом работать. И что с качеством образования в конкретном вузе? Например, из Пермского края нам написали: «В пермском филиале одного известного московского вуза низкое качество подготовки программистов – мало предметов, мало знаний». Вот какого качества у нас сейчас образование в регионах? Павел Волчков: Разное, разное. Тамара Шорникова: Понятно, что это очень общо, но… Павел Волчков: Безусловно, разное. И тут не нужно измерять среднюю температуру по больнице: в морге будет в районе минус 20, а в инфекционном – плюс 40. В общем-то, средняя все равно будет в районе 36,6. Ну, тем не менее. Даже внутри конкретного региона есть очень классные вузы, есть классные школы и, безусловно, есть аутсайдеры. И это нормально. И тут, вы знаете, как в любой школе, в любом классе главное, чтобы… К сожалению, обычно происходит наоборот, то есть не к лучшим стремятся, скажем так, наиболее слабые, а обычно слабые проседают… ой, вернее, сильные проседают до лучших, потому что… Ой, извините, я заговорился. Тамара Шорникова: До слабых. В общем, слабые тянут вниз. Два двоечника весь класс тянут вниз, понятно. Павел Волчков: Тут именно система стимулов. И что является ключевыми показателями? То есть фактически нужно понимать, зачем вузу нужно быть лучшим, и за счет чего лучшим? И что является мерилом лучшести? Понятно, что есть входной показатель, когда есть средний балл ЕГЭ. Теперь это действительно можно как-то стандартизировать. Все ругают ЕГЭ, но как минимум одна штука, которая, в общем-то, позволяет как минимум померить, насколько хороши были, скажем так, абитуриенты на входе. Вот у нас, к сожалению, пока что нет мерила, а насколько хороши были, собственно говоря, выпускники вуза на выходе. У нас есть только критерий: поступил он, работает по специальности или не работает. Может быть, имеет смысл какие-то экономические параметры собирать – среднюю зарплату выпускников и так далее. Ну, в общем, можно придумать способ оценки наверняка. Может быть, есть какой-то способ аттестации работодателем. Над этим можно работать. Есть, опять же, различные прочие компоненты. В частности, когда была программа повышения конкурентоспособности российских вузов (в просторечии называлась «5-100»), там была действительно такая однозначная система критериев, по которым, в общем-то, вузы оценивались. И она, кстати, не так уж и плохо работала. Ну, мне кажется, отдельные критерии действительно стоит точно оставить. Может быть, некие другие критерии все-таки скорректировать. У нас немножко другая ситуация. В общем-то, действительно сейчас нужно акцент сделать именно на такую трансляционную науку, то есть чтобы у нас больше было высокотехнологичных продуктов, все-таки локализованных в России, то есть создавались у нас, а не то, как это было преимущественно. Вот та система оценивала, сколько ты научных статей опубликовал, какой рейтинг, такой акцент был. Конечно, и статьи нам тоже нужны (и ученым, и вузам), но все-таки реальный сектор экономики, чтобы создавать те же самые смартфоны, какие-то супертехнологии и так далее, безусловно, нам хотелось бы здесь, а не там. Виталий Млечин: Что касается стимулов. Все-таки как убедить или заставить выпускников работать на Родине? Очень много предложений – вернуть обязательное распределение. Почему-то очень многим эта система нравится: человек отучился, потом его куда-то отправили, и он там, соответственно, должен отработать пять лет. Павел Волчков: Я считаю, что… Виталий Млечин: Либо вот так, как вы говорите: если не будешь работать в России, то деньги верни за образование. Это все получается какой-то кнут. А какой-то пряник тут возможен? Павел Волчков: Нет-нет, это выбор, во-первых. Мы должны как бы сочетать, безусловно, кнут с пряником. В текущих условиях, ну, легко заставить – предложите лучшие условия на рынке. У нас есть мировой рынок. У нас есть Соединенные Штаты, которые печатают доллары в неограниченном количестве, и они могут предлагать, собственно говоря, лучшие условия, потому что им достаточно просто напечатать еще долларов. Виталий Млечин: Ну а мы можем напечатать рубли и рубли предложить. Павел Волчков: Проблема в том, что нашими рублями не весь мир пользуется, а преимущественно Россия и ближайшие страны, а вот долларами весь мир пока что пользуется, и поэтому им проще их печатать и, скажем так, обеспечивать их значимость. И поэтому мы все-таки в неравновесных условиях. Поэтому идти ровно по тому же пути, к сожалению, нам в текущей ситуации пока нельзя. Может быть, когда-нибудь ситуация поменяется, но в текущей ситуации, безусловно, мы не можем, к сожалению, сказать: «Вот мы всем специалистам будем предлагать лучшие условия на рынке в мире». Виталий Млечин: Ну, хотя бы своим предложить, чтобы они не уезжали. Павел Волчков: Именно. Ну, во-первых, я не согласен, что они не должны уезжать. Я как раз считаю, что они должны возвращаться. Потому что отъезд и возвращение человека – это наиболее эффективный способ трансфера технологий, и научных технологий, и любых других. То есть лучше никто не придумал. Это когда ты возвращаешь не просто технологию, а команду, которая ее способна у тебя восстановить. И здесь как раз я за придумывание тех самых финансовых гибких систем, во-первых, чтобы выгодно было вернуться и невыгодно было остаться там. То есть это на самом деле простые такие финансово-экономические системы, которые должны начать работать у нас. Пока что их нет. У нас пытались, была программа глобального образования, которая пыталась на самом деле это сделать. И там как раз примерно такие привязки были сделаны: ты должен поехать, отучиться там, повысить свой навык и дальше вернуться вместе с трансфером технологий, которые ты за рубежом приобрел. На самом деле большинство стран так и делают. Самый лучший пример – это Китай, конечно. Они всю свою науку, собственно говоря, за счет американцев так и подняли. Виталий Млечин: Но в Китае очень популярна, насколько я знаю, именно отправка молодых людей за рубеж, чтобы они там учились, а потом приезжали. Павел Волчков: Я про это же и говорю. Более того, мы должны до некоторой степени… Ну, опять же, сейчас немножко иные условия, но вот раньше субсидировать поездку туда, но чтобы человек возвращался, именно возвращался и трансферил технологии обратно. Это очень важно. Если вы сделаете эту систему эффективной, если у вас не один из десяти будет возвращаться, а девять из десяти, то это будет эффективно и правильно. Тамара Шорникова: Возвращаюсь к сообщению из Пермского края, где оценили качество обучения на конкретной специальности как низкое. Это ведь тоже важный пункт для государства. Государство в любом случае тратит деньги на обучение людей на этой специальности, а специалист выходит никакой. Может быть, и в этом тоже проблема? Почему государство позволяет такому низкому качеству образования существовать? Есть ли какой-то четкий мониторинг? Павел Волчков: Это то, с чего я начал. У нас, к сожалению, сейчас мерило эффективности высшего образования немножко размыто. И мы сочетаем именно тот компонент… У нас фактически высшее образование стало еще такой высшей школой. У нас есть простая школа, а есть высшая школа, где дети дозревают фактически. И первый, второй, третий курс – они дозревают. Они даже не до конца понимают, хотят ли они этим заниматься или этим, или этим. И именно с этим связана на самом деле некая неэффективность, потому что дети не понимают, чем они хотят дальше заниматься. Соответственно, если мы не приложим определенные критерии, то есть не будем спрашивать об эффективности этих конкретных вузов, то есть если у нас не будет обратной связи… А ее надо придумывать. И ничего в рыночном мире лучше не придумали, чем именно финансово-экономическая обратная связь: как-то лучше – вот тебе больше; хуже – вот тебе меньше. Вот если так, то, наверное, оно заработает. Если мы не выстроим эту систему обратной связи… И прежде всего, конечно, управленческому составу и вуза, и, собственно говоря, главам регионов это должно быть не все равно, вот почему-то не все равно. То есть чтобы его зарплата, наверное, тоже от этого как-то зависела напрямую. Если его вуз в топе – ну, значит, ему премия, большая зарплата. И она может быть правда очень большой зарплатой, если его вуз лучший в этой стране. Это, наверное, правильно. Или наоборот – очень маленькая или вплоть до увольнения, если твой вуз все-таки за определенное время не продвинулся в рейтингах внутренних. Тамара Шорникова: Спасибо. Виталий Млечин: Спасибо вам большое. Павел Волчков, ученый, руководитель Лаборатории геномной инженерии Московского физико-технического института, был у нас в гостях. Говорили об образовании. Сегодня праздник – Татьянин день, День российского студенчества. Еще раз поздравляем всех Татьян, всех студентов и всех Татьян-студентов. А сейчас прервемся на пару минут. Тамара Шорникова: Да, через пару секунд будем говорить о лекарствах, тоже очень важная тема.