Антон Алфимов: И в завершение программы поговорим о необычных именах. Комитет Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей поддержал законопроект, в котором предлагается запретить регистрировать в управлении загс имена, состоящие из числительных, цифровых обозначений, аббревиатур и ненормативной лексики. Ольга Арсланова: А бывает и такое. Но ты не знаком с такими людьми? Антон Алфимов: Я бы с удовольствием познакомился, честно говоря. Ольга Арсланова: Хотя до этого (то есть действующее законодательство) никаких норм не содержит. Антон Алфимов: Я просто хотел назвать сын1, сын2. Чтобы попроще. Ольга Арсланова: В общем, очень многие люди выступили против этой инициативы, потому что жалуются, что их лишают свободы называть их детей так, как им нравится. Хотя, в общем, и психологи здесь довольно, насколько я понимаю, осторожны. Как сложится жизнь у человека с матерным именем? Антон Алфимов: Честно говоря, я своего друга отговаривал от того, чтобы он назвал дочь Мальвиной. Я говорил – ты испортишь девочке всю жизнь. Слава богу, она осталась Машей. Обсудим эту историю. Александра Гибинская, психоаналитик, сегодня у нас в студии. Здравствуйте. Но в начале я предлагаю посмотреть все-таки небольшой видеоматериал. Вот, о чем он. Родители из года в год удивляют сотрудников загса своей фантазией. Итак, в этом году новорожденных девочек уже успели окрестить Империей, Рафаэлой, Мелиссой. Среди мальчиков отличились Милан, Емильян, Лавр, Тит, Князь, Ярополк и Ерема. А как себя чувствуют дети с необычными именами? В этом разбиралась наш самарский корреспондент Любовь Коренева. Любовь Коренева: 13-летний Тамерлан умело обращается с ножом, правда, только с кухонным – иногда помогает маме приготовить обед. Со знаменитым полководцем его ничего не связывает. Имя сыну родители выбирали так, чтобы не было диссонанса с отчеством – Наильевич. Наиль Абузяров: Каждый день мы его зовем Тимуром, естественно. Но когда надо устроить нагоняй, он становится Тамерланом. И сейчас он подрос, он сам требует в школе, чтобы его называли полным именем. То есть он повзрослел и начал чувствовать себя, как Тамерлан. Значит, мы все правильно придумали. Любовь Коренева: Тимур/Тамерлан встает в 5:30 утра и почти 2 часа добирается до школы. Его семья живет в загородном доме. Тимур учится в языковой гимназии, с 1 класса изучает английский и французский. Прозвищ у него никогда не было: имя Тамерлан и так звучит необычно. Зато когда на уроках истории его класс изучал период татаро-монгольского иго, без шуточек в его адрес не обошлось. Тамерлан Абузяров: Все прикалывались, смеялись надо мной. Типа давай отвечай, почему это, как. Был момент. - В 7 классе он уже как взрослый сформировавшийся мужчина. Очень редко так бывает, кстати говоря. Особенно в наше время. Он всегда поможет. Мы в поездки часто ездим по литературным местам. Смотрю – всегда девочкам уступает место. Глядя на него, другие мальчишки так же делают. Ручку подаст, когда выходим из автобуса. Любовь Коренева: Двухлетнему сыну Натальи и Константину Меньшиковых из Перми насмешки на уроках истории не грозят. "Над ним вообще никто смеяться не посмеет", - уверены родители. Они приверженцы сатанизма. Поэтому сына назвали Люцифером. И как ни отговаривали их сотрудники пермского загса, от этой идеи не отказались. А спустя год у Меньшиковых родился второй сын. Его назвали Вольдемаром. Наталья Меньшикова: Планировали изначально назвать Лестатом. Просто для красоты. Потом сокращение очень некрасивое оказалось – Лестик или Листик. И потом что-то вспомнила я из Ганса Христиана Андерсена. Там в сказке красивое имя Вольдемар. Любовь Коренева: Если Люцифер Константинович, когда подрастет, будет недоволен собственным именем, он может его сменить, - рассуждают родители. Закон это разрешает. Пока у Люцика (как его зовут дома) никаких проблем нет: в детский сад он еще не ходит, а соседей больше беспокоят сами родители-сатанисты, чем необычное имя их старшего сына. А житель Самары Тамерлан Наилевич Абузяров уже точно знает: менять имя он не будет. Во-первых, - говорит он, - "Тамерлан" звучит красиво. А, во-вторых, благодаря имени он чувствует себя настоящим мужчиной: сильным и смелым. Ольга Арсланова: Слушайте, имя имени рознь. Тамерлана сравнивать с Люцифером или самым нашим известным случаем – БОЧ (биологический образец человека). Это вообще как? Александра Гибинская: Надо сказать, что Тамерлан – традиционное имя для определенных народов нашей страны. У меня был одноклассник с таким именем. Звали его, надо сказать, просто Тима. Но Тамерлан звучало гордо. В принципе никого не удивляло. Сколько у нас Гамлетов… Антон Алфимов: Сколько у нас Гамлетов? Ольга Арсланова: Не у нас. Но я знаю, что в Армении это модное имя. Александра Гибинская: Достаточно трудно сосчитать даже количество Гамлетов в Москве. Потому что такое традиционное для определенного народа имя. Точно так же, как и, допустим, Милан или Марсель. Для кого-то это прежде всего города. Антон Алфимов: То есть где родители побывали, так и называли детей. Ольга Арсланова: Вот эти все Миланы, Марсели, потом всякие европейские вариации, Даниэли и прочее никого не удивляют. Но что делать тем, кто хочет назвать ребенка Люцифером? По закону ведь они имеют право это сделать сейчас? Антон Алфимов: Пока да. Александра Гибинская: Пока да. Собственно, никто не ограничивал людей в фантазии ни у нас… Ни в одной стране мира, по-моему, нет таких ограничений. Но, видимо, народ не знает меры. И одно дело – назвать ребенка Марселем. Симпатично. Другое дело – Люцифером. Надо сказать, что у меня был студенческий друг, который придумал себе прозвище для интернета. Именно так его и звали действительно. Сокращенно это был Люцик, потом Лютик. В итоге опошлили всю идею. С другой стороны, хочется спросить родителей: а что это для вас? Потому что родители выбирают имя. Как ребенок будет с ним справляться – вопрос другой. Но, вероятно, как-то недостает уверенности. Хочется возвеличиться за счет князя мира всего. Представляете, быть родителем такого легендарного антигероя? Ольга Арсланова: Может быть, они не очень здоровы? Антон Алфимов: В 2015 году кого-то назвали Хозяином. Мне показалось, что это удобно, с одной стороны. Скажите, а в вашей психотерапевтической практике вообще были люди, которые приходили именно с этой проблемой? "Вы знаете, меня зовут 123…". Ольга Арсланова: И я страдаю всю жизнь. Антон Алфимов: И мне с этим непросто. Александра Гибинская: Здесь такой спорный вопрос. Приходили люди, которые меняли имена, например, с Людмилы на Светланы. И то не криминал, и это вроде… Ольга Арсланова: Им, наверное, некомфортно было с этим именем. Александра Гибинская: Некомфортно, потому что какие-то собственные ассоциации. То есть назову себя Маргаритой. Маргарита не боится. Как-то это звучит более гордо. Ольга Арсланова: То есть там явно дело не в имени? Александра Гибинская: Явно не в имени. Антон Алфимов: Бывают же люди, которые говорят: "Я не чувствую себя Ольгой". Ольга Арсланова: Это сложно понять. На самом деле у меня есть подруга, которая ненавидит свое имя. Хотя у нее очень красивое обычное русское имя. Антон Алфимов: Какое? Ольга Арсланова: Татьяна. Она говорит: "Мне не нравится имя Татьяна. Я его ненавижу. Всю жизнь мечтаю его сменить". Она не может мне ответить, что именно в этом имени ей не нравится. Что-то не то. Это какой-то внутренний конфликт в принципе в человеке? Александра Гибинская: Всеми нами руководят какие-то бессознательные процессы. Мало ли кто ее называл таким именем из персон, которых она не очень-то жалует и отношения с которыми не складывались. И хочется, может быть, переписать историю собственной жизни, начать с чистого листа. Почему, кстати, многие женщины меняют фамилию на фамилию мужа, даже если она не самая благозвучная. Просто чтобы как-то… Антон Алфимов: Чтобы ничто не напоминало о жизни с родителями. Александра Гибинская: Да, в том числе. Назло папе сменю фамилию. С другой стороны, если рассматривать ситуации типа версия 20 или лучше 123 – спрашивается, а как ребенок с этим будет жить? "Здравствуйте, меня зовут 123". Мне даже не очень комфортно, скажу больше, жилось со своим собственным именем, хотя ничего криминального в нем нет. Антон Алфимов: А я хотел спросить. Я просто помню вот эти советские времена, когда двусторонние имена, которые и к мальчикам, и к девочкам можно было применить. Они уже считались редкими. Не необычными, а редкими. Александра Гибинская: Александра, Евгения, Валентина. Мы все из одной песочницы. И, кстати, и в самой песочнице бывали случаи: "Мальчик, мальчик, как тебя зовут?". А волосы короткие, я занималась плаванием. Это было удобно. – Я не мальчик. – Да, да. Что-то волосы короткие. Ладно. Зовут тебя как? – Саша. – Ха-ха-ха, я же говорил! Нет, это было проблемой. В какой-то момент мне предложили назваться Алей. Но я подумала: "Нет, ладно. Так как-то привычней. Я сейчас всем все объясню". Антон Алфимов: Скажите, насколько и в каком возрасте для ребенка важна эта именная самоидентификация? Когда мы начинаем ассоциировать себя с нашими именами или, может быть, отвергать наши имена? И какие-то, может быть, переживания в связи с этим возникают. Александра Гибинская: Тут достаточно быстро возникает какой-то ассоциативный ряд между собой и собственным именем. Тут важна в принципе мелодика голоса матери. Потому что если она называет вас пускай Люцифером, но с огромной нежностью, это будет самое милое слово на свете. И, конечно, ничего сверхъестественного и сатанинского оно символизировать не будет. С другой стороны, так как младенец в принципе изначально неотделим от матери (то есть как самостоятельной единицы его не существует), то можно предположить, что основные проблемы начнутся у человека уже в школе. Потому что в семье все как-то привычно, все хорошо, понимают и принимают. А потом уже начинаются вопросы. "Как интересно ты называешься. Как же такое случилось?". Антон Алфимов: А потом начнут бить из-за того, что не удалось придумать прозвище. Ольга Арсланова: Слушайте, могут очень серьезно, я так понимаю, испортиться отношения с родителями, когда ребенок начнет предъявлять претензии: "Мама с папой, а что же... О чем же вы думали?". И тут, кстати, интересный момент. Родители говорят: "Ну, не понравится – он сменит потом". Ведь у нас же по закону, если ты вдруг в 18 или во сколько, то есть уже в совершеннолетнем возрасте решил себе какое-то имя взять, то ты, как я понимаю, сохранишь это право, если закон примут. Александра Гибинская: Но до 14 лет ребенок у нас совершенно бесправное существо. И как назвали, так и, пожалуйста, живи. Другое дело, что, конечно, он может представиться в школе так, как ему удобно. Люцифер может представиться Иваном. И никто не будет этого знать, потому что в журнале может быть 10 лет написано одно, а одноклассники будут звать его каким-то другим образом. Кстати, в своей собственной жизни столкнулась с этой проблемой. Вернее, постеснялась назвать ребенка Любомиром. Такое болгарское имя. Передается из поколения в поколение. Потому что я понимала, что он будет жить в России. А как его будут звать сверстники? Любочкой. Антон Алфимов: А как вам кажется, родителей нужно ограничивать законодательно в этом праве называть, как хочу? Может быть, главное творение для такого человека. Александра Гибинская: Здесь хочется соблюсти какой-то здравый смысл. Потому что, как известно, Нонну Мордюкову назвали Ноябрина, потому что имени Нонна не существовало в списках. И это было бы как-то неправильно, не по-советски. Потом ей пришлось уже по прошествии многого времени это имя менять на то, которое задумывалось изначально. Да, пожалуй, стоит ввести какие-то нормы относительно непечатных слов, относительно знаков и цифр в имени. То есть это, видимо, никто не мог предусмотреть, что фантазия человеческая зайдет настолько далеко и что мы будем с этим делать впоследствии. Антон Алфимов: Я приглашаю к нашему разговору еще одного нашего гостя. Наша зрительница Марцелла Давитая, город Москва, студентка. Здравствуйте, Марцелла. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Антон Алфимов: Расскажите, у вас уже был серьезный разговор с вашими родителями? Зритель: Да, он случился в 7 лет. Я научилась читать и нашла дома книгу "Как назвать ребенка". Искала свое имя, искала. Нашла только Марию, Марину, а Марцеллу не нашла. И спросила родителей… Антон Алфимов: "Вы ее читали вообще?". Ольга Арсланова: "Может быть, вы не в курсе? Такого имени нет!". Зритель: Родители рассказали, что прабабушка очень хотела, чтобы меня назвали Марцеллой в честь оперной певицы Марчеллы Зембрих. А звали ее на самом деле Марцелина. И как-то, видимо, из смешения этих имен получилось Марцелла. Антон Алфимов: Слушайте, все-таки имя такое с историей. Ольга Арсланова: А вам нравится ваше имя? Зритель: Честно говоря, вначале мне не очень нравилось. То есть я пришла в школу. И когда я представилась, все на меня так странно посмотрели. И постоянно приходилось объяснять, почему меня так назвали. Но теперь оно мне очень нравится. И я понимаю, что я бы не смогла придумать себе другое имя, которое мне бы нравилось так же, как мое. Ольга Арсланова: Это, видите, гармония произошла, гармонизация с собственным именем. Антон Алфимов: Тем не менее, после того как вы объяснились со своими одноклассниками, однокурсниками, были ли какие-то негативные моменты? Зритель: Был один момент. Наверное, он не очень негативный, а скорее смешной. У меня на бейджике было написано мое имя во время одной из конференций. И моя подруга прочитала его как "Моцарелла". Александра Гибинская: Очень аппетитно. Зритель: Потом как-то в школе снова вспомнили об этом. И с тех пор меня очень часто называют Моцареллой. Можно сказать, что это мое прозвище. Антон Алфимов: Понятно. Марцелла, еще один вопрос. Скажите, пожалуйста (понятно, что я забегаю несколько вперед), как вы назовете ваших детей, если вы уже думали об этом. Зритель: Это сложный вопрос. Мне нравится необычное имя, потому что чем старше я становлюсь, тем больше мне нравятся какие-то уникальные вещи. Но, честно говоря, сказать, как я назову детей, я пока не знаю. И ведь главное не имя, а какими они вырастут людьми. Антон Алфимов: Согласен. И, конечно, нельзя не вспомнить этот миф, который любят наши люди. Они часто говорят, что имена и судьбы тождественны. И если у человека необычное имя, возможно, родители таким образом дают своему ребенку необычную судьбу. Согласны ли вы с этим? Зритель: Даже не знаю, можно ли назвать мою судьбу необычной. Наверное, для меня она не очень обычная. Бывают какие-то неожиданные повороты. Как смотрят на это другие люди, неизвестно. Ольга Арсланова: Спасибо. Марцелла Давитая была в Москве. Я сразу вспомнила свое детство. Меня мама хотела назвать Алисой, а папа сказал: "Много чудес будет в жизни. Не надо. Давай что-нибудь попроще". Он знал толк в необычных именах. Антон Алфимов: Меня чуть не назвали Тигр. Ольга Арсланова: Еще лучше. Смотрите, пишут нам: "Может, это смешно, но уже не раз замечала: у нас в Бурятии чем проблемнее семья, тем больше Эсмеральд и подобных имен". А я вспомнил, как у меня ребенок с простым русским именем Анна познакомилась в 2 года с девочкой в песочнице. Девочка из не очень благополучной семьи. Просто родители с пивом рядом и прочее. Она спросила: "А как тебя зовут?". Она говорит: "Я Стефания Иванова". Вопрос действительно о каких-то классовых вещах. Есть некие тенденции, что в этом классе, определенной страте, выбирают такие имена, другие? Я знаю, что в Англии этот upper middle класс самые простые, в основном библейские имена выбирают люди и никогда у них нет таких заморочек. У нас как? Александра Гибинская: Совершенно верно. Я тоже это заметила. И, кстати, сейчас самыми редкими именами стали самые традиционные. Например, в песочнице подходит девочка: "Как тебя зовут?". – "Маруся. А тебя?". - "Люда". И ее мама говорит: "Боже мой, какое у тебя редкое имя". А потом ловит себя на этом: это же самое традиционное имя в России. Почему оно вдруг стало редким? Действительно, если говорить о классовости присвоения сложных имен, желание самоутвердиться, возвыситься и как-то, может быть, почувствовать себя лучше и увереннее, будучи матерью Эсмеральды или царя… Прочитала, что действительно тенденция называть детей Царями, Королями, Графами, Князьями. Надо отметить, что у каждого царя было свое собственное имя. Антон Алфимов: И не одно. А какие простые библейские имена ты имела в виду? Ольга Арсланова: Чем богаче английская семья, тем больше просто Марий, например. Александра Гибинская: Анна, Мария, Элизабет. Ольга Арсланова: Что-то такое очень простое. Ребекка и так далее. А вот все эти красивые, сложные и прочее… Я просто не знаю, как у нас. Но я действительно обратила внимание, что в простых рабочих семьях очень много сложных королевских имен разных. Люди, наверное, хотят свою жизнь сделать какой-то более красочной, что ли. Александра Гибинская: Хоть каким-то образом выйти на царственный уровень. И по крайней мере чтобы в доме звучало что-то из ряда вон выходящее. Антон Алфимов: Отлично. "Меня тоже зовут Марцелия, - пишет наша зрительница. – Отец-коммунист назвал ее Социалиной". Как это сокращенно будет? Александра Гибинская: Лина. В лучшем случае. Антон Алфимов: "Имя – Астрель Астраханцев. Живу в Астрахани. Как быть?". Переезжайте, Астрель. Ольга Арсланова: Если есть какие-то проблемы, человек не чувствует, что его имя ему подходит, делает его несчастным – как быть: менять или смириться, уживаться? Александра Гибинская: Прежде всего нужно понять, а имя ли делает человека несчастным. Потому что зачастую смена имени, фамилии, отчества не приносит должного результата. То есть да, какой-то кратковременный эффект, что теперь мы будем жить по-новому. Но на самом деле проблемы остаются теми же. И прежде всего рекомендую выяснить природу этого недовольства. Да, естественно, если вас назвали Версия 2.0 – один разговор. Это странно. А если вас зовут достаточно традиционно… Антон Алфимов: Любомир. Почему бы и нет? Спасибо. В гостях у нас была Александра Гибинская, психоаналитик. Говорили мы сегодня о необычных именах.