Детские игрушки отдадут психологам на экспертизу. Под запрет рискуют попасть куклы, солдатики, плюшевые мишки и прочие игрушки, которые своим видом способны провоцировать детей на агрессию, насилие или вызывать интерес к сексу. Насколько необходима такая экспертиза? И как она повлияет на стоимость игрушек? Ольга Арсланова: Шутки в сторону. Об играх серьезно поговорим прямо сейчас. Дело в том, что Минпромторг опубликовал проект изменений в технический регламент Таможенного союза о безопасности игрушек для общественного обсуждения. Все детские игрушки в стране хотят отправлять на экспертизу к психологам. Под запрет, как сообщают наши коллеги-журналисты, рискуют попасть куклы-солдатики, плюшевые мишки и прочие игрушки, которые своим видом способны спровоцировать детей на агрессию, население или вызвать интерес к сексу. Петр Кузнецов: В свое время много шума наделали куклы Monster High. Ольга Арсланова: Первое, что приходит на ум. Петр Кузнецов: Создатели этой серии были вдохновлены фильмами ужасов. А знаменитую куклу Barbie многие детские психологи вообще считают источником женских проблем, причем уже давно ходят такие разговоры и предложения по Barbie. Это тяга к неестественной худобе и пластическим операциям. Длинноногая красотка прививает именно девочкам любовь к одежде и косметике. При этом они не понимают, что формы совсем неестественные у Barbie для человека, хотят быть похожими на нее. Ольга Арсланова: Давайте немного посмотрим на Barbie. А теперь продолжим. Производители предупреждают, что если действительно эта инициатива будет рассмотрена всерьез, стоимость игрушек возрастет. Не менее 20% составят прямые затраты на экспертизу, 30% добавят к стоимости затраты, связанные с временными показателями. Когда приходится проходить эту экспертизу, игрушка не выходит на рынок. А некоторые психологи уже прокомментировали эту новость, и считают, что экспертиза должна носить не запрещающий, а более просветительский характер. Нужны просто рекомендации специалистов по детской психологии, психологии игры, которые четко понимают особенности возрастного развития ребенка. Будем разбираться с этой идеей. Конечно же, ваше мнение, самое важное, самое интересное. Как вам кажется, нужна ли психологическая экспертиза детских игрушек? Это голосование, которое мы в прямом эфире запускаем для зрителей. Отвечать вы можете "да" или "нет", присылая СМС на наш портал. Я вижу, что вы уже начали голосовать. Петр Кузнецов: Ирина Медведева, психолог, главный научный сотрудник Научно-исследовательского института детства Российского детского фонда, член Общественного совета при уполномоченном по правам ребенка при президенте Российской Федерации. Здравствуйте, Ирина Яковлевна, у нас в студии сегодня. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Ирина Медведева: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Понятно, что если эту идею примут, игрушки 100% станут дороже. Но, возможно, они станут качественнее? Ирина Медведева: Хочется надеяться, хотя я, честно говоря, не понимаю, почему они должны стать дороже. Ольга Арсланова: Я так понимаю, производитель должен будет тратиться на эту психологическую экспертизу. Никто же не будет делать ее бесплатно. Ваши коллеги не станут этим заниматься бесплатно, да? Ирина Медведева: Я думаю, что можно написать методичку, и все, и с этим будет покончено. Тем более что все нормальные производители, как и вообще нормальные люди, прекрасно понимают, поскольку у большинства есть собственные дети или внуки, какие игрушки не подобает продавать. Просто если будет более строгий запрет… Я считаю, что именно запрет, а не рекомендация должны быть, потому что уже выросло поколение родителей – я непрерывно работаю с детьми и с родителями, – которые не понимают, чем же плохи игрушки-монстры, игрушки с половыми органами, игрушки-гермафродиты. Ольга Арсланова: Есть и такие? Ирина Медведева: Конечно. Игрушки полусгнившие трупы. Ольга Арсланова: Готовить детей к реальной жизни? Петр Кузнецов: То есть сейчас все равно какой-то элементарной экспертизы не существует, все равно же какие-то игрушки с явными половыми признаками, их же все равно как-то не пропускают на рынке, или пропускают? Ирина Медведева: Почему же? Пропускают. Несколько лет назад один бизнесмен из Екатеринбурга… Ольга Арсланова: Это игрушки для детей? Давайте просто определим. Ирина Медведева: … купил своей дочери, да, игрушку в детском магазине в отделе игрушек. Он просто не заглянул ей под юбку, этой красивой кукле. У нее там было все со всеми подробностями, как потом оказалось. Ольга Арсланова: Подождите. А девочке сколько лет, дочке? Ирина Медведева: А девочке было, не помню, то ли пять, то ли шесть. Ольга Арсланова: То есть она еще не в курсе, что у нее у самой там все также? Ирина Медведева: Дело же не в этом, а дело в том, что не полагается на этом заострять внимание детей, особенно маленьких. И он поступил радикально. Он сказал всем своим сотрудникам, которые работали в его фирме, чтобы они объездили все магазины и отделы игрушек Екатеринбурга и скупили эту игрушку. И потом во дворе своей фирмы просто их сжёг. Ольга Арсланова: Ирина Яковлевна, вы сейчас сказали, что родители сами должны понимать, какие игрушки подобающие, неподобающие. Но, согласитесь, это все-таки очень растяжимое понятие, и это во многом дело вкуса и дело взглядов семьи. Ирина Медведева: Нет-нет-нет. Ольга Арсланова: Вы принесли игрушки, которые, вероятно, вы считаете сами правильными, да, я так догадываюсь? Ирина Медведева: Нет. Я просто принесла те игрушки, которые родители могут сделать сами, и которыми я работаю. Я занимаюсь куклотерапией много лет, и таким образом корректирую поведение, характер трудных детей, а их сейчас очень много. И работаю с их родителями очень плотно. Я принесла те игрушки, которые родители могли бы сшить сами. Вот смотрите – папа, дедушка. Ольга Арсланова: Похожи на школьных учителей. Петр Кузнецов: Это уволенные сотрудники НИИ, попавшие под сокращение. Ирина Медведева: Мама, папа. Ольга Арсланова: Это папа? Простите. Ирина Медведева: Да. Ну, разные бывают папы сейчас. Петр Кузнецов: Это уже японский. Ирина Медведева: Бывают папы с усами. Это мальчик, девочка, младшая сестренка, клоун, волк. Таких игрушек можно сделать сколько угодно, и дети их обожают. Я это знаю, потому что работаю с детьми, и я вижу, как дети, которые, казалось бы, очень пресыщены игрушками, у них полно дома, они не могут расстаться с этими игрушками, потому что в этих игрушках есть милота – то, чего сегодня в игрушках нет. Я даже не беру сейчас в расчет всякие монстры, а даже в мягких игрушках, этих огромных здоровенных, нет милоты. Они больше самого ребенка. Ребенок не может прижать ее к груди, или играть с ними как со своими детишками. А что касается Barbie, я хочу сказать, что дело не только в том, что она дает неверные ориентиры человеческой фигуры. В конце концов, у куклы могут быть изменены пропорции. Ольга Арсланова: Мы если вспоминаем старых пупсов, они тоже не очень были похожи на настоящих детей. Ирина Медведева: Да, они тоже были совсем не с реалистическими пропорциями. Дело не в этом. А дело в том, что девочка не может играть в дочки-матери с куклами Barbie, потому что это взрослые детки, а девочке хочется баюкать ребенка, кормить его, петь ему колыбельные песни, потому что в девочке очень сильный материнский инстинкт, и потом, ей полезно вообще-то проигрывать на таких, можно сказать, репетициях с игрушками роль матери, будущую роль ее. Ольга Арсланова: Ирина Яковлевна, у меня столько соображений на этот счет по поводу Barbie, потому что я прекрасно помню, как мы мечтали о Barbie, в школьном возрасте. Ирина Медведева: Да-да, я знаю. Ольга Арсланова: Это было редкостью на Постсоветском пространстве, это было очень дорого, все мечтали. И когда наконец нам покупали Барби, мы уже к подростковому возрасту на тот момент приближались. И я помню, что в этом возрасте у многих девочек были уже совершенно другие устремления. Они не мечтали стать матерями, они не мечтали кого-то баюкать, им хотелось отождествлять, действительно, себя с этой красивой куклой в ее гламурном мире. Но, согласитесь, прекрасные игрушки, милые, но они не современные, и очень многие девочки интересуются именно монстрами, именно Barbie. И это, наверное, какое-то требование времени, и это один из вариантов их развития. Зачем их этого лишать? Ирина Медведева: У меня очень большой опыт работы с детьми, и опыт непрерывный. Как вы понимаете, я уже давно работаю с детьми сегодняшними. И я вижу, что они, современные или несовременные – не знаю. Я думаю, что они рождаются точно такими же, как 50 лет назад, как 500 лет назад, и даже как 5 тыс. лет назад. Что им внушают, того они и хотят. Когда им внушают, что "Игрушка Barbie должна быть твоей мечтой", они начинают о ней мечтать. А вообще-то игрушки, так же, как и дети, не могут быть современными или несовременными. Да, время формирует очень многое, но рождаются дети такими же, как я сказала, как и столетия назад, тысячелетия назад, они совершенно такие же, и они очень чистые, и очень хотят играть в нормальные игрушки, если им не навязывать у гадость, которую сейчас навязывают. Это же мерзость. И главное, ведь игрушка для ребенка – это часть образа мира. Зачем же формировать такие образы мира? Петр Кузнецов: Ирина Яковлевна, волк у вас есть. Волк всегда был символом нечисти, символом зла. Но при этом у любого ребенка, современного или нет, ребенок должен понимать, где добро, где зло. Соответственно, он играет и со злыми игрушками, и с добрыми игрушками. Наверное, в этом процессе добро у него должно побеждать зло. Поэтому, если мы говорим о наличии таких страшных игрушек, которые символизируют для многих… Мы еще разберемся, для всех ли они символизируют зло. Ведь зло должно присутствовать здесь. Даже в ваших добрых куклах все равно есть волк из сказок. Волк всегда и в фольклоре был. Ирина Медведева: Да. Но согласитесь, что этот волк не запредельно страшный. Он может быть отрицательным персонажем в каких-то детских играх. Если его не настраивать на то, что добро и зло – это одно и то же, и что добро может стать в любую минуту злом, а зло добром, и что монстры, они чудесные, и что динозавры, они прекрасные. Это уже, как бы вам сказать… Ольга Арсланова: А чем вам динозавры-то не угодили? Они же разные. Ирина Медведева: Это уже искажение мира. Опять же, мой опыт диагностики показывает, что, как правило, если такие игрушки положить и пару динозавров, динозавров очень часто выбирают дети с психическими отклонениями, а нормальные дети делают выбор из этого ряда. Ольга Арсланова: Может быть, дети просто увлекаются палеонтологией? Петр Кузнецов: Я все детство увлекался динозаврами. Ольга Арсланова: Это очень интересно. Ирина Медведева: Да, конечно. Но это становится известным. Можно задать ребенку наводящий вопрос, и тогда успокоиться по этому поводу. Ольга Арсланова: Давайте родителя, я так понимаю, послушаем. У нас Кирилл из Краснодарского края. Здравствуйте. Петр Кузнецов: Кирилл, здравствуйте. Какие игрушки вы покупаете своим детям? - Здравствуйте. Мне 25 лет. Еще, к сожалению, детей пока нет. Ольга Арсланова: Извините, я поторопилась. - Я звоню вам по соцопросу. То есть, я считаю, да, надо проводить психологическую проверку самих игрушек. И вопрос второй. А нельзя расширить российский рынок игрушек, чтобы наши российские производители этим занимались для наших детей? Ольга Арсланова: Спасибо. Но я так понимаю, что российские игрушки – это дорогое удовольствие для российских производителей. Куда выгоднее отшить их в Китае, даже привезти сюда, будучи российской компанией. Ирина Медведева: Очень часто, когда делаешь то, что выгоднее, это стратегически вредит. То есть тактически ты выигрываешь, а стратегически приносишь вред своим детям, своему народу, потому что дети становятся взрослыми. Поэтому нужно думать всегда не только о тактике, о сиюминутной выгоде, но и о стратегии, о том, как будет с этими уродливыми игрушками развиваться человеческая душа, и в кого превратится этот ребенок, который так полюбил монстров, потому что его заставили полюбить монстров, ему не предлагали ничего другого. Ольга Арсланова: Как? Они сами выбирают из такого многообразия. Петр Кузнецов: Почему он выбирает, почему он просит маму купить именно этого ужасного человечка? Ирина Медведева: Потому что он знает, что у других детей это есть, ему не хочется быть белой вороной. Ольга Арсланова: Или он посмотрел мультик. Ирина Медведева: Вот главный мотив. Петр Кузнецов: А всегда ли страшный устрашающий вид игрушки – это опасность? Ольга Арсланова: Может быть, дети с чем-то борются? Ирина Медведева: Смотря для кого. Хочу вам сказать, что в России очень много людей, и в частности детей, с утонченной психикой, а где тонко, там и рвется. Люди с тонко устроенной психикой в детстве очень пугаются таких игрушек, хотя часто делают вид, что им не страшно. Но я как детский психолог знаю, какие запредельные страхи вызывают у детей эти жуткие игрушки. Петр Кузнецов: Опять-таки, ему же нужно учиться переживать этот страх. Ирина Медведева: Да, но он должен это делать постепенно, это должны быть очень маленькие дозы, микропрививки, и совершенно необязательно через игрушки. Вы знаете, в сегодняшней жизни достаточно страшного. Стоит только включить телевизор, новости. А ребенок часто крутится около взрослых в это время. Так что не нужно еще и в игрушках усугублять это познание страшного мира. Петр Кузнецов: То есть мы как раз о героях сказок говорили, именно тех, кто живет на страницах, на бумаге. То есть это легче и лучше переживать через фольклор? Ирина Медведева: Конечно. Петр Кузнецов: Ведь сколько много страшных сказок, где тоже много страшных, ужасных монстров? Ирина Медведева: Да нет, монстров очень мало. Ольга Арсланова: Если брать какие-нибудь сказки братьев Гримм, они страшнее, чем Monster High, по-моему. Петр Кузнецов: Да-да-да. И читали нам их тоже в детстве. Ирина Медведева: Наверное, вы все-таки понимаете, даже если у вас еще нет детей, что объемная игрушка и картинка-книжка, которую можно в любую минуту закрыть, и рядом, как правило, сидит мама, которая держит в руках эту книжку – это меняет дело. Петр Кузнецов: Вот. То есть полезнее переживать страхи именно через фольклорность, все-таки через книгу? Ирина Медведева: Конечно. Недаром дети в детских лагерях, которые раньше назывались пионерскими, пугали друг друга этой самодельной сказкой про черную руку. Ольга Арсланова: Пожалуйста, только не рассказывайте их сейчас. Ирина Медведева: Я не буду. Ольга Арсланова: Я до сих пор вспоминаю с ужасом. Ирина Медведева: Да. Но дети сами себя таким образом тренируют. Ольга Арсланова: Давайте послушаем Татьяну из Петербурга. Здравствуйте, Татьяна. - Здравствуйте. Вы знаете, я не во всем согласна с вашей гостьей. Что касается игрушек-монстров – да, безусловно, я с ней согласна. Что касается игрушек Barbie, я мама, у которой дочке 30 лет, и у меня уже двое внуков. Моя девочка выросла с этой игрушкой, от этого она не стала стремиться походить на эту игрушку, она выросла с нормальными взглядами на жизнь. Просто мне кажется, что многое зависит от родителей. Если родители сами в сознании, и в состоянии выбрать своему ребенку игрушку вовремя и по возрасту, то никакие экспертизы не нужны. А тем более это же все понятно, что игрушки в этом случае, безусловно, подорожают. Кто, действительно, будет платить за экспертизу? Бабушки и дедушки. Вот и все. Ольга Арсланова: Спасибо, Татьяна, за вашу точку зрения. Еще несколько СМС. "Считаю, не нужна. Мой сын любил телепузиков, хотя психологи были против, а он их любил и развивался. Теперь ему 17 он вырос нормальным, добрым и умным человеком". "Как жизнь с куклами разных рас и с физическими недостатками? Ведь их рекомендуют к методичках к наполнению детских садов". Это вопрос от старшего воспитателя. И вот интересно. "Родители сами должны понимать, какие игрушки нужно покупать. Скорее, нужно проверять на токсичность. У знакомых собака умерла после того, как погрызла новую игрушку ребенка. Семья обеспеченная, покупали дорогие игрушки". Действительно, важный вопрос. У нас огромный рынок игрушек, часто непроверенных, плохо сертифицированных, опасных для здоровья. Ирина Медведева: Да, я знаю. Ольга Арсланова: Может, с этого начать? Ирина Медведева: Но это другой вопрос. Это не вопрос к психологу, это вопрос к людям, которые занимаются химическими войнами. Они, я думаю, должны этим заняться. Это тоже очень опасно, но я в этом не разбираюсь. Ольга Арсланова: Давайте посмотрим, чем тогда наши магазины заполнены. Наши корреспонденты в нескольких городах сняли сюжеты. И потом обсудим увиденное. (СЮЖЕТ.) Петр Кузнецов: Наши телезрители больше предлагают почистить мульт-контент, потому что какие мультфильмы, такие игрушки выбирают. То есть если будет больше добрых мультфильмов с не такими одиозными персонажами, соответственно, и куклы будут выбираться по этому же принципу Ирина Медведева: Я вообще хочу сказать, что я бы предложила нашим законодателям ввести нравственную цензуру не только на игрушки, не только на мультфильмы. Это необходимо и детям, и взрослым, потому что взрослые люди – это в основном родители, бабушки, дедушки. Поэтому любые формы непотребства, конечно, нужно запрещать законодательно, как я считаю. Ольга Арсланова: Но совершенно точно, что мультфильмы влияют на желание детей покупать. Ирина Медведева: Конечно. Я знаю это. Ольга Арсланова: Но не только. В сюжете прозвучала идея о том, что монстры, например, эти могут выражать некий внутренний бунт ребенка. Может быть, для родителя это сигнал? Нужно разобраться с тем, почему ребенок хочет эту игрушку, а не сваливать все на производителя? Ирина Медведева: Для родителей должно быть сигналом то, что ребенок, которому уже более 10 лет, вообще нуждается в игрушках. Ольга Арсланова: А это ненормально? Ирина Медведева: Нет, это не очень нормально. Это инфантилизм уже называется, когда потребности и предметы, которыми интересуется ребенок, не соответствуют возрасту. Подросток уже должен больше интересоваться другими вещами, больше книг читать, дружить, играть в подвижные игры во дворе. Причем тут игрушки? Игрушки – это вообще для маленьких детей, для дошкольников и младших школьников. Петр Кузнецов: Но нормально ли, что злая игрушка становится объектом агрессии со стороны ребенка? Он вымещает как раз все свое человеческое зло именно назло игрушке. Ирина Медведева: Да нет, конечно. Ничего в этом нормального нет. Но я хочу сказать, что есть свойства, сцепленные с полом, поэтому мальчикам совершенно естественно и полезно играть в войну, играть в солдатиков. Поэтому им надо покупать пластмассовые ружья, пластмассовые или железные пистолеты, и так далее. Это естественно, так же, как девочкам естественно играть в дочки-матери. И то, что нам сказала одна зрительница, что ее дочка выросла нормальная, несмотря на то, что играла в Barbie – ну, да, очень хорошо. А есть дети, которым это вредит. Почему она об этом не думает? Петр Кузнецов: Давайте, Ирина Яковлевна, подведем вместе с вами итоги нашего голосования. "Нужна ли психологическая экспертиза детских игрушек?" – спрашивали вас. "Да" – 81%, "нет" ответили только 19%. Ирина Медведева: Видите. Хорошо, я хочу в конце показать игрушку которую можно сделать из двух старых перчаток, причем они часто бывают разные. Дети же часто теряют одну перчатку. Вот моя собака, тут выдержано стилистическое единство головы и тельца, а вообще, очень смешные зверушки получаются, когда делаешь из разных перчаток – головку из одной перчатки, а тельце из другой. И можно так сделать целый театр, в который очень полезно играть, и дети это любят. Петр Кузнецов: Спасибо. Ольга Арсланова: Спасибо. У нас в гостях была Ирина Медведева, психолог, главный научный сотрудник Научно-исследовательского института детства Российского детского фонда, член Общественного совета при уполномоченном по правам ребенка при президенте России. Петр Кузнецов: Делайте игрушки из перчаток.