Юрий Коваленко: Ну и экспертное мнение, я думаю, против которого вряд ли кто-то будет говорить или выступать – я имею в виду против мнения обозревателя ОТР Сергея Лескова. Он подготовил свое видение того, что происходило сегодня. Мы приветствуем вас. Ольга Арсланова: Здравствуйте, Сергей. Сергей Лесков: Добрый день. Ольга Арсланова: Вы, конечно же, наблюдали… Сергей Лесков: Хорошо, что никто из вас не сказал: "Если Путин не ответил на какой-то вопрос, то задайте его Лескову". Как-то мне казалось, что вы плавно подводите к этому. Ольга Арсланова: Сергей, думаю, даже без наших намеков так оно и будет происходить сегодня, даже не стоит сомневаться. Скажите, Сергей, какое ощущение у вас было от пресс-конференции, какая атмосфера… Сергей Лесков: Оля, я думал, вы другой вопрос зададите. Я думал, вы спросите, какая пресс-конференция произвела на меня большее впечатление… Ольга Арсланова: За эти 15 лет. Сергей Лесков: …пресс-конференция Медведева или пресс-конференция Путина. Но вы не спросили, а этот вопрос поставил бы меня, конечно, в тупик. Вы знаете, мне кажется, вот как бы я ответил на вопрос уже без шуток по поводу пресс-конференции Путина. Конечно, там не было сенсаций, и она была выдержана в таком умиротворенном духе, может быть, даже какой-нибудь острый на язык комментатор и сказал бы, что Путин выступает в роли психотерапевта, который успокаивает страждущих и удовлетворяет какие-то чаяния. Но в любом случае в речах политиков такого первого уровня есть всегда второе, третье дно. И это тот случай, я в этом уверен, когда толкование – только не надо думать, что я какие-то аналогии здесь прилагаю – может быть даже интереснее и глубже, чем сам по себе монолог президента. Юрий Коваленко: Как в Коране, да? Сергей Лесков: Как в Коране? Коран я не изучал, но я знаю другую фразу. Если вы к текстам этого рода обращаетесь, "слова Павла о Петре говорят больше о Павле, чем о Петре", вот так и в данном случае: толкования того, что сказал или не сказал, или умолчал, или как опытный соломист ушел от ответа, могут быть даже интереснее, чем сами буквальные речи. Вот первое, о чем Оля спрашивает – конечно, обращает на себя внимание вот какой факт, безрадостный факт. Большинство вопросов, которые были заданы на этой пресс-конференции, говорят о том, что журналисты превращаются в лоббистов местной власти. Здесь как бы две проблемы. Это говорит… Мы же не с Луны упали, наверняка эти журналисты с большой степенью вероятности, перед тем как отправиться в Москву, имели какие-то собеседования с пресс-службой президента. Это говорит о сомнительной независимости средств массовой информации в регионах, но это не открытие. Но второе, что значительно даже более важно – это говорит о некоем системном кризисе системы управления. Ведь вопросы, которые задавали журналисты из регионов, не имели федерального значения, их масштаб был неизмеримо меньше, местный масштаб. Их можно было был решить, казалось бы, там. Ольга Арсланова: С другой стороны, складывается ощущение, что других способов решения этой проблемы не нашли. Сергей Лесков: Ну это да. Мы знаем, что впервые как бы на Руси эти челобитные и петиции царю появились в XVI веке при Иване III, когда началось создаваться централизованное государство, и с тех пор эта традиция сохраняется и даже становится все более прочной. Хочу напомнить, что также московский царь Иван III жил в "красном тереме", в Кремле, и на этом тереме висел ящик такой, куда эти челобитные надо было опускать – отсюда и пошло название "долгий ящик". Так и до сих пор мы кладем уже не царю, а президенту эти челобитные в долгий ящик, их становится все больше и больше, и получается, что вот эти вот сомнительные достоинства вертикали власти, которая была объявлена лет 15 назад, привели просто к какой-то апатии политической жизни на верхах. Эти вот губернаторы, которых мы называем техническими менеджерами, критическими менеджерами, которые должны вытянуть свои регионы из кризисного состояния, не могут решить свои проблемы без какой-то отмашки… Почему я сказал "отмашки"? – может быть, без колена под зад из центра, это уже зависит от остроты проблемы. Это печально, на самом деле и мы прямо скажем, что мы видим эту картину год от года: приезжают не худшие представители… Я думаю, что журналисты – это все-таки лучшие представители своих регионов. Они приезжают вот с этим плачем, с каким там 9 января 1905 года шли к царю-батюшке – ничего не меняется. Может быть, это некоторая устойчивая система политического устройства нашей страны вне зависимости от каких-то там идеологических деклараций. Ольга Арсланова: С другой стороны, это возможность и президенту, и чиновникам увидеть, может быть, в очередной раз, как живут российские регионы. Потому что федеральные журналисты задавали общие вопросы о макроэкономике, о внешней политике, о чем-то, что не очень относится к реальной жизни. Сергей Лесков: Оля, вы хотите сказать, что пресс-конференция для власти является социологическим опросом? Ольга Арсланова: Ну, может быть, хотя бы еще раз об этом задуматься? Сергей Лесков: Если это так, то грош цена социологическим службам в некоторой степени, если пресс-конференции являются лучшим способом узнать общественное мнение. Не будем обманываться. Юрий Коваленко: Но подождите, как тогда быть с председателем совета директоров Мурманского рыбокомбината Михаилом Зубом, который… Сергей Лесков: Это очень интересная история. Ольга Арсланова: По-другому, говорит, никак не могут. Сергей Лесков: Это очень интересная история. Вы верите в том, что этот человек сумел проникнуть через службу охраны президента (как она называется, "девятка")… Ольга Арсланова: То есть вы думаете, это шоу? Юрий Коваленко: Россия – страна возможностей, все возможно. Сергей Лесков: Нет, я не верю в это. Вы что? Там всех журналистов проверяли до седьмого колена, и чтобы этот… Конечно, напрашивается аналогия, что этот рыбак нашел дырявые сети и проскользнул сквозь них, или как рыбу его нельзя было удержать в руках, но нет, это невозможно. Конечно, это был рояль в кустах, какое-то постановочное шоу. Не знаю, кто его там разрешил, но это оживило, конечно, плавный ход пресс-конференции, мне понравилась его речь. Но нет, конечно, он не мог проникнуть так просто. А если бы это был террорист? Ну что вы, договорился с редакцией? Нет, этого не может быть, я в это не верю. Еще о чем я бы хотел сказать. Обращает на себя внимание… Совершенно очевидно, президент опасается… Президент стоит за какой-то эволюционный путь развития России, и в нескольких его ответах это звучало совершенно явно. Он даже несколько раз против своего обычного состояния приходил в такое эмоциональное возбуждение, когда говорил: "Вы что, хотите, чтобы у нас был Майдан?", говорил о том, что должна появиться оппозиция с какой-то позитивной, конструктивной программой. Путин, так мне кажется, стоит, очевидно, за эволюционный путь развития, и его нельзя корить в этом. Ведь если окинуть наше бурное историческое прошлое, то когда в нашей стране была такая явная политическая конкуренция в том виде, в котором это поднимается… Не дворцовые перевороты, а конкуренция политических партий. Как вы можете вспомнить, когда такие были периоды? Это было в 1917 году и это было в 1991 году, и оба раза это приводило к трагедии, к краху страны, к потере территорий, к потерям жизни. В общем, это была трагедия. Путин как президент страны, который – и он не раз это говорил – поставлен сохранить Россию, сохранить страну, обеспечить стабильное ее статистика, не может не задумываться об этих негативных исторических примерах. Прав он или не прав, это другой вопрос, но тот негативный опыт, который имеет наша страна по части таких бурных политических столкновений на ниве открытой политической конкуренции, может объяснять его позицию. Как говорил Сталин, "исторические параллели – вещь очень рискованная", здесь нельзя не согласиться с Иосифом Виссарионовичем, но тем не менее без исторических параллелей нам никуда не уйти. Я думаю, что во многом это объясняется тем, что он не объявляет ни о каких радикальных реформах. Мы много говорим… И общество, конечно, сейчас находится в… Сегодня 14 декабря, да? 14 декабря декабристы вышли на Сенатскую площадь. Тогда русское общество тоже как бы созрело для каких-то перемен. Сегодня русское общество тоже созрело для перемен, экономических перемен прежде всего, для конкуренции в экономике, следовательно, и в политике. Но президент опасается каких-то негативных последствие, к которым может привести слишком бурная конкуренция. И он справедливо говорит, что есть эволюционное развитие. Между прочим, мы в своих программах цифры роста называли: мы говорили о том, что министр экономики говорит о проценте ВВП в 2.1%, его формальный руководитель вице-премьер Ольга Голодец говорит об 1.8% (мы говорили, что это борьба бухгалтеров в нарукавниках). А какую цифру сегодня назвал президент? – меньше, чем обе эти цифры, 1.6%. То есть он смотрит на перспективы роста еще более осторожно, чем руководители нашего экономического блока. Это тоже обращает на себя внимание. На что бы я сегодня еще обратил внимание? Пожалуй, остается, конечно, удивляться какой-то уравновешенности и умению держать удар президента Путина. Несколько раз, конечно, вопросы были такие, что можно было бы предположить – и, наверное, многие бы на его месте… Вот Жириновский, например, пришел бы в негодование и просто сломал бы стол, за которым он стоит. Путин совершенно хладнокровно воспринимал совершенно провокационные вопросы, как вопрос Романа Цимбалюка с Украины, который, на мой взгляд, перешел границы допустимого, обращаясь к руководителю государства, но это его дело. Были там и какие-то еще другие вопросы острые. Единственный раз, как мне показалось, Путин несколько, на короткое время потерял самообладание – это вопрос, связанный с Польшей. Ольга Арсланова: От польского журналиста. Сергей Лесков: От польского журналиста, который аккредитован в Москве. Конечно, наши отношения с Польшей очень непростые: несколько столетий взаимных упреков и у той стороны, и у другой стороны есть много оснований для обид. Когда-то мы сближались, как было в начале XVII века, когда поляки вообще могли сесть на московский трон, о чем москвичи сами же и просили, кстати, а потом сами же зачем-то скинули поляков. Это была гражданская война, конечно. Потом русские цари мешали польским дворянам избрать (они же там избирали короля, кстати) того короля, которого они хотели. Самый, пожалуй, такой яркий пример, когда Петр I помешал полякам избрать этого самого французского принца Конде на трон – он сказал, что мы такого короля не потерпим, с Францией было плохие отношения, и избрали, по-моему, Августа Смелого, саксонского курфюрста, который был союзником Петра в Северной войне. Правда, никакой пользы от этого союзника мы не получили, и в Полтавском сражении Петр сам справился со шведами. Но так или иначе, в общем-то, очень долго были непростые отношения. Да даже и в XX веке Тухачевский со Сталиным пытались завоевать Варшаву, потом потерпели поражение, десятки тысяч красноармейцев попали в плен. И вот эта вот трагедия с самолетом, в котором летело едва ли не все польское руководство, конечно, до сих пор разделяет польское общество. Мне кажется, что Путин не ответил полностью на тот вопрос, который ему задавал этот польский журналист, хотя он обратил внимание, что, в общем, не надо эту трагедию превращать в инструмент политических махинаций. Ольга Арсланова: Но, вероятно, у президента есть далеко не вся информация, для того чтобы точно ответить. Сергей Лесков: Там была часть вопроса, почему Россия не отдает останки этого самолета. Ольга Арсланова: Владимир Путин знает ответ на этот вопрос? Сергей Лесков: Может быть, и не знает, он не может знать ответа на все вопросы, этим делом по-прежнему занимается Следственный комитет. Но очевидно… Юрий Коваленко: Но вы же говорите, что все вопросы были согласованы, как же этот вопрос был согласован? Сергей Лесков: Нет, какие вопросы? Вопросы журналистов были согласованы? Да нет, конечно. Как это могут иностранные средства массовой информации присылать вопросы на согласование? Нет, я такого не говорил, этого не может, конечно, быть. Я думаю, что, в общем, будет какой-то серьезный разговор между президентом и руководителем Следственного комитета Бастрыкиным на этот счет. В некотором отношения, конечно, президенту пришлось уйти от ответа. Непонятно, почему останки этого самолета нельзя передать польской стороне, когда давно уже обнародованы разговоры в кабине пилота, когда там какой-то польский фельдмаршал зашел и сказал, что уходить на запасной аэродром нельзя, приземляемся, и вот к чему это привело. Конечно, многие вопросы, на которые отвечал президент, разбирались в нашей программе, надо прямо сказать. Это и вопросы коррупции. Случай, который привел президент, конечно, очень красноречив. Мне, кстати, вспомнилось, что вопрос о коррупции любая власть в России считала вообще центральным и непреодолимым – это и Николай I говорил, помните, "Что такое Россия?" – "Воруют". Но это говорил и Ленин, например, в год столетия революции мы можем вспомнить, что Ленин писал в одной из своих работ: "Чертовски не хватает честных людей", и примерно то же самое сегодня президент Путин сказал про какую-то правоохранительную структуру, где через полгода появился, вырос такой же объем коррупции, как было и до этого. Ольга Арсланова: А давайте прочитаем несколько сообщений от наших зрителей. Сергей Лесков: Да, давайте. Ольга Арсланова: Что им показалось самым интересным? "Проблема федерального уровня – почему на строительство моста в Улан-Удэ федеральные чиновники не смогли выделить 4 миллиарда в течение 10 лет, при этом строительство моста, например, через Керченский пролив решили очень быстро?" Это тот самый вопрос, который задала журналистка из Улан-Удэ,потому что не очень понимала, почему ничего не происходит: 10 лет ждут, обращаются к губернатору, не решается. Сергей Лесков: Но есть же еще мост через реку Лена в Якутске. Вы знаете, что через Лену в Якутске нет моста? У нас много есть хозяйственных и транспортных проблем. Кстати, ведь Путин когда говорил о тех задачах, которые стоят перед его новым президентством… Ясно, что никаких мессианских и стратегических задач он не оставит, но первое-то он сказал про инфраструктуру, а инфраструктура – это и есть решение транспортных проблем. Ну и, кстати, если говорить о больших каких-то стратегических целях, то мне кажется, что Путин (может быть, он сам про это и не говорит, может быть, я фантазирую) сейчас в новых исторических условиях пытается вновь решить вопрос о европейском мировом статусе России. Его не устраивает то отношение к России, которое сложилось в 1990-е гг. с распадом СССР, и он пытается поднять статус нашей страны на новую планку, как пытались, такую же задачу ставил Петр I, такую же задачу ставил… Я не хочу опять проводить исторических параллелей, но такую же задачу ставил Сталин. Они шли разными путями… Опять, как говорил Иосиф Виссарионович, "никаких исторических параллелей", но тем не менее и Петр I, и Сталин разными путями сумели достичь этой задачи. Надо, кстати, сказать, что Путин в определенной мере сумел выполнить эту задачу, он какие-то там цифры приводил. Но жертв-то нет в наше время по сравнению с ценой тех преобразований, которые были при Петре и при Сталине. Ну я думаю, что стоит обратить внимание, что недавно президент принял участие в открытии памятника Александру III, царю-миротворцу, как его называли (помните из "Золотого теленка"?), но при Александре III, конечно, был более значительный экономический рост, чем сейчас. Ольга Арсланова: Еще несколько сообщений: "На таких встречах как раз надо больше возможности давать эфир корреспондентам из регионов, а то из года в год федеральные каналы имеют такую возможность, а рыбакправильно сделал", – пишут зрители. И вот вопрос от нашего зрителя, который он написал на нашем сайте: "Заметили ли вы новый прием, апробированный сегодня эффективно во время пресс-конференции – это обязательное заслушивание второго вопроса параллельно первому…" Сергей Лесков: А, да, я обратил на это внимание. Молодец, читатель. Ольга Арсланова: "…и если первый поставлен прямо и касается очень острых проблем населения, то можно на него ответить во вторую очередь и очень коротко". Сергей Лесков: Да, я обратил на это внимание, но всего не скажешь. Ольга Арсланова: Действительно раньше не было такого. Юрий Коваленко: Особенно про кадастр. Сергей Лесков: Да, это такая тактическая уловка, потому что по непонятной причине второй вопрос был всегда значительно более мягкий, и это, с одной стороны, давало время на то, чтобы обдумать первый вопрос, ну и как бы несколько понизить градус его. Ну что же, ну правильно. Видимо, это какие-то… Я даже когда делал пометки, мне показалось, что это одна из стратегий нейролингвистического программирования (НЛП): во время неудобного диспута именно так и советуют делать. Ольга Арсланова: С другой стороны, на оба вопроса об оппозиции, о конкуренции, вопрос, который прозвучал в начале программы и вопрос от Ксении Собчак ничем не были перекрыты, и президент на них ответил сразу. Как вы думаете, почему? Сергей Лесков: Ответил сразу, но, в общем, может быть, кто-то и хотел, чтобы эти ответы были… Ольга Арсланова: Да, ответы понравились не всем. Сергей Лесков: Да, они были не слишком развернутыми, так скажем. Он говорил о том, что нет креативной программы у оппозиции. Я должен сказать, что у большевиков, когда в 1917 году в октябре они захватили власть, тоже не было креативной программы. Не было креативной программы даже у Карла Маркса. Юрий Коваленко: Но они креативно импровизировали, большевики. Сергей Лесков: Да, это была импровизация. То, что случилось после Октября, было импровизацией – не слишком успешная, но с другой стороны, они смогли сохранить власть и чего-то там дальше достигли. Юрий Коваленко: Они клали рельсы перед паровозом. Сергей Лесков: А, например, Фидель Кастро Рус – у него что, была позитивная программа, когда он… высаживал? Нет, ничего не было. Очень часто бывает так, что у оппозиции нет креативной программы, и как бы нам ни казалось смехотворной избирательная процедура на Западе, вот там-то каждый кандидат, даже такой, как Дональд Трамп, имеет свою четкую какую-то программу, которую, правда, он потом не может выполнить, но тем не менее в этом и есть преимущество избирательного западного механизма, что он предполагает именно креативную программу. У нас оппозиция ее лишена. Мы же не можем считать, что есть какая-то креативная программа, например, у Жириновского или Зюганова, они больше всего на свете, я думаю, боятся получить высокий процент на президентских выборах. Юрий Коваленко: Вот еще один вопрос – тут, скорее, наверное, об адресности. Пишет телезритель: "Хочется не революционных, а экономических перемен, и вопросы задавали почему-то на уровне министров". Сергей Лесков: Ну да. Юрий Коваленко: То есть получается, что президенту задают вопрос, на который… Он полномочен на него ответить, но лучше бы на него ответил министр, который этим занимается. Сергей Лесков: Это совершенно верно, это то, что мы сказали в самом начале – это челобитные царю Ивану III, долгий ящик на красном тереме в XVI в. К сожалению, ничего не меняется. Юрий Коваленко: А почему тогда в таком случае такие пресс-конференции не проводятся для министерств? Потому что министрам больше всего хотят люди задать вопросы. Сергей Лесков: Потому что министр потом пойдет и будет задавать этот вопрос Путину. Будет специальная пресс-конференция министров, может быть, в узком кругу, может быть, она не будет транслироваться. Но вот создалась такая устойчивая… Это не черта нашего времени, это черта некоего патернализма, протекционизма вообще русской власти, которая возникла несколько столетий назад и которая, конечно, резко контрастирует с каким-то гражданским обществом на Западе, но мы же давали этого объяснение: Россия – это первая в мире попытка построения цивилизации на Севере, не только на непригодных для проживания пространствах, но и на слишком обширных пространствах, и без этого протекционизма, а следовательно, без транзита своих полномочий центральной власти просто очень трудно выжить. Юрий Коваленко: Как же Канада выживает в таком случае? Север, большие пространства. Сергей Лесков: Канада? Ну перестаньте, Юра, вы же знаете ответ на этот вопрос. 99% населения Канады живет вдоль границы с США, это совершенно другой пример. Кроме того, Канада… А вы считаете, что она на севере находится? Юрий Коваленко: Ну она достаточно северная… Сергей Лесков: Да ну, перестаньте. Монреаль находится на широте Волгограда. Это южная страна, просто нам так кажется. Вашингтон вообще находится, по-моему, на широте Баку. Такой страны, как Россия, с такой северной цивилизацией ну просто нет нигде. Так сложилось, и несмотря на все эпохи, смену каких-то формаций, разные идеологии вот этот вот патернализм, протекционизм государственный, отказ от собственных полномочий на местах в пользу центральной власти никоим образом не изменяется. Но я-то лично считаю, конечно, в условиях цифровой экономики, о которой говорят наши руководители, и тому, что надо построить, чтобы оставаться среди мировых лидеров, инновационную экономику – такая модель власти, конечно, является ущербной и не дает стране развиваться. Ольга Арсланова: Еще несколько вопросов от наших зрителей. "Спросите, пожалуйста, у Сергея, как ему понравился ответ Путина на вопрос про Сечина". Сергей Лесков: Сечин. Мне очень понравилась журналистка, которая, когда спрашивала про Сечина, от собственной смелости чуть не проглотила микрофон. Ольга Арсланова: Это вы про Татьяну Фельгенгауэр сейчас так шутите? Сергей Лесков: Не Фельгенгауэр спросила об этом, а какая-то журналистка… Ольга Арсланова: Она тоже спрашивала о Сечине. Сергей Лесков: Она какая-то из "Ведомостей", что ли. Но Татьяна да, она первая сказала, но там была еще вторая, которая спросила про Сечина и чуть не проглотила микрофон. Ну так что же? Может быть, он и придет в суд, почему же не прийти? Юрий Коваленко: Пока еще не определено. Сергей Лесков: Пока не определено. Ольга Арсланова: Вот и посмотрим. Сергей Лесков: Но президент сказал, что… Как он сказал? "Почему бы нет?" Где-то я даже переписал… На самом деле это непонятно. Мне кажется, что здесь большой день в жизни Игоря Ивановича – завтра должен быть оглашен приговор экс-министру Улюкаеву. Но если завтра будет оглашен приговор Улюкаеву, то что, он явится на оглашение приговора? Сомневаюсь. Ольга Арсланова: Ну и вопрос есть от нашего зрителя Рафаила из Перми – он, кстати, с нами на связи. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Сергей Лесков: Здравствуйте. Зритель: Вы меня слышите? Ольга Арсланова: Да, слушаем. Зритель: Вот я по поводу выступления товарища Путина. Естественно, его выберут, тут спора нет. Но если он, как говорится, не уберет вот этот статус неприкосновенности со всех чиновников вплоть до президента, пока они не ратифицируют 20-ю статью Международной конвенции, и чиновники, которые идут в депутаты, или просто люди, которые идут в депутаты, не будут брать на себя присягу, вплоть до уголовной ответственности… В армию зайдут, берут ведь ребята молодые присягу – почему бы им не брать? А у нас получается, что их… пересаживают, вот и все. …Ничего не поменяется. Ольга Арсланова: Спасибо, понятен вопрос. Ответственность чиновников. Сергей Лесков: Я не очень хорошо расслышал. Про что был вопрос? Ольга Арсланова: Неприкосновенность нужно снять. Сергей Лесков: Неприкосновенность? С кого? Ольга Арсланова: С чиновников. Юрий Коваленко: Со всех. Сергей Лесков: Со всех? Ольга Арсланова: С депутата, с чиновника, с президента. Сергей Лесков: Но у нас чиновники не находятся под неприкосновенностью. Ольга Арсланова: Статус неприкосновенности. Сергей Лесков: Это палка о двух концах. Между прочим, Дума сняла ведь неприкосновенность с некоторых депутатов и сенаторов, и некоторые получили очень большие сроки, надо сказать. Вот, например, сенатор… находится в тюрьме с очень большим сроком; есть и другие такие случаи; есть депутаты, которые объявлены в международный розыск, через Интерпол разыскиваются – как, например, один из сподвижников Жириновского. Такие случаи есть, и процедура лишения неприкосновенности нашим законодательством предусмотрена. А что касается чиновников, то там вообще какое-то невероятное число их находится в местах лишения… Причем все больше и больше. Есть, кстати говоря, если уж вы об этом спрашиваете, еще и процедура увольнения из-за лишения доверия. По-моему, в этом 2017 году в 5 раз больше чиновников были лишены своих постов по утрате доверия, чем в 2016 году. Борьба с коррупцией все-таки идет, здесь нельзя согласиться с этим суждением. Да и в Перми, по-моему, некоторые высокие чиновники оказались под следствием, если мне память не изменяет. Но что касается самой пресс-конференции, тут я бы еще вот что сказал. Ведь президент вовсе не обязан проводить эту пресс-конференцию, ее процедура не предусмотрена никакими законодательными нормами, в Конституции этого не прописано. У нас в Конституции прописано обращение к Федеральному Собранию, которое должно скоро последовать, а вот эта вот пресс-конференция, которая вызывает такой бурный интерес, и вы только что сказали, что это главное событие сегодняшнего дня – это как бы добрая воля президента. И это мероприятие стало какой-то органической политической традицией в нашей стране. Помните, великий писатель Габриэль Маркес говорил, что не надо тратить время на человека, который не хочет проводить свое время с вами. Путин по многу часов каждый год тратит на эту пресс-конференцию. Это, в общем-то, говорит о том, что он хочет общаться с российскими гражданами, со своим народом, если так можно сказать. В общем-то, это говорит многое о президенте, который старается быть близким и понятным народу, с учетом, конечно, наших далеко не идеальных политических особенностей. Я не знаю другой страны, где президент проводил бы такие пресс-конференции и позволял бы гражданам высказываться без обиняков и иногда столь нелицеприятно, что мы слышали на этой пресс-конференции. Ольга Арсланова: Спасибо. Сергей Лесков, обозреватель Общественного телевидения России, о пресс-конференции президента, о беседе президента с журналистами. Юрий Коваленко: Спасибо.