Дмитрий Галочкин: Я езжу по колониям и вижу, что люди хотят работать. Просто иногда оплата их труда мизерная
https://otr-online.ru/programmy/segodnya-v-rossii/dmitriem-galochkinim-23408.html В России могут появиться частные тюрьмы. Хорошо это или плохо? И как должно быть организовано сотрудничество государства и бизнеса в вопросах содержания мест лишения свободы?
Константин
Чуриков: Ближайшие полчаса мы уже не про Новый год, хотя,
возможно, и про Новый год обсудим. Очередные попытки открыть частные тюрьмы в
нашей стране. Недавно стало известно, что законопроект, разрешающий появление
таких исправительных учреждений, готовит депутат Государственной Думы Иван
Сухарев. А в Общественной палате России для начала предлагают открыть несколько
пилотных частных тюрем.
Оксана
Галькевич: И вот у нас в студии сегодня автор этой идеи открыть в
пилотной режиме несколько частных тюрем. Представим нашего гостя. Это Дмитрий
Галочкин, заместитель председателя комиссии Общественной палаты России по
общественному контролю и член Общественно-наблюдательной комиссии Москвы.
Здравствуйте, Дмитрий Евгеньевич.
Константин
Чуриков: Здравствуйте. Мы сразу запускаем наш СМС-опрос. Как вы
считаете, надо или не надо открывать частные тюрьмы в России? Свои за и против
можете отправлять на короткий номер 3443. В начале буквы "ОТР" и
дальше "за", если вы действительно за, и "против", если вы
с этим не согласны.
Дмитрий Евгеньевич, мы вообще не представляем, что
имеется в виду. Мы не понимаем, какие есть мотивы это делать, кроме того что
тюрьмы переполнены. И мы не понимаем, какие есть риски.
Дмитрий
Галочкин: На самом деле есть аргументы за эту инициативу, и есть
другие аргументы, которые нужно просто рассмотреть и на самом деле принять
решение на высшем уровне. Я считаю, что есть аргументы за то, чтобы в России
появились частные тюрьмы. Во-первых, есть проблемы. То, что необходимо в эту
историю вкладываться, нужно строить комфортные, соответствующие современным
требованиям, тюрьмы для людей, чтобы там было пространство и возможность для
людей с задачей какой-то работы, потому что в нашей современной системе ФСИН, к
сожалению, надо признать, очень небольшое количество людей задействовано и
трудится.
В советские времена, если вы помните, была возможность работать.
И люди в том числе помогали своим семьям, выплачивали алименты и так далее. За
время пребывания в тюрьме люди могли отложить какую-то сумму и начать новую
жизнь, после того как они освободились. В современных условиях.
Константин
Чуриков: В более давние советские времена была не просто
возможность, а обязанность даже работать. Бывало и такое.
Дмитрий
Галочкин: Это была обязанность, но люди могли отложить. Сейчас в
данный момент очень мало возможности заработать, очень мало возможности
работать и получать достойные деньги по оплате. Поэтому, как мне кажется, в
системе ФСИН должна появиться частная инициатива. Должны появиться
предприниматели, которые активны, которые могут предложить людям работу. И,
соответственно, если есть возможность, например, даже рассмотреть вопрос
частных тюрем. Например, к содержанию любого заключенного предъявляются
определенные стандарты: питание, проживание, размещение и так далее.
Соответственно, почему бы здесь не рассмотреть вопрос, чтобы все это на
конкретной основе могли осуществить частные компании, которые могли бы создать
необходимые минимальные требования, соответствующие стандартам пребывания
заключенного в местах ограничения свободы.
Оксана
Галькевич: Интересно, к каким категориям заключенных это может
относиться. Наверняка это не какие-нибудь террористы и злостные рецидивисты,
приговоренные к пожизненному заключению.
Дмитрий
Галочкин: Соответственно, в данной системе, само собой, есть
колонии, есть тюрьмы, где собираются в основном по определенным статьям. Можно
как раз взять и начать эксперимент по появлению частных тюрем для тех людей,
которые осуждены по определенным статьям. Не тяжким статьям. Например, в период
не меньше 2 лет, но не больше 5 лет. То есть это не тяжкие статьи, но есть
возможность людей обучить каким-то навыкам и чтобы они за этот период времени
смогли достойно работать, создавать какой-то продукт, полезный для общества, и
в том числе заработать деньги, в том числе чтобы это было выгодно
налогоплательщикам-гражданам России.
Оксана
Галькевич: Но в основе все равно должна быть бизнес-идея, как я
понимаю? Там должно быть какое-то бизнес-ядро, которое позволяет людям
зарабатывать. Вы постоянно это повторяете.
Дмитрий
Галочкин: Кстати, Соединенные Штаты Америки как пример. Вся
амуниция и обмундирование производится для нужд обороны и для армии США именно
в их системе ФСИН.
То же самое здесь. Есть возможность в том числе
наполнять это госзаказом. Но очень важно, чтобы здесь была в том числе какая-то
инициатива. Частная предпринимательская инициатива. Важно. Потому что в данном
положении дел, к сожалению, не всегда это эффективно. Потому что я это объясняю
отсутствием какой-то предпринимательской инициативы и предпринимательской
заинтересованности конкретных деловых людей.
Мне кажется, это могло бы быть полезным и заставить
конкурировать систему. И, в конце концов, если запустить пилотный проект, то
можно было бы посмотреть и сравнить эффективность.
Константин
Чуриков: Но есть опасения у части нашего общества, в частности,
у некоторых наших зрителей, не будут ли эти частные тюрьмы как-то напоминать
курорт. Вот нам один из наших зрителей пишет: "Частная тюрьма – это как? С
баром и девочками?".
Оксана
Галькевич: "Тюрьмы для богатых? У нас с деньгами и сейчас
хорошо сидят".
Дмитрий
Галочкин: Как раз я считаю, что должны быть стандарты, люди
должны в этих тюрьмах именно работать и производить продукт. Соответственно,
есть система контроля. Все равно должно быть под контролем системы ФСИН. И,
соответственно, должен быть в том числе и общественный контроль за соблюдением
прав человека и гражданина.
Константин
Чуриков: То есть есть подрядчик. Он исполняет некий подряд. Он
получает фиксированное финансирование от государства, стремится максимально
эффективно справляться со своими обязанностями. И есть государство, которое все
равно будет заглядывать и сотрудники ФСИН будут находиться в тюрьме.
Дмитрий
Галочкин: Согласен. И получается, что что в государственной
системе ФСИН, что частная тюрьма – любое действие является нарушением и
проявлением той же коррупции. И для этого есть и методы борьбы, и есть
специально призванные структуры, которые должны пресекать противоправные
действия, в том числе со стороны персонала и так далее. Поэтому контроль,
надзор никто не отменяет.
Оксана
Галькевич: Те люди, которые это предлагают, говорят, что
государство таким образом может сэкономить. Вот очень интересно, выгодно ли для
государства, которое сейчас тратит на содержание заключенных довольно
внушительные суммы. А звучит это немножко странно. А будет что? Цель какая?
Сэкономить на чем? Сумма выделяться на соблюдение этих стандартов будет такая
же или все-таки несколько иная? Как государство будет экономить на частных
тюрьмах?
Дмитрий
Галочкин: Здесь вопрос даже не только в том, чтобы сэкономить
государственные средства. Здесь вопрос – создать конкурентную среду и
возможность привлечь в эту сферу частные инвестиции. Опять же, как пример
Соединенных Штатов Америки. Там 21% всей производимой офисной мебели
производится в системе ФСИН. То есть это структура, которая создает полезный
продукт. Есть большие компании, которые в том числе вышли на IPO. То есть размещают свои акции на
фондах и биржах. И это целый бизнес. Это индустрия.
Оксана
Галькевич: Там структура экономики более рыночная. А у нас
представьте себе…
Дмитрий
Галочкин: Мы тоже живем в рыночной экономике.
Оксана
Галькевич: У нас огромный госсектор. Представляете, куда пойдет
эта мебель, сделанная заключенными той или иной частной тюрьмы. Чиновникам в
кабинет? Нет, конечно.
Константин
Чуриков: Это зависит от того, какая мебель, Оксана.
Дмитрий
Галочкин: Почему бы и не чиновникам в кабинет. У нас 64
федеральных органа исполнительной власти. И даже им требуется та же мебель и
так далее. Самое главное – создать людям возможность работать. Поверьте,
желающие работать в системе ФСИН есть. Я на сегодняшний момент являюсь членом
Общественной совета ФСИН. И я посещаю тюрьмы и колонии. Вижу, что люди хотят
работать. Просто иногда оплата недостойная. Иногда бывают такие моменты, что
500, 1000 рублей. Даже на пачку сигарет для себя не заработаешь.
Поэтому в нынешнем положении люди вынуждены в том числе
получать помощь с воли от семьи, от друзей и так далее, чтобы в том числе
какие-то потребности в сигаретах и в каких-то продуктах питания и в чем-то еще.
Константин
Чуриков: Не говоря о том, что нужно вернуть ущерб потерпевшему,
например.
Дмитрий
Галочкин: Да. Должен быть процесс наоборот. Человек должен быть
общественно полезным, даже оказавшись в местах ограничения свободы, что-то
делать, быть социально полезным, что-то производить. И дальше у него должны
появиться в том числе сбережения, на которые он может, освободившись, в том
числе эффективно реабилитироваться, ресоциализироваться на свободе.
Константин
Чуриков: Дмитрий Евгеньевич, кажется, и вы же в предыдущих
заявлениях говорили, что все равно есть какие-то подводные камни. И поэтому вы
и предлагаете сначала протестировать. Так какие подводные камни здесь
существуют?
Дмитрий
Галочкин: Классические вызовы и угрозы: коррупция,
злоупотребления и так далее. Конечно, предлагая что-то новое, нужно, во-первых,
оставлять очень системный надзор и контроль со стороны ФСИН. И в том числе
общественный контроль за соблюдением прав человека и гражданина. Чтобы не было
таких вымыслов и домыслов, что есть возможность превратить это в санаторий.
Оксана
Галькевич: Для этого система должна как-то открыться, понимаете?
Общественный контроль – это значит определенная степень прозрачности. У нас она
есть?
Дмитрий
Галочкин: В России общественный контроль очень развивается. И как
раз есть 76 федеральный закон об общественном контроле в местах ограничения
свободы. В каждом регионе есть общественные наблюдательные комиссии, которые
следят за соблюдением прав человека и гражданина. И на самом деле вот этот
институт, который у нас в России есть, его нет в других странах Европы и
Соединенных Штатах Америки. В этом плане мы лучше. И в плане общественного
контроля, и даже соблюдения прав человека и гражданина.
Константин
Чуриков: То есть вы хотите сказать, что вот эти последние
громкие случаи, о которых мы узнаем – это связано в том числе и с тем, что ФСИН
стала более открытой структурой: попытки избиения, история, о которой часто
писала "Новая газета" – СИЗО №5 ("Медведь").
Дмитрий
Галочкин: Есть система. И на самом деле у членов общественных
наблюдательных комиссий есть возможность 24 часа в сутки войти в любое место
ограничения свободы. У сотрудников ОНК даже больше прав, чем даже у
прокуратуры.
И, соответственно, система ФСИН это понимает и учитывает
в своей работе. В связи с этим и злоупотребления может и должно быть меньше. Открытый
и прозрачный общественный контроль, когда сотрудники понимают, что незаконная
деятельность может оказаться в публичной сфере – это очень сдерживающий фактор.
Поэтому я считаю, что общественный контроль ОНК в России
развивается. Нужно как раз, чтобы система ФСИН была открыта, прозрачна и был
диалог, было взаимодействие с различными структурами по общественному контролю.
Оксана
Галькевич: Да. Хотелось бы. Вот такой вопрос. Вы говорите о том,
что все крутится так или иначе вокруг какой-то бизнес-идеи. А что сейчас мешает
внедрить какую-то бизнес-идею даже в рамках той государственной структуры,
которая существует? У нас, кстати, были в Приморье, например, я помню, там
очень деятельный начальник, организовал некое производство, оно очень выгодное.
Там деревянные палочки делали для китайской, японской еды. Прямо бизнес пошел.
Дмитрий
Галочкин: Многие занимаются фасовкой, в том числе всяких
футлярчиков для одноразовой обуви, еще что-то. То есть есть успешные практики.
Но, к сожалению, сейчас такая система, что если предприятие зарабатывает, весь
заработок уходит в общий котел системы ФСИН. И в связи с этим нет особой
материальной заинтересованности в развитии этой деятельности. Я считаю, что сам
подход, появление частного духа предпринимательства и частно-государственного
партнерства, когда есть предприниматель, есть конкретное учреждение, и когда
рассмотрен вопрос, что здесь именно реализуется бизнес-идея, мне кажется, все
пойдет по другому сценарию.
Потому что, например, во многих колониях создано
производство, но там плохо идет расчет потребления энергии. Например, попытка зачесть
все потребление энергии на проживание-размещение заключенных, она в том числе
вкладывается в производство, хотя работает, например, 1/5, 1/10 всего
контингента в местах ограничения свободы. То есть нам немножко
шиворот-навыворот экономика. И плохой расчет именно рентабельности. В связи с
этим необходимо сделать так, чтобы от начала до конца был бизнес-подход.
Константин
Чуриков: Вот про бизнес-подход резонный вопрос у нашей
зрительницы Ольги. Она спрашивает: "Строительство такого сложного объекта,
как тюрьма – очень дорогое мероприятие. Чем вы планируете заинтересовать
предпринимателей? За счет чего он сможет отбить свои гигантские вложения?".
Дмитрий
Галочкин: Если частный инвестор, группа инвесторов вкладывают
деньги, то это деньги, которые не потратило государство. Это раз. Государство,
для того чтобы заинтересовать финансирование и инвестирование, может создать
какой-то льготный режим. Например, избавить от налогообложения на какой-то
период времени. Это будет интересно предпринимателям. Дальше есть возможность создавать
какие-то определенные преференции. У нас есть в том числе, например, некоторые
отрасли, которые практически не развиваются в России. До последнего момента
плохо развивалась текстильная промышленность. И почему бы в тех направлениях,
где требуется труд людей и где нужно импортозамещение, где нужно, чтобы именно
российские производители работали, почему бы не создать такие условия в системе
ФСИН? Предпринимателям нужны понятные правила игры, стабильность и понятные
правила с налогообложением.
Оксана
Галькевич: Смотрите, иногда та или иная бизнес-идея в данной
конкретной точке приносит деньги, а меняется как-то ситуация на мировом рынке –
и уже в этой точке в Ивановской области невыгодно производить текстильную
промышленость. Бизнес – он же такой, он должен как-то подстраиваться. Он может
здесь закрыться, переместиться, там открыться. А здесь это будет все сложнее.
Дмитрий
Галочкин: Риски никто не исключает. Но на самом деле текстильная
промышленность разнообразна. Все равно…
Оксана
Галькевич: Сегодня покупают эти деревянные палочки во
Владивостоке...
Дмитрий
Галочкин: У людей будет потребность в том числе в текстильной
промышленности. Поэтому сегодня шьют варежки, завтра шьют джинсы, послезавтра
шьют красивую форму или спецформу для ресторанов.
Константин
Чуриков: Мы с вами про хеджирование уже говорим.
Дмитрий
Галочкин: В том числе для интересов Министерства обороны,
Росгвардии и так далее.
Оксана
Галькевич: Владимир из Ростовской области дозвонился до нашей
программы. Давайте его послушаем тоже. Владимир, здравствуйте.
Зритель:
Здравствуйте. Я думаю, что правильно человек говорит. Действительно, нужно,
чтобы данные заключенные, граждане нашей России, немножко зарабатывали деньги.
Но только граждане со сроком от 2 до 5 лет, которые осуждены за нетяжкие
преступления. Я с вами согласен. А также я хотел бы задать вопрос: кто будет
охранять данные тюрьмы?
Оксана
Галькевич: Кто будет обеспечить меры безопасности в таких тюрьмах?
Дмитрий
Галочкин: На самом деле, опять же, может быть программа минимум,
медиум, максимум. Возможно, общий контроль осуществляет система ФСИН. Есть подход,
например: за рубежом есть частные охранные предприятия, где, опять же,
конкретные требования. Есть системы аттестации и допуска к профессии, в том
числе в этом направлении. Может быть разработан профессиональный стандарт
сотрудника, надзирателей тюрьмы. И получается, что что это госструктуры, что
частные структуры – люди должны быть компетентны. В случае частных компаний это
процесс аттестации и проход квалификационного экзамена. В случае
государственной структуры это, опять же, государственная аттестация, но с
общими требованиями к квалификации, компетенциям и так далее. И, само собой,
контроль, надзор со стороны органов власти.
Константин
Чуриков: А кто будет решать, что, например, осужденный Иванов
Иван Иванович отправляется в казенный дом в полном смысле этого слова, а вот
Петр Петрович Петров отправляется в частную тюрьму?
Дмитрий
Галочкин: На самом деле это может быть, во-первых, опять же,
добровольным, это может быть заявление.
Оксана
Галькевич: Нам тут пишут, что в такие тюрьмы будут стоять очереди.
Дмитрий
Галочкин: Нам позвонили из Владимирской области. Как вариант
жители, которые были осуждены и отбывают наказание на территории Владимирской
области, как раз они и попадают в эту систему. Соответственно, если что-то не
устраивает, могли написать заявление и перевестись в другое пенитенциарное
заведение. И, опять же, это вопрос конкуренции.
Константин
Чуриков: Это уже получается какой-то клиент-ориентированный
подход.
Дмитрий
Галочкин: Я думаю, это взбодрит всех.
Константин
Чуриков: Точно. У нас еще взбодрился Павел из Красноярского
края, до нас дозвонился. Павел, здравствуйте. У вас какое мнение или какой
вопрос?
Зритель:
Добрый вечер. Я раньше сам работал в системе ФСИН и также обслуживал эту
систему и выводил людей на обед и прочее. Осужденные работали. Сначала все
вроде шло, все хорошо. А потом начались задержки со стороны ФСИН. Люди
жаловались на работу осужденных. И это дело не пошло. В общем, я эту проблему
знаю изнутри и думаю, что вся эта затея деструктивна.
Константин
Чуриков: Павел, скажите, а что производили осужденные в тот
момент, когда вы работали в этой системе и вообще какой порядок цифр? Сколько в
месяц они могли заработать?
Дмитрий
Галочкин: Они могли достаточно заработать. Они строили дома,
бани, коттеджи, шили одежду. И на качество очень много было нареканий. Никто с
этим потом связываться не решался.
Оксана
Галькевич: То есть качество производимого товара не устраивало?
Поэтому и не пошло, правильно я вас понимаю?
Дмитрий
Галочкин: Да, совершенно верно.
Константин
Чуриков: С этого и надо начинать. И какая модница наденет
блузку…
Оксана
Галькевич: Вы правильно сказали. Это ж нужно еще обучить людей
что-то шить, строгать, выпиливать.
Дмитрий
Галочкин: Но есть же вещи, которые не премиум. Есть униформа,
есть спецформа, есть какие-то определенные элементы, которые возможно
выполнять. И на самом деле очень многие заведения шьют. И это пользуется
спросом. Здесь вопрос, как мне кажется, упирается в достойную оплату труда.
Константин
Чуриков: Кстати говоря, действительно, спецодежда, униформа – сейчас
самое востребованное направление. То есть если наша текстильная промышленность
(как раньше говорили, "легенькая"), как-то развивается, то как раз за
счет форменной одежды.
Дмитрий
Галочкин: Должны быть государственные заказы. Это в том числе
сгладит какие-то кризисы, как вы говорите, конъюнктуру рынка и так далее. И,
опять же, для обслуживания государства это можно любой труд и любую продукцию
оценить. Самое главное, чтобы был спрос на продукцию. И предприниматели это
могут все реализовать.
Вопрос оплаты, к сожалению, я не помню таких случаев,
чтобы люди в данном положении дел получали достойные деньги. Обычно больше 5000
рублей в месяц люди не зарабатывают.
Оксана
Галькевич: А где гарантия, что здесь оплата труда будет достойной?
Получается, что всюду так или иначе включается личный фактор. Начальник
колонии, начальник тюрьмы приличный человек, видит людей в заключенных –
значит, все будет нормально. А кто-то на карманчик себе кладет, еще куда-то, на
соседний карман.
Константин
Чуриков: Тут даже дело, может быть, не в приличии или
неприличии. Тут просто должна работать некая бизнес-идея вообще. Человек он
может быть приличный…
Оксана
Галькевич: Коррупция имеет отношение к чему?
Константин
Чуриков: Я понимаю. Но еще должна быть бизнес-идея же в центре.
Оксана
Галькевич: А где гарантия, что человек тебе нормальную зарплату
будет платить?
Дмитрий
Галочкин: В тех же Соединенных Штатах всего 140 частных… которые
работают в этой сфере. Притом, что в Соединенных Штатах самое большое
количество заключенных. Где-то по средним оценкам 2.2 млн. У нас в России
сейчас около 700 000. На душу населения у нас меньше людей сидит, чем в
Соединенных Штатах Америки. Соответственно, мне кажется, именно пилотный
проект, когда отрабатывается один вариант, одна колония, привлекая частные
инвестиции и частного предпринимателя, начинает с этим экспериментировать,
провести анализ, какие в этом плане существуют затруднения, что мешает
развитию. Если идет успех развития, то этот опыт тиражируют.
Оксана
Галькевич: А где гарантия, что криминальные сферы нашего общества
не заинтересуются контролем над формой бизнеса?
Константин
Чуриков: Ведь масса достойных людей там сидит, авторитетных,
важных.
Дмитрий
Галочкин: Еще раз. Необходим надзор и контроль. Он везде. Он
должен быть во всей системе ФСИН. В том числе в этой сфере. Поэтому я думаю,
что построение бизнеса должно быть именно по принципам бизнес-строительства. И вот
эти недостатки возможны. Поэтому их нужно максимально исключать. И контроль и
надзор.
Константин
Чуриков: Далеко не в первый раз депутат и государство в целом
подходит к этому вопросу. Но каждый раз идея не доходит до реализации, до
принятия законопроекта. Почему было так и почему вы считаете, что сейчас эта
идея может пройти?
Дмитрий
Галочкин: Любая идея все равно должна вызреть. Должны сложиться в
том числе какие-то определенные обстоятельства. У нас в современной России можно
брать отсчет и 1000 лет, но можно брать и с 1991 года. Поэтому я считаю, что
есть такой принцип: 9 женщин за 1 месяц не могут родить ребенка, 1 женщина за 9
месяцев может. Так с любой идеей и любым процессом. Он должен быть в том числе осмыслен.
Необходимо в том числе на законодательном уровне все это обсудить, провести в
том числе общественную экспертизу и, возможно, запустить какой-то пилотный
проект, дальше учесть какие-то ошибки. Если идея эффективна, она должна
тиражироваться и так далее. Потому что плюсы есть. Нужно работать над тем,
чтобы не было минусов.
Оксана
Галькевич: Вы с нашими законотворцами какую-то компромиссную точку
нашли, как вы считаете, в этом вопросе?
Константин
Чуриков: Может ли быть какая-то политическая воля по этому
поводу?
Дмитрий
Галочкин: Раньше как раз с этой инициативой выступал уважаемый
Тошин, вице-спикер Совета Федерации. Он как раз и предлагал тоже эту
инициативу. То есть эта инициатива звучит на законодательном уровне не в первый
раз. Я думаю, что все эти обсуждения, в том числе на вашей авторитетной
площадке вашего телеканала, носит отложенный, но какой-то эффект. Люди, которые
в том числе могут принимать решения в этой сфере, законодатели, они осмысливают
эту историю. Соответственно, любая идея имеет право на жизнь, если к ней
системно и правильно подойти.
Оксана
Галькевич: Давайте сейчас посмотрим. Извините, что перебил.
Давайте посмотрим, какое решение на данный момент приняли наши зрители. Мы
выясняли ваше отношение к идее создания частных тюрем. "За" 17%, "Против"
83%. Как бы вы прокомментировали такой расклад?
Дмитрий
Галочкин: Я считаю, что где-то 1/5 за, другие против. На самом
деле, наверное, мало времени, для того чтобы аргументировать позицию. Второе –
все равно звонят все-таки люди с более активной жизненной позицией. Это не
опрос общественного мнения. Это есть какая-то специфика у этого опроса по
телефону. Позвонили социально активные. Они, само собой, сравнивают эту
проблему частных тюрем в том числе с возможностью коррупционных проявлений и
так далее. То есть они считают, что пока в данный момент это может быть
неэффективным.
Оксана
Галькевич: Совсем короткий вопрос. Как вы считаете, бизнес-запрос
есть на выполнение этой задачи?
Дмитрий
Галочкин: Я думаю, бизнес-запросы есть. Бизнес готов при
стабильности и понятных правилах игры вкладываться, и это могло бы быть
эффективным.
Оксана
Галькевич: Хорошо. У нас в гостях сегодня был Дмитрий Евгеньевич
Галочкин, член Общественной палаты Российской Федерации. Мы говорили о
возможности создания в нашей стране частных тюрем.
Константин
Чуриков: Спасибо.