Виталий Млечин: США хотят ограничить доходы России от продажи нефти, об этом пишут американские СМИ. По их данным, администрация Джо Байдена разрабатывает для этого комплекс мер. Он включает в себя введение предельных цен на российскую нефть, подкрепленных т. н. вторичными санкциями, которые будут наказывать иностранных покупателей, не соблюдающих американские ограничения. Кроме того, иностранные банки могут обязать переводить платежи за российскую нефть на специальные эскроу-счета, деньги с которых можно будет потратить только на покупку продовольствия и лекарств. При этом агентство Bloomberg сообщило, что доходы России от продажи нефти выросли с начала года аж на 50% несмотря на торговые ограничения. Российские энергоресурсы пользуются повышенным спросом в Азии, особенно в Индии и в Китае. Растут доходы и от продажи газа. Давайте разберемся, почему это не нравится американцам и, самое главное, что они могут предпринять. Побеседуем с руководителем Центра анализа стратегии и технологий ТЭК РГУ нефти и газа им. И. М. Губкина Вячеславом Мищенко. Вячеслав Михайлович, здравствуйте. Вячеслав Мищенко: Добрый день. Виталий Млечин: Вячеслав Михайлович, понятно, что вводятся ограничения в отношении российских энергоресурсов, очень громкие слова звучат и из Соединенных Штатов, и из Европы особенно о том, что вот просто откажемся от всего, будем жить без энергоносителей из России. Тем не менее вот, по статистике, даже западные доходы растут российские. Как так получается? Вячеслав Мищенко: Ну, ограничения на любом рынке порождают панические ожидания и, соответственно, желание приобрести ресурс до того, как его окончательно прекратят поставлять куда-то или ограничат объем. Соответственно, как я уже начал, ограничения рождают ожидания новых ограничений, соответственно, толкают спрос вверх. Даже несмотря на период ковидных ограничений, который продолжается еще в том же Китае, тем не менее спрос на нефть достаточно высокий. И соответственно, на западном направлении вся эта конфликтность создает вот это психологическое ожидание отключения или там эмбарго и т. д., что опять же поддерживает ценовые котировки в первую очередь на нефть на самом высоком уровне историческом. Вот поэтому как бы экспортеры нефти, производители нефти, конечно, сейчас получают дополнительный доход, дополнительную прибыль вот от этой ситуации. Виталий Млечин: Ну а действительно российская нефть сейчас продается с большой скидкой относительно, скажем, Brent? Вячеслав Мищенко: Да, скидка исторически одна из самых крупных за всю, как я уже сказал, историю. Соответственно, если раньше мы наблюдали российскую нефть, которая торгуется с привязкой к маркерному сорту на Северном море, т. н. Brent, который уже по сути достаточно старое, умирающее месторождение, соответственно, вот там корзина североморских нефтей... Тем не менее он принят на мировом уровне как эталон, к нему привязывается цена на российскую нефть, которая в историческом периоде была всегда ниже, чем цена североморского дотированного Brent. Соответственно, это были порядка там 1 доллар, 2 доллара, 3 доллара. Сейчас это свыше 30 долларов за баррель, что, соответственно, является историческим рекордом. Тем не менее, тот уровень цены, который показывает рынок, это 108, 110, 120 долларов, в предыдущем месяце была планка взята, дает возможность российскому бюджету получать все равно сверхдоходы, как компаниям российским, которые экспортируют нефть, это полностью покрывает их расходы, соответственно, риски, которые несут контрагенты... Ну, вот эта скидка, наверное, можно назвать ее скидкой за риск, которую просят или о которой говорят контрагенты. В данном случае это компании в первую очередь Востока и Юга. Мы знаем, что активно российскую нефть сейчас закупают индийские компании, по сути, по апрельским данным, объем покупки индийскими переработчиками, индийскими трейдерами вырос практически в 4 раза, поэтому... Виталий Млечин: Ага. Вячеслав Михайлович, а в чем риск? Вы говорите, вот это скидка за риск, – а в чем риск? Вячеслав Мищенко: Риск подвергнуться санкционному давлению, поскольку это такой тренд абсолютно видимый, т. е. желание, вы уже озвучили, перевести торговлю, ограничить доходы, ограничить экспорт, ограничить, соответственно, международную коммуникацию российских компаний. Соответственно, всегда существует риск, что на тебя наложат санкции за то, что ты торгуешь подсанкционным или будущим санкционным товаром. Вот здесь, наверное, и есть вот этот основной риск. Виталий Млечин: Давайте теперь вот про эти самые меры, которые, по данным американских СМИ, разрабатывают в Вашингтоне, предельные цены на российскую нефть. А вообще есть механизмы, которые позволили бы американцам установить предельную цену для российской нефти? Вячеслав Мищенко: Ну, если совсем стратегически, то, конечно, таких механизмов нет. Но тактически на разных направлениях можно пытаться ограничивать, я не знаю, потоки, пытаться ограничивать финансовые трансакции, пытаться как-то снизить цену на российский ресурс, как вы уже озвучили, созданием специальных счетов, которые тоже можно контролировать, как деньги оттуда используются. Соответственно, вот такие тактические, я бы сказал, маневры, наверное, регуляторы, финансовые власти Соединенных Штатов себе могут позволить. Проблема у нас в другом. То есть проблема даже не в том, чего они могут и чего не могут, мы понимаем прекрасно, что совсем ограничить торговлю российскими энергоресурсами не может никто сейчас, даже Соединенные Штаты. Проблема в другом. Проблема в том, что на протяжении всего постсоветского периода, т. н. рыночного периода, мы живем сейчас в абсолютно глобалистической парадигме, т. е. мы живем, по-прежнему используя все международные индикаторы, как финансовые, так и рыночные, и российская нефть торгуется с привязкой в первую очередь к как биржевым, так и внебиржевым котировкам, которые создаются на западных площадках. В этом проблема. У нас привязана к этому и налоговая в принципе система, это котировки, которые номинированы в долларах США. Вот здесь есть своеобразный риск, его сложно сразу, невооруженным взглядом оценить, но тем не менее вот эта вот глобальная система торговли нефтью, она сейчас, в общем-то, может сыграть против российских поставщиков, против российского нефтегазового сектора. Виталий Млечин:А каким образом, в чем тут сложность? Просто действительно неспециалисту не совсем понятно. Вот, например, если Индия заинтересована в том, чтобы покупать российскую нефть, ну казалось бы, при чем тут Соединенные Штаты? Вячеслав Мищенко: Ну... Нефть номинирована в долларах, мы знаем прекрасно, что существует давно уже понятие «нефтедоллары». То есть все, что торгуется на международном рынке, на нефтяном рынке, – это доллар за баррель, доллары за баррель, поэтому здесь... А где появляется доллар, там, соответственно, невидимая и даже очень видимая рука регулятора из Соединенных Штатов. Поэтому здесь вот основной риск в том, что риск торгуется по зарубежным котировкам, номинированным в долларе США. Виталий Млечин: Ага... А вот эти планы об отказе от долларов во взаиморасчетах, скажем, продавать той же Индии или Китаю, соответственно, нефть за рупии или за юани, – это возможно в нынешней обстановке? Вячеслав Мищенко: Да, это возможно, но это лишь часть плана. То есть в первую очередь надо создать свои собственные ценовые механизмы, которые не будут основаны на западных вот этих, не будут формироваться на западных площадках. А дальше уже можно номинировать эти механизмы в самых различных валютах и даже уходить, наверное, в современные расчеты, цифровыми валютами, какими-нибудь другими технологиями, которые позволят торговать ресурсами с отвязкой, с абсолютной отвязкой от влияния регулятора Соединенных Штатов и, соответственно, их санкционного давления. Виталий Млечин:А как создать такой механизм? Ведь это же надо, чтобы все стороны захотели этого. Вячеслав Мищенко: Это вопрос на миллиард долларов. Виталий Млечин: Ха-ха. Вячеслав Мищенко: Конечно, да. Я думаю, что, в общем-то, движение в эту сторону есть, и мы видим, что попытки перевести торговлю на российские ресурсы в рубли, т. е. в первую очередь по газу на европейском направлении, эта стратегия уже имеет успех определенный. Мы видим, что несмотря на все видимое сопротивление в публичной плоскости европейские контрагенты и страны, в общем, шаг за шагом принимают это предложение и начинают платить на счета «Газпромбанка» в рублях. То есть здесь как бы явное преимущество российского предложения налицо, т. е. у них нет просто альтернативы. Нефть – рынок немного другой... Да? Виталий Млечин: Вы просто подняли тоже очень важный и интересный вопрос, что да, открывают счета в «Газпромбанке», но при этом платят-то все равно в евро, а дальше уже «Газпромбанк» конвертирует. То есть, по сути, для европейских покупателей ничего не изменилось. Или мы чего-то не замечаем? Вячеслав Мищенко: Ну, каждый хочет видеть то, что он хочет видеть. То есть европейские компании и, соответственно, правительства, которые уже заявили о том, что не будут следовать этой схеме, они показывают в публичной плоскости и медийно, что они ничего не поменяли. То есть в любом случае счета-то в «Газпромбанке» они открыли, т. е. перечисления в евро идут на счета «Газпромбанка», это уже изменение, т. е. здесь уже как бы сложно не заметить этого. А то, что дальше идет конвертация в рубли, ну как бы, да, они пытаются сказать, что они к этому не имеют отношения, хотя это не так. Ну то есть это все медийная плоскость, плоскость того, кто что хочет видеть и кто что хочет показывать. Я думаю, неудивительно, что мы живем в абсолютно параллельных иногда информационных полях, ну как бы вот это наша реальность сегодняшняя. Виталий Млечин: Спасибо вам большое! Будем пытаться разобраться в этой непростой реальности. Вячеслав Мищенко, руководитель Центра анализа стратегии и технологий развития топливно-энергетического комплекса РГУ нефти и газа им. И. М. Губкина, был с нами на прямой связи. Говорили о российской нефти и российском газе. Вот Соединенные Штаты задумались о том, чтобы ограничить доходы России от продажи энергоносителей. Что из этого выйдет, будем наблюдать и, естественно, обсуждать.