Константин Чуриков: От имени всех родителей скажу, что очень хорошо, что школьники вернулись в школу. 97% у нас официально считают, что вообще вернулись за парты. Ну, еще и потому, что Генпрокуратура выявила масштабные нарушения в дистанционном формате обучения по всей стране. В цифрах это выглядит так. 6 тыс. нарушений, 4 тыс. актов реагирования, 1 тыс. привлеченных к дисциплинарной ответственности. Вот по сути, что вышло, что за этими цифрами стоит? Часть школьников и, кстати, учителей оказались без компьютеров вообще или нельзя было настроить звук и видео на этих компьютерах. Некоторые дети не могли подключиться к Интернету, потому что его элементарно не было в их населенном пункте, и даже не все смогли залезть на березы или на березах тоже не ловился. Были случаи, когда дети, можно сказать, играли в учителей. Т. е. просто сами себя обучали. Что сделать для того, чтобы, даже если дистанционка к нам возвращалась бы, но возвращалась бы так, чтобы дети могли пользоваться этим инструментом и реально учиться? Сейчас мы поговорим об этом с Михаилом Кушниром. Это член правления Лиги образования. Михаил Эдуардович, здравствуйте. Михаил Кушнир: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Михаил Эдуардович, скажите, вот Костя все рассказал, какие наблюдения сделала Генеральная прокуратура, а интересно, какие будут выводы из этой ситуации сделаны и какие меры приняты? Как вы считаете? Михаил Кушнир: Я человек, который 25 лет проработал в школе. И меня, прямо скажем, не вдохновила эта информация, а скорее испугала. Константин Чуриков: Так. Оксана Галькевич: Так. Михаил Кушнир: Потому что, ну, вообще, общая логика-то какая? Мы сами себе придумываем правила, сами их нарушаем, сами наказываем за них. Вот у меня к вам вопрос. Вот этот карантин, который был практически на протяжении года, он в каких-то правилах был предусмотрен? Константин Чуриков: Нет, его не было предусмотрено. Оксана Галькевич: Т. е. это было такое ситуативное, понятно, реагирование, да? Школа подстраивалась под заданные условия. Михаил Кушнир: Да. А прокуратура как действует? Она в принципе может действовать так: посмотрела на правило, посмотрела на нарушение. Соответственно, вспомним ситуацию, которая была тогда. Все говорили о том, что учителя – это вторые за врачами, кто своей грудью лег на амбразуру вот этого карантина и всячески, как только мог, спасал ситуацию. Сегодня пришла прокуратура и говорит, что она наказывает. Я не сомневаюсь, что среди тех, кто ложился на амбразуру, были те, кто формально отрабатывал свой номер, часы свои отрабатывал не в классе, а в Zoom’е. Кто-то, возможно, под эту сурдинку больше отдохнул. Но я знаю среди своих коллег, которые остались работать в школе, львиная доля все-таки значительно большие трудозатраты имела, чем раньше. Соответственно с обеспечением техникой тоже была ситуация такая. И вот у меня к вам вопрос. Вы уверены, что в очередной раз накажут виновных, а наградят достойных? Как правило, у нас … противоположно. Константин Чуриков: Михаил Эдуардович, мы, конечно, ни в чем не уверены, мы тоже давно на этом свете живем. Понимаете, хочется каким-то образом сделать так, чтобы всем были понятны правила игры. У меня к вам вопрос. Вот вы, как представитель вообще сферы образования, что бы вы предложили для того, чтобы прокуратура не просто так приходила и говорила: ой, вы в этом виноваты. Вы говорите: а где правила, где посмотреть, в чем мы виноваты, да? А этих правил, по сути, нет. Как сформулировать? Может, какой-то закон о дистанционном образовании принять? Когда оно вводится, оно должно быть таким-то, таким-то, и т. д. Вот что нужно прописать здесь? Михаил Кушнир: Ну, я думаю, что нормативные правила мы сейчас с вами на ходу не придумаем. Как минимум, потому, что ситуация радикально новая, и ее нужно продумывать и решать. Для меня, скажем, совершенно очевидно, что традиционная практика обеспечения техникой, которая зародилась тогда, когда компьютер стоил, как автомобиль (вы только что обсуждали автомобили)… Оксана Галькевич: Да. Михаил Кушнир: …и я думаю, что вы помните ситуацию, когда компьютер стоил, как автомобиль. И компьютерные классы когда ставили в школу, их запрещали ставить на первых этажах и ставили на последних, но бывали ситуации, когда вскрывали перекрытия для того, чтобы выкрасть компьютеры. Настолько они были дорогие. И понятное дело, что люди не могли себе такого позволить широко. Но тогда был один класс, одинаковый, однородный. Сегодня вся школа забита всякой разной техникой. Техников для обслуживания ее практически не хватает. А стоимость у нее совершенно другая. И все условия работы с ними совсем другие. В мире сейчас перешли, в значительной мере переходят на модель, когда люди работают со своими устройствами. Так же, как сегодня люди покупают себе ручки, тетради сами, точно так же на сегодняшний день необходимо устройство цифровое. И на самом деле единицы семей… ну, может быть, не единицы, но вообще небольшая доля семей не могут себе это позволить и государство им должно помочь. На мой взгляд, пришла пора, когда нужно переводить вот эту личную технику в личное пользование. Соответственно, учителям не закупать, как вот сейчас по последнему постановлению, отечественные планшеты, а компенсировать стоимость того, что они сами себе сочтут нужным купить. Чтобы каждый себе это все покупал сам. Это гораздо более разумно и сбалансированно будет с точки зрения рынка. А сегодня это в общем-то кормушка, получается, продолжается. Константин Чуриков: Так. Михаил Эдуардович, а в отношении школьников… Оксана Галькевич: И не госзакупки какие-то, да. Константин Чуриков: …а в отношении школьников тоже? Вот как в школу приходишь и тебе учебники дают, так тебе будут планшет выдавать? Как это решить? Михаил Кушнир: Я считаю, что планшет надо покупать. И на сегодняшний день многие уже имеют и планшеты, и компьютеры. И те семьи, которые не могут себе позволить, их не так много. И государство должно озаботиться ими, им помочь в этом плане. Но в любом случае я считаю, что модель компенсации более правильная, чем модель закупки. Оксана Галькевич: Ну, может быть, если как модели. Но я, честно говоря, сомневаюсь, что таких семей мало. Особенно если мы говорим о не Москве, а о провинции. Я как-то сталкивалась достаточно часто с такими историями. Михаил Эдуардович, давайте выслушаем нашего зрителя. У нас на связи Ольга из Москвы. Ольга, здравствуйте. Зритель: … Я вот москвичка. И у меня с Интернетом проблем нет. Компьютеров несколько в доме. Однако система Zoom, в которой предлагалось учиться детям, она все время вышибала моего ребенка. И у нас все силы уходили на то, чтобы попасть на урок, а не то, чтобы услышать что-то. Оксана Галькевич: Выкидывало с урока, видимо. Зритель: И это, я повторю, это Москва и хорошее обеспечение всеми условиями. Т. е. система не доработана. Система Teams – то же самое, вышибает детей, и они тоже заняты тем, чтобы попасть на урок, вместо того чтобы слушать, что там происходит. А второе. Сейчас дети вышли у нас. И сейчас проходит тестирование. То, что они услышали за эти, так сказать… Константин Чуриков: Месяцы, да. Зритель: …за карантинные месяцы. И это другой вопрос. И качество знаний – это будут, наверное, потом исследования, но я могу сказать, что дети ничего не слышат. И заканчивалось… Качество знаний, конечно, упало резко. И выход только один: или самообразование, или нанимать репетиторов. Константин Чуриков: Да, это опять-таки деньги. Спасибо. Оксана Галькевич: Да, да. Константин Чуриков: Михаил Эдуардович, согласны с такими оценками нашей зрительницы? Михаил Кушнир: Ну, с бытовой точки зрения согласен. С профессиональной – нет. Константин Чуриков: Так… Михаил Кушнир: Потому что дистант – это не образование. Дистант – это форма коммуникации. А образование – это определенным образом построенная коммуникация. Мы научились за многие века коммуникации очной, для образовательных целей. Цифровой коммуникации пытались обучать, но до тех пор, пока не поджимала жизнь, плотно ею занимались только энтузиасты. И хотя туда вкачивали большие деньги, тем не менее всерьез этим не занимались. И карантин фактически заставил нас всерьез заняться этой проблемой: как организовать продуктивное образование в условиях дистанционной коммуникации. А все эти текущие проблемы, которые технические, – да, цифра связана с проблемами. И в логике организации процесса это должно просто учитываться. Так же, как когда мы в школу приходим. Бывает, что и мороз, бывает, что наводнение, бывает, что задымление. Всякие ситуации бывают. Мела нету, за мелом побежали: типичная ситуация. Т. е. есть в любых конструкциях всякие сбойные моменты. В цифре есть такие. Они просто должны учитываться и закладываться в логику. Константин Чуриков: Михаил Эдуардович, но вы же как педагог тоже понимаете, что, например, если ребенок, особенно какого-то, не знаю, доподросткового возраста, младшеклассник, смотрит в компьютер, в планшет несколько часов, то он за это время просто становится уже неадекватным, понимаете? Т. е., во-первых, нельзя, для зрения вредно столько пялиться в монитор. Во-вторых, это в принципе не очень все полезно с точки зрения санитарных каких-то норм и правил. Вот как вам кажется, насколько это все разумно вообще – детей сажать перед компьютером надолго? Михаил Кушнир: Ну, я скажу вещь, которая, наверное, многих огорчит или возмутит. Я не считаю, что цифра вреднее книги. Вспомните, как читали под одеялом, под подушкой, как падало зрение. На протяжении многих лет кричали «караул». Качество изображения на цифровых устройствах сегодня зачастую выше, чем в книгах. И нет ни одного объективно доказанного случая, при котором бы именно из-за цифровых всяких устройств зрение всерьез упало. Оксана Галькевич: Михаил Эдуардович, но… Михаил Кушнир: … я категорически эту версию отвергаю. И считаю ее ложной и надуманной. Если пялиться круглосуточно в любую книжку, почитайте «Преступление и наказание» – вы тоже с ума сойдете. Он увлекает. Значит, нужно уметь организовывать работу и сменять. Вот если мы посмотрим в старых СанПИНах (в новых, по-моему, это тоже как-то отражено, но новые подробно я не изучал, кроме, там, негативных всяких вещей, которые обсуждались), там есть норма, как смены времени по смене деятельности. И там нужно каждый, в зависимости от возраста, чаще, чем старше, тем реже, менять виды деятельности. Смотрение в компьютер – это тоже вид деятельности. Оксана Галькевич: Хорошо. Михаил Эдуардович, но, простите, личный контакт все-таки, какое-то взаимодействие ученика с учеником, учителя с учеником, ну, вообще какое-то взаимодействие? Психологически, на самом деле, тоже, мне кажется, есть какие-то проблемы после этого длительного дистанта. Потеря мотивации у детей. И т. д. Мы должны думать не только о тех, кто силен и настроен. Мы должны учить всех детей. Михаил Кушнир: Знаете, общение людей заменить невозможно. Оксана Галькевич: Вот. Михаил Кушнир: Компьютер – средство коммуникации. Оно опосредовано, оно внутри. Когда мы читаем книжку, мы же не переживали, что мы не общаемся друг с другом. Хотя там человека в явную нет. Оксана Галькевич: Мы не полгода общались на удаленке, понимаете, не полгода книжку читали безотрывно. У нас все-таки как-то это было по-другому устроено. Константин Чуриков: Михаил Эдуардович, спасибо большое. Оксана Галькевич: Спасибо. Константин Чуриков: С вами интересно. Интересные такие, нестандартные точки зрения. Оксана Галькевич: Встретиться бы лично уже в студии наконец, да. Константин Чуриков: Да. Пора уже. Михаил Кушнир, член правления Лиги образования. Если совсем хочется посадить зрение, то это надо либо Марселя Пруста читать (там сколько, 7 томов у него, да?), либо Ромена Роллана.