Марина Калинина: Мы продолжаем прямой эфир, это программа «ОТРажение». Экспорт сельхозпродукции из России в этом году может составить 40 миллиардов долларов. По сравнению с аналогичным периодом прошлого года аграрный сектор вырос на 20%. Об этом сообщил министр сельского хозяйства Дмитрий Патрушев. Что мы экспортируем? Куда идет эта продукция? И что происходит на российском рынке продовольствия? В каких областях наши производители добились успехов, в каких остаются проблемы? Вот об этом поговорим. У нас в эфире Аркадий Злочевский, президент Российского зернового союза. Здравствуйте. Аркадий Злочевский: Здравствуйте. Марина Калинина: Ну давайте сначала начнем с того, что оттолкнемся от этой цифры – 40 миллиардов долларов. Это много, нормально или мало? Аркадий Злочевский: Ну, задачу ставил президент: к 2024 году до 45 миллиардов увеличить. Тогда, когда задача ставилась, было 25 миллиардов. Но радоваться тут особо нечему, потому что вот эти 40 миллиардов достигнуты не за счет увеличения объемов, а просто за счет роста цен на мировом рынке. Поэтому выросшие в два с лишним раза цены обеспечили увеличение с 25 до 40 миллиардов. А по объемам при этом мы снизились. И сейчас идет динамика на снижение. Это в основном связано с нашими внутренними ограничениями, с тем, что мы ввели пошлины и квоты применяем. Ну, квоты во второй половине сезона, а пошлины действуют весь сезон, и они достаточно болезненно сказываются на нашей конкурентоспособности. У нас меньше покупают. Марина Калинина: Ну, тогда парадокс получается. Если мы стремимся увеличить экспорт, а увеличить мы его, получается, на сегодняшний день можем только за счет повышения стоимости на мировом рынке, при этом у нас эти пошлины, которые бьют по тем людям, которые хотят это все экспортировать, хотят быть конкурентоспособными. Аркадий Злочевский: Они бьют на самом деле не по экспортерам, а по крестьянам. Мы просто подрываем свой производственный потенциал, к сожалению. У нас сейчас ведь идет, по прогнозам, снижение текущего урожая. Были прогнозы на рекорды, но я предупреждал, что рекордов не будет, и именно потому, что… Вот сейчас это сказывается. Большие потери из-за нетехнологичных посевов. Идет вообще достаточно резкое падение технологичности, а это снижает наш потенциал. Марина Калинина: Аркадий Леонидович, а объясните, пожалуйста, подробнее, что такое нетехнологичные посевы. Какие они должны быть? И почему они у нас нетехнологичные? Чтобы просто понять. Аркадий Злочевский: Ну, технологичность – это целая цепочка, это комплекс мероприятий, которые необходимы для того, чтобы обеспечить защиту в первую очередь от всех погодных катаклизмов, от негативных явлений. Скажем, если мы недовложили, просто не хватило денег, недовложили каких-то средств защиты во время посевной кампании, то это означает, что существует риск либо заболеть этому растению (злаку), либо, соответственно, быть пораженным вредителями теми или иными. Их много, там большой перечень. Надо применять достаточно много всяких препаратов для того, чтобы защищаться от этого. Вот защита ослабла – это и есть снижение технологичности. И в результате сейчас теряем от того, что где-то поражено зерно различными болезнями, из-за этого упала продуктивность, упало общее количество зерна, которое к уборке уходит, а где-то вредители. От этого падение и объемов, и качества. У нас есть, например, такой знатный вредитель, который называется клоп черепашка, вредная черепашка. Марина Калинина: И такое бывает? Аркадий Злочевский: Да. Этот клоп кусает зерно, пшеницу – и пшеница теряет клейковину, она перестает отмываться. В результате из продовольственной кондиции зерно превращается в фуражное. Это там, где этот клоп поражает зерно. От него, например, надо было защищаться. Ну, всегда традиционно мы защищали посевы пшеничные с помощью авиации. Авиация на юге не летала в этом сезоне, запрет на полеты и все такое прочее. В результате сейчас зерно сильно подвержено на южных территориях риску заражения этим клопом черепашкой. Марина Калинина: Аркадий Леонидович, если вы говорите, что сейчас вот такие в этом году были проблемы, то что будет с ценами на зерно на внутреннем рынке? И как это отразится на стоимости хлебной продукции? Потому что людей всех это действительно волнует. Мы же в итоге хлеб покупаем. Аркадий Злочевский: Ну, на хлеб-то при этом они падают. Не надо путать одно с другим. Цены на зерно (мы это проходили неоднократно) могут падать очень сильно. У нас в 2009 году цены на зерно обвалились в три раза – с 9 тысяч рублей в 2008 году до 3 тысяч рублей цена пшеницы упала в 2009 году. Но за это же время, в течение этого сезона, когда обвал на зерновые цены случился, булка хлеба выросла на прилавке на 6 рублей за килограмм. Одно другому не мешает, понимаете, не зависит от этого. Слишком мала зерновая доля в булке хлеба, чтобы это было способно сильно повлиять. У нас в этом сезоне цены доходили до рекорда за все исторические времена. До 470 долларов на мировом рынке цена пшеницы доходила. Сейчас она 360 на мировом рынке. А внутренние цены еще на 6 тысяч рублей ниже. То есть у нас внутренние цены доходили до 19 тысяч рублей, а сейчас 13 тысяч на продовольственную пшеницу. Хоть на копейку цена булки хлеба упала за это время? Марина Калинина: Нет. Аркадий Злочевский: В марте 19 тысяч рублей, а сейчас, в июне, у нас 13 тысяч рублей – на 6 тысяч дешевле, да? Ну и что? А булка хлеба только растет. Марина Калинина: А чего еще не хватает для зерна? Вы сказали, что нет этой технологической обработки, чтобы зерна не страдала, чтобы пшеница и другие культуры не страдали. А это происходит потому, что мы закупали все это за границей, у нас своего нет? Аркадий Злочевский: Нет. Марина Калинина: Нет? Аркадий Злочевский: Это никакого отношения к загранице и к наличию и доступности тех или иных ресурсов, необходимых для поддержания технологичности, не имеет. Это прямое следствие того, что крестьяне лишены источников поступления доходов. Денег нет, не на что покупать эти ресурсы. Их же бесплатно никто не раздает. Мало того, цены на них выросли в два с лишним раза, на кучу ресурсов. И сейчас крестьяне могут позволить себе только вот то самое необходимое… Ну, без топлива не убрать – соответственно, топливо покупают. И все. Денег нет. Эти пошлины… Вот чтобы вам было понятно, расчеты за прошлый сезон показывают… Марина Калинина: Да, давайте. Аркадий Злочевский: …что в течение действия пошлин (два сезона, пока действуют эти пресловутые пошлины) крестьянские карманы потеряли порядка половины триллиона рублей, они вынуты. А это равно сейчас всей годовой поддержке по всему АПК, по всему комплексу. А вынуты эти деньги только из крестьянских карманов, которые сеют зерно. Там нет ни животноводов, ни… Наоборот, смежники – животноводы, мукомолы, хлебопеки – они получили субсидии от снижения внутренних цен. А те деньги, которые государство собрало – там уже сейчас 2,5 миллиардов долларов, по-моему, собрано с пошлин, только с пошлин. И вот эти деньги правительство обещало вернуть крестьянам… Марина Калинина: Ну и? Где деньги? Аркадий Злочевский: …которые потеряли эти деньги. Но крестьяне ничего не получают, а получают эти субсидии в виде возврата этих вынутых денег, получают эти субсидии смежники: животноводы, мукомолы, хлебопеки и так далее. Это те, которые получили и так субсидию от снижения внутренних цен. В результате крестьян просто не на что поддержать технологично, покупать ресурсы и обеспечить всю необходимую цепочку. Нет денег. Марина Калинина: Аркадий Леонидович, ну а как так получается, что каждый год отчеты получаем, чуть ли не раз в месяц, что мы намолотили столько-то, у нас очередной рекорд, мы пшеницу везде вывозим, мы и страну обеспечиваем, а деньги людям не достаются? То есть как-то вообще эту ситуацию можно изменить? Вот давайте хотя бы чисто гипотетически. Аркадий Злочевский: Вопрос на самом деле к нашему родному ведомству – к Минсельхозу, потому что доносит информацию Минсельхоз наверх. Он же говорит и в Правительстве, и везде, во всех органах власти о том, что все хорошо, у нас все растет, все замечательно. Я вам говорю, объемы экспорта уже де-факто падают. И мы даже смотрим по темпам: мы за июль отгрузили на 10% меньше зерна за рубеж по экспорту, чем в прошлом июле, в июле прошлого года. Вот уже на 10% падение. Сейчас прогнозы стоят на август, что мы отгрузим 3 миллиона 750 тысяч примерно – это ориентиры, которые аналитики выдают. Но вообще в историческом разрезе у нас раньше по сезонам 2017-го, 2018-го, даже 2019 года мы грузили и по 6 миллионов в августе, а не по 3,700, меньше 4 миллионов. Вот так падают. Соответственно, снизилась наша конкурентоспособность. И с этим, в общем-то, приходится мириться крестьянам. А что им делать? Марина Калинина: А что с сельхозтехникой сейчас происходит? Аркадий Злочевский: Есть проблема, связанная с запчастями в первую очередь. Понятно, что импортная техника не поступает. Обновления практически нет – и даже не из-за того, что импортной техники нет, а из-за того, что цены выросли на отечественную. Ну, трактор «Кировец» стоит 19–20 миллионов рублей. А денег у крестьян на такую покупку просто нет, не дали возможность заработать за счет вот этих пошлин. Все эти деньги, все, что было можно, вынули из крестьянских карманов. В результате купить не на что, обновления техники нет. А запчасть, когда она ломается в поле (это естественный процесс), и такая техника выходит из строя. Запчасть теперь надо ждать неделями. Раньше это все за сутки восполнялось, то есть в течение суток приезжали с запчастями специалисты и меняют эту запчасть в комбайне во время уборки, потому что простой очень дорого стоит, обходится. Теперь минимальный срок для того, чтобы получить эту запчасть – неделя. И это значит, что неделю как минимум будет стоять этот импортный комбайн и ждать, когда его починят. Это самый минимум. А может, и дольше. Естественно, это очень большие потери. То есть мы упускаем темпы. У нас темпы уборки сейчас сильно отстают. За счет этого мы отстаем сейчас, на текущий момент, на 6 миллионов гектаров от прошлого года по уборке – при том, что урожай грозился быть рекордным, как объявляли. Но я еще по весне говорил, что, в общем, они не состоятся. Марина Калинина: Ваш прогноз на следующий год? Если можно, конечно, его сделать сейчас. Аркадий Злочевский: Я не менял свои прогнозы еще с апреля месяца, когда объявлял на пресс-конференции в «РИА Новости». То есть я говорил о том, что урожай будет все равно больше, чем в прошлом году, но мои оценки – это 123–125 миллионов тонн, общий урожай, и 83 (плюс-минус) по пшенице. Это не рекорд. У нас рекорд был 86 миллионов по пшеницу, а по всему зерну – 135,4. Поэтому рекордов я не ждал и тогда. Сейчас и Минсельхоз признал, что рекордов нет. Регионы дают прогноз – 129. С моей точки зрения, он слегка завышен. В общем, прямо почти копейка к копейке, что я давал в апреле: 83 миллиона регионы дают по пшенице. Это та региональная информация, сводки, которые Минсельхоз собирает. Марина Калинина: Спасибо вам большое за ваш комментарий. Аркадий Злочевский, президент Российского зернового союза, был с нами на связи. А сейчас на связи Андрей Четокин разработчик и производитель органоминеральных удобрений «Георост», кандидат биологических наук, профессор. Здравствуйте. Андрей Четокин: Здравствуйте. Марина Калинина: Ну, сразу давайте начнем с того, как у нас в стране обстоят дела с удобрениями, потому что многие сельхозпроизводители жаловались, что приходится их покупать за границей, мы это не производим, то есть у нас нет компонентов, у нас нет специалистов. Как вы оцениваете эту ситуацию? Андрей Четокин: Ну, удобрений в этом году в достатке. Другой вопрос, что у сельхозпроизводителя закупка удобрений в структуре, в общей структуре урожая на четвертом, а может быть, даже на пятом месте. Первое – это семенной материал. Второе – это техника. Потом – горюче-смазочные материалы и топливо. И только потом – удобрения. Поэтому техника… Вот предыдущий товарищ говорил, что с техникой сложно, потому что нет сейчас импортных запчастей к большому количеству техники, которая сейчас в России находится. Горюче-смазочные материалы – многие тоже пользовались маслами зарубежными, их тоже нет. А импортная техника зачастую требует тех масел и смазочных различных материалов. Поэтому у многих просто денег не хватило на то, чтобы купить удобрения. Удобрения физически есть. Не хватило денег, чтобы всем приобрести. Марина Калинина: Андрей Михайлович, хорошо, удобрения есть. А какого они качества? В каком объеме? По какой цене? Ведь мы каждый раз говорим о том, что все дорожает, все дорожает, все дорожает. Если оно производится здесь, то в чем тогда причина? Или все равно это неизбежно? Андрей Четокин: Ну, это неизбежно, потому что… Я тоже не очень понимаю, почему цены на наши товары растут. Марина Калинина: Вот я тоже не понимаю. Я все пытаюсь понять, но никто мне не может объяснить, если честно. Андрей Четокин: Да, да. Очень простой пример. У нас почему подорожали пиломатериалы? Лес свой, все свое. Но, начиная с прошлого года, в несколько раз пиломатериалы подорожали. Что, у нас другой мужик встал за бензопилу? Или солярка стала другой? Непонятно – почему. Нас почему-то связывают со всем оставшимся миром… Марина Калинина: С мировыми ценами, да. Андрей Четокин: Нас от него «отключили», а нас все равно с ними увязывают, с ценовой политикой «забугорья» нас завязывают. Я это не очень понимаю. Это вопрос скорее к экономистам. Я разработчик и производственник. Мы производим удобрения отличного качества, хорошего качества. И тем, кому мы поставляем, мы их поставляем, но нам говорят, что в следующем году еще сложнее будет: «Не будет денег, чтобы купить у вас удобрения, даже если я хочу это сделать». Потому что, как я вам сказал, очередность приобретения сельхозпроизводителем удобрений стоит на четвертом месте. Если он семян не купит, то зачем ему удобрения? Если у него техника не выйдет в поле, зачем ему удобрения? Если он горюче-смазочные материалы не купит, зачем ему удобрения? Тут цена ни при чем. Если они и подорожали, то не настолько сильно и не критично, как, скажем, подорожало все остальное, чтобы произвести те же зерновые и технические культуры. Сегодня запчастей к импортной технике нет, еще купить их надо. Марина Калинина: А что с семенным фондом у нас происходит? Андрей Четокин: С семенным фондом? Вот то, что я слышал последнее, говорил премьер-министр, что мы будем осуществлять поддержку предприятий, чтобы свои семена были. Но как не было у нас свеклы, так и нет, мы семена закупаем там. А сейчас проблема с закупкой этих семян. За один год произвести семенной материал невозможно. И семеноводы это знают. Вот он сейчас встречался с семеноводами. Ну, это же несколько лет надо. А как в следующем году мы будем сеять ту же кукурузу, свеклу? Картофеля у нас очень много закупалось за рубежом, семенного. У нас Институт картофелеводства разрушен… У нас было подразделение этого Института картофелеводства, где… Марина Калинина: Андрей Михайлович, что-то со звуком у вас там произошло. Можете что-то сделать? Андрей Четокин: Сейчас слышно? Марина Калинина: Ну, не очень. Андрей Четокин: Не очень, да? Наверное, не понравилось телевизору, о чем я говорю. Марина Калинина: Нет, у нас все хорошо, это у вас там что-то случилось. Ну ладно. Спасибо вам большое. Андрей Четокин, разработчик и производитель органоминеральных удобрений «Георост», кандидат биологических наук, профессор, был с нами на связи. Еще один эксперт по этому вопросу – Сергей Балаев, владелец фермерского хозяйства «ЭкоДеревушка». Здравствуйте. Сергей Балаев: Добрый вечер. Марина Калинина: Вот сегодня у нас такая тема: сельхозпродукция, экспорт, проблемы. Какие у фермеров сейчас, на сегодняшний день самые злободневные проблемы, которые надо решать? Сергей Балаев: Вы знаете, у фермеров ничего не изменилось – что в том году, что в этом году, что в позапрошлом году. Ну, вообще ничего не изменилось. Марина Калинина: То есть хуже не стало? Давайте так, с этого тогда начнем. Сергей Балаев: Ну, как бы мы сами по себе, вот мы живем своей жизнью, реализуем сами свою продукцию, сами выращиваем. Ну, как бы хуже не стало. Ну, только такие моменты, как какие-то запчасти, какая-то техника. Знаете, у фермеров как не было денег на импортную технику, так и нет. Слава богу, есть белорусская, правда, за которой надо полгода в очереди стоять. А так все течет, как и текло. Все зерновые многие годы – без изменений. У нас в стране с зерновыми все очень хорошо. Ну, смотря о каком направлении в сельском хозяйстве мы говорим. Вот если мы будем говорить про КРС (это коровы) или про мелкий рогатый скот (это козы), то фермеры избавляются от коров, фермеры избавляются от коз и держат все меньше и меньше. Ну, например, ягодники увеличивают свои поля, из одного переходят в другое. Мы можем каждый пункт отдельно разобрать, почему это происходит и что делать. Пожалуйста, можем. Марина Калинина: Ну давайте попробуем. Вот предыдущий эксперт, Аркадий Злочевский, который президент Российского зернового союза, сказал, что, в общем, не все у нас так хорошо с зерновыми, потому что денег нет на то, чтобы покупать удобрения, покупать какие-то вещи, которые уничтожают насекомых и прочих вредителей. Сергей Балаев: Да, он правильно говорит, он правильно говорит. Как обычно, у фермеров денег нет. Банки как не давали, так и не дают денег. И мы же не говорим, что под маленький процент. Они не дают и под большие проценты. Хорошо, в стране есть Росагролизинг, где какие-то фермеры могут взять технику. Организация действительно работает. А банки – бесполезно. Реализация продукции, ну, ничем не отличается, в общем-то, от предыдущих лет. Как не пускали куда-то в сетевые, так и не пускают, закрыты для целых регионов входы в сети, какая бы у вас ни была продукция. Требуется, чтобы она была химическая, чтобы она двести лет лежала на полке и не портилась. Поэтому, я и говорю, изменений нет. Марина Калинина: Ну, вы хотите по пунктам немного пройтись. Давайте поподробнее, время у нас еще есть. Сергей Балаев: Давайте. Ну смотрите. Очень важно для нас, наверное, все-таки развитие молочной промышленности, правильно? Марина Калинина: А вы говорите, что от коров отказываются. Сергей Балаев: Отказываются. Ну, на примере Московской области, например. Может быть, какие-то агрохолдинги и строят, запускают новые производства, но фермеры не видят перспективы. А почему? Потому что продукцию сою не могут реализовать. Они не могут реализовать как само молоко, так и продукцию из него, например сыры, потому что вас на полку с ними не пустят. Ну, редко кто-то заходит, конечно, но это сложно. Грантовая поддержка? Я раньше всегда говорил, что Московская область на первом месте по грантовой поддержке. Сейчас в Московской области создан такой заградотряд, чтобы фермер никогда не мог подойти до гранта, чтобы он просто… Если даже те фермеры, которые дошли до получения гранта, чтобы они его не получили. Вот вся система создана. Ну, вы понимаете, да? Когда вы подготавливаетесь, когда вы пишете бизнес-план, и все идет к тому, чтобы вас не допустить, но если вы уже такой упертый фермер и дошли… К примеру, в этом году… Представляете, сколько в Московской области фермеров. Их же много, да? И на семейную животноводческую ферму пошли люди, на грант, много людей пошло, но получило два хозяйства. Мы хотим сельское хозяйство поднимать или не хотим? Вы на комиссии грантовой ощущаете себя пятиклассником, когда вас начальник этой комиссии отчитывает во все стороны, и вы, как пятиклассник, стоите и выслушиваете его великое мнение. И вы ничего не получаете. Нужно нам это или не нужно? Мне кажется, нашей стране было бы лучше поддерживать крестьянские хозяйства. Но, к сожалению, этого не происходит. Банковский сектор? Ну, вы спросите у любого экономиста. Лицом не повернулся… Я слышу по телевидению, да, какие-то прекрасные программы придумывают. Марина Калинина: Какое-то льготное кредитование на какие-то длительные сроки. Сергей Балаев: Ну, это все по телевизору, да, очень хорошо. Да, по телевизору классно, а до фермера ничего не дойдет. С семенами? Ну, фермер же не может приобрести те семена, которые где-то достать сложно. Он ищет то, что есть. А что у нас сейчас есть? Вот вы огурцы показываете, да? Ну, люди же должны знать, что луховицкие огурцы – на самом деле американские огурцы, они просто выращены в Луховицах, но семена-то из Америки приехали. Картофель тоже иностранный. Ну, мы можем много сейчас перечислять по семенному фонду, что у нас импортное. Так и есть. Возможно ли, чтобы наши предприятия начали производить семена? Возможно. Марина Калинина: Вот главный вопрос! Почему за столько лет… Сергей Балаев: Конечно, возможно. Марина Калинина: Каждый год мы говорим о том, что нет семян российских. Сергей Балаев: Ну, по моему скромному мнению, в ближайшие пять лет, наверное, этого не произойдет. Это не так просто, потому что… Почему у нас нет, например, нашего инкубационного яйца? Пока нет. Может быть, когда-нибудь и будет. Ну почему мы покупаем? Вот все птицефабрики, которые выращивают нашу курицу, которую вы едите в магазине, покупают американское яйцо в основном. Вот почему? Почему мы не можем вырастить наше яйцо? Курицу мы можем вырастить. Правда, моя курица в хозяйстве три-четыре месяца растет, а на птицефабрике – 28 дней. Ну понятен состав ее, но она все равно растет. Ну, потому что мы были к этому не подготовлены, нам это не нужно было. Может быть, мы рассуждали, что мы будем сажать газоны, а Европа нас накормит. Но сейчас надо срочно менять. А ведь семена – это не просто так. Семенной фонд, семена надо выращивать где-то в Сибири – там, где морозы крепкие, для того чтобы все земли промерзали, для того чтобы не было всех этих спор лишних и бактерий. В те зоны, где будут выращиваться семена, людей нельзя допускать. Там люди должны ходить в масках и халатах, как делают многие страны, даже отдельные острова выделяют, у них там благоприятные условия для выращивания семян. Ну, может быть, мы к этому и придем. В общем-то, это нужно делать, но пока что вот такая ситуация, к сожалению, к сожалению. Марина Калинина: А есть ли возможность как-то объединиться в какие-то союзы фермеров, ну, хотя бы по областям, по регионам? Сергей Балаев: Есть очень много союзов, есть АККОР. Но мы же не можем подействовать на банковский сектор, мы не в состоянии это сделать. Если вам по телевизору сказали: «Даем под 3%», – значит, люди в это верят. Но конечного результата нет. Если фермерам не выделяются деньги, то они не могут строить овощехранилища. Вот сейчас осенью будет сбор урожая. Ну, кто-то говорит, что непогода. По мне и те хозяйства, которые я обзваниваю, с кем мы общаемся, ну, нормальная погода, прекрасная. Все насобирают картошку и, в общем-то, ждут хорошего урожая. И цена упадет, действительно. Но нам же с вами важно, сколько будет эта картошка стоить весной и до следующей осени, или до приезда картошки из Египта. А для этого нам нужно построить много хранилищ. А вы слышали где-нибудь, чтобы по фермерским хозяйствам началось строительство огромных хранилищ картофеля или же какой-то кооператив начал это строить, или ему выделили большое количество денег, или банки все-таки взяли бульдозер свой в банковском хранилище и немного отсыпали фермерам? Нет, мы этого ничего не слышим. К сожалению, такое впечатление, что ничего не произошло в стране, все идет на какое-то авось. Ну, я не представляю, почему так. Здесь надо сейчас мобилизационную экономику делать, надо срочно что-то менять, потому что завтра кто-то решит остановить все семена и то же яйцо… Вы можете представить: вы приходите в любой сетевой магазин – и там нет курицы, потому что не завезли яйцо. И что мы будем делать? Говядины у нас, конечно, не хватит, она и дорогая. Свинина закончится, наверное, через неделю после того, как курятины не станет (а это наш основной продукт). И что нам всем делать? Ну хорошо, мы люди терпеливые, у нас есть хлеб, главное, гречка будет собрана. Но все остальное тоже должно быть. Мы должны сохранять урожай, а не надеяться на теплые регионы и на страны, что весной оттуда пойдет все-таки продукция. Так она и сразу дорожает. Вы обратите внимание: как только на всех овощехранилищах российских заканчивается овощной набор, в разы на следующий день поднимается цена, просто в разы. Пожалуйста, это может быть и в конце февраля, это может быть март, а может быть и январь. И что мы будем делать опять? Марина Калинина: Сергей, вы знаете, я вас слушаю и думаю: вот как у вас хватает мужества все равно продолжать этим заниматься? Ну просто… Сергей Балаев: Ой, я занимаюсь своим любимым делом. Моя отрасль новая – улитководство – стоит на вершине. У меня было 450 коров, 250 коз. Все-таки я занимаюсь улиткой, а это вершина. В ближайшие десять лет моей продукции не хватит, и у меня нет проблем со сбытом. Но я очень сильно волнуюсь за своих товарищей, которые рядом со мной. Есть, например, хозяйство, выращивают капусту. Слушайте, ну он выживает только за счет субсидий. Вот ему дают субсидии, и он выходит в ноль с легким-легким плюсом, чтобы выплатить людям зарплату. Вот человек занимается капустой. И каждый год он все равно занимается капустой. Ну почему ему медалей каких-то не давать, как-то не помочь ему? Ну не давать ему денег, но дайте ему комбайны какие-то. Вы знаете, я пошел опять же грант получать, как всегда. Естественно, меня послали лесом. Но мне не за себя обидно, а за тех других людей, которые пошли. У меня есть товарищ, козами занимается, и его отослали. А за мной в очереди на грантовую поддержку два человека стояли. Вы знаете, в коридоре они готовились. Слушайте, они только про этих коров и говорили. Ну, люди этим живут. Как можно не дать вот этим людям гранты? Я не понимаю! Мы и так как вымершие динозавры. Ну почему не помочь? Пускай чиновники возьмут и снимут тогда пиджаки, которые в этих великих комиссиях сидят, и пойдут сами доить, пахать, носить навоз, а не бумажки перебирать и отчет написать в вышестоящие органы о том, что фермеры дураки, деньги не берут. «Вот мы им даем, мы их засыпаем деньгами, а они не берут». Ну почему так? Марина Калинина: Спасибо, спасибо, Сергей. К сожалению, нет у меня ответа на этот вопрос. Сергей Балаев, владелец фермерского хозяйства «ЭкоДеревушка» (город Коломна), был с нами на связи. Вернемся буквально через полторы минуты.