Эдуард Гаврилов и Алексей Старченко – о платных услугах в государственных клиниках. Зачем тогда полис ОМС?

Гости
Эдуард Гаврилов
врач-реабилитолог, кандидат медицинских наук
Алексей Старченко
член Общественного совета по защите прав пациентов при Росздравнадзоре, доктор медицинских наук

Заболел – помог государству. Торговля здоровьем в государственных клиниках. Врачи признались: руководство просит их навязывать платные услуги пациентам. Почему страховка ОМС становится обычным куском пластика? И какие коммерческие медуслуги предлагают сегодня в государственных клиниках?

Константин Чуриков: Ну и вот наша следующая тема, которую мы озаглавили как «Заболел – помог государству». Дело в том, что 25% врачей государственных клиник признались, что по просьбе руководства предлагали пациентам платные услуги, это в среднем по стране 25%. Но есть перегибы на местах, в отдельных регионах. Вот, например, в Липецкой области такие директивы, Оксана, получали половина сотрудников клиник, в Мурманской и в Вологодской около 40%.

Оксана Галькевич: Это не наши данные, это данные Общероссийского народного фронта, опрос проводился во всех 85 регионах и охватил 4 тысячи медицинских работников. Между тем рынок платных услуг в государственных клиниках растет, его тоже, в общем-то, оценивают в определенных серьезных суммах.

Константин Чуриков: Ну почему нам все чаще предлагают лечиться в госучреждениях за деньги? По этому поводу уже днем мы беседовали с экспертом, давайте послушаем его мнение.

Николай Прохоренко: Практически во всех лечебных учреждениях платные услуги являются, может быть, я скажу полукрамольную вещь, необходимым технологическим моментом. Потому что главный врач в силу неполного исполнения собственником обязанностей по обеспечению имущественного комплекса вот этого самого, невыполнения порядков оказания медицинской помощи что должен делать, если ему не дали финансирования на это? Он должен или заработать платными услугами, или уйти с работы за невыполнение. В данном случае эти платные услуги необходимы, чтобы удержать хороших врачей, чтобы купить какой-то аппарат дороже 100 тысяч, чтобы в конце концов покрыть те доли и те затраты, которые не оплачиваются за счет ОМС.

Константин Чуриков: А как же Конституция?

Оксана Галькевич: Та самая 41-я статья.

Константин Чуриков: А как же, извините, невозможность оплатить эти медицинские услуги, потому что не у всех горы денег лежат дома или в банке? Уважаемые зрители, присоединяйтесь к обсуждению этой большой проблемы: 8-800-222-00-14 бесплатный телефон в студию, у нас, кстати, бесплатный и SMS-портал 5445.

Оксана Галькевич: Пока еще, хотя в Конституции это не записано, это наша добрая воля.

Давай представим наших гостей. В студии программы «Отражение» Эдуард Гаврилов, директор Фонда «Здоровье», эксперт Центрального штаба Общероссийского народного фронта, – здравствуйте, Эдуард Леонидович.

Эдуард Гаврилов: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: И Алексей Старченко, член Общественного совета по защите прав пациентов при Росздравнадзоре, доктор медицинских наук, профессор, – Алексей Анатольевич, добрый вечер.

Алексей Старченко: Добрый вечер.

Константин Чуриков: Уважаемые гости… Я, наверное, не вас сначала об этом спрошу, потому что вы у нас представляете в том числе и ОНФ как эксперт, вы проводили это исследование. Алексей Анатольевич, а не кажется ли вам, что вот эти цифры даже занижены, что гораздо чаще предлагается то, что положено по полису ОМС, оплатить?

Алексей Старченко: Ну я думаю, что да, это некая такая нижняя граница нормы. Дело в том, что планы по оказанию платных медицинских услуг существуют, и органы исполнительной власти в сфере здравоохранения субъектов Российской Федерации устанавливают эти планы.

Но если мы будем говорить о теории прибавочной стоимости Маркса, самая первая точка. Вот мы с вами сидим в поликлинике, нам сказали, что нужно развивать платные услуги. У нас с вами ничего нет, первый день, и с завтрашнего дня мы начали развивать платные услуги. Как мы их начнем развивать? У нас нет ни денег на это, ничего, то есть мы не можем купить прибор, который будет как-то лечить больного по-другому, нет денег. Мы можем что только? С помощью времени врача, посадить его работать, допустим, в 1.5 раза больше, то есть появятся какие-то пациенты, которые сверхобъемные, они заплатят, и тогда мы получим какое-то первоначальное накопление, на которое будем тратить эти деньги.

Я почему это говорю? Потому что основная масса медицинского оборудования приобретается за государственный счет в государственных больницах и клиниках, основная масса лекарственных препаратов тоже покупается за государственный счет, а потом выставляется счет пациенту. Поэтому я считаю, что… Мое мнение, конечно, может быть радикальным, я в свое время даже в Верховном суде отстаивал точку зрения невозможности оказания платных услуг в государственных учреждениях здравоохранения, потому что вы правильно вспомнили о 41-й статье, она тогда звучи очень своеобразно: медицинская помощь оказывается бесплатно за счет средств граждан. Ну тогда автором кто являются? Скорее всего, Ильф и Петров.

Оксана Галькевич: Бесплатно за счет средств соответствующего бюджета, страховых взносов и других поступлений.

Алексей Старченко: Значит, бесплатно за счет средств… Ну это как «спасение утопающих дело рук самих утопающих», очень сходные формулировки, я так думаю. Поэтому особенно вот сегодня, я забегу вперед, в сфере онкологии мы считаем, что государственные услуги должны быть поставлены на мораторий платные.

Константин Чуриков: Эдуард Леонидович, не кажется ли вам, что мы не должны мириться с этой экономикой медицинского хозяйства, с их внутренним устройством, кухней? Есть у них деньги, нет у них денег, мы с вами пациенты, – нас волнует, что у них там денег нет?

Эдуард Гаврилов: Безусловно, волнует.

Константин Чуриков: Нам нужно об этом думать?

Эдуард Гаврилов: Конечно, нам нужно думать обо всем, в том числе и о том, что у нас происходит в здравоохранении.

Константин Чуриков: Нет, когда мы заболели, когда, понимаете, вот тебе уже сейчас нужно получить, например, МРТ, дорогостоящая услуга. Как правило, говорят: «У нас очередь, слушайте, расписана на несколько месяцев: либо вы идите в платный отдел, либо ждите».

Эдуард Гаврилов: Ну все-таки как представитель Общероссийского народного фронта я должен сказать, что мы обращали острые вопросы, которые возникают у граждан с доступностью медицинской помощи, мы их выносили на нашу площадку, выносили на форум и были услышаны. То, что начиная с 2016 года у нас в стране заработал институт страховых представителей, своего рода адвокатов и навигаторов пациентов, этот институт страховых представителей заработал именно в результате поручения президента, которое было дано по итогам нашего форума, это, безусловно, достижение.

И сегодня граждане, если у них возникает вот такой вопрос, скажем, что их вынуждают заплатить деньги (или плати, или жди 3 месяца), спокойно можно позвонить в страховую компанию, телефон указан на оборотной стороне страхового полиса, и на том конце страховой представитель первого уровня является вашим адвокатом. Я скажу, что граждане уже поняли, что гораздо быстрее можно добиться правды и решения своих проблем, если позвонить именно в страховую компанию, а не писать обращение, скажем, в региональный департамент здравоохранения или в Росздравнадзор, это будет гораздо быстрее.

Оксана Галькевич: Это здорово, Эдуард Леонидович. Вы сказали, с какого года институт страховых представителей стал работать?

Эдуард Гаврилов: Значит, с начала 2016 года…

Оксана Галькевич: С 2016 года. Вот смотрите, а теперь опрос, который, собственно, провел Общероссийский народный фронт опять же. По ощущениям людей, уже работает этот институт, но 57% говорят, что только растет доля платных услуг. Снизилась она по ощущениям только 7%, понимаете?

Алексей Старченко: Ну этих людей не спрашивали, какова была модель их поведения. Вот вы пришли в поликлинику, вам говорят: «МРТ через 3 месяца или через кассу», – вы позвонили страховому представителю? У нас таких звонков, я знаю, сейчас очень много, и сегодня выстраивается определенная модель, когда действительно одно медицинское учреждение, одна медицинская организация может быть перегружена с точки зрения МРТ, но есть параллельная, которая тоже имеет определенную лицензию и имеет определенные объемы, и пациента можно перемаршрутизировать из одной медицинской организации, где, может быть, действительно, объективно…

Я, например, скажу вам опыт еще до страховых представителей. Работая в страховой компании, я часто проверял направление пациентов на радиоизотопные исследования. Это действительно лимитированные исследования, потому что радиоизотоп имеет свое время полужизни, нельзя на 5 радиоизотопов сделать 10 исследований. И я всегда находил в журнале назначения дырочки для блатных.

Константин Чуриков: Алексей Анатольевич, ну одно дело перемаршрутизировать меня, здорового лба с больным позвоночником в Москве, а другое дело бабушку где-то в сельской местности.

Алексей Старченко: Нет, мы с вами говорим сейчас о плановой медицинской помощи, которая может быть отсрочена. Когда мы с вами говорим об экстренной форме оказания медицинской помощи, закон категорически запрещает, в законе четко написано: «Экстренная форма оказания медицинской помощи при угрозе жизни бесплатна». Инфаркт, инсульт, все ангиографии, все КТ и МРТ делаются абсолютно бесплатно, и наши телезрители об этом должны знать.

Оксана Галькевич: Должны знать.

Алексей Старченко: При подозрении на экстренную форму оказания медицинской помощи абсолютно бесплатно, это здесь я бы уже сказал вымогательство.

Оксана Галькевич: Ну вы понимаете, вы как раз и подвели к вопросу: я не понимаю, почему, приходя в поликлинику, я должна еще знать о том, что не позвонить ли мне куда-то там в свою страховую компанию? Почему врач мне не может об этом сказать? Получается, это, понимаете, недоведение до меня нужной информации, введение меня некоторым образом в заблуждение.

Алексей Старченко: Врач обязан об этом предупредить, потому что ведь эти цифры о своевременности оказания медицинской помощи не с вами придумали, а председатель правительства подписал правительственный документ.

Оксана Галькевич: Понятно, но, понимаете, у нас разговор с врачом в кабинете получается как разговор с гаишником на дороге, который тебя остановил: он начинает тебе рассказывать, что ты развернулся на трамвайных путях, значит, ты двойную сплошную, давай сюда права или взятку давай. Это же неправильно, слушайте.

Алексей Старченко: Это неправильно, и вы всегда можете найти свою защиту в страховой компании.

Оксана Галькевич: Это человек при исполнении, он не может вводить в заблуждение.

Алексей Старченко: Понимаете, в чем дело? Сегодня, к сожалению, в нашей стране интеллигентные, скромные люди страдают. Люди, которые начинают качать права, как правило, добиваются этого, и слава богу Народный фронт смог поставить перед президентом этот вопрос, и этот вопрос все-таки решается сегодня. То есть есть независимый источник информации и независимый защитник, понимаете? То есть между вами… Это же очень важно еще для чего? Между пациентом и врачом возник конфликт, и мы будем с вами его кулачным боем решать или пригласим некоего медиатора из страховой компании, который все-таки оставит между вами определенное расстояние, он будет разбираться с этой задачей, а это значит, что у пациента всегда будет возможность обратиться к врачу, а врач не потеряет лицо.

Оксана Галькевич: Понятно, но пациент не знает о страховых представительствах, понимаете, не знают об этом люди, а врач об этом не говорит, вот о чем я говорю, понимаете?

Алексей Старченко: Да, к сожалению, такая проблема тоже существует. Но сегодня в медицинских организациях уже висят определенные стенды страховых компаний, сегодня мы тоже ставим перед правительством вопрос, чтобы страховые компании имели возможность эти места безвозмездно арендовать, потому что это социальная реклама о правах.

Эдуард Гаврилов: К сожалению, иного метода привить новую культуру поведения нет, кроме как обращаться к своим адвокатам. Для наших граждан адвокаты – это страховые представители. И то, что сейчас, в настоящий момент уже такие данные есть, что, скажем, с начала 2018 года в отдельные региональные департаменты и министерства здравоохранения на 80% приходит меньше жалоб на несоблюдение сроков ожидания диагностических исследований, вымогательств. Это работа как раз страховых представителей первого уровня, то есть, соответственно, вот эти самые звонки в страховую компанию многие вопросы снимают. Но, к сожалению, картина еще далека от идеальной.

Константин Чуриков: Вы знаете, какая картина? Мы вчера в эфире рассказывали, у нас есть такая рубрика «Информационная погода», вот в Амурской области накануне из-за нехватки лейкопластырей пациентку Благовещенской больницы перевязали скотчем, – это чтобы были понятны масштабы.

Я думаю, что пришла пора спросить уже наших зрителей. Вы опрашивали врачей, а мы вот пациентов опросим. Вам предлагали платные услуги в последнее время в государственной клинике? Пожалуйста, отвечайте «да» или «нет» на SMS-портал 5445, давайте проверим его дружно на прочность, в конце этого часа подведем итоги.

А сейчас у нас звонок.

Оксана Галькевич: Андрей из Ярославской области. Андрей, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте, приятно слышать вас. Вот буквально минуту назад ваш гость говорил по поводу экстренной медицинской помощи, платной, бесплатной…

Оксана Галькевич: Да.

Зритель: Он сказал, что обязаны принять. Я буквально у вас полминуты времени отниму, расскажу про свой случай. Мне 56 лет, я в прошлый четверг встал, утро не предвещало ничего плохого. Встал, умылся, оделся, пошел на работу. Выхожу из дома, резко пропало зрение в левом глазу, как будто выключили электричество. Я дошел до работы, благо недалеко от дома у меня работа, дождался руководства, мне разрешили идти искать доктора.

Рядом с нашей работой, буквально в пяти минутах есть платный медицинский центр «Ватерпас». Я подошел, на дверях ни объявления, ничего, висят часы работы с 9 до 18. Я простоял 1.5 часа, никого не дождался, позвонил по номеру, который там висит, автоответчик: «Оставьте свой номер, мы вам перезвоним». Рядом, благо, оказалась поликлиника – не по моему месту жительства, пошел. Говорю: «Примите, у меня глаз потерял зрение, придите-посмотрите». «Вы к нам не относитесь, мы вас принять не можем».

Константин Чуриков: «До свидания» сказали вам.

Зритель: Я говорю: «Платно сделайте». – «Не можем мы это платно сделать». Итог, смотрите, самое интересное, я просто еще минутку хочу обобщить нашу медицину. Случилось это в 8 утра, я попал к доктору опять через знакомых куда-то в поселок рядом с нашим городом в 17 часов вечера. В итоге доктор сказал: «Если бы вам в течение часа или полутора часов оказали услугу, укол какой-то сделали в глаз (у меня тромб попал в артерию глазную), вам бы зрение сохранили. Теперь 50 на 50, и если хотя бы останется 10% от глаза…». Практически глаз у меня ослеп.

Константин Чуриков: Кошмар какой. Андрей, а почему «скорую» не вызвали?

Алексей Старченко: Да.

Зритель: Рассказываю. После всех этих моих мытарств по поликлиникам, по платным центрам (у нас их много), нигде докторов такой специальности нет. Позвонил в «скорую», сказали: «Поезжайте». У нас есть такой поселок механического завода, там есть клиника офтальмологическая, поезжайте, там оказывают экстренную медицинскую помощь.

Константин Чуриков: Сами поезжайте.

Зритель: Приехал, в приемном покое сидит бабушка-гардеробщица. Вот смотрите, парадокс, время 14 часов, бабушка мне отвечает: «У нас экстренная помощь с 17». Я до 17 часов ждал доктора.

Константин Чуриков: Слушайте, это правда Ильф и Петров. Андрей, спасибо за ваш звонок.

Оксана Галькевич: Спасибо.

Алексей Старченко: Ну конечно, тромбоз центральной артерии сетчатки является экстренной формой оказания медицинской помощи, «скорая помощь» должна была госпитализировать больного, мгновенно офтальмологи должны были реканализировать эту артерию, потому что серьезные последствия возникают.

Конечно, тут не надо было… В смысле я не могу учить в данном случае пациента, но мы говорим только о том, чтобы извлечь урок. Если пациент видит, что у него мгновенно развивается слепота на один глаз, скорее всего это действительно какая-то гиперкоагуляция, то есть большее свертывание крови или низкая текучесть крови, в этом смысле, конечно, можно потерять сетчатку, потому что она у нас так устроена, что она прилежит к сосудистой оболочке и питается диффузией, это очень тонкий, скажем так, орган, который очень чувствителен к этому перепаду кровотекучести. И поэтому, конечно, здесь экстренная форма оказания медицинской помощи, нужно было вызывать «скорую помощь», пациенты только так должны действовать.

Оксана Галькевич: Подождите, так он позвонил в «скорую помощь», ему сказали, чтобы он ехал в клинику, там окажут.

Алексей Старченко: Нужно было… Это абсолютно неправильная модель, нужно… Вот сейчас уже можно позвонить в страховую компанию и пожаловаться в том числе и на скорую медицинскую помощь, она включена в систему ОМС…

Эдуард Гаврилов: Пусть проводят экспертизу, да.

Алексей Старченко: Страховая компания проведет экспертизу и выставит штрафные санкции. Но мы-то должны сказать, что такая модель поведения для пациентов неприемлема, нужно всегда звонить в «скорую помощь». Если она не приезжает при таких случаях, тут же звонить в страховую компанию, тут же будет звонок на станцию «скорой помощи» страхового представителя третьего уровня (врача), и тут же «скорая помощь» приедет.

У нас такие случаи есть, даже сейчас страховые представители третьего уровня по многим субъектам, например, крупным, очень большим субъектам собирают телефоны станций «скорой помощи» крупных, узловых районов, чтобы непосредственно звонить не в Департамент здравоохранения, не в головную станцию «скорой помощи», допустим, в столицу субъекта, а непосредственно уже на станцию «скорой помощи» этого районного центра, чтобы как можно быстрее «скорая помощь» доехала и госпитализировала больного, потому что здесь действительно часы.

Константин Чуриков: Эдуард Леонидович, какие системные выводы из того, что нам рассказал зритель, можно сделать? Вы ОНФ, вы с президентом встречаетесь на разных форумах, вы предложения выдвигаете. Вы видите, что система-то не работает.

Эдуард Гаврилов: Ну почему? Система меняется, меняется.

Константин Чуриков: Зрение меняется у людей.

Эдуард Гаврилов: Ну у кого-то зрение меняется, у кого-то…

Алексей Старченко: …точка зрения.

Эдуард Гаврилов: …вес меняется, у кого-то точка зрения меняется, так тоже нельзя рассуждать. Ну что это значит, все работают и ничего не меняется?

Константин Чуриков: Ну не знаю, просто на меня произвела впечатление эта история.

Эдуард Гаврилов: Меняется, но, к сожалению, не так быстро, как нам хочется. Мы и говорим поэтому, что проблем действительно много. Есть проблемы какие-то локальные, а есть проблемы системные, и системные, конечно, менять не так быстро получается. Сколько прошло времени, прежде чем нас услышали и остановили, в общем-то, губительную реформу оптимизации? Ведь она нанесла очень ощутимый, серьезнейший удар по устойчивости нашей системы здравоохранения. И то, что сегодня мы сталкиваемся с тем, что у нас такой кадровый дефицит, что люди из сельской местности, приезжая в районную поликлинику, скажем, в райцентре, где в поликлинике отсутствует добрая половина врачей, они вынуждены ехать дальше в областной центр, только там, соответственно, записываться на прием.

Алексей Старченко: Да.

Эдуард Гаврилов: А там им тоже предлагают: «Поскольку вы не наши, оплатите, только тогда сможете попасть на прием». Ну не всегда так бывает, но часто так бывает. Какой выход? Другого выхода нет, как сообщать в свою страховую компанию.

Константин Чуриков: Хорошо, а что значит «остановили оптимизацию»? Она что, закончилась? Мне кажется, были просто официальные заявления, что это пора прекращать и все. Остановили разве?

Эдуард Гаврилов: Нет, все-таки оптимизационные мероприятия если где-то еще и проходят, то уже не носят такого глобального масштаба. Нет, я не могу сказать, что в отдельных регионах они еще не продолжаются, – к сожалению, они еще идут несмотря на протесты, в общем-то, людей, потому что в ряде случаев закрывают (и чаще всего закрывают) не профицитные, скажем, отделения или койки в городе, а дефицитные койки в райцентрах, в сельских участковых больницах.

Алексей Старченко: Я думаю, что Народному фронту нужно в ближайшее время, может быть, знаете какую проблему проверить? Маршрутизацию каждого пациента по каждой специальности. Вот мы сегодня услышали проблему офтальмологического больного. Здесь, смотрите, если вам сказали, что после 17 часов экстренная форма, она должна оказываться круглосуточно…

Оксана Галькевич: Это вообще сумасшедший дом.

Эдуард Гаврилов: Как правило, в регионах маршрутизация не выстроена.

Алексей Старченко: Вот. Значит, нужно… Понимаете, в чем дело? Когда мы говорим в целом, вот системно вроде работает, вроде не работает, а давайте пойдем по конкретному, разработаем план, допустим, нейрохирургический больной, допустим, острое нарушение мозгового кровообращения, отработана или не отработана система маршрутизации, офтальмологический больной отработана или не отработана. И это и конкретная работа Народного фронта на местах, в том числе это можно привлекать и страховые компании, то есть можно привлечь экспертов страховых компаний, выйти на медицинскую организацию…

Эдуард Гаврилов: Иначе нам не снизить смертность в трудоспособном возрасте, которая продолжает оставаться очень высокой, к сожалению, от предотвратимых причин.

Алексей Старченко: Да-да, но это вполне конкретные действия.

Оксана Галькевич: Уважаемые гости, а это должен делать Общероссийский народный фронт, не Минздрав? Не Минздрав должен заниматься маршрутизацией?

Эдуард Гаврилов: Хороший вопрос.

Алексей Старченко: Нет, большой Минздрав вырабатывает политику в сфере здравоохранения.

Оксана Галькевич: Да?

Алексей Старченко: Сегодня выработка политики, в общем-то, идет. Почему? Смотрите, у нас есть изменения серьезные: порядки оказания медицинской помощи – незыблемые законы в здравоохранении, даже предыдущий эксперт об этом говорил, что денег на них не хватает. Но если мы с вами не оснащены по порядку, зачем мы нужны, возникает вопрос?

Второй вопрос – это клинические рекомендации. Вот сегодня Министерство здравоохранения проталкивает эту идею. Но представьте, 3 года назад я приходил в медицинскую организацию и говорил: «Вот вы врач-хирург, вы знаете клинические рекомендации?» – «А зачем они мне нужны?» Я говорю: «Ну как? Вы специалист в области хирургии или нейрохирургии, неужели вам не интересно, что ведущие специалисты страны прописали в клинических рекомендациях? Неужели неинтересно?»

Сегодня мы уже доходим до того, что председатель Комитета здравоохранения Госдумы говорит, что к концу декабря уже будет принят закон о том, что клинические рекомендации обязательны к исполнению. Да, мы не говорим, что клинические рекомендации – это, значит, написано топором, будем бить топором по голове пациенту. Нет, мы говорим, что клинические рекомендации могут отчасти не соблюдаться, но нужна мотивация, нужно клиническое мышление врача: почему я этого не сделал? Он должен это везде объяснить, и самому пациенту, и эксперту страховой компании, и суду, и в том числе следователю, если его пригласят.

Оксана Галькевич: Слушайте, Эдуард Леонидович, Алексей Анатольевич, с вами страшно разговаривать, вы такие вещи рассказываете. То есть мы приходим к хирургу, а он не изучает вообще клинические рекомендации? Может быть, он вообще литературу специальную не читает?

Константин Чуриков: Оксана, а со зрителями не страшно?

Алексей Старченко: Вы знаете, в прошлом году я проверял онкологическую службу, и онкологи, к сожалению, в прошлом году мне заявляли, что клинические рекомендации клиническими рекомендациями, а что у нас есть в голове, так мы и лечим. Но слава богу, что президент повернул в другую сторону, и сегодня есть деньги на химиотерапию, 3 дня назад председатель правительства подписал новый документ, куда еще 10 таргетов вошло самых современных, самых дорогостоящих.

Эдуард Гаврилов: Да, все-таки большие надежды на новые нацпроекты.

Оксана Галькевич: Алексей Анатольевич, вы знаете, нацпроект нацпроектом, у нас вот, как вы говорите, Конституция не работает, потому что там что написано про экстренную помощь? – в любом случае оказывается бесплатно. Нам человек из Волгоградской области пишет, что операция, за анестезию взяли в экстренном случае 8 тысяч рублей, экстренная операция по удалению аппендицита.

Алексей Старченко: Значит, смотрите, это операция, но условия бывают разные. В условиях общего…

Оксана Галькевич: А, то есть есть все-таки исключения, да?

Алексей Старченко: Нет, смотрите, технологические исключения. Острый аппендицит без перитонита не представляет собой непосредственной угрозы жизни здесь и сейчас, он требует оказания медицинской помощи в неотложной форме, не в экстренной, а в неотложной, то есть ее можно отложить на 2 часа, не более, сегодня такой параметр. Но простой аппендицит, если он находится топографически в том месте, где у основной массы людей, он не требует общего наркоза, он может быть выполнен под местной анестезией. А вот если он находится необычно, допустим, подпеченочно или очень глубоко в тазу, тогда требуется обязательно общая анестезия, потому что доступ к нему затруднен, это вызывает серьезные болевые ощущения вплоть до болевого шока.

Оксана Галькевич: Так.

Алексей Старченко: То есть некие технологии подразумевают повсеместную анестезию, допустим, а некоторые технологии только общую анестезию. И если он, предположим, можно представить такую гипотетическую ситуацию, что у него был простой аппендицит, который, в общем-то, не требовал анестезиологического пособия в форме общего наркоза, то, наверное, могли бы потребовать. Хотя я думаю, что здесь экспертный случай, и экспертиза страховой компании поставит все точки над «и».

Константин Чуриков: А мне почему-то кажется, что в этом случае, когда можно местно, можно не местно, тебе скажут: «Ну если вы хотите полную анестезию, совсем не испытывать боли, заплатите денег…»

Алексей Старченко: Нет, когда говорят так, я всегда говорю пациентам: «Вы тогда запишите в моей карте, что вы мне предлагаете самую лучшую, самую прекрасную анестезию без осложнений, но за деньги, – напишите, а я распишусь и заплачу». И вот в этой ситуации врач не сможет записать этого бреда, потому что это просто обман: анестезия всегда должна быть адекватной и безопасной.

Оксана Галькевич: У меня такое ощущение, что нам прежде чем пойти в больницу нужно получить дополнительное образование…

Константин Чуриков: Юридическое, медицинское.

Оксана Галькевич: Да, всякое, нужно обязательно специальное образование, иначе без него не разберешься.

Константин Чуриков: Вы говорили про таргеты, сейчас посмотрим, как они достигнуты. Елена из Московской области, приглашаем ее в эфир. Елена, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Зритель: Алло, вы меня слышите?

Оксана Галькевич: Слышим, говорите.

Константин Чуриков: Да, рассказывайте, на что жалуетесь, как говорят доктора.

Зритель: Значит, я сама коренная москвичка, но проживаю на данный момент в Московской области: у меня так уж получилось, что прожила достаточно долгое время в коммуналке, сейчас там остался сын и моя соседка. Вот вам конкретный случай. Ну ладно в регионах России, даже в Подмосковье я могу допустить, там всегда бардак и всегда будет, но в Москве такая ситуация по нашему району (а это район Коптево). Моя соседка по коммунальной квартире пошла лечить зубы буквально в прошлом году. Все боятся зубных, конечно, все хотят комфортно себя чувствовать во врачебном кресле. Ну да, мало того, что ее лечили по старинке, то есть она должна была прийти несколько раз, мало того, что остались в районных, городских поликлиниках, которые по полису ОМС лечим, старые материалы, то есть ничего современного не выделяют нашим поликлиникам почему? А когда она попросила, чтобы ей сделали второй укол анестезии, потому что она просто чувствует, ей сказали: «Платите 400 рублей».

Константин Чуриков: Вот.

Зритель: Она когда мне об этом обо всем рассказала, когда пришла домой, я ее просто увидела в… состоянии. Потом она побелела, говорит, что у нее все болит. Я не знаю, что там сделали, расковыряли весь зуб, ничем не накрыли, оставили ее на неделю, и потом еще недели две ее мурыжили с этим зубом, и каждый раз она платила за дополнительный укол, потому что вы понимаете, что болевой шок от зубной боли… Например, я с младого возраста, мне самой 47, отказалась от бесплатного лечения, я бесплатно удаляла в поликлинике нашей районной по Коптево, у нас отличный хирург был. Сейчас выгнали всех зубных врачей в поликлиниках, и мы потеряли отличного хирурга. Почему так, не знаю, куда деваются врачи? Вот что такое?

Оксана Галькевич: Да, Елена, спасибо.

Константин Чуриков: Спасибо.

Алексей Старченко: Вы знаете, в Москве стоматология была всегда сверхприбыльной. Я расскажу историю конец 1990-х гг. и 2000-х гг. Одна из поликлиник Северо-Восточного округа имела всего одного стоматолога, который обслуживал только беременных, то есть только профилактический осмотр…

Константин Чуриков: Узкая специализация.

Алексей Старченко: …чтобы лечить в рамках беременности, чтобы не терялся кальций, чтобы кариеса не было, потому что это тоже одонтогенный сепсис может быть у мамы и у ребенка и так далее. Так вот она зарабатывала в системе ОМС столько денег, сколько вся остальная поликлиника по счетам. Детализированная оплата всегда была у услуг стоматологии, всегда в системе ОМС были адекватные тарифы на стоматологию.

Теперь относительно анестезии. Это, конечно, из ряда вон выходящая ситуация, это грубое нарушение законодательства.

Оксана Галькевич: Безобразие какое-то.

Алексей Старченко: Человек может иметь индивидуальную чувствительность к анестетику и требовать и вторую, и третью дозу, они должны быть предоставлены бесплатно. У нас в толкователях медицинских услуг города Москвы четко расписано, что любая болезненная процедура выполняется в условиях анестезии, это все включено в тариф, это просто обман пациента.

Теперь относительно материалов. Значит, с прошлого года, действительно до прошлого года у нас программа госгарантий не носила конкретизации в этом вопросе, что положено, а что не положено. Но все-таки опять же благодаря Народному фронту, тому состоявшему серьезному обсуждению вот этот вопрос платности-бесплатности решался, и с прошлого года в письме Министерства здравоохранения, которое разъясняет программу госгарантий, включены все самые современные материалы. Я тоже «бомбил» в позапрошлом году письмами Министерство здравоохранения насчет этих ограничений, и вот сегодня, с прошлого года в программе госгарантий все светоотверждаемие пломбы, фотоматериалы включены, то есть включены самые современные материалы в систему ОМС. Поэтому если вам говорят, что этого нет, это просто обман, опять звоните в страховую компанию и требуйте. Пришло время требовать, хотя стоматологи являются самыми экономически образованными врачами, в общем-то…

Оксана Галькевич: Да мы поняли уже, да.

Алексей Старченко: Эти люди, конечно, давно занимаются этими спекуляциями. Давайте поставим им заслон все вместе.

Константин Чуриков: По поводу обмана и спекуляции. Этой осенью воронежцы горячо обсуждали в соцсетях вот эти истории с приписками…

Оксана Галькевич: И кстати, там тоже стоматология.

Константин Чуриков: Да. После многочисленных жалоб людей сотрудники Фонда ОМС начали проверки в поликлиниках. А дело было так: Анастасия Шулюпина (такая фамилия у пациентки), будучи на втором месяце беременности, посетила стоматолога. Врач ее осмотрел и посоветовал установить штифт. Анастасия решила, что сделает это позже, после родов, затем зашла в личный кабинет и прочитала, что, оказывается, этот стоматолог ей уже все установил и время этого визита уже прошло. Там, кстати, указана и стоимость якобы оказанной услуги 3 158 рублей.

Анастасия Шулюпина: Тут написаны и анестезия, и штифт установили, восстановление… зуба, и был прием как будто на следующий день, и через несколько дней, но на самом деле я не приходила.

Алексей Старченко: Это должно наказываться очень серьезно.

Оксана Галькевич: Мы продолжим просто эту историю. Главврачи поликлиники уверяют, что финансовой выгоды от этих приписок у них нет, деньги из Фонда ОМС городские медучреждения получают по количеству, числу пациентов, которые к ним прикреплены, сколько им будет оказано услуг, не имеет значения. Но сотрудники фонда допускают, что таким образом поликлиники улучшают статистику посещаемости.

Александр Данилов: Есть проблема по разрыву между финансовым нормативом и объемом выполненной помощи, то есть медицинские организации недовыполняют эти объемы.

– А могут они приписывать эти несуществующие визиты, для того чтобы добрать план?

Александр Данилов: Не исключено.

Алексей Старченко: Здесь еще могут быть внутренние взаимодействия.

Константин Чуриков: Сейчас прокомментируете.

Оксана Галькевич: Да, вот сейчас дорасскажем, договорим. По словам директора фонда Александра Данилова, за каждого прикрепленного пациента поликлиника получает 181 рубль в месяц. В разговорах без камер, однако, врачи признают, что если план по посещаемости не выполняется, то их лишают премии, приходится добирать объем такими «виртуальными» услугами.

Алексей Старченко: Да, внутренние взаимодействия внутри медицинской организации.

Эдуард Гаврилов: В этой истории есть один положительный момент.

Константин Чуриков: Так.

Эдуард Гаврилов: То, что, понимаете, приписки были и раньше, и мы не знаем, в каких масштабах, может быть, и больше, я даже уверен, что больше. Но дело в том, что благодаря информатизации здравоохранения, зайдя в свой личный кабинет, люди могут увидеть, что им делалось, а что им не делалось. Другое дело, что мы говорим, почему информатизация так медленно идет в регионах? Помните, 2 года назад была громкая история, когда москвичи увидели у себя это в своих личных кабинетах? Вот теперь дошла очередь до Воронежа. Соответственно, я так понимаю, что теперь в Воронеже заработал этот сервис. Если у нас информатизация такими темпами будет продвигаться и дальше, то через 2 года, я думаю, где-нибудь в Забайкалье тоже люди увидят, что они, оказывается, получали какие-то медицинские услуги.

Алексей Старченко: Но это и есть ответственное отношение к здоровью, да?

Константин Чуриков: Но мы же с вами прекрасно понимаем, ну не каждая бабушка заходит на сайт Госуслуг проверить, что там написали про ее посещаемость. Я вот не понимаю, почему вас это не удивляет, ведь это же из-за этого, извините, Минздрав получает неверную статистику, неверная картина вообще того, что происходит с реальным лечением людей. Если они приписывают мне, Чурикову Константину Николаевичу, Галькевич Оксане Глебовне какие-то мифические посещения, они имеют, видимо…

Эдуард Гаврилов: Уважаемые ведущие…

Алексей Старченко: Это нарушение, которое должно быть наказано.

Эдуард Гаврилов: Алексей…

Алексей Старченко: Но мы-то говорим о другом, об индикативности. Вот в данном конкретном случае нужно разобраться и жестко наказать вплоть до уголовного преследования виновных, и все в этой поликлинике будут знать: «Я больше никогда этого себе не позволю, потому что меня лишат практики». Понимаете?

Константин Чуриков: Просто я удивился, что вы, законопослушные люди, ОНФ говорите, что это хорошо.

Эдуард Гаврилов: Уважаемые ведущие, с вами очень приятно разговаривать, вы задаете вопросы и сами на них отвечаете.

Значит, такое впечатление, что мы как будто бы набрали воды в рот и молчим. Все эти годы мы как раз про это и говорим – о «кривой» статистике, о том, что не проходит информатизация, о том, что снижается доступность медицинской помощи, о кадровом дефиците, понимаете? Соответственно, работа ведется, но не так быстро все происходит. Мы спрашиваем, почему информатизация так медленно идет? Если бы у нас хорошо работала информатизация, мы бы притом что у нас в стране есть специфика, у нас неравномерная плотность населения, у нас очень большие территории, где плотность населения ничтожно маленькая. Понятное дело, что и объекты медицинской инфраструктуры там невозможно открывать везде. Если бы у нас хорошо работала телемедицина, то можно было бы оказывать такие телемедицинские услуги там людям. Мы же не единственные, кто имеют такие особенности, так работают в Канаде, так работают в Финляндии, где тоже есть сходные условия.

Оксана Галькевич: Швеция, Норвегия, понятно, большие страны с такими территориями отдаленными, малонаселенными.

Давайте выслушаем такую точку на нашей карте очень важную и серьезную, здесь людей достаточно, это снова Москва, Валентина до нас дозвонилась. Валентина, здравствуйте.

Зритель: Добрый вечер, уважаемая студия. Меня зовут Валентина Михайловна, у меня такой случай необычный. В мае месяц поставили диагноз «онкология». Конечно, КТ, эхо, рентген, все это было платное, потому что времени, как мне сказали, очень мало, нужно срочно делать операцию. Делают операцию, удалили правое легкое, две части. После операции начали обследовать удаленную вот эту ткань, рака не оказалось, меня перебросили в туберкулезный диспансер. Сейчас, значит, не поставлен никакой диагноз, но профилактику сказали, что мне назначат, будут лечить от туберкулеза. Короче, диагноза нет…

Константин Чуриков: И вам часть легкого просто так вот удалили?

Зритель: Просто так. Ну нет, поставили изначально рак…

Константин Чуриков: Да мы поняли.

Оксана Галькевич: Мы поняли, но удалили и выяснилось, что не рак.

Константин Чуриков: Слушайте… Страшно жить просто.

Зритель: А когда удалили, обследовали этот биоматериал…

Оксана Галькевич: Мы поняли.

Константин Чуриков: Мы поняли.

Оксана Галькевич: Что делать Валентине в такой ситуации?

Зритель: Сейчас еще хочу сказать, что сейчас мне предлагают вот эти стеклышки опять сдать на анализ, но уже платно: «Мы по два раза эти стеклышки не обследуем бесплатно», – это первый диспансер в Москве.

Константин Чуриков: Валентина, мне кажется, нам надо с вами познакомиться плотнее, во всяком случае снять сюжет об этой просто вопиющей истории.

Оксана Галькевич: Слушайте, простите, это не обалдели, а?

Алексей Старченко: Во-первых, если мы сохранили чеки и договоры на платные услуги, которые вам оказывали в мае месяце, вы вполне их можете предъявить в страховую компанию, она проведет экспертизу и потребует возврата с тех медицинских организаций, которые с вас незаконно взяли деньги за медпомощь, включенную в систему ОМС, и если они добровольно не вернут, страховая компания поможет вам составить иск в суд. К сожалению, только такой путь реальный восстановления ваших денежных средств, и вы можете вернуть эти деньги, это первое.

Второе. К сожалению, туберкулез у нас не входит в систему обязательного медицинского страхования, эта нозология финансируется через бюджет, поэтому эксперты страховой компании здесь вам помочь не могут. Но вот если вы посчитаете необходимым обратиться в суд за компенсацией морального вреда о том, что вам удалили часть органа, удаление которого не требовалось, в данном случае нужно опять же обратиться в страховую компанию и провести экспертизу, насколько это лечение туберкулеза было адекватным, потому что, видимо, туберкулезный очаг существует… Конечно, сегодня мы вряд ли с вами сможем обсудить, насколько было показано хирургическое удаление туберкулезного очага, хотя такие операции тоже делаются, здесь нужно экспертное мнение специалиста, который бы сказал, показана была операция или она была абсолютно не показана и неправильна. В этом случае вы сможете компенсировать моральный вред.

Теперь относительно стекол. Конечно, вам по показаниям, вы имеете право обратиться бесплатно, это все должно быть сделано, вы тоже можете обратиться в страховую компанию, чтобы вам помогли организовать бесплатную микроскопию данных вот этих стекол, которые вы имеете.

Оксана Галькевич: Все с боем.

Алексей Старченко: Сегодня нужно добиваться.

Константин Чуриков: Сообщение из Москвы давайте послушаем. Москва пишет: «8 декабря ровно 2 года, как умер наш маленький ангел Гошенька, ему был всего 1 год и 4 месяца. О какой бесплатной медицине вы говорите? Побойтесь бога». Воронеж нам пишет: «Трехлетнего ребенка хирург довел до перитонита, потому что 5 часов ждал деньги за операцию».

Алексей Старченко: Вы знаете, я боюсь бога, поэтому говорю это: я не хочу, чтобы платные услуги были. Я же говорю вам, что я в Верховном суде пытался запретить постановление 27-е Правительства Российской Федерации в отношении государственных учреждений здравоохранения. И сегодня, конечно, вот эта проблема онкологии стоит очень остро, и сегодня мы просим вице-премьера по социальным вопросам наложить мораторий. Нужно уже вернуться к новому постановлению, которому уже тоже 5 лет, оно 2012 года, почти 6 лет ему, тоже нужно вернуться к этому постановлению о платных услугах, потому что они содержит и прямые нарушающие нормы закона особенно в отношении онкологии. Онкология действительно, к сожалению, специалисты-онкологи достаточно в этом смысле тоже экономически «продвинутые», они спекулируют тем, что у человека очень ограниченное время и для того чтобы получить услугу…

Оксана Галькевич: Да человек в шоке просто, он не способен адекватно…

Алексей Старченко: В том числе и психологический шок…

Оксана Галькевич: Психологически подавлен, конечно.

Алексей Старченко: …который он испытывает в этот период, когда ему сообщили о подозрении или установленном диагнозе. Мы просим сегодня вице-премьера, – а я слышал, что она уже разрабатывает этот вопрос, я говорю о Татьяне Голиковой, – о том, что нужно все-таки наложить мораторий сегодня в государственных учреждениях здравоохранения на платную медицинскую помощь. Вы знаете, мне звонят иногда люди вплоть до из правоохранительных органов, мне как-то в прошлом году был звонок, в одном из очень уважаемых медицинских учреждений федерального уровня с помощника прокурора (она лечила там дочку) требовали деньги, и врач открыл у нее кошелек…

Константин Чуриков: В ведомственной клинике? Круто.

Алексей Старченко: Нет, не в ведомственной, это федеральное учреждение Министерства здравоохранения, он даже открыл кошелек у человека и проверял наличие денег.

Оксана Галькевич: Это что за хамство такое, простите?

Алексей Старченко: Я говорю: «Ну вы же помощник прокурора». Я как бы тоже боюсь бога и говорю: «Вы же можете иметь другие способы наказания этого человека». Она говорит: «Да вы что, я боюсь, у меня же ребенок болеет». Конечно, страховой представитель третьего уровня подключился, все было сделано идеально и бесплатно, мы потом получили даже благодарность от этого человека. Но вы понимаете, испуг и страх человека, имеющего онкологическое заболевание или родственника, иногда перекрывает даже вот эти вот возможности легитимного обращения.

Оксана Галькевич: Слушайте, вы знаете, мне кажется, что у нас проблема не только…

Алексей Старченко: Поэтому нужно системно решать проблему. Нужно накладывать мораторий на платные услуги в госорганах при оказании онкологических услуг.

Оксана Галькевич: Вы знаете, Алексей Анатольевич и Эдуард Леонидович, вот то, о чем вы говорите, говорит о том, что у нас в медицине проблемы не только с финансированием или недофинансированием, с кадрами, с открытыми вакансиями…

Алексей Старченко: С этикой.

Оксана Галькевич: С этикой. Ни стыда ни совести!

Алексей Старченко: Ну я иногда онкологам говорю это в лицо.

Оксана Галькевич: А как такое происходит?

Алексей Старченко: Ну понимаете в чем дело? Вот это действительно…

Константин Чуриков: Оксана, как говорят мои родители-врачи, все-таки врач профессия в том числе и циничная.

Алексей Старченко: Вы знаете, я не могу вам сказать, что это проблема сегодняшнего дня. Я был школьником, у нас развивалась тоже такая же драма, когда в нашей школе, в нашем классе родители были вынуждены продать «Жигули», для того чтобы вылечить онкологического больного, притом что их обманули, а стадия была четвертая. То есть эта проблема существует еще из стародавних времен…

Оксана Галькевич: Кошмар.

Алексей Старченко: Но мы вместе должны с ней бороться, понимаете? Мы сегодня должны просить чиновников о таких шагах запретительного свойства, потому что когда уже действительно речь касается спасения жизни человека, тем более когда идет финансирование в систему онкологической медицинской помощи, то, конечно, здесь уже вот такие случаи, когда нам говорят, что мы бога не боимся, они, конечно, должны настроить всех на более решительные…

Оксана Галькевич: Ну мы знаем, что по нацпроекту «Здоровье» онкология на самом деле прописана отдельной строкой, там серьезные меры предполагаются.

Константин Чуриков: И серьезные деньги предполагаются.

Оксана Галькевич: Серьезные деньги в первую очередь, да.

Валентина из Волгограда, давайте ее послушаем. Валентина, здравствуйте.

Зритель: Добрый вечер, уважаемые ведущие, добрый вечер, эксперты. У меня, в общем, произошел такой момент в жизни и в здоровье. В июле 2015 года у моего мужа случился первый инсульт, мы попали в 25-ю нашу знаменитую больницу, с нас ничего не потребовали. В феврале я уже знала, что такое инсульт, в феврале 2017 года у моего мужа случается второй инсульт, мы попадаем поздно вечером, я где-то пробыла в больнице (в этой же 25-й) где-то часа 2-3, пока обследовали мужа, чтобы подтвердить инсульт. Его положили в палату, мне врач приносит целый список, что я должна принести: капельницы, шприцы, в общем, я уже всего не помню. Через 10 дней нас выписывают.

Впоследствии у него стала отказывать левая нога. Мы ходим по врачам, мы обследуемся, ложимся в областную больницу, где мне… Она кричала, себя в грудь била: «Я кандидат наук, я вижу, что у вашего мужа». Я говорю: «Как вы видите, если вы его не обследуете?» Знаете, что она мне сказала? «Вы знаете, мне и так сказали, почему я с вас деньги не взяла за то, что я вам УЗИ почек сделала и МРТ позвоночника». Я говорю: «Ну хорошо, вы сделали, а о какой сумме вы говорите, вы вообще себя слышите? Мы лежим в стационаре, а вы решили, что мы вам должны деньги платить». Она быстро замялась и ушла от ответа.

Но в итоге инсульт второй случился в феврале, в конце июля у нас отказывает эта левая нога, муж перестает ходить. Мои все мытарства по больницам в Волгограде не дали никакого толка. Я поехала сама лично в Москву, нашла через Интернет врачей, поехала за консультацией. Я была в трех клиниках, начала с Центральной больницы при Президенте России. В итоге я очень благодарна клинике А.И. Бурназяна, где сделали операцию моему мужу, и Центру неврологии, где стараются спасти моего мужа…

Эдуард Гаврилов: Я там работаю.

Зритель: И вот в этом плане я благодарна московским клиникам…

Константин Чуриков: Москве, московским клиникам, не волгоградским. Валентина, дай бог здоровья вашему супругу, спасибо за ваш звонок.

Уважаемые гости, человек не виноват, что он родился в Волгограде, а не в Москве. Человек не виноват, что ему там нужно лечиться. Ну почему там оно хуже, чем здесь? Объясните, пожалуйста, что за такие двойные стандарты, мы же все россияне.

Алексей Старченко: Народный фронт как раз с этим и борется. Это, можно сказать, единственная структура, которая сегодня в России говорит о том, что конституционное право, конституционное равенство должно быть обеспечено единством тарифов. И сегодня, слава богу, мы имеем вице-премьера, который хочет выстроить централизованную систему ОМС. Сегодня территориальные фонды подчинены субъектам Российской Федерации, а нам нужна единая федеральная система ОМС с подчинением федеральному фонду. И я думаю, что политической воли должно хватить, и мы тоже в этом смысле просим поддержку Народного фронта, потому что только вот такая федеральная служба может обеспечить единство тарифа.

Константин Чуриков: У меня короткий вопрос к Эдуарду Леонидовичу и жду короткого ответа: Эдуард Леонидович, а когда все это зарабатывает? Вот вы говорите, работа ведется, а когда по вашим данным все заработает и мы перестанем получать такие звонки?

Эдуард Гаврилов: Хороший вопрос.

Алексей Старченко: Дело мастера боится.

Константин Чуриков: Так, ладно, тогда переходим к небольшому опросу.

Оксана Галькевич: Опрос небольшой, да. Давайте посмотрим, наши корреспондент побеседовали с людьми в нескольких городах, спрашивали, сталкивались ли люди с навязыванием платных услуг в больницах. Выслушали Рязань, Екатеринбург и Владивосток.

ОПРОС

Константин Чуриков: Несколько сообщений. Башкортостан: «Вы о чем? Мы даже со своим шприцем сдаем кровь». Иркутская область: «В поликлинике такие очереди, что пока сидишь, уже как будто выздоровел».

Оксана Галькевич: В Ярославской области, в Ростове Великом нет вообще МРТ. И Марий Эл нам пишет: «Не хожу к врачам, нет средств».

Константин Чуриков: Я обнаружил в одном из регионов, их на самом деле несколько, справедливости ради, где все-таки есть бесплатные медицинские услуги. Нам пишет Ульяновск, что в их госклиниках бахилы бесплатные по-прежнему.

Оксана Галькевич: За бахилы рубль могли бы…

Константин Чуриков: Это большое достижение.

Эдуард Гаврилов: Это не медицинская услуга.

Константин Чуриков: Ну что же, давайте подведем итоги нашего опроса. Мы спрашивали, предлагали ли вам платные услуги в государственных медучреждениях: 96% ответили «да». У нас все.

Оксана Галькевич: Тут легко, в общем, вычислить, только 4% не сталкивались с этим. Вы удивлены?

Алексей Старченко: Нет, я не удивлен, но я считаю, что мы все вместе должны бороться с этой проблемой.

Константин Чуриков: Давайте бороться.

Алексей Старченко: Мы должны поддержать тех пациентов, которым предлагают, своей помощью и защитой.

Оксана Галькевич: Будем бороться, молчать точно не будем, на Общественном телевидении будем поднимать еще не раз эту проблему.

У нас в студии сегодня были Эдуард Гаврилов, директор Фонда «Здоровье», эксперт Центрального штаба ОНФ, и Алексей Старченко, член Общественного совета по защите прав пациентов при Росздравнадзоре, доктор медицинских наук, профессор.

Константин Чуриков: Но это еще не все, программа «Отражение» продолжается.

Тема дня