Иван Князев: В эфире «ОТРажение», мы продолжаем. Ксения Сакурова с вами... Ксения Сакурова: ...и Иван Князев. Продолжаем в т. ч. следить за ситуацией с коронавирусом в нашей стране. Вот последние данные оперативного штаба: за сутки заразились COVID 135 172 человека, выздоровели 164 293, умерли 796. Заболеваемость падает уже несколько дней подряд, но, к сожалению, смертность по-прежнему на высоком уровне. Иван Князев: Но в целом есть, конечно же, ощущение, что потихоньку эпидемия идет на спад. Регионы смягчают антиковидные меры. Вот в Петербурге, в частности, рестораны, кинотеатры, концертные залы и кафе теперь могут работать до 2 ночи. В Новосибирской области с 1 марта перестанут требовать QR-коды при посещении предприятий сферы услуг, с 15 марта возобновляют проведение спортивных мероприятий. Ксения Сакурова: Смягчаются и правила пересечения границ между странами. Австрия разрешила въезд россиянам по ПЦР-тестам. Израиль объявил, что с 1 марта будет пускать на свою территорию в т. ч. и непривитых туристов. Россия увеличила число регулярных авиарейсов в Венгрию, Германию и на Шри-Ланку. Некоторые эксперты уже заявляют, что нынешняя волна может стать последней в эпидемии коронавируса, так как «омикрон» продолжает доминировать и вытеснять другие штаммы. Так ли это? Как будет развиваться ситуация дальше? Ну и, конечно, ваши вопросы мы зададим Михаилу Кагану, ведущему научному редактору сервиса vrachu.ru, заслуженному врачу России. Михаил Юдович, здравствуйте. Михаил Каган: Здравствуйте. Иван Князев: Приветствуем вас. Ксения Сакурова: Вот меня, конечно, совершенно поразила сегодня новость о том, что Великобритания теперь отменила карантин даже для заболевших, т. е. человек, у которого есть положительный ПЦР-тест и про него известно, что он болеет, он является носителем коронавирусной инфекции, он уже может не сидеть дома, посещать любые общественные места, ну и т. д. Означает ли это, что все, мы теперь понимаем, что коронавирус не опасен? Михаил Каган: Я думаю, что это совершенно не означает данного момента. Здесь, понимаете, что надо учитывать? Конечно, можно задаться вопросом... Все эксперты сейчас сходятся во мнении, в том плане, что эпидемия потихоньку перетекает в эндемический вариант существования человечества с новой коронавирусной инфекцией. Но пока мы находимся в переходном периоде, который очень нестабилен и очень хаотичен, я бы сказал. И почему бы, вот можно задаться вопросом, почему бы вот не ослабить все меры тогда, когда мы уже достигнем эндемии? Почему это надо делать до того, как? Ответ, на мой взгляд, здесь простой. Дело в том, что, конечно, уже третий год пандемия, пострадала и экономика очень сильно, и, конечно, как и благосклонности населения хотят политики добиться. И вот именно немедицинские причины и заставляют вот сейчас несколько преждевременно, с моей точки зрения, ослаблять все меры. Здесь, понимаете, вот сторонники минимизации мер, они какие, в общем-то, аргументы предъявляют? Они говорят, что вот «омикрон», вроде бы как он не опаснее любой ОРЗ, а при ОРЗ ведь особых мер нет. Но это совсем не так, «омикрон» намного опаснее, чем ОРЗ, он и более заразен, и более патогенен, мы видим по цифрам смертности в нашей стране, что никакой ОРЗ с «омикроном» сравнится не может. Второй аргумент у сторонников минимизации мер заключается в том, что как бы вот те меры, которые мы применили, не дали должного результата: и заболеваемость сохраняется, и мы видели, какая была большая вспышка, и госпитализации сохраняются, и смертность, и как бы все эти меры бесполезны. Вы знаете, я бы здесь привел аналогию с дорожно-транспортными происшествиями. Мы боремся за то, чтобы смертность снизилась, но она остается достаточно высокой, но это не значит, что мы отменяем все меры, это не значит, что мы перестаем пользоваться ремнями безопасности или позволяем водителям, принявшим алкоголь, садиться за руль. Наоборот, мы думаем, какие меры принять, для того чтобы все-таки эту смертность снизить. На мой взгляд, здесь ситуация аналогичная. Во всяком случае, мы не можем примерять вот то, что делается, скажем, в той же Великобритании или в Дании, сейчас на Россию. Понятно, что там спад более существенный и они пытаются воспользоваться передышкой. Но все-таки вот когда отменяются меры, в зоне риска находятся наиболее уязвимые люди, потому что, конечно, ослабление мер приводит к тому, что мы помогаем вирусу распространяться. И мы должны задаться вопросом, достаточно ли они у нас защищены. И вот в Великобритании и во всем Евросоюзе мы знаем, что уязвимые части населения вакцинированы примерно в 95% случаев и в очень высоком проценте ревакцинированы. В нашей стране все-таки ситуация несколько другая, поэтому вот нам нельзя все срисовывать с других стран. Иван Князев: Михаил Юдович, вот ваши коллеги уже говорят, что у нас теоретически 80% коллективного иммунитета, у 80% людей уже есть иммунный ответ. Михаил Каган: Ну, все зависит от того, как мы его считаем. Ведь мы понимаем, что иммунитет нестабилен, часть людей, которые его приобрели, его уже могут потерять. Поэтому на самом деле все-таки цифры, я думаю, ниже вот тех, кто устойчив сейчас к вирусу. Иван Князев: А сколько их? Михаил Каган: Беда этого вируса в том, что он дает нестойкий иммунитет. Понимаете, мы всегда говорим о каком-то вот количестве на данный момент, но это динамичная очень ситуация. Иван Князев: А можно оценить, сколько у нас таких людей, у которых прямо устойчивый иммунитет? Михаил Каган: Это оценить сложно... Иван Князев: Ну навскидку хотя бы. Михаил Каган: Ну я не знаю. Всего, видимо, переболевших и вакцинированных за все время пандемии у нас около 80%, я с этим согласен. Но, наверное, около 50% сейчас, на данный момент имеют иммунитет, позволяющий им не заболеть тяжело и дающий гарантию, а у 50% все-таки есть риск, я думаю. Иван Князев: Ну вот еще в подтверждение ваших слов, то, что «омикрон» – это далеко не ОРЗ какое-то: иммунологи и инфекционисты говорят, что вот даже легкая форма коронавирусной инфекции, в т. ч. «омикрон», этот штамм может привести к серьезным последствиям. В частности, называется повреждение сосудов у человека. Михаил Каган: Да. Но мы вообще в эту пандемию являемся свидетелями того, что здоровье населения сильно пострадало, поэтому... Не только я имею в виду количество смертности, а то, что люди имеют хронические последствия. И про «омикрон» мы не знаем, в какой степени после него будет развиваться постковидный синдром, потому что все-таки постковидный синдром диагностируется примерно через 20 недель от начала заболевания, а «омикрон», 24 ноября только мы узнали о его существовании, поэтому вот еще недостаточно времени, чтобы оценить степень хронических последствий от «омикрона». Но вполне вероятно, что они будут. Будут ли они в меньшей степени, потому что «омикрон» в целом легче, неизвестно. Пока в предыдущие волны было отмечено, что тяжесть заболевания все-таки не является основным критерием того, будет постковидный синдром или нет, что у тех, кто болеет легко, он тоже часто встречается. И симптомов может быть много, симптомов может быть много. И надо учитывать то, что «омикрон» очень хорошо дестабилизирует хронические болезни, это уже сейчас очевидно, и поэтому в этом плане он представляет опасность для тех, у кого эти болезни есть. Ксения Сакурова: Давайте послушаем вопросы наших зрителей. С нами на связи Людмила из Саратовской области. Людмила, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я хотела бы задать вопрос. Можно говорить, да? Ксения Сакурова: Да, мы вас слушаем. Зритель: Так. 4 февраля я сделала прививку, вот, но у меня аллергия и пищевая, и бытовая и бронхиальная астма на фоне аллергии, на домашнюю пыль и все там прочее. Когда я сделала прививку, вот 4-го, наутро у меня получилось, левая сторона, отек лица, вот. А вот 25-го числа мне идти на вторую прививку, должна была бы. Вот как мне быть? И как это мне дальше вот быть? Я не знаю. Ксения Сакурова: Да, спасибо. Михаил Юдович, какие могут быть рекомендации? Михаил Каган: Ну, если медицинские работники, которые наблюдают человека, считают, что это была аллергическая реакция на прививку, то, конечно, надо от нее воздержаться, с моей точки зрения, от следующего введения. Ксения Сакурова: Есть еще вопрос из Кировской области: «После выздоровления прошло 2 недели, температура 34, слабость, болит голова. Что делать?» Михаил Каган: Надо стараться как-то продлить больничный лист, я считаю, и не переутомляться, и, в общем-то, отдыхать. Потому что какого-то эффективного лечения подобных вот последствий нет, многие регуляторные нарушения возникают во многих органах, в т. ч. в вегетативной нервной системе, это может сказываться на температуре тела пониженной. Здесь основное – вот как-то отдыхать, достаточно спать, быть на свежем воздухе, нормально питаться и надеяться, что с течением времени это пройдет, потому что в большинстве случаев все-таки это уменьшается. Ксения Сакурова: А вот такое состояние – это достаточная причина для того, чтобы продлить больничный? Михаил Каган: Ну, если это объективно, то, я думаю, да. Если у человека слабость сохраняется и он не восстановил работоспособность. Иван Князев: Михаил Юдович, мне вот хотелось бы поинтересоваться, а вообще подобного рода пандемии сколько лет развиваются? Потому что ну вот уже который год, да, мы живем с коронавирусом, весна у нас на носу, тепло будет, хотелось бы уже как-то потихоньку начать забывать о разных ограничениях, о том, что люди болеют. Как вы думаете, когда это все потихоньку пойдет уже на спад окончательно? Михаил Каган: Ну, конечно, сравнивать COVID с чем-либо сложно, это абсолютно новая болезнь, отличающаяся. Наиболее близко к этому стоит, видимо, грипп все-таки, и у гриппа такая вот пандемия была чуть более 100 лет назад, называемая «испанкой», она была более разрушительной, чем COVID, и смертность была там значительно выше, и погибло не менее 50 миллионов человек, хотя сложно понять, потому что шла Первая мировая война, в России была революция, гражданская война, и мертвых никто не считал. Но мы знаем, что там было три волны, потом как-то он начал стихать. Но в целом все-таки «испанка» прекратилась, она началась с 1918 году, где-то окончилась в 1922 году. Наш COVID начался все-таки в декабре 2019 года, сейчас 2022-й, т. е. меньше времени пока. Поэтому... Но есть надежда, что в этом году он все-таки перейдет в эндемическую стадию, т. е. о том, что он исчезнет, говорить не приходится, с ним у нас будут очень долгие отношения, и нужно будет предпринимать весьма серьезные меры по контролю за этим вирусом, может быть, по модификации вакцин и т. д., и т. д., и т. д. А вот эпидемия все-таки спадет, когда кончится вот этот переходный период от эпидемии к эндемии, но это вот сложно сказать, и вполне возможны еще новые волны. Все зависит от того, что будет происходить дальше с этим вирусом, будет ли он изменяться и научится ли он избегать того иммунитета, который вот сейчас выработался против «омикрона» и против вакцины. Я думаю, что никто здесь не имеет точных сведений. И поэтому те меры, которые принимаются в плане вот ослабления ограничений, не надо думать, что они уже окончательные. Борис Джонсон заявил о том, что эти меры будут применяться в Великобритании с 24 февраля, – давайте посмотрим, что будет дальше, не будет ли новый всплеск после отмены этих мер. Иван Князев: Михаил Юдович, а как нам смертность снизить? Потому что да, с одной стороны, мы радуемся, что количество заболевших снижается, но все-таки больше 700 человек в день. Мы же вроде как-то научились уже справляться с тяжелыми формами и т. д., медицина у нас уже тоже вооружена хорошо и работает с этим. Михаил Каган: Я думаю, что мы все-таки не научились справляться с тяжелыми формами, потому что основной слабостью нашей терапии является то, что мы лечим осложнения, пытаемся их уменьшить, а очень плохо можем воздействовать пока на сам вирус. Хотя появились уже многообещающие препараты, и я бы первым из них назвал «Паксловид», но пока он очень дефицитный и даже там, где его произвели, а в России его пока вообще нет. Будем надеяться на то, что противовирусные препараты эффективные появятся, и это будет тогда революцией, конечно. Но не надо забывать о том, что все-таки вакцины, как бы их сейчас ни критиковали, а повод для этого есть, потому что они все-таки слабо защищают в эту волну от самого факта инфицирования, тем не менее все исследования показывают о том, что в десятки раз понижается риск умереть у вакцинированных людей, особенно у ревакцинированных. Поэтому давайте вот пока будем пользоваться тем, что есть, т. е. вакцинироваться и ревакцинироваться раз в 6 месяцев, и будем надеяться на то, что станут доступны в ближайшие месяцы эффективные противовирусные препараты. Тогда это будет серьезное подспорье и смертность, я уверен, существенно снизится. Ксения Сакурова: Михаил Юдович, тут зрители спрашивают, сейчас какой возраст тех, кто умирает от осложнений, есть ли какая-то такая явная картина? И как она изменилась за время пандемии? Михаил Каган: Ну, изменилась заболеваемость. Мы знаем, что «омикрон» подобрал ключи и к детям, поэтому дети сейчас болеют намного чаще, чем это было при предыдущих штаммах. Но, к счастью, дети все-таки редко заболевают тяжело и умирают редко. Поэтому в основном это люди в возрасте 65+ и те, у кого есть серьезные сопутствующие заболевания. В этом плане ничего не изменилось. Иван Князев: Но просто раньше, понимаете, мы были готовы к тому, что теоретически мог заболеть абсолютно любой, молодой, здоровый человек, и шансы 50 на 50, попадешь ты в реанимацию либо не попадешь. Сейчас все-таки вот эти 700 человек в день – это, как вы говорите, люди пожилого возраста и у всех какие-то сопутствующие заболевания. Михаил Каган: Ну, не только они, конечно, есть исключения из общего правила. Вот при первичном уханьском штамме в какой-то момент было установлено, что примерно каждые 8 лет возраста повышают вероятность смерти в 2 раза. Вот в отношении «омикрона» я таких заявлений не видел, потому что это все-таки менее патогенный вариант, но тенденция к тому, что тяжело заболевают и умирают люди более пожилые, естественно, остается. Тем не менее, конечно, и молодые тоже, но вероятность в десятки раз ниже у них заболеть тяжело и умереть, но она не нулевая, она не нулевая. Потому что, конечно, имеют значение генетические особенности, еще не вполне нам понятные. Есть люди, которые и в 100 лет заболевают, в 95, как, например, английская королева сейчас заболела, и болеет легко. Это не потому, что к ней... Ну, может быть, в какой-то степени ей там применяют моноклональные антитела, понятно, и дают «Паксловид», это наверняка все есть, но в т. ч. и потому, что она генетически все-таки устойчива. А есть люди, которые заболевают в 20 лет и умирают, и они при этом могут не иметь никаких сопутствующих заболеваний, быть спортсменами, т. е. такие случаи тоже есть. Но статистика все-таки доказывает, что на порядок чаще это происходит с пожилыми людьми. Ксения Сакурова: Давайте послушаем зрителей. Екатерина из Москвы на связи. Екатерина, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я бы хотела спросить, во-первых, может быть, прививка от коронавируса станет... ? В общем, у меня бронхиальная астма в тяжелой степени, тяжелое течение, и я очень... И очень много я была на гормонах, потому что без гормонов я даже не могла ходить. И я очень боялась прививки, но потом все-таки решила ее сделать, двухкомпонентную. И мне после этой прививки стало легче, я даже гормоны перестала принимать. Может быть это из-за этой прививки? Ксения Сакурова: Интересный эффект. Михаил Юдович? Михаил Каган: Ну, таких данных нет научных, мы можем только фантазировать в этом плане. Нет данных о том, что прививка от COVID помогает при каких-то хронических заболеваниях в том плане, что она каким-то образом «переключает» иммунитет, может быть, с аллергии на инфекционный агент. Такую гипотезу высказать можно, но нет никаких доказательств и она может быть ошибочная. Просто в данном конкретном случае может быть совпадение. Человек ведь получал лечение, и терапевтический эффект иногда накапливается, возникает результат от терапии. Ксения Сакурова: И вопрос по поводу реабилитации. Сейчас очень многие столкнулись с последствиями COVID. Впереди лето, сезон отпусков, и многие думают о том, как в том числе провести это время с пользой для здоровья. Вот есть мнение среди ваших коллег, что вот в жару, в жаркие страны, на юг лететь после перенесенного заболевания не стоит. Как вы считаете? Михаил Каган: Ну, конечно, это вопрос неоднозначный, зависит от того, как человек себя чувствует и в каком возрасте он находится. Тоже здесь, понимаете, это вот чисто мнение. Когда мы обсуждаем мнение при отсутствии доказательств научных никто это не исследовал), всегда могут быть разные точки зрения. И понятно, что ряд экспертов склоняются именно к этому, что надо проводить отпуск, если вы недавно переболели COVID, как-то вот в своей географической зоне, не менять резко климат, чтобы не заставлять организм адаптироваться. Но если кто-то перенес COVID легко и достаточно здоров и молод, ну почему нет, я считаю. А вот людям, переболевшим тяжело, конечно, может быть, не надо в ближайшие месяцы резко менять климат и давать дополнительную нагрузку организму в плане вот необходимости адаптации к новым условиям. Иван Князев: Да, понятно. Ксения Сакурова: Спасибо. Иван Князев: Спасибо большое. Михаил Каган, ведущий научный редактор сервиса vrachu.ru, заслуженный врач России, был с нами на связи. И сейчас срочные новости, возвращаемся к главной теме дня: Госдума признала независимость Луганской и Донецкой народных республик. В частности, сообщается, что решение было принято единогласно. Спикер Госдумы Вячеслав Володин заявил следующее: «Мы желали только одного – чтобы закон как можно скорее вступил в силу». Ксения Сакурова: Все подробности узнаем из новостей, ну и вернемся к обсуждению этой темы в конце программы.