Евгений Бунимович: В России до сих пор лишений родительских прав больше, чем их ограничений. И это, как минимум, странно
https://otr-online.ru/programmy/segodnya-v-rossii/evgenii-bunimovich-23257.html Марина
Калинина: И сейчас наша постоянная рубрика, которую мы готовим
совместно с Аппаратом Уполномоченного по правам человека в Российской
Федерации. И сегодня расскажем о защите прав ребенка в Москве. К нам в студию
пришел Евгений Бунимович, уполномоченный по правам ребенка в столице России.
Здравствуйте.
Евгений
Бунимович: Добрый день.
Константин
Чуриков: Здравствуйте, Евгений Абрамович. Сразу призовем наших
зрителей. Я думаю, что вне зависимости даже от региона, потому что смотрит вся
страна… Конечно, если вы из Москвы, то пожалуйста, а если из другого региона –
тоже не видим препятствий. Все, что вас волнует в отношении детей.
Марина
Калинина: Потому что в любом регионе могут быть у детей нарушения
их прав.
Константин
Чуриков: И всех детей жалко. Евгений Абрамович, знаете,
наверное, такой есть стереотип, что здесь Москва, здесь все хорошо, все удачно
и детям живется лучше. Я не знаю, стоит ли этот миф добрый и хороший
опровергать каким-то образом? Расскажите, с какими жалобами к вам обращаются
родители, дети.
Евгений
Бунимович: Вы знаете, в этом и особенность работы уполномоченного,
что есть какие-то представления, что все хорошо, а уполномоченный по правам
ребенка всегда приходит с тем (и по идее, должен приходить), что не так или что
сложно, в чем проблемы. И какую тему ни затронем, конечно, проблем довольно
много.
Вы знаете, я сейчас попытаюсь… Ну, не только сейчас, а
для меня очень важна еще одна проблема, которую мы почувствовали. И она даже
прописана в Национальной стратегии действий в интересах детей, но с ней даже
немножко труднее, чем с другими, получается, а именно: участие самих детей в
принятии тех решений, которые их касаются. Потому что мы привыкли, что мы,
взрослые, лучше их знаем. Вот собрались…
Марина
Калинина: Как сказали – так и будет.
Евгений
Бунимович: Я помню, в самом начале моей деятельности
уполномоченным я пришел на очень высокое собрание, где было очень много
ответственных людей. И вопрос, который решался, – это вопрос помощи детским
общественным организациям, что очень хорошо и очень правильно. Но когда мне
предоставили слово со всем уважением, я первое сказал: "Вы знаете, у меня
не столько слово, а сколько вопрос: а где дети? Мы сидим, взрослые, седые, не
седые, разные, но тем не менее, и думаем о том, как помочь детям. Но сначала
надо же с ними поговорить о том, а что им нужно, собственно говоря".
И этот момент, мне кажется, очень трудный, очень
непростой момент – как это выстроить? Потому что есть такая традиция не самая
хорошая, когда мы берем какого-нибудь особенно отглаженного и особенно вымытого
ребенка, даем хороший текст, написанный нами, он выступает – и это как бы
мнение…
Константин
Чуриков: Камеры при этом присутствуют, конечно.
Евгений
Бунимович: Да. И это называется "мнение ребят". Как
преодолеть этот стереотип? А ведь очень много вопросов, связанных с этим. У
меня есть Детский общественный совет. И если говорить о последней нашей
встрече, о заседании… Обратите внимание, был сейчас очень серьезный вопрос,
когда сказала министр образования, что надо вместо второго иностранного
поставить астрономию. То есть наоборот… Да, правильно, астрономию. Кто-то был
"за", кто-то был "против". Пока это еще не реализовано. А
давайте ребят спросим. Я с ними это и обсуждал.
Марина
Калинина: И что они сказали?
Евгений
Бунимович: Сейчас скажу. Или тоже со стороны Академии образования
вдруг прозвучало, что давайте выбросим Толстого и Достоевского из программы.
Тоже мне было интересно их мнение. Это же их программа, в конце концов.
Константин
Чуриков: Но, с другой стороны, дети же могут сказать
естественным образом: "Перемены, пожалуйста, удвойте, уроки сократите. Мы
хотим в 12 часов дня уже быть дома".
Евгений
Бунимович: Да, совершенно верно, конечно. Вы знаете, когда с ними
начинаешь разговаривать на самом деле честно и всерьез, то они гораздо более
ответственны. Например, если говорить о Толстом и Достоевском сначала, а потом
давайте, может быть, вернемся к астрономии. Да, они сначала начали говорить то,
что мы от них ждем, то есть: "Ну как же? Это Толстой, Достоевский –
программа". Ну, все рассказали. Я говорю: "Ну хорошо. Вот вас здесь
сидит человек сорок…" Все-таки у меня большой педагогический опыт –
несколько десятилетий школьных. И я говорю: "Хорошо, поднимите руки, кто
прочитал "Войну и мир" целиком".
Константин
Чуриков: "Только честно".
Евгений
Бунимович: "Только честно, – я говорю. – Я вам не ставлю
отметок". Ну, у нас нормальные отношения, другие немножко, более
доверительные, может быть. И четверо подняли руки. Я говорю: "Ну вот.
Значит, вы должны быть "за", прежде всего". И тут один из них
говорит: "Вы знаете, это же все-таки наша культура…" И он хотел еще
закончить словом "блин", это было видно просто, но проглотил.
Константин
Чуриков: Чуть не сорвалось.
Евгений
Бунимович: И они стали объяснять, что эта идея взрослая – что не
надо в этом возрасте читать, а надо читать когда-нибудь… Они сказали:
"Если мы хотя бы не познакомимся с этим, не представим себе вот этого… Это
действительно русская культура".
Марина
Калинина: Хотя бы краткое содержание.
Евгений
Бунимович: Да. Я понимаю, что мальчики про войну, а девочки про
любовь будут читать, никто про философию, к сожалению, но тем не менее это так.
Но все-таки, чтобы вернуться к этим книгам в 30, в 40, в 50, все равно… Никто
из них не верит в то, что, не зная об этом, они вдруг вернутся.
Константин
Чуриков: Но есть еще один путь – в определенном возрасте, в
определенном классе какие-то более простые, что называется, фрагменты, главы,
выдержки, чтобы немного познакомиться с автором, а потом уже продолжать.
Евгений
Бунимович: Они и читают выдержки, но кто-то читает и побольше. Я
вам просто говорю, что это просто необходимая форма. Я просто рассказал о том,
что было сейчас, а на самом деле у меня уже больше 5 лет этот детский
совет, и это постоянно.
Константин
Чуриков: Такая обратная связь.
Евгений
Бунимович: Обратная связь, которую не только я получаю, но, честно
говоря, и министр образования, и совершенно другие структуры, потому что у них
не так уж часто есть возможность все-таки реально услышать голос ребят.
Марина
Калинина: Так все-таки про астрономию-то что сказали, мне
интересно?
Евгений
Бунимович: Про астрономию тоже интересно. Смотрите, один министр
сделал второй иностранный, другой министр сейчас пришла и сказала: "Нет,
давайте лучше астрономию". Но у них есть одна особенность – они оба не
очень хорошо знают, а что же на самом деле происходит. Выяснилось, что они оба
считают, что второй иностранный есть. Но даже среди довольно активных ребят
выяснилось, что в более чем половине школ его просто нет, поэтому пока еще не о
чем говорить. Просто эту обратную связь полезно всем чиновникам иметь, наверное,
чтобы все-таки понимать, что есть реально. И еще они сказали очень правильно,
что "конечно, астрономия – это очень интересно", но, наверное, все-таки
не в десятом и одиннадцатом классе, когда люди уже готовятся поступать в
соответствующие вузы, выбирают тот круг предметов, который им очень нужен.
Марина
Калинина: Там и ЕГЭ опять же.
Евгений
Бунимович: А может быть, наоборот, в средней школе – в пятом, в
шестом классе – тогда, когда это может особенно увлечь и действительно быть
интересным. Действительно, астрономия интересна всегда, это точно, но тогда,
когда человек менее уже мотивирован на то, чем он занят, а действительно на
общее образование.
Марина
Калинина: Если отойти от обучения, какие еще основные проблемы
есть?
Евгений
Бунимович: Вы знаете, проблем очень много. Прежде всего давайте
вспомним, что у нас есть, может быть, самая сложная и самая серьезная категория
– это, конечно, дети-сироты, дети, оставшиеся без попечения родителей. Я прямо
сюда приехал, у нас была комиссия, посвященная предоставлению жилья. Москва –
один из тех немногих регионов пока еще, к сожалению, который предоставляет всем,
кому положено это самое жилье, но тоже бывают спорные случаи. И мое мнение тоже
очень важно, наверное, в таких случаях, когда надо стать на сторону ребят.
Но меня тревожит другое. Если нас слышат регионы… У нас
очень своеобразная история получается. С одной стороны, количество детей-сирот
у нас сокращается. Это правда. Их больше становится в семьях, чем они остаются
в каких-то учреждениях.
Константин
Чуриков: Но, скорее всего, мы это увидим намного позже, потому
что эти сироты, сегодняшние выпускники детдомов, они взрослые…
Евгений
Бунимович: А количество квартир у нас растет, потому что… Вы сами
понимаете, что такое квартира в Москве. И здесь есть своеобразные случаи, когда
вдруг из какого-нибудь региона в 17 лет, буквально за год, вдруг возникает
какая-то замещающая семья в Москве, какой-нибудь опекун – и через год мы должны
дать квартиру. Это тоже сложный вопрос. Хотя я всегда буду стоять на стороне
ребят, потому что они-то тут при чем?
Марина
Калинина: То есть мошенничество, да?
Евгений
Бунимович: Я пока говорю осторожно.
Марина
Калинина: Ну, понятно.
Евгений
Бунимович: Но это вопрос, который нужно урегулировать с регионами
тоже. Я обратился сейчас к федеральному уполномоченному по правам ребенка,
чтобы… У нас, как всегда, есть невнятности в законодательстве – и отсюда много
проблем. Но это еще не все, понимаете. Квартиру дать. Но самое главное-то,
чтобы этот человек вписался во всю нашу социальную структуру. И поэтому мы
стараемся сейчас сделать главным именно семейное устройство. Потому что, к
сожалению, те, кто выходят из наших даже пусть преобразованных, пусть сейчас хороших…
Там тоже мы пытаемся сделать какие-то квазисемейные квартиры и так далее, но все-таки
его социальный опыт гораздо меньший. И очень много проблем потом.
Марина
Калинина: С адаптацией.
Евгений
Бунимович: Необходимо сопровождение для того, чтобы была реальная
адаптация, чтобы человек понимал, где он живет, что надо работать, что нужно
платить за квартиру – в общем, все социальные вещи. Ребенка, который живет в
семье, просто его никто даже не учит этому, а он просто видит, как это
происходит каждый день: как готовят, как убирают, как платят за квартиру, как
работают. Вот это все, конечно, в семье видится гораздо яснее и проще.
Константин
Чуриков: Спускаясь периодически в метро, стал обращать внимание,
что очень внимательно следят специальные сотрудники, обученные люди, за тем,
кто проходит по этой социальной карте. И потом увидел в Интернете… Хочу
спросить у вас, насколько масштабна эта проблема – изъятие социальных карт у
детей из многодетных семей. Сейчас очень плотно следят за тем, чтобы это была
карта именно этого ребенка из семьи, а не его брата Васи. Насколько это все
серьезно сейчас?
Евгений
Бунимович: Эта проблема есть, но, вы знаете, там проблем, честно
говоря, много. И это не главная проблема сейчас многодетных семей. Вы знаете, у
нас еще есть очень важный момент, который, как мне кажется, в последнее время
появился. Это действительно мощные и серьезные общественные организации. Для
того чтобы осознать масштаб проблемы… У нас есть сейчас серьезная организация
многодетных семей. И чтобы понять масштаб, а не как-то у себя… Ну, эта проблема
есть, но, поверьте, у них есть проблемы более серьезные.
У нас, например, 9-го будет в Москве II съезд родителей
детей с инвалидностью. И тоже это будет весь день. И я там буду, естественно, и
смогу услышать, наверное, не только то, с чем к нам обращаются, но и те
проблемы, которые есть. Кстати, главная тема там, которая новая у нас (ну она
не новая, но она становится такой главной в этот раз), – это тема ранней
помощи.
Многие проблемы, связанные с инвалидностью (и мы это
знаем), гораздо не то чтобы легче решить, разные диагнозы по-разному, но все-таки
это сильно облегчает, чем потом этим заниматься – тогда, когда это уже развито.
Поэтому проблема ранней помощи, которую надо выстроить не как какие-то
отдельные фрагменты, а как единую систему в городе, – это сейчас ключевой наш
вопрос, связанный с детьми с инвалидностью и ограниченными возможностями
здоровья.
Марина
Калинина: Наши зрители пишут, что большая проблема – это изъятие
детей из семей.
Евгений
Бунимович: Да, конечно, это большая проблема. Вы знаете, мы только
что, буквально… Сейчас вам скажу. Да, вчера. Вчера был такой непростой семинар
вместе с моим финским коллегой, уполномоченным по правам ребенка в Финляндии, и
сотрудниками наших структур, финских структур, в том числе обсуждалась эта
проблема изъятия детей.
Сейчас, если смотреть по тому, что происходит в Москве в
последнее время, то этого гораздо меньше, чем раньше. Я могу сказать, что
первые годы работы уполномоченным, а это было лет пять-шесть назад, я просто
ездил все время (ну, не все время, не будем так говорить, но время от времени),
потому что были совершенно непонятные случаи. А сейчас, в последнее время,
таких вопиющих случаев нет. Другое дело, что, поймите, если это наркоманы, если
дети в жуткой ситуации, то нужно изъять.
Константин
Чуриков: Никто и не спорит.
Евгений
Бунимович: А другая проблема у нас…
Марина
Калинина: Но бывают же совершенно абсурдные варианты.
Евгений
Бунимович: Бывают абсурдные. Но еще важно другое, если смотреть на
это системно. У нас есть понятия "ограничение в правах" и
"лишение родительских прав". И у нас до сих пор – в том числе и в
городе, и в России в целом – лишений больше, чем ограничений. Но ведь это
странно, подумайте сами. Если что-то происходит, даже если нужно изъять
ребенка… Представьте себе такую ситуацию. Там может быть все что угодно:
какой-нибудь хронический запой, наркопритон и так далее, не знаю что. Но это же
не значит, что нужно сразу, не пытаясь как-то санировать, спасать эту семью…
Константин
Чуриков: Разобраться просто в ситуации.
Евгений
Бунимович: Разобраться. Может быть, лечить от этого алкоголизма, понимаете.
Может быть, даже за наш счет. Это все равно для ребенка будет важнее, чем
что-то. А сразу вот это лишение вместо шагов по ограничению, может быть,
совместной какой-то работе с семьей, перевод этих стрелок, скажем так, вот сюда
– это очень трудная проблема. Да, конечно, легче один раз оформить документы,
закончить и так далее, чем эта работа, поверьте, не с самой образцовой семьей,
как вы понимаете, в такой ситуации.
Константин
Чуриков: Мы как-то показывали сюжет…Уже не помню, из какого
региона. Там мама, у нее дочка. И у мамы конфликт с учительницей в школе
возник, такой серьезный конфликт. Учительница подговорила, видимо, психолога. Психолог
поработала с девочкой. Пришли органы опеки посмотреть. И тут они обнаружили
много кошек в доме. Оказывается, в холодильнике недостаточное количество
фруктов. И под эту песню, как говорится, ребенка попытались изъять из семьи.
У нас есть звонок, Светлана из Забайкалья. Светлана,
здравствуйте. Слушаем вас.
Зритель:
Здравствуйте. Я звоню, у нас такой вопрос. Моя подруга умерла, осталось четверо
несовершеннолетних детей. Папа алкоголик, нигде не работает. Материальное
положение очень тяжелое. Мы обращались в органы опеки, обращались куда только
можно было – в прокуратуру, к уполномоченному по правам ребенка в Забайкальском
крае. Нам везде дают отказы.
На данный момент сейчас старшему ребенка исполнилось 18 лет,
второму ребенку 10 лет, 3 года и 4 года. Десятилетний ребенок на
сегодняшний день находился в реабилитационном центре, так как он отказался жить
с папой, потому что ему с папой плохо, папу он боится. Но по истечении двух
месяцев ребенка снова вернули в семью. Мы не можем добиться ограничения прав
этого папы в родительских правах либо лишения. И на сегодняшний день прошло
только 40 дней со дня смерти жены, а он уже привел свою новую женщину с
другим ребенком. Они живут в однокомнатной квартире, он нигде не работает.
Константин
Чуриков: Светлана, скажите, а какие вы действия предпринимаете
сейчас, помимо обращений к уполномоченному и в другие инстанции?
Зритель: Мы
коллективно писали уполномоченному по правам ребенка, в органы опеки
обращались, в прокуратуру писали, обращалась в аппарат губернатора с
заявлениями. Везде говорили: "Да, будет на него возбуждено уголовное дело
по побоям, у него детей будут изымать". Но тем не менее…
Константин
Чуриков: Все понятно. Видимо, как можно ускорить процесс, вы
хотите спросить. Спасибо.
Марина
Калинина: Спасибо, Светлана. Что вы можете сказать?
Евгений
Бунимович: Я могу сказать, что я знаю, что в Забайкальском крае
действительно очень много такого плана проблем есть (и других тоже). Но здесь
вот что. Надо хорошо понимать… Вот видите, мы только что с вами говорили, что
изымают. Вот это и есть. Каждая ситуация штучная. Здесь говорят о том, что надо
изымать, но не изымают.
Во-первых, я со всем уважением к Светлане хочу сказать,
что все должны выслушивать все стороны. Это тоже проблема наша. Мы должны объяснить
всем, что мы не можем просто на основании какого-то звонка, обращения принять
эту сторону, а не другую. Во-первых, есть единственный путь – судебный. И это
надо хорошо понимать. Ничего быстрее здесь не произойдет. Судебный путь. Это
действительно ограничение, лишение родительских прав и так далее. И он должен
быть очень тщательным и внимательным. Здесь будут рассмотрены все стороны. Это
все, что могу сказать. Если действительно грозит опасность, то тогда
действительно будет какое-то изъятие. В данном случае я так понял, что ребенок
находится в социально-реабилитационном центре, ему 10 лет. Но и их мнение,
в этих случаях мнение детей тоже чрезвычайно важно. Ну, здесь только судебное
действие.
Что касается уполномоченных, могу сказать. У нас, к
сожалению, нет единого законодательства по уполномоченным по правам ребенка,
поэтому я не могу сказать, может ли уполномоченный по правам ребенка
Забайкальского края участвовать в судебном процессе. В разных регионах
по-разному. И нам, по-моему, нужно все-таки как-то унифицировать наши тоже
права и возможности уполномоченных, они у нас в каждом регионе свои. Мне
кажется, при всей нашей федеративности это не совсем правильно.
Константин
Чуриков: Вчера у нас в студии была гостья из Ассоциации приемных
семей как раз в городе Москве, и она рассказывала, что есть такой прием у
некоторых родителей (очевидно, несознательных), когда они на время отдают
своего ребенка…
Марина
Калинина: В детский дом. То есть мать приводит ребенка.
Константин
Чуриков: А потом забирают. Потом еще время проходит – опять
отдают. С этим как быть? Потому что, в принципе, по факту ребенок лишен заботы,
родительского внимания и так далее.
Евгений
Бунимович: Во-первых, я хочу сказать, что в Москве сейчас нет
детских домов. У нас есть центры содействия семейному устройству. Это не только
перемена названия, а это то, чем тоже мы, так сказать… Сейчас в данном случае я
хочу сказать, что мы говорим на одном языке вместе с Департаментом социальной
защиты. Это очень важный момент.
Константин
Чуриков: Это из серии "как корабль назовешь – так он и
поплывет".
Евгений
Бунимович: Это просто другая идеология. То есть ребенок вообще в
такого рода центре должен находиться… Лучше вообще не находиться, а если
находится, то временно только, чтобы было найдено семейное устройство. А
сейчас, видимо, речь идет о наших центрах социальной реабилитации. Да,
действительно у нас есть такие семьи, и они очень разные. И действительно есть
семьи, которые… Ну, просто не может мать справиться, не может совсем. Бывают
разные в жизни ситуации, не буду рассказывать.
Константин
Чуриков: Бывают от бедности, от нищеты.
Евгений
Бунимович: От чего угодно, от сложных жизненных обстоятельств и
так далее. И мы стараемся помочь. У нас есть и центр, куда уходят матери часто
вместе с детьми, когда есть жестокое обращение с другой стороны. Это тоже все
есть.
Марина
Калинина: И дети тоже такое могут устраивать…
Евгений
Бунимович: Да, здесь тоже все это серьезно. А другое… Вы знаете,
тоже двоякая история, например, с детскими садами. Когда стали у нас лучше
детские сады с бассейнами, то стали большие очереди, потому что те, кто раньше
не отдавали, отдают. Когда увидели, что в наших этих центрах семейного
устройства и в социально-реабилитационных центрах стали гораздо лучше условия и
все остальное… Честно говоря, иногда семья не может предоставить таких условий.
Поэтому что тут скажешь? Нужно работать с этой семьей. Там есть и психологи, и
социальные работники. Но люди разные, семьи разные. И я считаю, что все-таки
эта связь с родителями, связь с мамой, с папой, а когда и с бабушкой – она все
равно важна. Что бы там ни происходило, кроме самых крайних случаев, она
чрезвычайно важна.
Марина
Калинина: Вы сказали очень интересную вещь (пока шли новости, мы
с вами общались перед тем, как перейти в студию), что в зоне риска оказались
одаренные дети. Что это такое и почему?
Евгений
Бунимович: Вы знаете, они не то чтобы оказались в зоне риска, а
они всегда были в этой зоне. Просто когда мы говорим о детях в зоне риска, то
чаще всего мы говорим, конечно… Вот мы говорили о сиротах, мы говорили о детях
с инвалидностью, можно сказать, о детях-мигрантах (тоже такая проблема) или о детях
в трудной жизненной ситуации, когда семьи.
Но хочу вам сказать, что это не мое изобретение, а это
Всемирная организация здравоохранения наряду с этими категориями заявляет (а это
самые авторитетные медики мира), что это тоже группа риска – это не зона риска,
а это группа риска – дети одаренные, дети с очень большим талантом и так далее.
Честно говоря, если мы вспомним какие-то ситуации, то я думаю, что и вы
согласитесь с этим.
Марина
Калинина: Например?
Евгений
Бунимович: У нас были и трагические истории, связанные с
одаренными детьми. Вспомните, не раз показывали по телевизору юную поэтессу
Нику Турбину, жизнь которой оборвалась трагически в какой-то момент. Я был
знаком, она училась… Это была действительно трагическая история. У нас, может
быть, менее какие-то такие публичные истории. Истории бывших вундеркиндов,
которых ломают на всю жизнь, потому что, когда он был ребенком, он был на
каких-то первых места, а потом все это становится жизнью обычной.
Марина
Калинина: То есть психологические проблемы?
Евгений
Бунимович: Да. Во-первых, понимаете, здесь очень важна… У нас
будет целая секция специальная, посвященная… У нас будет конференция именно для
регионов – не только для нас, но и для регионов Центрального федерального
округа. Мы и других приглашаем уполномоченных. Именно социальное сопровождение,
выявление. Здесь есть очень много споров.
Константин
Чуриков: По каким критериям?
Евгений
Бунимович: Например, в Нью-Йорке, я вам могу сказать, в 5 лет
проводят тесты, связанные с одаренностью. Не только в России, но и в Европе,
например, очень многие страны совершенно категорически против этого, что в
таком раннем возрасте это должно происходить.
Дальше мы должны их… Вспомните, что у нас есть и были
интернаты для одаренных детей при университете и так далее. А правильно ли это
– изымать ребенка от родителей? Есть родители, а его берут, потому что он
одаренный, и везут куда-то, и там он живет. Одно дело – на неделю, на
олимпиаду, а другое дело – на все время. Надо это или не надо сейчас?
Мы отходим от этого. Мы стараемся, чтобы в регионе, где
он находится, были возможности с ним работать. А каждый ли учитель умеет
работать с одаренными детьми? А понимают ли родители, как быть? Некоторые,
наоборот, реализуют свои собственные комплексы. Может, там нет никакой
одаренности, но: "Я сама хотела быть балериной, поэтому кровь из носу, но
я выжму из ребенка".
Константин
Чуриков: Как это часто и бывает.
Евгений
Бунимович: И как работать с родителями в такой ситуации? А другие
просто искренне не понимают, что у ребенка есть такие особенности. У них очень
сложная и хрупкая психика. Они выглядят часто "белыми воронами" в
школе. Понимаете, это очень…
Константин
Чуриков: И травят их другие дети, потому что "белых ворон"
не любят.
Евгений
Бунимович: Да, тоже бывает. Вот все это и есть тот комплекс
вопросов. И еще. Мы привыкли, что одаренность – это что такое? Математика,
физика, балет, спорт. А нашей стране очень нужна одаренность, например,
лидерская, социальная одаренность, которую мы не очень умеем выявлять и потом
реализовывать, волонтеры и все остальное. Здесь есть своя социальная линия,
которую мы тоже хотим обсудить, потому что здесь совсем не такие хорошие
результаты, как в области математики или балета.
Марина
Калинина: К сожалению, время закончилось для этой темы.
Константин
Чуриков: Как назло, нам нужно все время соблюдать этот таймер!
Не люблю это слово.
Марина
Калинина: Приходите к нам обязательно еще, потому что поговорить
есть о чем.
Константин
Чуриков: Спасибо.
Марина
Калинина: Евгений Бунимович был у нас в студии, уполномоченный по
правам ребенка в Москве.
Константин
Чуриков: Это была рубрика "Права человека", которую мы
готовим совместно с Аппаратом Уполномоченного по правам человека в Российской
Федерации. И ровно через 3 минуты программа "ОТРажение"
продолжится.