Евгений Харламов: Повсеместно простого участкового на месяц переводят в орган дознания расследовать уголовное дело. Представляете уровень его работы!

Гости
Евгений Харламов
адвокат, бывший начальник криминальной милиции РОВД Москвы в 2002-04 гг.

Константин Чуриков: Первый час дневного эфира и часть вечернего мы решили сегодня посвятить работе полиции. Не далее как на прошлой неделе на коллегии МВД президент отчитал полицейских за плохую работу, в частности за то, что каждое второе преступление в стране в 2018 году, как и в предыдущие годы, было не раскрыто.

Марина Калинина: Все, чем мы можем пользоваться сегодня – это статистика МВД, поскольку именно это ведомство у нас фиксирует преступления. Вот недавно наши коллеги из «Новых известий» на основе этих данных составили рейтинг самых криминогенных регионов России. Для объективности оценки они посчитали количество преступлений на тысячу жителей. И вот получилось что? Что самыми криминальными оказались регионы Дальнего Востока, а самыми безопасными – районы Центральной России. Москва на 24-м месте.

Константин Чуриков: Уважаемые зрители, чувствуете ли вы себя в безопасности там, где вы живете? Почему да? Почему нет? Какие, с вашей точки зрения (вы же выходите на улицу, вы все видите, вы все знаете), преступления чаще всего, самые типичные для вашего региона, для вашего города? Позвоните нам, в низу экрана указан телефон.

А в студии мы эту тему обсуждаем с Евгением Харламовым – это адвокат, бывший начальник криминальной милиции. Евгений Викторович, здравствуйте.

Евгений Харламов: Здравствуйте.

Марина Калинина: Добрый день.

Константин Чуриков: Именно криминальной милиции. То есть это было в предыдущие…

Марина Калинина: До переименования.

Евгений Харламов: Да, сейчас криминальной милиции нет.

Марина Калинина: Хорошо. Вот мы сейчас показали карту, и там Дальний Восток в основном фигурирует по количеству преступлений на тысячу жителей. Как это объяснить?

Евгений Харламов: Вы знаете, вы показали официальную статистику, но есть же неофициальная статистика, которая практически в 8 раз… показывает реальную цифру совершаемых преступлений. То есть если мы говорим о миллионе, о двух, то фактически совершается порядка 10–13 миллионов. Это ни для кого не секрет. Поэтому то, что сейчас мы увидели, услышали и прочитали – я бы этому доверял все-таки на 50%, если даже не меньше.

Марина Калинина: Ну, как мы уже сказали, мы можем пользоваться официальной статистикой, которая есть в открытом доступе.

Константин Чуриков: А где эта неофициальная статистика?

Евгений Харламов: Вы знаете, есть такая дисциплина – криминология. В ней есть виктимология, то есть поведение потерпевшего. Собственно сами криминологи неоднократно требовали от сотрудников МВД, силовых структур: «Проводите опросы граждан, простых граждан, это же нетрудно. И вы увидите, что каждый второй подвергался какому-нибудь насилию либо в отношении него совершалось какое-то преступление». И сами эти граждане порой не идут в полицию, понимая, что помощи-то они не получат. А из этого как раз таки и складывается реальная статистика – не то, что на бумаги.

Собственно, если немножечко даже углубиться, то почему сотрудников полиции сократили? Ведь раньше-то у нас значительно больше было. Потому что официальная статистика говорила о том, что преступлений не так много совершается. И зачем такое количество сотрудников полиции? А сейчас вы просто проведите эксперимент – выйдите сейчас на улицу и позвоните 02. И дай бог, если приедут сотрудники полиции минут через 30. Ну, за эти 30 минут с вами может случиться все что угодно. А вот раньше приезжали, как правило, через 3–5 минут. Есть же разница?

Марина Калинина: Ну, смотрите. Вы сказали о том, что люди не хотят идти в полицию, считают, что это бесполезно, и считают, что им там не помогут. Но даже есть же случаи, когда люди приходят в полицию, пишут заявление, а полиция не находит состава преступления и не принимает эти заявления. Ведь так же тоже становится преступлений вроде как меньше.

Евгений Харламов: Ну, дело все в том, что если они уже обратились в полицию и написали заявление – все, статистика пошла. Вот из этого и ведется расчет статистических данных. Но многие же не идут. И если сейчас мы проведем опрос (я думаю, я не открою никакой секрет), люди скажут: «Да, в отношении меня совершалось правонарушение или преступление, но я не пошла/я не пошел, потому что понимаю, что все равно не найдут того, который у меня украл кошелек». Вот это страшно – страшно в том плане, что люди перестали верить сотрудникам полиции.

Константин Чуриков: А давайте мы сейчас проведем как раз опрос о доверии, тем более что в последнее время те или иные социологические службы фиксируют рост доверия якобы к органам внутренних дел. Давайте вот мы смотрим.

Марина Калинина: Это опять же та же самая официальная статистика получается.

Константин Чуриков: Да. Вы доверяете полиции? Пожалуйста, нам ответьте «да» или «нет» – 5445. В конце этого часа подведем итоги.

Мы вот начали сегодня как раз с того, что президент раскритиковал наши органы. Давайте еще раз вернемся к этому. Что конкретно было сказано?

Владимир Путин, президент России: «Важно планомерно повышать уровень раскрываемости преступлений. На это должны быть направлены все ресурсы, оперативно-следственные и технические возможности органов внутренних дел. Говорю об этом в последние годы постоянно, регулярно, практически на каждой коллегии МВД, однако положение дел меняется здесь медленно. И в 2018 году, как и в предыдущие годы, практически каждое второе преступление осталось нераскрытым».

Константин Чуриков: Нам сейчас активно пишут зрители – понятно, недовольные работой органов. Нам также пишут, я так понимаю, и сами полицейские. Ленинградская область: «Вы и представить себе не можете, как много работают следователи – без выходных, с утра до поздней ночи, причем без всяких доплат за переработку».

Как бы вы сформулировали как человек, который знает эту систему (вот президент сказал, что каждое второе не раскрыто), главные проблемы в отношении органов внутренних дел? Это какие?

Евгений Харламов: Нет профессионального ядра, как это странно ни звучит. Профессионального ядра нет. Его убрали, когда пошла вот эта переаттестация после этого вопиющего преступления, которое совершил Евсюков. Все мы его знаем. И это, к сожалению, наложило очень серьезнейший, большой отпечаток на всю систему органов внутренних дел. И когда произошла вот эта ротация, собственно переаттестация, очень многих профессионалов убрали. И сейчас вы зайдите в любой отдел полиции – там более 3–5 лет вы мало кого найдете. Ну, кто там 10 лет отработал – это прямо по пальцам пересчитать. То есть некому обучать, у нас профессионалов не осталось. Работают простые ребята, девушки, которые отработали год, два, три, у них опыта как такового нет.

И более того – большой некомплект, просто это не озвучивают официально. Большой некомплект. У нас даже очень многих участковых уполномоченных, младших оперативников просто переводят по приказу на месяц, на два, чтобы они расследовали уголовные дела, потому что некому расследовать, ну, дознание. Это закон позволяет, это приказы позволяют. Вы представляете, какой уровень расследований происходит?

Константин Чуриков: А дознание – это очень важно. Это как раз эти нюансы, вот этот дьявол, который сидит в деталях.

Евгений Харламов: Ну конечно. Вот простого участкового… Я это знаю, это просто происходит повсеместного. Участкового могут запросто на месяц перевести в орган дознания, чтобы расследовать уголовные дела. Представляете, он вчера ходил и отрабатывал жилой сектор, а сегодня ему говорят: «Расследуй уголовное дело». Как можно профессионально расследовать данное уголовное дело?

Марина Калинина: Тогда хочется задать вопрос. Может быть, он, конечно, риторический. Тогда по какому принципу проводились вот эти сокращения? Кто их проводил и как?

Евгений Харламов: Задумки-то были неплохие – повысить заработную плату, лучше будут работать.

Марина Калинина: Вопрос – кому повысить зарплату, если всех профессионалов-то, собственно, убрали?

Евгений Харламов: Ну, я не могу как бы влезть в головы тем, кто это планировал. Наверняка у них были какие-то основания. Но опять-таки я в свое время учился в аспирантуре на кафедре криминологии, и Жалинский Альфред Эрнестович (я его всегда в пример привожу, он ныне покойный, к сожалению), вот он уважаемый криминолог с мировым именем, он говорил: «Я не могу понять, почему, когда пытаются что-то у нас новое привнести в Уголовный кодекс, вообще в преступность, в борьбу с преступностью, почему у нас, криминологов, не спрашивают? Ни одного раз нас не спросили, что для этого нужно сделать». Я думаю, если бы были созданы эти общественные советы, в которые входили бы криминологи уважаемые и их слушали хотя бы чуть-чуть, вот такой вакханалии бы не было.

Константин Чуриков: Нам звонит Валерий из Чечни. Здравствуйте, Валерий.

Зритель: Здравствуйте. Я Валерия.

Константин Чуриков: Валерия, Валерия, да. Валерия, официально ваш регион как раз таки, по статистике МВД, считается весьма благополучным. Что вы нам расскажете?

Зритель: Я хочу подтвердить это благополучие на самом деле и сказать, что органы… Я не обращалась по поводу каких-то криминальных вопросов, но в целом я чувствую себя здесь в полной безопасности. Я сама из Краснодара, но уже год я проживаю непосредственном в городе Грозном, в Чеченской Республике. И абсолютно… Как мне говорили мои друзья, подруги и родственники: «Как ты там? Это же Чечня, это же…» Разбиваю все сомнения.

Константин Чуриков: Валерия, а это правда, что в Грозном на ночь люди некоторые даже машины свои не запирают?

Зритель: У меня был случай (это я рассказала вашему оператору), что мы уехали в село и забыли… ну, не закрыть машину, а мы забыли ключ в машине. Ну, ребенок, знаете, как-то все в спешке. Два дня мы пробыли в селе, вернулись. Остался ключ в машине, все документы, ничего не тронуто, ничего не забрали. Я была удивлена приятно.

Марина Калинина: Валерия, а скажите, пожалуйста, ваши знакомые, друзья, соседи спокойно отпускают детей, например, одних куда-то доехать, в том числе вечером?

Зритель: Ну, я скажу так, что вечером здесь я не особо хожу, но люди гуляют, прогуливаются спокойно, посещают места, как бы театры, парки, магазины, торговые центры. И я не видела ни разу, чтобы у кого-то какие-то были вопросы, связанные с безопасностью. А насчет детей – ну, все кучкуются, поэтому и страха особого нет. Одного, конечно, не отправишь, если маленький.

Марина Калинина: Ну, понятно.

Зритель: А так тут все свободно ходят, передвигаются, дружат, улыбаются.

Константин Чуриков: Валерия, как вы думаете, с чем это связано? Потому что то, что вы рассказываете, совершенно не типично, наверное, для большей территории нашей страны.

Зритель: С чем это связано?

Константин Чуриков: Да.

Зритель: С ответственностью, я бы сказала. Люди ответственно относятся к своим обязанностям. И не только это касается полиции, а вообще просто. Зайди в любое заведение – всегда выслушают, всегда помогут. Вот мы здесь регистрировались, ходили к участковому, все сделали как положено.

Константин Чуриков: Спасибо за ваш звонок. Как бы нам, Евгений Викторович, распространить…

Марина Калинина: …такую практику на все остальные регионы, в том числе неблагополучные?

Евгений Харламов: Я соглашусь с тем, что сейчас мы услышали про Чечню. На самом деле там есть минусы, конечно же, но там и много плюсов, порядок там действительно наводится. И это я слышу не только из уст выступающих, но и от коллег, с кем я общаюсь по сегодняшний день. Но вы не путайте. Все-таки Чечня – это небольшой регион по сравнению с Москвой, Санкт-Петербургом. То есть в одной Москве 14–15 миллионов (и это только официальная статистика) проживает. А сколько неофициальных? Это транзитный город. Вот в таком мегаполисе очень трудно навести порядок – в той ситуации, в которой находятся сейчас сотрудники полиции. Вот я о чем говорю.

Нет профессионального ядра. Если в Чечне они друг друга все знают как бы и понимают, что если сейчас участковый уполномоченный что-то сделает не так, то это быстро станет известно его руководителю. Но я не думаю, что там делается все так лишь потому, что они боятся руководителя. Ну, просто действительно я не исключаю, что ответственно подходят к исполнению своих служебных обязанностей. Вот у нас пока таких регионов, как Чечня, к сожалению, не так много.

Константин Чуриков: Но дело же, наверное, не только в профессионализме в чистом виде, а в каких-то еще… Не люблю это слово.

Евгений Харламов: Человеческие…

Константин Чуриков: …да, в моральных, человеческих качествах. По каким принципам сегодня отбирают сотрудников на вакантные должности?

Марина Калинина: И вообще кто идет сейчас в полицию? Даже не набирают, а вот кто хочет идти работать в полицию? И почему? Какие мотивы у этих людей?

Евгений Харламов: У нас особенно не изменился вот этот критерий отбора. Он как бы сложен еще в Советском Союзе, так он и проходит, ну, немножко трансформируется в России. Единственное – там сейчас добавили, конечно, полиграф, тестирование психологическое усложнили. Ну и раз в год они в любом случае проходят психолога или психиатра, если уж такие есть основания. Это не меняется. Но вопрос в том (вот вы правильно задали его), кто идет. Сейчас в основном идет молодежь, 21–22 года. Опять-таки с небольшой охотой идут в полицию.

Константин Чуриков: Вы на самом деле нас удивили тем, что у нас якобы существенно меньше стало полицейских, чем было. Вообще всю дорогу, всю жизнь мы слышали, что у нас как раз количество, ну, суммарно, как называют, силовиков – одно из самых больших в мире.

Марина Калинина: Ну, была же вот эта оптимизация пресловутая, сокращение.

Константин Чуриков: Сложите полицию, Росгвардию – и получится уже такая…

Евгений Харламов: Понимаете, их сократили, а население-то, слава богу, мы не сокращаем, а мы только…

Константин Чуриков: Ну, оно сокращается.

Марина Калинина: Оно сокращается, да.

Константин Чуриков: По данным Росстата, оно сокращается.

Марина Калинина: Ну, тем не менее.

Евгений Харламов: Ну, тем не менее это не пропорционально сокращению сотрудников полиции. Ведь раньше, например, один участковый обслуживал территорию – ну, где 3,5–5 тысяч населения. Вот сейчас он обслуживает 10 тысяч человек, которые проживают. Представляете, какая разница колоссальная. То есть – 5 тысяч и 10 тысяч. Как участковому разорваться, всех выслушать и понять? Это невозможно. Вот раньше такого не было.

Константин Чуриков: Мы сейчас можем показать сюжет как раз.

Марина Калинина: Да, давайте как раз посмотрим, как работают участковые. Наш корреспондент провел день с полицейским. Давайте посмотрим сюжет из Тамбова.

СЮЖЕТ

Константин Чуриков: Прямо даже повысился уровень доверия к полиции после этого сюжета.

Марина Калинина: Вот такое отношение к своей работе и к жителям того района, за который человек отвечает, – это исключение из правил.

Евгений Харламов: Это исключение, к большому сожалению. Вот хотел бы, чтобы это была система. Вот раньше это была система. Как раз были нерадивые сотрудники милиции как исключение, а сейчас вот такие, с уважением хочу сказать, те девушки, которым 46 лет, и они работают, о них отзываются исключительно положительно. Вот это исключение.

Константин Чуриков: Раньше? Вы про какие годы говорите?

Евгений Харламов: До 2003 года, до 2004-го – ну, именно до реорганизации.

Константин Чуриков: Давайте сейчас послушаем еще один звонок – у нас на линии Людмила из Белгорода. Что она нам расскажет? Людмила, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Алло.

Константин Чуриков: Да, говорите.

Марина Калинина: Говорите, пожалуйста.

Зритель: Здравствуйте. Я из Белгорода. Хотела бы вам сказать, что у нас полиция не особо внимательно относится к жителям города. Может быть, к нам так, к людям старшего поколения, потому что… Вот вызывали мы на дом полицию, так как соседи дебоширили, дрались, устраивали пьянки, гулянки, и это на всю ночь. Они приезжают – люди возраста приблизительно того же, который и тех, кто устраивает дебош. И никакой реакции. «Мы не можем зайти. Мы можем только им указать на то, что они неправильно себя ведут, что они выключить музыку и так далее». Только стоит уехать полиции, продолжается то же самое. То есть никакой реакции особой, никакой помощи от полицейских мы не получаем особенно. Это во-первых.

Во-вторых, два года назад мне пришлось собственноручно… В 10 часов вечера я возвращалась с прогулки, это лето было, конец августа. И из нашего подъезда, но не там, где лифты, а там, где лестничный марш, один из воров спилил велосипед, украл и тащил его. Но так как он был заблокирован, он не мог сесть на него и уехать. То есть он его тащил. Мне пришлось, в общем-то, задержать его. Я его лично руками задержала. Приехал наряд полицейских, когда я вызвала. Ну что? Они зафиксировали, что задержали, и все.

А я как инвалид второй группы, одинокий пенсионер – мне даже благодарности не объявили, что я помогла задержать вора-рецидивиста, он занимался этим постоянно. Пригласили хотя бы в полицию и сказали: «Вот так и так, спасибо вам за помощь». Они поставили себе галочку, что они закрыли очередное преступление, и больше ничего. Все. Так что вот такая…

Константин Чуриков: Людмила, вы знаете, недавно Алексей Кудрин, глава Счетной палаты, сказал, что у нас, россиян, слабо развито чувство налогоплательщика. Ведь, по идее, же это не Людмила должна задерживать преступника, а это есть специальные люди, специально обученные. Скажите, пожалуйста, а чем занимаются в этот момент специально обученные люди? Вот чем они… Как сказать? Чем они заняты в рабочее время?

Евгений Харламов: Ну, я, честно говоря, удивлен, что так обделили вниманием женщину. Все-таки у нас у каждого есть гражданский долг. Если мы видим, что кто-то совершает противоправные действия, мы должны либо позвонить… Ну, все-таки мы люди, которые имеют совесть, душу, сердце. Позвонить в полицию и сообщить о том, что вот мы видим. И когда граждане помогают сотрудникам правоохранительных органов обезвредить преступника, как минимум надо их как-то отблагодарить, не знаю, благодарностью. Все правильно она говорит, вот эта женщина.

А чем занимались в этот момент сотрудники полиции? Ну, я не исключаю, что они были, может быть, даже на другом вызове, другое преступление какое-то раскрывали. Разорваться они не могут. Я опять-таки их никоим образом не оправдываю, я просто сейчас говорю о том, что могло иметь место там в тот момент. Потому что настолько сейчас сократили до минимума сотрудников полиции, что они не могут разорваться и выехать сразу одновременно на несколько мест совершаемых преступлений. Вот сейчас в любом подразделении Москвы максимум обслуживают 3–4 наряда сотрудников полиции.

Константин Чуриков: На район?

Евгений Харламов: На район.

Константин Чуриков: А районы бывают крупные.

Евгений Харламов: 150 тысяч человек проживают.

Константин Чуриков: Басманный, например. А на юге какие районы!

Евгений Харламов: Понимаете, в чем дело? Причем одна машина может сломаться, не работать, и 2–3 машины остается. А это же всего 12 человек, сотрудников полиции. Это на самом деле абсурд. Вот вы сейчас наверняка думаете: «Как это возможно?» А это возможно. И поэтому сотрудники полиции – участковые, дознаватели, следователи – они погрязли в этих бумагах, в статистике. Потому что самое главное сейчас для любого сотрудника полиции – это хорошо отчитаться перед вышестоящим руководителем, а безопасность граждан на втором месте, кстати, как это цинично ни звучит.

Марина Калинина: Ну, если такая ситуация на местах происходит, отчитаться перед вышестоящими постами, то и дальше все по лестнице? Когда доходит уже до самого верха, тоже получается, что сплошные бумажки и сплошные какие-то дутые и раздутые цифры?

Евгений Харламов: Парадокс в том, что сам министр наотрез… ну, как бы он запрещает этими вещами заниматься, Колокольцев, на самом деле. Он был начальником ГУВД Москвы, и он жестко пресекал эту палочную систему и статистику. Он и сейчас это пресекает, но тем не менее на местах продолжают это делать. Я уверяю, сейчас зададите вопрос министру – он скажет: «Дайте мне. Где это вообще происходит?» То есть ему докладывают иначе, как я предполагаю, потому что сам министр жестко пресекает такие вещи, он не любит вот эти дутые цифры, он за реальную работу, за реальную помощь гражданам.

Константин Чуриков: Может быть, министру чаще общаться с народом? Не знаю, может быть, к нам в «Отражение» пригласить, кстати говоря, да? То есть нужна какая-то альтернативная точка зрения на все процессы.

По поводу телефонной линии. Мурманск пишет: «Летом больше часа звонила 02. Результат – слышала автоответчик». Саратов: «По телефону 102 дозвониться невозможно, еле-еле через 112, – а это уже общая служба спасения, – можно дозвониться». Так это же очень важно. Это же – как сказать? – входящая такая история. Вот с этого все начинается.

Евгений Харламов: Конечно. Это первое. И второе. Мы здесь слышали, по-моему, как какого-то отдыхающего догоняли преступники, он звонит 02, а ему говорят: «Когда вам догонят, тогда и будем разбираться». Понимаете? В итоге его догнали и убили. В отношении диспетчера возбудили уголовное дело. Ну хорошо, она или он отбудет наказание, но человека-то не стало. И такое отношение сейчас, к сожалению, мы видим все чаще и чаще.

Константин Чуриков: Не могу вас (извини, Марина) не спросить еще об одном таком сюжете, который, ну, скажем так, то ли это мем, то ли это слух, то ли действительно, наверное, это так и есть, потому что мы об этом часто рассказываем в эфире – что касается подброса наркотиков. Наверное, это пугает любого россиянина, потому что когда останавливают твою машину, просят ее проверить, и ты не знаешь, что эти люди там делают и что там в ней окажется после этого. Скажите, как быть в таких ситуациях людям?

Евгений Харламов: Ну, я бы все фиксировал на видеозапись в телефоне, вы имеете на это полное право. Если вам сотрудник полиции будет говорить, что вы не имеете права, он нарушает закон. Ну, видеорегистратор у вас есть, телефон. Если сотрудник полиции ведет себя в рамках закона, ему скрывать нечего, ему прятаться не нужно, то прямо достаете телефон. И первая реакция непорядочного сотрудника полиции, действующего против закона: он выбьет у вас телефон. Все. Тогда понятно, тогда звоните 02. Ну, по крайней мере, это все будет у вас зафиксировано в телефоне – даже тот рывок, который осуществит сотрудник полиции. Это все пойдет против него.

Константин Чуриков: А дальше после этого лома уже нет приема.

Евгений Харламов: Нет, прием есть на самом деле. Я уже скажу как адвокат. Прием есть. Не так железобетонно можно утверждать, но тем не менее это лучше, чем вообще не зафиксировать противоправные действия сотрудника полиции. Ну, сейчас на самом деле это не так часто происходит, раньше это было чаще, вынужден это признать. Сейчас это как исключение все-таки.

Марина Калинина: Смотрите, вот что пишут нам наши зрители из Липецкой области: «Не доверяю. Сам бывший старший офицер милиции. Сегодня приходят не работать, а зарабатывать». Из Ставропольского края сообщение: «Сам бывший. Ушел, когда увидел, какой там беспредел и коррупция». Я просто вернусь к своему вопросу: кто идет в полицию работать, и почему? Может быть, идут действительно не работать, а зарабатывать любыми способами?

Константин Чуриков: И как зарабатывают, вот интересно?

Евгений Харламов: Я и соглашусь, и не соглашусь. Многие ребята…

Марина Калинина: Почему полицию постоянно связывают с коррупцией? И вот таких сообщений очень много. Это тоже сложившийся стереотип в головах.

Евгений Харламов: Ну, судят-то по сотрудникам ГАИ, понимаете, по сотрудникам, не знаю, патрульно-постовой службы. Я не говорю про всех. Вот останавливает вас сотрудник ГАИ, вы нарушили, какое-то мелкое… ну, мелкий состав правонарушения. Вы пытаетесь с ним договориться, он решает с вами вопрос. И все. И они думают, что все полицейские так работают. Но это далеко не так, я вас уверяю. И приходят на самом деле-то в большинстве своем нормальные люди работать, хотят работать. Но сама система его порабощает, и она заставляет работать именно так, как работает большинство. Не будешь так работать – тебя она изживает. Я думаю, здесь я ничего нового не скажу.

Константин Чуриков: Нам еще звонит Владимир из Ленинградской области. Владимир, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Меня зовут Владимир Григорьевич, я бывший сотрудник милиции, ушел в отставку в начале 90-х годов. О доверии к своим сотрудникам. К сожалению, не доверяю. Почему? По нескольким причинам. Я неоднократно сталкивался и с бывшим начальником ОВД Никулиным, потом с Коченоговым тоже беседовал. Согласие. Где-то неделя прошла, я обосновал. Потом через неделю мне отказали. И пришел материал об отказе…

Константин Чуриков: О возбуждении уголовного дела?

Зритель: Нет-нет! Отказали. Там по «Теплодару» был вопрос, там много вопросов было. Но дело не в том даже. Вот на данный момент я не то что не доверяю полиции, а я не доверяю даже Следственному комитету. Вот сейчас материал до суда дошел, только через год до суда дошла. Вы знаете, это статья 59-я, предоставить ответ в установленные законом сроки, то есть до истечения 30 дней. Увы, пришлось прокуратуру взять, привести в инспекцию по труду, чтобы инспекция по труду провела проверку. Это в отношении компании, по невыдаче заработной платы. Собраны все доказательства. Вот сейчас в суде я уже полтора года мучаюсь тоже. А вы говорите о полиции, если Следственному комитету нельзя доверять. Это Приморский район Ленинградской области, Санкт-Петербург.

Константин Чуриков: Владимир, спасибо за ваш звонок.

Марина Калинина: Спасибо. Вот даже бывший милиционер сейчас, в данный момент не доверяет.

Евгений Харламов: Да это все милиционеры. Я надеюсь, на меня не будут обижаться ветераны, но это так и есть. Если кто-то скажет по-другому, то он, мягко говоря, лукавит. Потому что то, что было раньше, и то, что сейчас – это совершенно две структуры разные. Я опять-таки повторяюсь: я не утверждаю, что все полицейские так плохо работают, но сама система заставляет работать иначе, нежели ты пришел работать и помогать обществу.

Константин Чуриков: Смотрите, президент экономическому блоку Правительства говорит, что ему нужны больше не отчеты о том, как они перевыполнили все планы, а чтобы на том конце провода, как говорится, люди почувствовали результаты работы. Вот если люди в данном случае не чувствуют результатов, положительных результатов работы полиции, то что тогда нужно делать самой полиции? Как ей меняться?

Евгений Харламов: Вы знаете, председатель Профсоюза сотрудников полиции Михаил Петрович Пашкин, который здесь тоже у вас выступал…

Константин Чуриков: Да, он сегодня вечером у нас будет, кстати, в эфире.

Евгений Харламов: Да. Он неоднократно высказывал такую инициативу (и я с этим согласен): сделайте выборную должность начальника ОВД. Выборная должность. Пусть, не знаю, раз в год… Ну, чтобы переаттестация у начальника ОВД была раз в год. Анонимное анкетирование со стороны граждан, которые проживают на территории этого полицейского участка и высказывают свою точку зрения относительно профессионализма тех или иных сотрудников. И вот исходя из этого проводить анализ и принимать решение – он профпригоден или нет. Для начала, если не профпригоден, переводить его куда-нибудь на нижестоящую должность. А потом, если опять повториться, увольнять по отрицательным основаниям из органов внутренних дел. Вот тогда они будут чувствовать ответственность.

У нас, понимаете, критерии оценки не так хорошо выработаны, только эта палочная система: чем больше ты раскрыл, тем ты лучше работаешь. А как вот эта палочная система происходит? Вы сейчас это сами озвучили вначале. Вот она, статистика. Но эта статистика вся дутая. А людям нужна не статистика, а реальная помощь.

Марина Калинина: Ну, смотрите… Сейчас, Костя, прости. Как будут люди оценивать работу отдела полиции, который находится на территории их района, если нам пишут… И я сама, живя в Москве, в центре города, не знаю, как выглядит мой участковый, я его никогда в жизни не видела.

Константин Чуриков: При том, что Марина живет рядом с отделением.

Марина Калинина: На соседних улицах буквально.

Евгений Харламов: О чем я вам говорю? Что участковый уполномоченный сейчас загружен не свойственными для него и положенными ему задачами. Понимаете, он погряз в бумагах. Вы зайдите сейчас в опорный пункт – и вы увидите этого участкового. Но вы увидите его в такой кипе бумаг. И не потому, что он хочет от вас спрятаться…

Марина Калинина: Боюсь, что за бумагами я могу его и не увидеть.

Евгений Харламов: Да, его не видно. Фуражку одну увидите, и все, больше не увидите участкового, потому что ему надо всю эту отчетность, вот эти формальные протоколы, формальные материалы. И все туда, туда – вверх. А потом только с вами разбираться. Это же страшно, потому что на месте того, кому нужна помощь, может оказаться любой из нас – и вы, и я, и Константин.

Константин Чуриков: Ну, смотрите. Давайте признаемся в том, что, скажем так, некая монополия на насилие создает, в общем, такой коррупционный фактор. То есть когда человек при погонах где-то, понятно, он рано или поздно обрастает какими-то (в нашей стране – тем более) коррупционными связями. Президент в свое время предлагал как-то ну не то что уничтожить эту проблему, но, в общем, минимизировать коррупционные риски.

Евгений Харламов: Ротация.

Константин Чуриков: Производить ротацию кадров, да. Сегодня ты работаешь здесь, в Алтайском крае, а завтра ты работаешь, я не знаю, в Забайкалье. Это возможно сделать? И во сколько это обойдется бюджету?

Евгений Харламов: Ну, я не экономист. Я знаю, что в условиях работы органов внутренних дел это практически невозможно. В противном случае вы теряете оперативную составляющую. Например, начальник уголовного розыска, когда он работает на одном месте не один год, он, помимо коррупционных связей, как вы выразились, обрастает еще и агентурной сетью. Ведь раскрываются преступления оперативным путем благодаря чему в том числе? Хорошей агентурной работе. Ну, как можно ее наработать, если тебя будут ротировать туда, сюда, с одного участка на другой? Соответственно, ты не сможешь войти в доверие и вообще понять криминальную обстановку.

Поэтому это тоже как бы не есть хорошо. Может быть, начальника подразделения в целом, начальника полиции ротировать – я с этим соглашусь. Но вот простых сотрудников с места на место перекидывать – это будет нерационально.

Марина Калинина: У нас есть еще звонок, давайте послушаем Алину, из Тверской области она нам звонит. Алина, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Меня зовут Алина, город Торжок, небольшой городок в Тверской области. У меня такая ситуация была в октябре месяце. У нас многоквартирный дом, пятиквартирный дом. В октябре месяце кто-то отрезал от столба подходящий к дому провод, свет. Я пошла в полицию. Ну, думаю: «Надо узнать, что за дела». Сначала я позвонила в «Атомэнергосбыт», и мне сказали: «Нет, это не мы. У вас никаких проблем нет, все нормально. Ищите». Ну, я пошла в полицию. Дело в том, что я инвалид первой группы. И чтобы мне дойти, во-первых, помощь была нужна, чтобы люди меня провожали. Ну и конечно, у меня проблемы. Я все-таки нашла эту помощь, я пошла. Прихожу, и участковый мне говорит: «А что вы хотите?» Я говорю: «Ну, найдите этих людей». А он мне говорит: «Вы знаете, это ваша частная собственность». Я говорю: «Нет-нет-нет, стоп! Идет от столба к моему дому. То есть эти столбы – не частная собственность».

Константин Чуриков: Ну да.

Зритель: Он меня опять спрашивает: «А что вы хотите?» И я по голосу понимаю, что он говорит: «Ну, сама подключи свет». Я, правда, не знаю, сколько это стоит – от столба к дому подключить свет.

Константин Чуриков: Ну понятно.

Зритель: И я стала говорить: «Вы знаете, я ничего не хочу. Найдите виновников, потому что у меня получается, что порча имущества». Он говорит: «Какого имущества?»

Константин Чуриков: Ну понятно, Алина. Дураков включают, понятно.

Марина Калинина: Алина, а чем история в итоге закончилась?

Зритель: Закончилась тем, что заявление не принял.

Константин Чуриков: Классика!

Зритель: И сказал: «Ну ладно! Вы хотите, чтобы я с ними поговорил, с соседями, хотя бы? Может быть, они это?» Я говорю: «Ну, поговорите с соседями хотя бы». – «Ладно. Я, наверное, поговорю с ними». Вот чем закончилась ситуация. Даже не принял заявление. Хотя, по идее, должен был принять заявление.

Марина Калинина: Ну, в итоге провод-то вы сами чинили, что ли?

Зритель: Нет, еще не чинила, потому что зима. Куда я ни звоню… Вот опять в «Атомэнергосбыт» звоню, мне говорят: «Это не мы, вызывайте частника». Частника вызвала…

Марина Калинина: Ну понятно. В общем, замкнутый круг.

Константин Чуриков: Частников? Нам еще осталось частную полицию завести.

Марина Калинина: Спасибо.

Константин Чуриков: Кстати, некоторые предлагают: «Вызов за деньги – тогда точно будут приезжать».

А теперь давайте в режиме блиц-опроса: я буду читать сообщения, а вы будете комментировать и говорить «да» или «нет». Ленинградская область: «Полиция крутая только в телевизоре».

Евгений Харламов: Совершенно верно.

Константин Чуриков: Орловская область: «Самая коррумпированная часть полиции – сотрудники ГИБДД».

Евгений Харламов: Скорее да.

Константин Чуриков: Краснодарский край: «Пришла молодежь, и она вся на понтах».

Евгений Харламов: Конечно.

Константин Чуриков: Хорошо. Смотрите, у нас еще есть такая проблема, а может быть, не проблема, может быть, это наше благо – такое динамичное и подвижное законодательство. У нас каждый месяц, может, каждую неделю, каждый день депутаты подбрасывают что-то новое. Скажите, пожалуйста, как это упростило или усложнило работу органов внутренних дел? Например, вот эти разрешенные семейные побои, когда первый раз слегонца – это можно. Например, у нас законы вот эти, экстремистские статьи – сначала ужесточили, потом ослабили. Курение в неположенных местах. Скажите, пожалуйста, это упростило работу?

Евгений Харламов: Да нет же. Вот как это может упростить, когда вы просто лайкнули понравившуюся вам какую-то новость? Опять-таки не вдаваясь в подробности этого лайка. Может быть, по ошибке. Может быть, ребенок это сделал. Может быть, вы отошли на кухню, а ребенок сделал это. Да, это неправильно, но он это сделал без какого-либо прямого умысла – что-то там, где-то рассеять какой-то конфликт. И вас за это на 3–4 года могут упечь в тюрьму. Разве это нормально? Нет.

То есть, может быть, задумка-то была неплохая, а правоприменение-то хромает. А пока оно будет выравниваться, это правоприменение, пока мы поймем (ну, я имею в виду – сотрудники полиции), что это правильно, это неправильно, вот так можно, а так нельзя, люди будут находиться там, в изоляции от общества, страдать будут простые люди. Вы посмотрите, что стало происходить по этому даже экстремизму.

Марина Калинина: Из Владимирской области сообщение: «Плохие не полицейские, плохая система». Вы с этим согласны?

Евгений Харламов: Да. Я же изначально сказал: система вас поработит, она вас поломает, она вас закатает, извините за тавтологию. И потом, если вы все-таки останетесь в ней, вы будете работать так, как положено в этой системе. И если вы что-то пытаетесь сделать иное… Опять-таки Пашкин, который у вас сегодня будет, он пытается что-то исправить, так его зажимают со всех сторон. Но он все равно пытается уже почти 20 лет. И у него это получается, кстати.

Марина Калинина: Ну, смотрите. Есть же Колокольцев, который, в принципе, понимает всю эту ситуацию, сам борется с этой писаниной цифр и палочной системой. Неужели он не может принять какие-то меры для того, чтобы… Ну, если нужны дополнительные полицейские – значит, надо их набрать, значит, надо принять ошибку, что зря их сократили.

Евгений Харламов: Ну, кто будет признавать ошибку?

Марина Калинина: Значит, надо изменить какую-то систему работы полицейских, чтобы она была более продуктивна. Что должно произойти, чтобы эта система поменялась?

Евгений Харламов: Ну, во-первых, благодаря вам это произойдет. Имеется в виду – СМИ, общество. Чем мы будем больше и, что самое главное, аргументированно доносить до высоких погонов, до высоких госслужащих вот эти проблемы, тем… Это все равно изменится. У нас на самом деле меняется, и меняется к лучшему вообще положение в обществе, меняется. Ну, у многих спросите, как жили раньше, в Советском Союзе, и как сейчас. Намного лучше.

Марина Калинина: Не все с вами согласятся.

Евгений Харламов: Не все, да, согласен. Ну, в чем-то хуже, а в чем-то…

Константин Чуриков: Сейчас остановим десять человек на улице – и десять скажут, что в Советском Союзе мы жили лучше.

Евгений Харламов: Ну, опять-таки какое измерение? В чем лучше? Стоять за колбасой, заказывать ее за три года, чтобы мы ее могли купить? Да, здесь мы сейчас лучше. Что-то тогда было немножко добрее… То есть здесь надо опять-таки разделять, что лучше, а что хуже. Но плюсов на самом деле намного больше сейчас.

Константин Чуриков: Николай из Алтайского края, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. «Вы доверяете полиции?» – вопрос. Я сам пенсионер МВД с 2005 года. И вот смотрите, что получается. Патрульно-постовой службы вообще нет, ее сократили, в частности это город Бийск. Дальше, участковому заниматься некогда на своем участке, ему нужно составить бумаги, отчитаться перед руководством. Если этого не произойдет – значит, участковый не работает. Я захватил еще районные, по деревням у нас участковые были, по сельской местности. Если в селе нет правонарушений каких-то, то участковый работает, но он не старается сдать, как говорится. Понимаете, мужчина – он кормилец. Он своими силами исправлял. То есть сейчас же наоборот: не сдал – значит, участковый не работает.

Константин Чуриков: Николай, при этом мы показывали в начале нашего эфира карту криминогенных регионов. Как раз, по-моему, там Алтайский край тоже алел, пылал на общем фоне. Спасибо за ваш звонок.

Еще не могу не спросить о давлении на бизнес. Об этом, собственно, Владимир Путин тоже говорил, встречаясь с МВД. Правильно ли я понимаю, что, в общем-то, вот эта – как сказать? – внеурочная деятельность, дополнительный заработок – это как раз взаимоотношения с предприятиями? Как это происходит обычно?

Евгений Харламов: Вы знаете, что хочу вам сказать? У нас, конечно, опасаются заявлений президента, и сотрудники полиции стараются так в открытую бизнес не трогать. Но они же делают это завуалированной формой.

Вот я вам скажу, был такой случай, мы защищали одного доверителя. Не буду говорить кого. Он очень известный бизнесмен. По бизнесу ему ничего не предъявишь. Так они придумали такую статью (не буду говорить какую), за которую могут дать лет пятнадцать. И вот он сидел целый год, и только благодаря присяжным его оправдали в прошлом году, 18 декабря. То есть, нет, бизнес не трогали, но предполагалось, что если все-таки он сейчас будет осужден на 12 лет, то бизнес-то отберут, и отберут его сотрудники спецслужб. Слава богу, получилось, что называется, его отбить.

И такое происходит повсеместно – может быть, не в тех масштабах… То есть напрямую бизнес-то не давят, а пытаются как-то вокруг да около, понимаете, его поджать, что-то придумать, те же наркотики, патроны, боеприпасы или что-то в отношении родственников. А потом за счет бизнеса начинают уже «раскачивать качели», что называется, как это на милицейском языке. «Либо ты платишь и отдаешь бизнес, либо мы тогда пересажаем всю твою родню». Вот так происходит. И это уже не предпринимательская деятельность, и не подходит она под понятие предпринимательской деятельности. Соответственно, вроде бы как и выполняют указание президента: «Не трогаем предпринимателей, мы же бизнес не кошмарим». А если по-другому вы посмотрите, то совсем иное происходит.

Константин Чуриков: Ну, в общем-то, известна вот эта формула: был бы человек, а статья найдется.

Евгений Харламов: Совершенно верно.

Константин Чуриков: Давайте сейчас посмотрим небольшой видеорепортаж. Наши корреспонденты спросили людей в разных регионах, чувствуют ли они себя в безопасности там, где живут.

ОПРОС

Константин Чуриков: Кстати, чемпионат. Как раз работу полицейских во время чемпионата глава государства похвалил. Может, нам чаще чемпионаты проводить?

Евгений Харламов: Если каждый год, было бы вообще идеально.

Марина Калинина: Но мы разоримся тогда, кажется.

Константин Чуриков: Итоги нашего опроса. Мы спросили вас в начале этого часа, уважаемые зрители: доверяете ли вы полиции? 5% ответили «да», доверяют, а 95% – «нет». Надо что-то делать. Спасибо.

Марина Калинина: Ну, вот такой итог.

Евгений Харламов: Вы знаете, если есть еще буквально 20 секунд…

Константин Чуриков: Да.

Евгений Харламов: Вы сказали, что разница между Советским Союзом и Россией, все-таки кто-то в Советский Союз хотел бы вернуться. Вот маленький пример. Когда я еще работал в милиции в Восточном округе Москвы, в управлении, были такие и есть «Измайловские бани» – там каждый день либо убивали, либо стреляли, либо резали. Сейчас в «Измайловские бани» зайдешь – все только думают о здоровье, все только думают о благосостоянии, никаких конфликтов. Поэтому я желаю вам на этой ноте хорошего настроения, благополучия.

Марина Калинина: Давайте позитива.

Константин Чуриков: Приходите в «Измайловские бани». Спасибо.

Марина Калинина: Спасибо. Евгений Харламов, адвокат, экс-начальник криминальной милиции.

Константин Чуриков: К этой теме мы вернемся сегодня вечером в 20:00. А через пару минут продолжим «Отражение» на ОТР.

Как работает полиция