В чьих руках лес? Ученые взялись спасать наши леса. В Красноярске они создали нейросеть, которая будет восстанавливать горящую тайгу. Искусственный интеллект сможет определять ущерб от пожаров и то, насколько быстро можно восстановить плантации. Этим летом огонь уже уничтожил миллионы гектаров сибирских лесов. В каких случаях природе нужна наша помощь? А когда действительно лучше не вмешиваться? Дарья Терновская: «В чьих руках лес?» – так называется тема ближайшей получасовки. Рослесхоз сейчас все еще подсчитывает ущерб от лесных пожаров. На днях в ведомстве сообщили предварительную сумму пока – это 7 миллиардов рублей. Но там подчеркнули, конечно, что сумма далеко не окончательная и наверняка вырастет. Во сколько – будем обсуждать в студии. Петр Кузнецов: Российское отделение Гринпис сообщило о том, что площадь лесных пожаров в Сибири достигла почти 5,5 миллионов гектаров. А по сводке Авиалесоохраны, сгорело всего 3 миллиона. При этом пожарные тушили лишь 280 тысяч гектаров, то есть получается примерно 9% от действующих пожаров. Дарья Терновская: После этих пожаров за лес резко взялись и артисты, и актеры, и политики – публикуют посты соответствующие о том, что нужно лес тушить. В Красноярском крае за лесные пожары взялись ученые – они разработали специальную нейросеть, которая якобы должна будет восстанавливать горящую тайгу. Искусственный интеллект, по мнению этих ученых, может определять ущерб пожаров и то, насколько быстро можно восстановить плантации. И вот еще один интересный проект придумала «Единая Россия» – это такая своеобразная акция по лесовосстановлению. Там хотят высадить больше 1 миллиона деревьев до лета 2020 года. Уже скоро. Петр Кузнецов: То есть уже через год. Первые лесовосстановительные мероприятия начнутся в сентябре-октябре этого года в регионах, климат которых наиболее благоприятен, и продолжатся весной. Первыми участниками этой акции станут лесные регионы Сибири, Дальнего Востока и Северо-Западного федерального округа: Хабаровский, Забайкальский, Приморский, Красноярский, Алтайский края, еще есть республики Алтай, Бурятия, Карелия, Амурская, Иркутская, Омская, Томская, Новосибирская, Архангельская и Новгородская области. Давайте обсуждать то, что нам делать с тем, что уже произошло. Это основной вопрос сейчас. Очень скоро начнутся уже восстановительные работы. Как и с помощью чего? Когда лес должен восстанавливаться сам? Все это сейчас обсудим. Нам поможет Евгений Кесарев, вице-президент Союза лесопромышленников и лесоэкспортеров России. Евгений Геннадьевич, добрый вечер. Дарья Терновская: Добрый вечер. Евгений Кесарев: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, в каком случае, в какой ситуации (не знаю, как это описать) полезно, чтобы лес восстанавливался, чтобы он восстанавливал себя сам, а когда – чтобы помогал человек? Евгений Кесарев: Ну, дело в том, что восстановление леса – это очень сложное и достаточно трудоемкое занятие. И все зависит от конкретных территорий, от того, насколько позволяют финансы и кому этот лес принадлежит. Ну, поскольку, как было сказано, я являюсь вице-президентом Союза лесопромышленников и лесоэкспортеров, я могу говорить, скажем, о тех лесах, которые относятся к эксплуатируемым территориям, то есть к арендным лесам, которые, кстати, в гораздо меньшей степени горели, потому что у них есть хозяин. К сожалению, по результатам в свое время принятого Лесного кодекса произошло то, что часть территории оказалась вроде как бесхозной. А те лесозаготовители, которые работают в лесах, в их же интересах не только не допустить пожары, но и по возможности они тушат эти пожары, которые возникают, соответственно, вокруг их территорий, потому что это их лес, это их деньги, это их затраты. Поэтому, с точки зрения того, где и как тушить… Я вам обрисовал то, что от нас зависит, скажем, зону нашей ответственности. Мы эту тему отслеживаем и, соответственно… Петр Кузнецов: С этими уже выгоревшими гектарами что будет? Евгений Кесарев: С этим выгоревшими гектарами что будет? Опять же в зависимости от, того кто хозяин. Если это лесозаготовитель, то он за свой счет будет восстанавливать эти гектары, он будет заниматься лесовосстановлением. Это очень длительный и дорогой процесс, он достигает… Если его делать правильно, то лес требует ухода до 10–20 лет – до того, как он восстановится и будет что-то такое, что можно если уже не рубить, то, по крайней мере, использовать как лес. Это с одной стороны. С другой стороны, есть государство, которое будет, видимо, тоже вкладываться в это и выбирать нужный способ для лесовосстановления. Потому что надо понять правильно, что если этот лес сгорел за две тысячи километров от любого населенного пункта и дорог, то его в принципе восстановить посадками невозможно. Он будет восстанавливаться естественным путем, скорее всю. И это нормальный способ восстановления, он не возбраняется. Петр Кузнецов: Вы сказали, что государство, возможно, будет восстанавливать. Возможно или будет? Евгений Кесарев: Я не могу этого сказать. Я не могу отвечать за государство. Петр Кузнецов: Или это так, как с теми самыми пожарами, когда их не то что проигнорировали, но, в общем-то, собрались тушить только после того, как в соцсетях начали активно это обсуждать, подключились мировые звезды? Евгений Кесарев: Ну, вполне вероятно, что в соцсетях несколько приукрасили ситуацию, потому что мы видим, как горят леса не только у нас. Горит Греция, горит Франция. Мы помним пожары в Калифорнии. Поэтому тут не надо сгущать краски. Леса горели и будут, видимо, гореть всегда. Это природа. Может быть, просто в этом году наиболее сильный пожар был и наиболее сильный резонанс возник. Хотя те леса, которые горят непосредственно у населенных пунктов, которые угрожают чему-либо, в том числе газопроводам, населенным пунктам, коммуникациям, они контролируются, я так понимаю, государством вполне. Кстати, сегодня была в одной из центральных пресс статья на тему того, как это контролируется, с фотографиями. Все работает. Это по Богучанскому району Красноярского края. Дарья Терновская: Смотрите. Ну, снявши голову, по волосам не плачут, как говорится. Может быть, мы не с того начинаем? Может быть, сначала не допустить того, чтобы лес горел, а не потом думать, как его восстанавливать и как тушить? Евгений Кесарев: Я опять же могу вам отвечать только за лесопромышленников, поскольку лесопромышленники не являются владельцами большей части леса. Лесопромышленники при заключении договора аренды все эти вещи оговаривают. Они его обязаны охранять, тушить, создавать лесозащитные полосы и так далее, и так далее. То есть не в их интересах, чтобы их лес горел. Более того, сегодня направление идет в сторону увеличение сроков договоров аренды. Если какой-то период они были 25-летние, и даже недавно стали заключать 10-летние договоры на аренду лесных участков, то сегодня уже и Минпромторг поддерживает, видимо, 49-летние договоры – что говорит о том, что лесопромышленники готовы играть вдолгую. И в их же интересах этот лес сохранить. Естественно, когда горит рядом, они тоже тушат, и тушат часто за свой счет, не дожидаясь никаких компенсаций, потому что понимают, что следующий будет их лес. За государство я ответить не могу. Петр Кузнецов: Давайте Татьяну из Московской области тогда послушаем. Здравствуйте, Татьяна. Зритель: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Говорите, пожалуйста. Что беспокоит Московскую область? Евгений Кесарев: Здравствуйте. Зритель: Вы знаете, я расскажу вам про Читу, Читинскую область и про эти пожары. У нас всю жизнь были лессовхозы, они всю жизнь жгли сучки. И не было ни одного случая, чтобы были огромные пожары в тайге, в такой глуши. Туда добраться невозможно! И все горит, и все стихийное. У нас не было никогда ливневых дождей, понимаете, но лес для нас был основа всего. И так же в Бурятии. Вы представьте, сейчас куда пойдет зверь голодный? Вот когда горела Монголия, к нам пришел медведь в дом, понимаете. И благодаря тому, что собаки поднялись, он не пошел. И сейчас зверь пойдет, он голодный. Кто такое мог допустить? Это же ужас! Убрали всех лесников. Дума куда смотрела? Почему депутаты не вникли в это дело? Лесников убрали, никто не контролирует. Понимаете, лес для нас – что для Бурятии, что для Читы – это все. Мы выросли в лесу, в тайге. Петр Кузнецов: 2006 год, да, приняли Лесной кодекс, напомним. Собственно, произошло крушение лесной охраны, и лесник просто из леса ушел. Евгений Геннадьевич, то есть, по сути, сейчас эту роль лесника выполняют лесопромышленники? Получается так? Евгений Кесарев: Конечно. Но опять же это касается только арендованных ими лесов. Они не в состоянии охватить все леса России, тем более что часто они и недоступны. Петр Кузнецов: А в процентах эти арендованные – сколько? Чтобы понять масштаб, насколько это малые площади в масштабах всей страны, вот эти арендованные леса. Евгений Кесарев: Скажем так, арендованные леса, как правило, в транспортной доступности. Транспортная доступность – это, соответственно, 250–300 километров от цивилизации. Дарья Терновская: От городов. Евгений Кесарев: Ну, не от городов, скажем, а от дорог. То, что находится на расстоянии двух тысяч километров, конечно, они охватить не могут. У нас на данный момент возможная расчетная лесосека – порядка 700 миллионов кубов в год. В то время как в прошлом году заготовили 238. К сожалению, его просто не достичь. Но то, что арендаторы активно занимаются тушением пожаров – это да. Конечно, есть мелкие арендаторы, которые… у них просто денег на это нет, которые заготавливают совсем немножко. Петр Кузнецов: Как раз хотел спросить: какими силами это делается? И как это делается? Евгений Кесарев: Когда крупный лесозаготовитель, у него для этого есть специальное подразделение, у него для этого есть техника специальная: бульдозеры, тракторы… Ну, вертолетов нет. Хотя у кого-то вертолеты и есть, но, может быть, не для этого. Они это делают. Это в их же интересах. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, вот эти зоны контроля, о которых мы узнали, когда начались, когда продолжились эти сибирские пожары, мы узнали, что этих зон контроля очень много разбросано. Эти зоны контроля – напомню, это те зоны, где власти имеют право не тушить леса. Мы выяснили, что их очень много. И мы выяснили, что регион сам может определить эту зону контроля. Чуть ли не сам регион, если захочет, он может весь свой регион, условно говоря, превратить в зону контроля. Насколько это проблема сейчас? Насколько эти зоны мешают? Евгений Кесарев: С точки зрения лесозаготовки, видимо, они не мешают, потому что они достаточно далеко. Но давайте посмотрим просто на здравый смысл. Можно, конечно, зону контроля, чтобы не тушить, определить по границе города. Но что тогда произойдет? Сгорит город. Поэтому эти зоны контроля, наверное, все-таки, в моем представлении, выглядят как какое-то достаточно логичное явление, с точки зрения властей, которые знают этот лес, знают возможности свои и знают возможности пожара. Да, свалили это все на регионы. Да, был Лесной кодекс, который действительно уничтожил практически всю лесоохрану. Сейчас она восстанавливается, сейчас многие регионы воссоздают ее как могут. Ну, в основном, конечно, это лесные регионы. Да, тяжело. Ну, так или иначе пожары тушатся. Хотя оценки на эту тему разные, скажем так. Дарья Терновская: Давайте примем звонок, Иркутская область у нас на связи, Александр. Собственно, регион, где в одних населенных пунктах спасались от наводнения, а в других пытались потушить тысячи гектаров горящей тайги. Александр, вам слово. Петр Кузнецов: Вы из какой части, Александр? Зритель: Добрый день всем. В Совете по правам человека при президенте Российской Федерации заявили об искажении данных по лесным пожарам в Иркутской области. Массово искажают и скрывают сведения о лесных пожарах, что может привести к катастрофическим последствиям. Об этом, по данным «Интерфакса», заявили в Совете при президенте Российской Федерации по правам человека. Но в СПЧ совсем забыли добавить, что согласно приказу Минприроды Российской Федерации от 01.07.2014 года № 313 можно не тушить экономически нецелесообразные пожары в труднодоступных местах. Вот все и прикрывались этим приказом. А людей травили каждое лето с 2014 года смогом от лесных пожаров. Хотя люди обращались. И я лично обращался в МЧС, чтобы лесные пожары. Но ответ был такой: «Это не у нас горит» или «Мы не тушим в труднодоступных местах». Кто ответит за преступления перед людьми, перед нашими детьми, внуками за бездействие по тушению лесных пожаров и за гибель дикого животного мира, а также за лишение права людей на экологически чистый воздух? Я обратился, я сделал свое. Я направил в Следственный комитет, я направил в Генеральную прокуратуру, я направил в Совет Федерации… Дарья Терновская: Вам ответ какой-то пришел, Александр? Зритель: Приходят ответы. В Минприроды отправляют, перенаправляют. Мы обращались к губернатору, к правительству Иркутской области: «Дайте нам самолет Бе-200 на постоянной основе, чтобы территорию нашу контролировал, тушил». У нас свой авиазавод в Иркутске… Дарья Терновская: Спасибо, Александр. Действительно, нам говорят, всю дорогу нам говорили, что тушить леса экономически невыгодно. А восстанавливать теперь экономически выгодно? Евгений Кесарев: Понимаете, этот вопрос, в общем-то, ну не ко мне. С другой стороны, надо понимать, что для того, чтобы реально потушить лесной пожар теми же самолетами – это невероятные затраты. И что в итоге может быть выгоднее или невыгоднее – это тоже большой вопрос, это надо считать. Потому что для того, чтобы потушить лесной пожар самолетами, они должны хороводами ходить, Ил-76, десятками над одной территорией. Поэтому это очень дорогое мероприятие. Петр Кузнецов: Ущерб подсчитан предварительный. Ну, возьмем это за средний показатель – почти 2,5 миллиарда рублей. Вот он оценивается по чему? По упущенной древесине? Как оценивается ущерб, нанесенный лесу? Евгений Кесарев: Ну, ущерб можно оценить только одним способом – посчитать количество сгоревшей древесины, и все. В общем-то, как его еще оценить? Вряд ли там оценивают его как-то перспективно. Петр Кузнецов: То есть по кубометрам? Евгений Кесарев: Да, скорее всего. Петр Кузнецов: Давайте посмотрим, как восстанавливают уже лес в Алтайском крае, наш сюжет, материал. Потом вернемся в студию. СЮЖЕТ Дарья Терновская: Смотрите. Когда едешь в Китай через Благовещенск, видишь сплошные дымящиеся леса, обезлюдевшие территории, где лес оказывается мало кому нужен. При этом, когда ты переезжаешь на тот берег Амура в Китай, то такой ситуации ты не наблюдаешь. И зрители нам пишут, что эшелонами лес мы вывозим в этот Китай. Вот почему мы сравниваем постоянно, мы вынуждены сравнивать? Евгений Кесарев: У нас почему-то все время разговор идет о том, что мы вывозим лес. Дарья Терновская: Не вывозим? Евгений Кесарев: Нет, мы вывозим. Почему? Мы вывозим тот лес, который мы не можем здесь переработать, он здесь не нужен. А там он нужен. Там тоже есть свои перерабатывающие мощности, которые… Им не нужны наши доски, а им нужен наш лес, именно такая фактура леса. У нас экспорт леса в Китай, по-моему, порядка 20 миллионов кубов был в прошлом году. Поэтому относительно заготовки почти в 240, в общем-то… У нас практически весь лес перерабатывается внутри страны. А потом, мы продаем опять же уже готовые изделия: куда-то – доски, куда-то – плиты. То есть не все здесь так страшно, с точки зрения… Не надо говорить, что нельзя вывозить лес в Китай или еще куда-то. Его продают не только в Китай. Петр Кузнецов: Мы не о вывозе. Нельзя вырубать. Просто наши зрители очень остро реагируют на ваш титр (что тут скрывать), когда они слышат: Союз лесопромышленников, а уж тем более – лесоэкспортеров. Ну, чуть ли не конкретно Евгений Кесарев виноват в истреблении наших лесов. И вы наверняка слышали все эти разговоры, что на самом деле пожар в Сибири произошел из-за вырубки. Евгений Кесарев: Ну, пожар в Сибири не мог произойти из-за вырубки, потому что там никого нет, там физически никого нет, где эти пожары начались. Это очень далеко. Там никто ничего не рубит, там нет никаких лесозаготовителей. Петр Кузнецов: Даже «черных» лесорубов? Евгений Кесарев: Понимаете, в чем дело? «Черный» лесоруб не может срубить лес просто так, ему надо его вывезти. Петр Кузнецов: Ему нужно еще согласовать свои действия. Евгений Кесарев: Нет, ему надо его вывезти. Для того чтобы ему его вывезти, ему нужна дорога. Он же его на себе не потащит. То есть «черный» лесоруб, как правило, ворует лес вдоль дороги, и ворует именно с арендных участков – тех, у которых есть хозяин-арендатор. Арендаторы с этим борются, у них есть службы безопасности и так далее. Люди из этих служб безопасности периодически получают по голове (такое тоже бывает) от «черных» лесорубов. Петр Кузнецов: Тем же деревом, которое срубили. Евгений Кесарев: Или похожим. Но надо понимать, что за две тысячи километров… «Черный» лесоруб просто не доберется до этого дерева. Поэтому есть такие некие мифы и легенды. По поводу вырубки леса. Лес надо вырубать, лес надо восстанавливать, иначе… Часто, когда лесозаготовители получают в аренду участки, которые никогда не рубились, достаточно далеко и транспорт недоступен, в итоге появляется транспортная доступность, арендатор туда приходит и выясняет, что там уже перестой, там лес уже плохой, он уже некондиционный, он уже перестоял, его уже на деловую древесину пустить невозможно. Поэтому лес должен обновляться. И сегодня я не знаю, кем формируется это мнение, что лесопромышленники вырубают «легкие» России. Да нет. Они, наоборот, его восстанавливают, потому что в определенный момент лес начинает падать, начинает… А что там горит? Там перестой горит, там не свежий лес горит, потому что его там бог знает сколько никто не рубил, никогда не рубили. Петр Кузнецов: Евгений Геннадьевич, время у нас вышло, к сожалению, вынуждены закончить. Спасибо. Евгений Кесарев, вице-президент Союза лесопромышленников и лесоэкспортеров России. Спасибо. Дарья Терновская: Спасибо.