Константин Чуриков: С одной стороны, как говорится, не надо грязи, с другой стороны, накануне глава Счетной палаты Алексей Кудрин заявил, что в последние 10 лет средние темпы роста российской экономики составили 1%. По его словам, таких низких показателей не было со времен Второй мировой войны, я прямо процитирую: «Мы вообще последние 10 лет живем с темпами роста в 1%. Вообще хочу сказать, что после Второй мировой у нас такого длинного периода в истории России, чтобы мы жили больше 10 лет с таким темпом роста в 1%, не было». Позднее он и в Twitter уточнил, что исключением считается период с 1990-го по 1998 гг., когда из-за развала Союза, рухнувшей плановой экономики и снижения цен на нефть рост ВВП сильно упал. Оксана Галькевич: Ну что, уважаемые телезрители? Мы приглашаем вас к разговору, выходите с нами на связь, звоните, пишите, что вы думаете, что у нас с экономикой в стране происходит. И представим нашего гостя: в студии программы «Отражение» сегодня Евгений Надоршин, главный экономист консалтинговой компании «Капитал». Здравствуйте, Евгений. Евгений Надоршин: Добрый вечер. Константин Чуриков: Здравствуйте, Евгений. Вы согласны с Алексеем Леонидовичем Кудриным в его оценках? Оксана Галькевич: Может быть, он резко все-таки хватил? Евгений Надоршин: В целом да, но тут есть нюансы. Округлил он резко в большую сторону причем, то есть не 1%. Но я так понимаю, что это скорее, может быть, некорректная цитата СМИ, все-таки, мне кажется, он употребил слово, по крайней мере я видел в некоторых источниках, до 1%. Вот если быть точнее, за эти 10 лет рост российской экономики, учитывая, что мы в эти 10 лет, кажется, укладываем (опять же сложно, некоторый набор догадок, но тем не менее) 2018 год, то, соответственно, мы говорим где-то о 6% прироста за все эти 10 лет. Ну и достаточно простой арифметической операцией арифметического деления, которая здесь будет близка достаточно к верному ответу, мы получаем 0.6%, на самом деле еще чуть меньше. Константин Чуриков: То есть даже меньше? Евгений Надоршин: Да, даже меньше. Константин Чуриков: А давайте мы зрителей спросим. Оксана Галькевич: То есть 1% – это нас еще подуспокоили СМИ? СМИ надо поблагодарить. Евгений Надоршин: Завысил. Константин Чуриков: Сгладили острые углы. Евгений Надоршин: Но он же глава Счетной палаты, ему надо критиковать, но как бы не так жестко, наверное. Константин Чуриков: 0.6% по законам математики примерно 1%. Уважаемые зрители, давайте вы решите, что у нас с экономикой происходит. Каким словом можно описать ситуацию в экономике? Два варианта ответа: первый вариант – «рывок», второй вариант – «застой». Время пошло: 5445, прямо с этих слов и начинайте сообщение, в конце все подсчитаем. Оксана Галькевич: Других вариантов, друзья, не предлагать, пытаемся сложить слово «яма», слово «счастье» или «рывок», «прорыв», что-то удобоваримое. Константин Чуриков: Если другие слова придут на ум, тоже можно… Евгений Надоршин: Вы знаете, у меня есть слова получше, причем они вообще лучше характеризуют ситуацию в экономике. Потому что на самом деле застой, который, так сказать, явно угадывается как наиболее подходящий ответ, вообще не подходит. Потому что за это время у нас, простите, было две рецессии, на самом деле мы в третью вошли и выскочили из нее практически тут же. Тут есть пикантный момент, как технически квалифицировать рецессию, но вот в прошлом году мы в ней практически оказались, но ускорились, видимо, на фоне Чемпионата мира, а теперь опять, похоже, туда собираемся нырять, ныряем. Оксана Галькевич: Так мы под горочку ускоряемся, такими ямками? Евгений Надоршин: Причем знаете, ямки вот такие, подъемы… То есть ямка – это резкий такой провал, хороший, а подъем вялый, не очень бодрый; потом дальше опять; соответственно, доходит до предыдущего максимума, чуть-чуть его проходим и опять туда. Как-то вот у нас вот так тухленько все. Евгений Надоршин: То есть в принципе если за 10 лет брать, то тенденция вниз, да? Евгений Надоршин: Нет, все-таки тенденция 0.6%. Смотрите, в отличие от 1990-х гг. есть важный нюанс: в 1990-х гг. в основном было вот так. То есть там снова было резко так, потом в 1997 году было, стало наклевываться немножко вверх, и пришел 1998 год, и мы туда опять, и вот с 1999-го началась жизнь, более-менее динамичный рост, если мы говорим с точки зрения изменений. То есть действительно все 1990-е гг. мы провели так: сначала был резкий провал, потом постепенное сползание вниз; были положительные темпы роста в 1997 году, которые закончились кризисом 1998-го. Соответственно, здесь крайне важный момент, еще обращаю внимание, тут любопытный вывод, от которого Алексей Леонидович воздержался, а тем не менее для нас он гораздо важнее, чем то, что было, – это наши цели, майские указы 2018 года предусматривают темпы роста производительности по 3-4%. Оксана Галькевич: Наши вербальные интервенции, вы хотели сказать, или цели? Мы уточняем. Евгений Надоршин: Как хотите можете назвать, они записаны в указах. Как выяснилось, майские указы необязательны для исполнения, по факту исполнения майских указов 2012 года, но у нас так всегда было начиная с нацпроектов и прочих целей, бюджетное правило у нас не правило, а когда нужно, подходит, пользуемся, когда не нужно, откладываем. Оксана Галькевич: Не дышло же, в конце концов, куда повернешь, туда и… Евгений Надоршин: Да, это печально, что государство подает такие примеры. Но я сейчас скорее не про это, а про реалистичность. То есть на самом деле вербальные интервенции – можно и так назвать эти майские указы местами, попытка целеполагание какое-то построить – в публичном пространстве хорошо работают, когда в них верят. Очень важный момент в этом случае: они должны быть амбициозными, то есть это часто так, иначе нет смысла выходить и с большой трибуны их озвучивать, вот выйти и сказать, что мы хотим расти по 1% в год, это только смеяться. Оксана Галькевич: Ерунда какая-то. Евгений Надоршин: Соответственно, хотим мы увеличить ВВП на горизонте 6 лет в 1.5 раза подушевой, а наращивать производительность, насколько я помню, по 3-4%, по-моему, 3% нижняя граница этих претензий. Вот как вы думаете, за эти 10 лет, когда ВВП вырос на 6%, и это мы еще 2018 год считаем, который не закончился пока, но допустим 6% в совокупности, – насколько выросла производительность, если занятость за это время подросла? Константин Чуриков: Насколько? Евгений Надоршин: Соответственно, в пределах 5% хорошая оценка, то есть это по 0.5% в год. Соответственно, если мы хотим, чтобы она росла по 3%, то это ушестерение темпов роста производительности ежегодно, что пока не выглядит реалистичным никоим образом. Оксана Галькевич: Но мы по 0.5% так не догоним и не перегоним точно. Евгений Надоршин: Не то что, мы за это время в масштабах мировой экономики, простите, сжались. Мы мало того, что стали более сырьевой экономикой, потому что на фоне не растущей в основном российской экономики у нас выросли сырьевые сектора. Вот добыча нефти, мы опять себе вернули мировое лидерство, добыча газа, надо посмотреть, я не помню, кажется, мы еще там до сих пор не мировой лидер, но тем не менее мы точно за первое или второе место боремся. Константин Чуриков: Так вот я не понимаю двух вещей: почему экономика так медленно, как вы говорите, практически не растет при увеличении цены на нефть, которое произошло, скажем так, в последнее время, сейчас она немножко отыгрывает назад? И второе: у нас уже второй год подряд успешный бюджет с профицитом, мы остаемся в плюсе. Как такое возможно? Евгений Надоршин: Подождите, а что вас смущает? Собственно говоря, экономика потому и не растет, что у нас появился и стремительно вырос профицит в федеральном бюджете. Все достаточно просто, мне кажется, как раз в один из прошлых эфиров мы с вами это обсуждали, возможно, надеюсь, я не путаю, но не суть. Суть в том, что подавляющая часть нефтяных сверхдоходов пошла в доходную часть федерального бюджета и не была через расходы федерального бюджета передана в остальную часть экономики. То есть по сути все, что сделал федеральный бюджет, – он складировал большую часть избытка вот этого от высоких цен на нефть у себя, а точнее на счетах Минфина в Центральном банке Российской Федерации, конвертировав их в валюту. Оксана Галькевич: Причем мы знаем даже, в какую иностранную валюту, в основном в доллары, да? Евгений Надоршин: Доллар и евро, я вам хочу сказать, там два, пропорция в каждый конкретный момент может несколько корректироваться, но я вам хочу сказать, что более чем 90% ответит… Ну хорошо, может быть, с юанем каким-нибудь нюансы, хотя я не помню, чтобы в минфиновскую корзину вложений его включали… Оксана Галькевич: Поддержали все-таки? Евгений Надоршин: В общем, более 90% – это, наверное, доллары и евро. Оксана Галькевич: Евгений, но у меня в связи с этим вопрос. Хорошо, с точки зрения того, если переходить на более простой язык, на какие-то другие примеры, понятные более широкой аудитории. Хорошо, вот, условно говоря, страна, семья зарабатывает, появляются какие-то некоторые излишки, появилась возможность их на депозит положить, пусть лежат, ради бога. Но это же не означает, что ты не инвестируешь в себя, не покупаешь продукты достойного качества. В чем проблема? И откладывать в кубышечку потихоньку, и собственно заниматься собственным развитием, инвестировать в себя? Евгений Надоршин: Смотрите, есть нюанс. Если мы переходим на язык семьи, то, наверное, я бы попробовал объяснить происходящее следующим образом. Нехороший сосед испортил нам машину, гвоздем нарисовал на ее двери всякие гадкие слова и на капоте… Константин Чуриков: Не то слово, которое мы бы хотели. Евгений Надоршин: Абсолютно верно. Бросил камень в стекло, разбил его, залез в салон и там напакостил. И мы хотим ему отплатить, и для этого нам нужны существенные ресурсы… Оксана Галькевич: Мы копим, копим и копим. Евгений Надоршин: …потому что план у нас недетский, сосед будет заливаться слезами, его дорогая тачка должна обязательно пострадать. Шины мы ему уже кололи, горшок на капот кидали… Оксана Галькевич: А все равно едет. Евгений Надоршин: Но это мелочи. Сейчас мы заготавливаем нечто серьезное, и для этого нужны ресурсы. Оксана Галькевич: Понятно. То есть мы себе и уши отморозим, получается так… Евгений Надоршин: Назло. Оксана Галькевич: …машину новую не купим, но… Евгений Надоршин: Да, потому что есть сверхцели. Константин Чуриков: Вот что накреативили наши зрители посредством SMS-сообщений. «В экономике провал, падение», – вот такие слова-синонимы предлагают. «В экономике полная…», – Оксана, помогай. Оксана Галькевич: Безнадега. Константин Чуриков: «Утопия». И еще пишут: «Верните застой 1970-х гг. и не надо никаких рывков», – Башкортостан. Оксана Галькевич: «Не застой, а отстой», пишут. Евгений Надоршин: Так они уже имеют, какие проблемы, я не понимаю? Что им не нравится? Нет, действительно хорошо, не так плавно, не так ровно, риторика несколько раздражающая местами, потому что не только про внешних врагов, это правда. Кстати, Леонид Ильич с внешними, мне кажется, даже неплохо разбирался, у него выходило, надо сказать. В экономике действительно сложился отстой и не только, но по части, например, вооружений и угрозы внешнему врагу он неплохо, мне кажется, справился. Константин Чуриков: А давайте сейчас Надежду из Чувашии предупредим, что, во-первых, она в прямом эфире, то есть на всю страну будет говорить, и спросим, каким словом можно описать ситуацию в сегодняшней экономике. Надежда, здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Надежда. Евгений Надоршин: Здравствуйте. Зритель: Да, добрый вечер, я вас прекрасно слышу. Мне 15 лет занимаемся индивидуальным предпринимательством в Чувашии, розница, розничная торговля. Мы очень небольшое предприятие. Хуже, чем застой: за последние 5 лет, особенно за последние 3 года, мы не видим просвета. Конечно, политическая ситуация как-то влияет, наверное. Мы возлагали надежду на выборы президента и улучшение экономики, но экономика в селе совершенно не развивается, туда ничего не вкладывается. С этим связано, мы уже непосредственно на рабочем месте видим торговлю как индикатор, как народ считает последние копейки. Константин Чуриков: Надежда, а чем торгуете, что продаете? Зритель: Продукты питания, хотя они подорожали раз 8 за 15 лет, 8 раз точно, я анализ делаю, выручка упала в 2-3 раза. Это о чем-то говорит, это о многом говорит. Константин Чуриков: Ну вам виднее, вы продажами занимаетесь, человек, можно сказать, у кассы стоит и считает деньги. Оксана Галькевич: Спасибо, Надежда. Евгений Надоршин: Я думаю, что ситуация у Надежды несильно отличается от ситуации в некоторых крупных розничных сетях, это хорошо видно по их публичным отчетам. У многих сетевых, точнее у всех сетевых магазинов наблюдается то, что называется падением трафика, все меньше и меньше людей приходят. У многих, у подавляющего большинства снижается средний чек, то есть меньше покупают. И да, у многих есть сложности, связанные с совокупной выручкой, несмотря на то, что в отличие от Надежды, которая не говорила про расширение, подавляющая часть крупных сетей до сих пор расширяются. Оксана Галькевич: Ну у есть ресурс, они все-таки крупные, вы говорите о федеральных либо региональных сетях, а Надежда… Евгений Надоршин: Да, и кстати, в основном Надежда, возможно, как раз и страдает из-за того, что крупные федеральные и региональные сети имеют возможность расширяться, расширяются, для того чтобы показать рост выручки при ухудшающихся показателях на один магазин и так далее, автоматически они выдавливают часть некрупного бизнеса из экономики, из экономики крупных городов, но уже давно они не только в крупных, поэтому из экономики и меньшего размера городов и регионов, и это большая проблема. Удивительный момент, который я наблюдаю в последнее время, которому я не имею объяснения: в Москве я стал обнаруживать новые продуктовые магазины, которые открываются на месте старых. Правда, они не чисто продуктовые, я вижу, там мешают табак, вино, может быть, это как-то кому-то помогает, я вижу, что продажи алкоголя, например, поднялись, табака вроде бы особо нет, у нас сейчас вообще новые моды, мы курить вроде стараемся напрямую меньше, то есть у нас всякие заменители скорее активно развиваются на рынках, в том числе на российском, поэтому, может быть, вино как-то вытаскивает историю, не знаю. Еще раз, я не имею конкретного хорошего объяснения, видя статистику по крупнейшим сетям, я полностью согласен с Надеждой, малому бизнесу в пищевом сегменте сейчас некомфортно. Оксана Галькевич: Подождите, а в чем странность, если на месте одного магазина, вы сказали, открывается другой, вы заметили странность. В чем странность? Евгений Надоршин: Я не видел в тех местах продуктовых магазинов, видите в чем дело. То есть открываются новые продуктовые магазины на месте либо непродуктовых, либо каких-то других сервисных, по крайней мере два я увидел. Для меня это очень небольшой момент, потому что мне не кажется, что сейчас хорошее время для открытия продуктового магазина, если честно. Поэтому либо там в чем-то трюк есть какой-то особенный (либо вино, либо какие-то еще позиции вытаскивают, может быть, там спрос растет), я вот не смотрел на сегмент, но вижу, что статистика по продажам алкогольных напитков показывает рост, не слабоалкогольных, а все, что крепче, пиво и всякие… Константин Чуриков: Зрители, которые участвуют в нашем опросе, еще предлагают свои варианты ответа, каким словом можно описать ситуацию в экономике. Целый набор слов: Пензенская область – швах; Ленинградская область – труба; Мурманская область написала два слова – ложь и алчность. Кстати, по поводу лжи… Оксана Галькевич: Фауну вспоминают. Константин Чуриков: А, животные, вот этот пушистый зверек. Оксана Галькевич: По алфавиту прошлись, «Ж»… Константин Чуриков: Ну конечно, «Ж». Оксана Галькевич: Креативненько. Константин Чуриков: Смотрите, по поводу лжи, по поводу несоответствия чьих-то представлений о реальности. Вот, в частности, Кудрин сослался на недавний прогноз Минэкономразвития до какого-то 2000 «кучерявого» года, который предполагает… Евгений Надоршин: 2020, а то «кучерявые» у нас там сзади. Константин Чуриков: Да-да, мы уже в них живем. Прогноз предполагает, что Россия войдет в топ-5 мировых экономик по показателю ВВП по паритету покупательной способности, и ссылается на то, что у Минэкономразвития на все эти долгие годы предусмотрен одинаковый курс рубля на весь отчетный период, а также снижение темпов мировой экономики. Как бы вы оценили профессионализм прогнозирования? Евгений Надоршин: Ну смотрите, видите, я бы не взялся с уверенностью утверждать, как будет расти мировая экономика в ближайшее время. У меня есть сценарий, в котором я себя достаточно комфортно чувствую, но я боюсь, что он не предусматривает высоких темпов роста России. Но вот в этом сценарии у меня мировая экономика замедляется, я по крайней мере так себе это представляю, и происходит это на фоне обострения торговых войн, в первую очередь между Китаем и США, как мы слышим из новостей, ничего там успокаиваться не собирается, с января там обещан новый размер пошлин даже по старым спискам товаров, и эта история затронет гораздо больше, чем 500 миллиардов взаимного экспорта и импорта, о которых сейчас идет активный разговор. Нет-нет, дело в том, что все, что Китай поставляет из себя в США, имеет корнями другие страны и не только азиатского региона, поэтому там мы грубо говорим о более чем триллионе, возможно, о двух триллионах, это чрезвычайно сложно посчитать. Я не видел ни одного внятного расчета, поэтому это очень грубая оценка затронутых только этим торговым конфликтом. Тот факт, что эти товары начнут искать себе другие рынки, я не сомневаюсь ни на мгновение; соответственно, масштаб этого поражения будет разрастаться и будет разрастаться достаточно быстро. Плюс у нас проблемы в Европе, плюс у Трампа сейчас с приходом демократов появятся дополнительные сложности, они обустроятся, договорятся, и там будет набор факторов, который сдержит темпы роста мировой экономики. Но это скажется негативно на состоянии сырьевых рынков, мы это хорошо сейчас наблюдаем: простите, нефть пытается зацепиться за 60 и пока не особо выходит, это Brent, Urals уже под этой планкой. Пожалуйста, при более дешевой нефти подавляющая часть стимулов для развития из российской экономики, поверьте мне, испаряется моментально. Константин Чуриков: Оксана, рискнешь спросить Владимира из Московской области, каким словом можно описать ситуацию? Евгений Надоршин: А я потом тогда договорю по поводу… Константин Чуриков: Да. Оксана Галькевич: Рискну. Владимир, здравствуйте. Московская область у нас на связи. Каким словом состояние в экономике вы бы определили? Культурно. Зритель: Здравствуйте. Вы знаете, я не коммунист, но ситуация в стране очень просто обрисовать и назвать революционной ситуацией. Оксана Галькевич: В экономике, в стране мы потом будем говорить. Зритель: В экономике, когда верхи не могут, а низы не хотят жить по-старому. И самым непосредственным образом переключают внимание народа, пытаются переключить внимание народа на внешнюю политику. Во всем у нас виновата если не Западная Европа, то Америка, ну если не Америка, то уж Украина точно. Ну понятно, это все мы проходили, еще Высоцкий пел об этом замечательно. И я думаю, что это кончится пугачевским бунтом рано или поздно, потому что ведут наши руководители дело именно к этому. Константин Чуриков: Не хотелось бы. Владимир, а как ситуация в экономике напрямую на вас повлияла? Вы как почувствовали? Зритель: Как повлияла? Я пенсионер, поэтому жить лучше я не стал. У меня довольно-таки приличная пенсия, 40 лет стажа за плечами. Сын старший, который имеет семью, взрослую дочь-студентку, сына-школьника, по полной программе почувствовал, что такое нынешнее время, практически остался безработным. Константин Чуриков: Спасибо. Это был Владимир из Подмосковья. А кому тяжелее всего жить сегодня при нашей экономике и кому проще? Евгений Надоршин: Сложно сказать. Я вам хочу сказать, что, возможно, существенная степень неудовлетворения нынешней ситуацией, ситуацией в первую очередь экономического, наверное, характера есть у очень разных, не знаю, экономических агентов, то есть это, возможно, даже мало зависит от уровня достатка. Даже наличие собственного бизнеса, возможно, не спасает. Действительно остановилось развитие, то, что четко транслируют все, собственно, что отметил господин Кудрин, остановилось экономическое развитие, стимулов к нему практически нет. Вот мы обсуждаем, так просто маленькая ремарка, рост ВВП на менее чем 1%, точнее где-то 0.6% за год, 6% за десятилетку, а инвестиции за это время упали, чтобы не соврать, от 15% до 20%, сколько Росстат на 2018 год покажет, минус 20% по 2017 году, соответственно минус 16-17% довольно оптимистичная оценка по итогам 2018-го к 2008-му. А если посмотреть к 1990-му, то, поверьте мне, они к нему упали еще, на секундочку… Если ВВП 1990 год превзошел, то инвестиции в основной капитал упали аж к 1990-му, так на мгновение. То есть несмотря на огромные потребности в обновлении, перемене, перестройке экономики, переходе на новую инфраструктуру и все вещи, прямо сейчас мы инвестируем меньше, чем это делали в 1990-е гг.. И меньше, чем это делали в 2008 году, когда кризис начался (он же начался не в конце года, а в августе, то есть экономика была уже им затронута), ну и там часть секторов, особенно капиталосоздающих секторов, связанных с тяжелым энергетическим машиностроением, у них там кратные падения к 2008 году, может быть, 2-3-кратные совершенно спокойно, умершие просто виды бизнесов, но не про это, просто для иллюстрации. Вот, собственно, что такое исчезнувший стимул к развитию. Теперь по поводу неудобства. Смотрите, неформально с 2008 года, похоже, демонстрирует государственная позиция, которая нигде особо явно не озвучивается, но активно поощряется и потому принята большинством как минимум крупных бизнесменов, – это не увольнять, платить сколько угодно, но не увольнять. Поэтому я, конечно, с Владимиром не согласен в том, что есть революционная ситуация. Судя по всему, хватает. То есть денег, может быть, недостаточно, для того чтобы получить все, что ты бы хотел, что заслужил, ты не считаешь это вознаграждение нормальным, но они есть. Оксана Галькевич: Ты возмущен… Евгений Надоршин: Они есть, и это крайне важный момент. Для революционной ситуации, у нее на самом деле есть набор признаков, многого сейчас еще не хватает, но общее недовольство есть, и я бы транслировал его как экономист, я не политолог, поэтому мне сложно про все эти революционные моменты рассуждать, это не мое. А мое следующее, смотрите. Я вижу, что работа есть, проблемы найти работу во многих регионах, особенно в городах-миллионниках, практически нет, – вопрос, можешь ли ты найти работу, на которой ты будешь зарабатывать достойные деньги и которая будет приносить тебе удовольствие. И вот этих двух моментов нет практически ни у кого, и это вот потрясающая ситуация, сложившаяся за 10 лет: демотивированы все от тех, кто зарабатывает мало, до тех, кто зарабатывает много. Это и отсутствие перспектив, и отсутствие комфорта в своем рабочем месте, в своей рабочей роли, которую ты вынужден исполнять, и других не предлагают. Оксана Галькевич: Евгений, у нас есть еще звонок один, но прежде я хочу вас спросить. Может быть, ситуацию с инвестициями в ближайшее время выправит история со списком Белоусова, с людьми, которые готовы уже вложиться, обсудили даже недавно на совещании… Евгений Надоршин: Да ребята, похоже, активно отползают. Оксана Галькевич: Отползают? Евгений Надоршин: Они хотят госденег, а если вы посмотрите на гос… То есть попытка как раз и была. Если хотите, замотивировать что-то не получается, давайте принудим. То есть показали угрозу, сказали «давайте». Они сейчас пытаются государственными средствами, как с Сочинской олимпиадой и прочими проектами, решить задачу, которую пытаются взвалить. Посмотрим. То, что видно четко в тех же программах, которые по указам мая 2018 года делаются сейчас, – это то, что государство в них само вкладывать не готово, очень хорошо это слышно в выступлениях Минэкономразвития, на которое вы тут, так сказать, баллоны катили… Оксана Галькевич: Мы нет, что вы, мы цитировали, Евгений. Константин Чуриков: Мы цитировали. Евгений Надоршин: Да. В начале 2019 года ничего не будет, тратить не будем, но там к концу 2019 года, может быть, начнем, а в начале 2019-го налоги, пенсионный возраст, а потом там мы начнем тратить. И вы знаете, вот это «потом» у них растягивается на конец, к 2024 году поближе, то есть начнут они тратить или не начнут, бог его знает. Но государство вообще не готово вписываться в большую часть вот этих довольно громких обязательств, озвученных в мае. Константин Чуриков: Последние секунды опроса, каким словом можно описать ситуацию в экономике. На трибуну приглашается Дмитрий из Омска. Здравствуйте, Дмитрий. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Дмитрий. Зритель: Здравствуйте. Уже время закончилось. Здравствуй, любимая страна. Оксана Галькевич: Наш постоянный телезритель. Зритель: Я хочу отметить, что в соответствии с экономической теорией у нас монополистическая стагнация в такой специфической форме. Мало того, я считаю, что в текущих реалиях как геополитических, так и социальных, это оптимальная политика властей. Стагнация у нас управляемая, полностью контролируемая различными экономическими и неэкономическими методами. И как бы это нравилось или не нравилось, но я согласен с тем, что она наиболее оптимальна. Константин Чуриков: Спасибо. Оксана Галькевич: Спасибо, Дмитрий, время действительно у нас, к сожалению, истекло. Константин Чуриков: Секунды бегут. Оксана Галькевич: Подводим итоги, каким словом можно описать ситуацию в экономике, предложили мы свои варианты, простите, «рывок» либо «застой»: 98%, как я вижу, говорят, что это все-таки застой, и только 2% считают, что мы куда-то прорываемся до сих пор. Спасибо. Евгений Надоршин: Болото. Оксана Галькевич: Болото, да? Евгений Надоршин: Да, я предлагаю болото. Оксана Галькевич: Мы себя за волосы пытаемся, как Мюнхгаузен. Спасибо. Евгений Надоршин, главный экономист консалтинговой компании «Капитал», был у нас в студии. Константин Чуриков: Болота сейчас к тому же льдом скованы, времена холодные. Спасибо большое. Оксана Галькевич: Но мы не прощаемся. Константин Чуриков: Нет. Через две минуты увидимся. Спасибо. Оксана Галькевич: Спасибо. Евгений Надоршин: Спасибо.