Рубрика «Личное мнение». Нам снова грозят санкциями из-за океана. Говорят, они могут коснуться многих российских банков. Как в этом случае это отразится на всех нас, рядовых россиянах? Своим личным мнением делится экономист Евгений Надоршин. Оксана Галькевич: Это снова мы, это программа «Отражение» и ведущие вечернего блока программы – Константин Чуриков… Константин Чуриков: …и ведущая вечернего блока программы Оксана Галькевич. Через полчаса поговорим о наших отходах и доходах – в общем, о «мусорной реформе» в России. Люди уже получили первые платежки. Так вот, вопросы прежние. Как считать – по головам или по квадратным метрам? Почему тарифы от региона к региону отличаются в десятки раз? Кому мы платим, за что мы платим и сколько? Давайте разбираться после 8 вечера. Оксана Галькевич: Будем разбираться в том, какую часть наших доходов мы пускаем на отходы, да? Ну, еще напомним вам об опросе, который мы проводим на этой неделе в рамках нашего проекта «Реальные цифры»: зарплаты в малых и средних городах, а также в деревнях, селах, разных населенных пунктах (главное, чтобы не в крупных, не в больших). Пожалуйста, расскажите нам, если вы живете в таких городках, городочках, селах и деревнях, сколько вы зарабатываете там, сколько вам платят за вашу работу. Дело в том, что мы хотим выяснить, насколько велик вообще финансовый разрыв в нашей стране между крупными городами, большими такими экономическими центрами и вот такой остальной Россией. В пятницу будем подводить итоги. Константин Чуриков: Ну и сейчас, кстати, в продолжение темы поговорим о нашей российской экономике и выслушаем личное мнение Евгения Надоршина – это главный экономист консалтинговой компании «ПФ Капитал». Евгений, здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Евгений Надоршин: Здравствуйте, Константин. Здравствуйте, Оксана. Константин Чуриков: Сегодня, можно сказать, новость дня. Значит, утром мы открыли газету «Коммерсантъ» и узнали о том, что… Оксана Галькевич: «Утром мажешь бутерброд – и сразу мысль». Константин Чуриков: Да, сразу мысль: а как там Налоговый кодекс? Так вот, в него впишут пять новых глав. То, что считалось, ну скажем так, сбором, теперь будет считаться налогом, по предложению Министерства финансов. Я напомню, это экологический налог, утилизационный сбор, сбор за пользование автомобильными дорогами федерального значения, налог на операторов сети связи общего пользования и гостиничный сбор. Как вы это прокомментируете? Зачем это включать в Налоговый кодекс, прибивать гвоздями? Евгений Надоршин: Нет, часть намерений, несомненно, благие. Можно просто в этом не сомневаться в принципе. Во-первых, закрепление в Налоговом кодексе позволит эти процедуры зафиксировать, что называется, то есть просто так их потом не поменяешь. Править Налоговый кодекс тяжело. Ну, любой кодекс править тяжело, и Налоговый не является исключением. Для этого надо много собираться, долго обсуждать. И как бы быстро они не поменяются. То есть, например, отменить что-нибудь или ввести что-нибудь новое к этим процедурам уже будет сложновато. Поэтому есть однозначный плюс – некая, так сказать, фиксация, если хотите, правил, причем в части изъятия каких-то доходов у отдельных категорий граждан и отдельных категорий бизнесов. В этом смысле это неплохо. Другое дело, что там есть несколько моментов. Во-первых, мы отказываемся называть их налогами, хотя экологический налог – он и есть налог. И тот же Евросоюз эти сборы очень часто как налог классифицирует. Ну, потому что мы же обещали не повышать до 2024 налога… Константин Чуриков: Всего неделю назад, по-моему, да? Евгений Надоршин: Да-да-да. Оксана Галькевич: В очередной раз. Евгений Надоршин: Ну, понятно, что… Я говорю, здесь есть разные тонкости. «Я вроде бы реклассифицировал, не повысил». Но будет, я думаю, увеличение. Минфин сказал, что в процессе внесения в кодекс будет улучшена процедура. В отношении того, когда государство что-то с кого-то собирает, улучшение процедуры у меня всегда, исключительно всегда (уж поверьте, я не первый десяток лет за этим смотрю) ассоциируется с тем, что будут собирать больше. Частично это будет достигнуто за счет того, что ФНС здесь тоже выступила. Будут собирать лучше, уклонистам не дадут возможности уклоняться. Ну, отчасти, я думаю, будет связано с тем, что для кого-то эти сборы вырастут по разным поводам. Это не всегда будет явно, но вполне заметно. Хороший пример – тот же транспортный налог. Сейчас в рамках того, что собирается «Платоном», у нас действует, так сказать, скидка с базового тарифа, принятого постановлением Правительства. 3,73 рубля у нас базовый тариф, а там 51%, что ли, то есть в два раза, считайте, меньше. А в предложенном для обсуждения документе 3,73 стоят без каких бы то ни было уже обсуждений и прочего. Понятно, что скидка обещалась как временная, но, согласитесь, может быть, ее еще могли продлить или что-то еще. А тут, пожалуйста, все, никаких скидок уже не предлагают. Оксана Галькевич: Собственно гостиничный сбор тоже превращается в гостиничный из курортного. Евгений Надоршин: Ну, он региональный. Оксана Галькевич: И дело в том, что до этого он действовал только в нескольких регионах в качестве некоего эксперимента, а теперь он станет обязательным для всех, куда бы мы ни поехали отдыхать. Это не только Алтай, Ставрополье, Крым и Кубань, по-моему, а теперь, в общем, вся Россия, весь внутренний туризм. Евгений Надоршин: Ну, с ним попроще, я бы сказал, с ним попроще. Это то, что я вижу пока в документе, предложенном для обсуждения. Читать – это отдельная головная боль, и она колоссальная, поверьте мне. То, как у нас пишут документы и законопроекты – это просто мука для человека, так сказать, не участвовавшего, например, в их составлении. В этом я точно не участвовал. Так вот, там максимальная ставка определяется. То есть там не определяется ставка единая для всех регионов, там не определяется минимальная ставка, насколько я понимаю, а там предлагается определить максимальную ставку, поэтому где-то она может быть и нулевой. Ничего страшного тогда не произойдет. То есть не было налога, а теперь его будут брать по нулевой ставке. Считайте, что нет. Оксана Галькевич: «…да несчастье помогло», – хочется продолжить вашу фразу. Евгений Надоршин: Ну, у нас просто не так много туристически привлекательных регионов, где имеет смысл с гостиниц брать налог. То есть их можно пересчитать по пальцам, в общем, в идеале одной руки, ну а если напрячься, то – двух рук. И все. Очень хороший тому пример – всякие различные туристическо-рекреационные зоны, которые, в общем, местами превратились в казино, а местами не взлетели, что называется. К сожалению, мы недостаточно туристически привлекательные, по крайней мере если мы говорим обо всех регионах Российской Федерации или хотя бы об их большинстве. Оксана Галькевич: Для самих себя. Евгений Надоршин: Ограниченное количество регионов – привлекательные для туристов, несомненно, и там есть с кого и есть что брать. Они не пострадают сильно. Константин Чуриков: Это вы расскажите Максиму Орешкину, министру экономического развития, который вот тут недавно заявил, что как раз таки нам нужно серьезно развивать туризм, и это должен быть более существенный, в несколько раз больший вклад в ВВП. Евгений Надоршин: Это было бы неплохо. Я вам хочу сказать, что это сделать не так уж сложно, как, например, продвинуться в сферах многих высоких технологий, в которых мы пытаемся продвинуться не первый год, или в импортозамещении, в промышленности, особенно в обрабатывающей, где мы тоже прилагаем определенные усилия. Вот с туризмом, мне казалось, это наиболее достижимая вещь. Там транзит, например, транспортный транзит, неважно, начиная от сырья и заканчивая пассажирами или по железной дороге, или авиасообщение. Константин Чуриков: Из Гонконга в Париж с пересадкой через Москву? Евгений Надоршин: Ну, например. А почему нет? На секундочку, я хочу сказать, что, в общем, определенный прогресс в этой сфере наблюдается. И это не так уж плохо, в конце концов. То есть это служит развитию Московского аэропортового узла. Жаль, что в первую очередь именно Московского, но тем не менее. Хотя бы так, хотя бы так. Железная дорога, транзит, в том числе контейнеры и иные грузы, транзит труб. Вот туризм как раз из тех несложных вещей, которые можно было бы уже давно развить до гораздо большей степени в России. Тут, правда, какая проблема? Туристов еще нужно привезти куда-то. Там должен быть нормальный отель. И это «куда-то» – часто не те города, которые принимали Чемпионат мира или Олимпиаду, и не те города, где проходил саммит АТЭС. Туристам очень часто интересны… И в России гораздо больше других интересных мест, куда хотели бы поехать туристы. Но поди попробуй там найди нормальное место для размещения этих туристов. Дальше. До этого отеля их надо довезти по дороге. Нужна какая-то трасса от аэропорта, где еще, слава богу, можно сесть. Ну, с региональными аэропортами большая проблема, очень ограниченное региональное сообщение. После 2008 года те попытки развивать его, которые были, фактически свернуты. И по большому счету, у нас опять все летает через Москву, за малым исключением. Тяжело, некомфортно. Ну, дальше. Прилетели в аэропорт – слава богу, есть дорога. И этой дороги часто не одна сотня километров. Но в каком она состоянии в подавляющей части регионов – не надо никому объяснять. Поэтому с туризмом, если бы все было хорошо с инфраструктурой, было бы вообще просто, делать нужно было бы мало что. Теперь – дальше. В планах министра – рекламировать, развивать, что-то еще. Ну, простите, как бы приличная часть региональных дорог могут быть восстановлены только в рамках проекта… или отремонтированы, как хотите, построены в рамках проекта по дорожному строительству, в рамках вот тех самых программ, приоритетных национальных проектов… Оксана Галькевич: Тринадцати. Евгений Надоршин: …в которых, например, за ремонтом дорог как раз региональных записано, кажется, 4,78 триллиона рублей. Но это какие деньги? Подавляющая часть этих денег, простите, а каким-то новым деньгам отношения не имеет. Это те же деньги из региональных дорожных фондов, которые наполняются акцизами на топливо и транспортными налогами. И суммы эти, поверьте мне, не выросли и не вырастут в ближайшие годы. То есть прорыва в починке этих дорог, этой инфраструктуры ждать совершенно не стоит. Оксана Галькевич: А стало быть – и развития туризма в нашей стране. Евгений Надоршин: В том числе. Ну да, естественно. Оксана Галькевич: Разделали под орех вы Максима Орешкина! Давайте продолжим подбрасывать дровишек в этот костер. Вообще непонятно, на что россиянам путешествовать. Долговая нагрузка у людей растет, приближается к пику 2014 года. Евгений Надоршин: Как же тогда непонятно? Все же понятно. На кредитные деньги и путешествуют. Собственно, в спросе на туруслуги, в принципе, усмотреть это тоже можно. Но по большому счету – да. Почему нет, если очень хочется в долг и можешь себе позволить? Оксана Галькевич: Если очень хочется… Евгений Надоршин: Другое дело, что действительно то, о чем вы говорите – это сигнал скорее не очень хороший. То есть наша кредитная нагрузка не просто растет, а если посмотреть, например, прошлый год, то очень хорошо видно, что суммарный прирост средств на депозитах – порядка 1,8 триллиона рублей на всю экономику. Это на депозитах населения. А суммарный прирост кредитов, взятых населением, за тот же период – около 3 триллионов. То есть россияне больше заняли, нежели чем сберегли, в среднем. Это уже как бы не отдельные группы населения, которые часто обсуждают в связи с кредитами, а мы в среднем целиком. А если сделать некие поправки в этот прирост депозитов, даже проценты, которые накапливаются, причисляются, и валютная переоценка, которая имела место между двумя этими датами, то депозиты фактически снизились где-то на триллион, а кредиты выросли на три. То есть, по большому счету, да, мы хорошо так живем взаймы, прямо активно переходим. И это, конечно, настораживает, потому что нагрузка на отдельные категории населения, похоже, очень высока, а в среднем она сейчас близка к исторически максимальному уровню. Ну, это тоже верно. Оксана Галькевич: Евгений, давайте сейчас мы выслушаем звонок нашей телезрительницы, из Нижегородской области Марина нам дозвонилась, и продолжим говорить о долговой нагрузке. Евгений Надоршин: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Марина, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. У меня вот такой вопрос. А почему жителей маленьких городков сравнивают с жителями Москвы, когда там и пенсии, и пособие детское выше, и приравнивают нас к Москве? У нас пособие детское в Павлове – 200 рублей мать-одиночка получает. На 200 рублей не проживешь. А полная семья получает 100 рублей. И то их не дают. Я вот мать-одиночка, получаю 19 тысяч. Я прихожу в собес, а мне говорят: «А ты получаешь прожиточный минимум, ты сама своего ребенка можешь обеспечить. И мы тебе ничего не должны». У нас президент делает все для чужих стран, но свою страну… как говорится, на развитие малоимущих он ничего не складывает Константин Чуриков: Марина, так мы потому и говорим все время просто с пеной у рта об этой драматической разнице между Москвой и регионами для того, чтобы это было наглядно всем, чтобы это не замалчивалось. Спасибо за ваш звонок. Оксана Галькевич: Давайте еще один регион тогда сразу же выслушаем – Алтай. Евгений Надоршин: У меня ощущение, что это не ко мне, а это к вашему анонсу следующей темы. Оксана Галькевич: Люди, понимаете, хотят поделиться иногда. Константин Чуриков: Люди что хотят, то и говорят. Евгений Надоршин: Имеют право, имеют право. Оксана Галькевич: Алтай у нас на связи, Галина. Здравствуйте. Евгений Надоршин: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я звоню вам из Республики Алтай, Телецкое озеро, село Артыбаш. Вот как раз по туризму. Хотят брать налог с туристов в гостиницах. Но дело в том, что с каждым годом туристов приезжает все меньше. Это связано с тем, что у людей уже деньжонок немного. И хочу сказать, что мы работаем, у нас в семье свой небольшой бизнес, нас три человека, мы летом принимаем туристов. Вот сейчас уже думаем… У нас теперь с этого года введут онлайн-кассы для нас, кто сдает. И для нашего бизнеса семейного… У нас за прошлый год был доход годовой – 71 600 рублей. И вот мы сейчас посчитали. Если нам взять эту кассу, встать на учет, как всегда (а мы берем патент), нам надо заплатить 65 тысяч. Оксана Галькевич: Бо́льшую часть. Зритель: И за что я буду работать? Константин Чуриков: Всю эту историю уже проходили маленькие и мелкие магазины в деревнях, которым тоже пришлось эти онлайн-кассы устанавливать. Скажите, пожалуйста… Вот мы начали как раз с налоговой нагрузки. Так это же Галину принуждают к тому, чтобы у нее была касса. То есть это обязательный платеж, она обязана это сделать? Евгений Надоршин: В каком-то смысле – да, естественно. Если мы коснемся дискуссии… Сейчас это то, что выпало опять в публичную плоскость. Его предлагают, возможно, в очередной раз отсрочить, ну, как бы на очередной год, может быть, поэтому, может быть, это несколько облегчит судьбу Галины, но понятно, что не решит. Слушайте, наше государство, если уж решило собрать, то в итоге попробует. Поэтому здесь так или иначе она будет иметь дело с тем, что в какой-то момент ей эту кассу придется брать, если она захочет… ну, не захочет оставаться, не захочет оказаться в «серой» зоне и, понятно, тогда торговать без чеков и далее. Это не налог, это не налог, потому что принуждение купить кассу в явном виде не является налогом. Это просто регуляторное требование, которое… Константин Чуриков: Добровольно-принудительное? Евгений Надоршин: Ну нет, почему? Добровольного здесь нет ничего. Оксана Галькевич: Это предложение, от которого вы не можете отказаться. Евгений Надоршин: Абсолютно правильно, да, абсолютно правильно. Если вы хотите заниматься бизнесом, вы должны иметь эту кассу. Сможет ли Галина в какой-то степени переложить издержки на потребителей? Понятно, что при таком соотношении дохода и стоимости одной только кассы с разрешительными документами и патентом, понятно, что она сама, скорее всего, не будет заинтересована покупать кассу и оставаться «белой». Возможно, она просто сможет увеличить цену на свои продукты. Это, конечно, неприятная новость для ее клиентов. Ну, не знаю. Это будет зависеть в каждом конкретном случае от того, кто у нее и что покупает, можно ли это допустить. Понятно, что если, например, в ее населенном пункте никто больше… А я так услышал, что она сдает, похоже, жилье, да? Константин Чуриков: Да. Евгений Надоршин: Вот если никто больше, например, не купит эти кассы, а она одна купит кассу – ну, значит, она сможет сдавать в два раза дороже, наверное, в три раза дороже. Константин Чуриков: Соседи будут недовольны. Евгений Надоршин: Это вторая история, конечно, это вторая история. А кто-то, может быть, будет сдавать «в серую», и она будет сама недовольна, потому что она не может позволить себе так дешево сдавать, как ее сосед. Оксана Галькевич: Она лишится клиентов на самом деле, потому что цены вырастут на размещение, и пойдут как раз к тем самым соседям без кассы, у которых дешевле. Евгений Надоршин: Ну, я вам хочу сказать, что есть и гораздо более простое решение. Дороговаты, мне кажется, эти онлайн-кассы с этими разрешительными документами. Ну, вы же знаете, в общем, к сожалению, в России так часто происходит: если кто-то что-то обязан купить, то там находится поставщик или поставщики, которые лицензированные, зарегистрированные, прошли нужные процедуры в госорганах, и почему-то очень часто стоимость довольно простых позиций после этих процедур возрастает. И мне кажется, что как бы это тот случай с онлайн-кассами. Константин Чуриков: А вот общий вопрос (извини, Оксана) общего порядка: а почему у нас многое дороже? Значит, авиабилеты мы считали, сколько стоит аэромиля, если ты летишь по нашей стране нашей авиакомпанией и если ты летишь по Европе. Не знаю, те же онлайн-кассы. Я не знаю… Я вспоминаю историю, по-моему, годовалой или двухлетней давности. Мне жена с рынка звонит и говорит: «Костя, слушай, вот тут клубника есть: 200 рублей – греческая, 400 рублей – отечественная, Краснодарский край». Почему у нас дороже? Евгений Надоршин: Ну, по поводу ваших конкретных примеров, наверное, мне тяжело что-то сказать, но в целом на этот вопрос (просто у меня примеры другие) ответить я могу. К сожалению, у нас есть проблемы с конкуренцией в российской экономике, и они серьезные; ее недостаточно, особенно в последние лет десять, когда государство сконцентрировалось на централизации всего что только можно и на укрупнении. Ну, так проще управлять, так легче контролировать. И в принципе, так сказать, оно подрастеряло интерес к развитию и поддержанию малого бизнеса. И эта проблема скорее усугубилась. То есть так получилось, что мы, скажем, малоконкурентная экономика, мы доминируемые крупными компаниями, и у крупных компаний (простите, это азы) есть некоторые элементы так называемой монопольной власти, а у кого-то и просто откровенная монопольная власть на рынке, и в этом случае он может диктовать цены потребителям. И, простите, пока ФАС не будет таких ребят дробить (а за всю историю ФАС никогда и никого не пытались разделять, даже когда классифицировали его монополистом), ничего не выйдет. Штрафовать монополиста – самое бесполезное дело, которое только можно придумать. Это опять же азы. Оксана Галькевич: Вы же сами сказали, что так удобнее управлять. Поэтому зачем же государство будет собственного удобства какого-то лишаться? Евгений Надоршин: Совершенно правильно, совершенно правильно. И это большая проблема. Управленческая задача, которую пытаются до сих пор решать через укрупнение тех, кем управляют, и тех, кто управляет, да, она превращается в проблему для экономики. У нас очень приличное количество товаров смогли бы стоить дешевле, будь у нас более конкурентный рынок. Оксана Галькевич: Евгений, я смотрю… все-таки возвращаюсь к разговору о кредитной нагрузке, о долговой нагрузке на население, которая растет. Я смотрю на эту информацию и вижу, что за последние пять лет она росла рекордными темпами. В связи с этим вопрос: а за счет чего? Что такого произошло в нашей стране, в нашей экономике, что люди побежали вдруг за кредитами? Евгений Надоршин: Ну, наверное, три явления можно выделить легко. Смотрите, первое – закончилась рецессия вот в 2015-м. Ну, теперь уже с вопросом… с точностью пересчета статистики за 2016 год, по Росстату. Значит, в 2015–2016-м закончилась рецессия, начался некий рост – и появился некий отложенный спрос. То есть кто-то не покупал, потому что были непростые времена, а сейчас почувствовал, что стало лучше и улучшается, например. В общем, такие люди есть, несмотря на то, что это касается действительно сейчас не всех, а не как это было в 2007-м, до кризиса 2008 года, когда это было действительно довольно массовым явлением. Сейчас улучшения могут касаться не всех, но тем не менее они есть. И пришел отложенный спрос. 2016-й – частично, 2017-й и 2018-й – особенно. Это мог быть отложенный спрос со стороны ряда людей, которые хотели купить какие-то товары длительного пользования (холодильники, автомобили, что бы то ни было еще, квартиру наконец тоже) и как бы смогли это сделать. Второе – снижение ставок Центральным банком Российской Федерации. После резкого из повышения в конце 2014 года ЦБ плавно их снижал на протяжении нескольких лет, и это снижение ставок транслировалось в удешевление кредитов. Ну естественно, кредиты стали доступнее. Почему бы и не взять? Почему бы и не рефинансировать прошлый с увеличением? Обратите внимание – за прошлый год, например, средний размер кредитов заметно вырос, причем необеспеченных кредитов, процентов на 40–50 (а это прямо очень немаленькая сумма), в том числе на фоне снижения ставок, которое по этим же кредитам наблюдалось на протяжении большей части прошлого года. И последний момент – снижение ставок закончилось. То есть в прошлом году мы столкнулись с феноменом… Смотрите. Были люди, которые… Ну, вы же понимаете, да? «Если кредит через год будет дешевле или через месяц будет дешевле, то я могу подождать? Могу подождать. Давайте я подожду и возьму подешевле – меньше же платить придется». Так вот, в сентябре эта история закончилась, ну, в августе, сентябре, октябре. Для многих банков, ну, для разных банков было по-разному, но суть была одна: люди побежали брать кредиты, пока не подорожало. То есть все те, кто ждал окончания как бы… ну, дальнейшего снижения стоимости кредитов, откладывал взятие кредита, они побежали для того, чтобы его взять, когда стало понятно, что больше дешеветь он не будет. Вот у нас сочетание трех факторов. И вот у нас бум 2018 года. И вот у нас рост 2017 года, по кредитам в том числе. Константин Чуриков: Но у нас рост и по экономике. Сегодняшний «Коммерсантъ» цитирую: «Новые данные Росстата о динамике экономики в 2018 году превзошли сами себя. Росстат повысил оценку роста ВВП в первом-третьем кварталах и обнаружил его резкое ускорение в четвертом квартале». Изменения коснулись данных строительства. Вы, по-моему, это уже комментировали. В общем, тут вот такая фраза: «Теперь эти данные лучше соотносятся с данными об инвестициях, но продолжают противоречить здравому смыслу». А что не так с нашим ростом? Евгений Надоршин: Ну, смотрите. Я не ожидал, что когда придут… То есть когда получаются годовые данные, которые были опубликованы уже с месяц назад (по-моему, даже побольше), соответственно, кварталы просто потом разбиваются сообразно этой годовой цифре. То есть пересмотра годовых данных сейчас ждать не стоит. Если она и будет, то она будет несколько позже, когда Росстат получит и обработает все данные от всех контрагентов за 2018 год. На это уходит приличный объем времени, поверьте мне. Это даже не в следующем году может быть пересмотр. Ну так вот, что касательно роста и прочих вещей. Действительно, 2,3% – довольно удивительная цифра, она превзошла ожидания всех. По крайней мере, я не знаю никого, кто бы ожидал чего-то столь оптимистичного. Часть проблемы лежит в том, что у нас довольно резко стал во втором полугодии проседать импорт, и в четвертом квартале он ушел в отрицательную… то есть темпы роста его оказались отрицательными, он перестал расти. И это на самом деле нехороший сигнал. То есть то, что произошло – возможно, это то, что продавцы, производители опустошали свои склады, например, но не возобновляя запас товаров. Не инвестировали – и это хорошо видно по ряду секторов. То есть резко порезали инвестиции, ожидая, возможно, каких-то неблагоприятных изменений, многие бизнесы. И что получилось? Поскольку текущие проекты какие-то шли, их доводили, например, то как бы это статистику на тот момент (2018 год) не испортило. Но те запасы и те инвестиции в оборудование, которые должны были бы создаваться под этот год, например, они не были произведены. Собственно говоря, это подпортит статистику 2019 года. Вот как я вижу причины просадки импорта. Поэтому формально, да, четвертый квартал это улучшило, и весьма неплохо. Там же был экспорт, ОПЕК+ у нас заключили с 2019 года. А конец 2018 года – «что могу, то и экспортирую; что могу, то и добываю» (в части нефти). Это очень хорошо улучшило в том числе статистику экспорта четвертого квартал. И, как я уже сказал, резко просевший импорт очень сильно помог переоценить ВВП в положительную сторону. Но ОПЕК+, соответственно, сейчас действует, и нарастить едва ли мы что-то уже там сможем. А импорт – простите, это как раз сигнал того, что, возможно, люди готовились, и люди, и бизнесы готовились к не лучшим временам. И сейчас, в 2019 году, мы как раз за счет этого получим более низкие темпы роста. Строительство внесло свой небольшой положительный вклад, но мне кажется, что он не был решающим. И как раз его-то могут пересмотреть. Пока оно не бьется с теми данными корпоративной отчетности по инвестициям, которые, по крайней мере, я успел посмотреть и ознакомиться. Поэтому может так быть, что эти как бы феноменальные улучшения в строительстве, которые Росстат вдруг нашел, он еще и скорректирует через год в сторону снижения. Константин Чуриков: Ну, это же еще вокруг «Ямал СПГ». То есть жизнь наша продолжается в атмосфере нефти и газа? Евгений Надоршин: Вот как раз, я так понимаю, на «Ямал СПГ» и не нашлось этих инвестиций, по крайней мере я их там не увидел. Оксана Галькевич: Готовились к худшим временам? Евгений Надоршин: Поэтому сложно сказать, что там на самом деле. Оксана Галькевич: Готовились к сложным временам. Я подумала: а когда мы последний раз к хорошим временам готовились? Надо вспомнить. Константин Чуриков: Сейчас готовимся. Будь оптимистом! Оксана Галькевич: Вы знаете, есть определенная инерция у нас. Мы уже успели обсудить одну тему, перешли к другой, но вот зритель хочет высказаться все-таки по налогам. Игорь из Тулы. Игорь, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Евгений Надоршин: Здравствуйте. Зритель: Мне хотелось бы задать такой вопросик. Как это отразится, допустим, в совокупности на малом бизнесе, конкретно на ИП, на индивидуальных предпринимателях? Понимаете, сейчас ситуация такова, что мне пришлось закрыть свое ИП в конце года и уйти в «серую тень», потому что из одного рубля я платил налогов почти 68 копеек, даже больше – 72 копейки. Что будет дальше с этими нововведениями? Евгений Надоршин: А что же у вас за ИП? В какой сфере было это ИП? Зритель: ИП? Оксана Галькевич: Сфера деятельности какая? Константин Чуриков: Игорь, ну рассказывайте уже, давайте! Зритель: Сфера? Транспортные грузоперевозки. Оксана Галькевич: А, грузоперевозки. Константин Чуриков: Сбор за пользование автомобильными дорогами. Евгений Надоршин: Да. Ну, видимо, да. Видимо, «Платон». Видимо, «Платон» – ваша беда. Ну, что я могу сказать? Невероятно большая величина, что вы озвучили. Скорее всего, проблема в утилизации транспортного средства, грузовика, которым вы, видимо, владели или пользовались. Вам бы, конечно, его пробег было нарастить. Основная проблема введенного «Платона» и сбора за пользование федеральными дорогами, что он больше всех ударил как раз по самым малым предпринимателям в сфере грузовой логистики, как раз по ИП и прочим. Ну, это было сделано властями, в том числе осознанно. И было понятно, что пострадают не столько крупные компании, а сколько малые игроки. Что я могу сказать? Не возвращайтесь в сферу транспорта. С высокой долей вероятности… Ну, в лучшем случае – в качестве наемного водителя, вам там будет наверняка гораздо спокойнее. То есть проблема в том, что если вы владели своим или, по крайней мере, арендовали грузовик и пытались его загружать самостоятельно – вот с этим сейчас большие сложности. Собственно, из-за этого у вас выросли, так сказать, резко платежи по отношению к доходам – просто потому, что, скорее всего, вы просто не были в состоянии обеспечивать должный пробег, скажем, с загрузкой грузовика. Боюсь, да, боюсь, что после принятых нововведений сфера грузоперевозок, наверное, не для вас. Впрочем, как и не для многих некрупных перевозчиков. Разве только… Вы сказали, что вы закрыли ИП и возите «в серую». Какое-то время это будет еще спокойно работать, но здесь тоже, скорее всего, будут стараться прикрывать. Оксана Галькевич: Евгений, вспоминая о том, что мы готовимся все время к каким-то невеселым временам, продолжим разговор на эту тему. Мы снова готовимся к каким-то сложностям в нашей экономике уже в связи с тем, что нам из-за океана грозят новым пакетом санкций. США могут ввести новые санкции уже в ближайшее время – об этом сказано было неоднократно. Чего нам ждать? И как вы думаете, по какому сценарию, собственно говоря, будут развиваться события? Что в этом пакете? Константин Чуриков: Нас особенно агентство Bloomberg насторожило… Евгений Надоршин: Смотрите. Я думаю, что так… Оксана Галькевич: Ты имеешь в виду банки? Константин Чуриков: …санкциями в отношении банков, да. Оксана Галькевич: Банки, да, российские банки пострадают крупные. Тогда это уже может коснуться ведь каждого из нас. Евгений Надоршин: Вот это несколько неожиданно. Я вам хочу сказать, что тот пакет санкций, который обещали нашему министру иностранных дел и который должен был бы вступить в силу еще аж в ноябре прошлого года (так что, обращаю ваше внимание, нехилая отсрочка), – это вторая часть санкций за применение химоружия. Собственно, с ними сейчас в первую очередь связаны вот эти, по крайней мере как я вижу в СМИ, инициативы Минфина, Белого дома США, о которых говорят. Там все относительно безобидно. То есть в первую очередь они должны затронуть взаимную торговлю, пассажирские и грузоперевозки, дипломатические отношения. Дипломатические отношения у нас хуже некуда, поэтому, если они станут еще похуже, я думаю, кроме дипломатов, это мало кто заметит, по большому счету. Ну, как бы здесь я ничего такого не жду. В торговле? Определенная часть позиций уже давно выведена в нашей взаимной торговле, потому что они не имеют важного стратегического значения для обеих стран, поэтому выведена за рамки этих санкционных решений, так сказать, ограждена, и ее это не затронет. Ну, может, подрежут они что-то. Может быть, это будет вынесено в ряд торговли услугами. Может быть такой момент, да. То есть – затронет какие-то взаимодействия услугами. С этим могут быть сложности, потому что… Оксана Галькевич: А вы переводите сразу. Взаимодействие услугами – это что? Евгений Надоршин: Торговля услугами? В нашем случае, например, это IT-сектор, то есть те услуги, которые могут оказывать американские компании в сфере информационных технологий, куча программного обеспечения, какие-то еще похожие вещи. Например, там могут быть определенные ограничения. Понятно, что все, что касается технологий двойного назначения, оно и так уже давно проходит под микроскопом во взаимных торговых и прочих отношениях. Ну, может быть, что-то еще здесь подрежут. Катастрофы тоже, если честно, не жду. Ну, еще раз: только с услугами могут быть проблемы: софт, программное обеспечение, что-то еще, облачные сервера. Вот эти могут быть нюансы, которые могут оказаться болезненными для ряда бизнесов. Ну, надеюсь, это не будет критично. Мне кажется, что по крайней мере вот этот пакет санкций будет скорее носить демонстративный характер, нежели чем реальный. Оксана Галькевич: Так а банки, банковская сфера? Крупные банки… Евгений Надоршин: Вот! Банки в него изначально никак не вписывались, не вписываются и, насколько мне известно, не должны там фигурировать, поэтому я удивлен. Возможно, это ложная информация. Ну, как вы понимаете, на слухах так бывает. Но банкам достаться может. Просто будет другой пакет санкций. Этот пакет санкций, в принципе, уже в том или ином виде озвучен. Известный, я думаю, российским СМИ сенатор Менендес, который в августе как раз прошлого года уже предложил свой законопроект, в рамках которого предлагалось наложить санкции на российские банки, – вот он еще раз, соответственно, предложил его в феврале этого года. У него теперь там новая редакция, DASKA 19, где по-прежнему остается и банковский сектор, и там добавили нефтегазовые проекты в том числе зачем-то. Вот как бы от этого законопроекта я ожидаю гораздо более неприятных санкций, в том числе и для банковского сектора. Оксана Галькевич: Я просто хочу уточнить. Допустим, рассматриваем этот сценарий. Если банки окажутся в этом пакете санкций и они ударят по этому больному месту, как это отразится на нас? Евгений Надоршин: Сильно не отразится. Смотрите, как я уже сказал, от действий администрации я жестких санкций не жду пока. Может, конечно, я ошибаюсь, и тут сейчас какой-то сюрприз образуется. Такое в наших отношениях за последние годы бывало не раз, причем сюрпризы были скорее негативными. Но, по крайней мере, пока у меня нет ощущения, что именно американская администрация готовит что-то серьезное. Ну и даже если… Смотрите, поскольку российские банки… В общем, в отношении банковского сектора уже действуют определенные санкции, в отношении отдельных игроков этого сектора тоже санкции действуют. Я бы сказал так: и банки, и российские власти уже неплохо тренированы, скажем, возможными санкциями. Поэтому если речь не будет идти в очередной раз об отключениях каких-нибудь от SWIFT или еще каких-нибудь вещах (что мне кажется малореальным, потому что в этом нет необходимости и потребности особой никакой нет), то я не ожидаю, что какая-то катастрофа возникнет. Ну, подрежут возможности российских банков еще что-то делать в иностранной валюте на зарубежных корсчетах, может быть. А может быть, и нет. Понимаете? Не принципиально. Это все можно делать через корсчет ЦБ, если будет очень надо. Прямо катастрофических проблем не вижу. Никто пока санкций против российского ЦБ вводить вроде бы не собирается. Константин Чуриков: Вчера прямо уже в конце нашего эфира на е-мейл ОТР пришло письмо от нашей зрительницы Натальи. Мы тогда обсуждали зарплаты, зарплаты в провинции. Значит, вопрос был такой: «Почему в Советском Союзе в город Челябинск ехали люди со всей страны работать? Зарплаты на заводах были у рабочих по 280–320 рублей при зарплате директора завода 500 рублей. Сейчас все уезжают из города, причем заводы работают, но зарплаты рабочих 25–35 тысяч рублей, а директора получают миллионами. Придумали новое выражение «социальный лифт». Смешно слушать. Пусть скажут, где сесть в этот лифт и через сколько остановок мы попадем в светлое будущее». Евгений Надоршин: Хорошо. По поводу зарплат в городе Челябинске я, конечно, не могу сказать (я просто не владею в настоящий момент статистикой), но это звучит вполне правдоподобно. Причина достаточно проста: к сожалению, российское машиностроение давно находится не в той форме… точнее, никогда не находилось в той форме, когда оно могло бы позволить платить работникам этого машиностроения высокие зарплаты. У Советского Союза ситуация была другая, задачи были другие. Он не считал денег, в том числе на эти нужды. Ну и чем это закончилось – все знают, то есть повторять здесь не надо. Как бы кто ни относился к Советскому Союзу, в общем, страна банкротом оказалась. Константин Чуриков: Секунду! Советский Союз разорился и распался просто потому, что рабочие получали… Евгений Надоршин: Нет-нет, конечно, не только. Ну, потому что тратил деньги, не считая. Я вам хочу сказать, что советское руководство в принципе не понимало, что деньги нужно считать, к ним нужно относиться аккуратно. И дефициты в государственном бюджете были колоссального размера. И фактически фондировали их теми депозитами, например, которые население в добровольно-принудительном порядке размещало в Сбербанке. Вот все активы Сбербанка были инвестированы в госдолг Советского Союза, например, в частности (и не только это). И эмиссия денежная проводилась каждый раз по потребности без учета каких бы то ни было последствий и эффектов. Но мы вообще отклонились от челябинской истории. Да, в том числе… Оксана Галькевич: А тут параллели с Америкой, простите. Они ведь делают то же самое: печатают деньги, тратят… Евгений Надоршин: Вы имеете в виду американцев? Оксана Галькевич: Да-да. Огромный долг… Евгений Надоршин: Смотрите, есть важный момент, есть важный момент. У американцев, несмотря на то, что, конечно же, они печатают в абсолютном выражении совсем другими суммами, чем Советский Союз когда бы то ни было печатал в своей истории, но по сравнению с размерами американской экономики этот размер эмиссии умеренный, и размер долга тоже довольно скромный. Я вам хочу сказать, что десятки процентов ВВП, как это было в Советском Союзе, американский дефицит не составляет и не составлял на моей памяти за последние десятилетия никогда. А долг, соответственно, вполне управляемый при той ставке, по которой американцы его обслуживают. Простите, у них ставка обслуживания долга – ниже 3%. Это та ставка, при которой можно позволить себе держать и 100% долга к ВВП. Константин Чуриков: Нам активно звонят зрители, давайте еще успеем Игоря из Тулы послушать. Игорь, здравствуйте. Оксана Галькевич: Нет, Сергей из Петербурга. Константин Чуриков: Сергей из Петербурга. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Сергей. Константин Чуриков: Сергей из Петербурга, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Ну, я все-таки хотел бы, если это возможно, прокомментировать ряд пассажей вашего уважаемого гостя, начиная, например, с тезиса о том, что дескать излишняя централизация приводит к подавлению конкуренции. Разве тот пример, на котором это было показано, что есть греческая клубника по 200 рублей и отечественная по 400, не является примером конкуренции, которую вроде бы так давит жесткое государство? А второй спич – относительно роста кредитов населения, что вроде бы как это идет на фоне прекращения рецессии. Ну, скорее всего, по крайней мере основываясь на собственном опыте, я могу сказать, что не потому, что я поверил в светлое будущее, а просто понял, что жить мне осталось недолго, и какой кредит я ни возьму, скорее всего, уже это будут проблемы не мои, а проблемы банка. Ну и наконец – вот то, что он только что говорил относительно того, что Советский Союз был экономическим банкротом. Позволю ему заметить, что до сих пор российская экономика не достигла показателей РСФСР на 1990 год, предразвальный, ну, за исключением добывающих отраслей, которые показали рост примерно 10–15%. Так что вопрос достаточно спорный: является ли нынешняя экономика, как говорится, более жизнеспособной, чем экономика СССР? Особенно с учетом того, что увеличивается налог НДС параллельно с декларированием необходимости развития каких-то отраслей, кроме нефтянки. В принципе, любой человек понимает, что любое высокотехнологичное производство – это в первую очередь добавленная стоимость, причем это не прибыль, а это именно те расходы, которые предприниматель несет для того, чтобы выпустить высокотехнологичный продукт. И именно на эти расходы государство накладывает жирную лапу. Интересно, что же после этого стоит ожидать? Только то, что мы будем продавать нефть и древесину на Запад, а получать обратно финский бензин и финскую бумагу? Константин Чуриков: Спасибо за ваш звонок, Сергей. Оксана Галькевич: Да, спасибо, Сергей. Константин Чуриков: Что скажете? Евгений Надоршин: Ну, смотрите… Оксана Галькевич: Есть что парировать? Евгений Надоршин: Да. Смотрите. По поводу клубники – не изучал рынок клубники, не скажу. Но, в принципе, греческая клубника, которую допустили на наш рынок, не предмет обсуждения конкуренции между локальными производителями. По поводу кредитов… Константин Чуриков: Это был рынок небольшой. Наверное, из-под полы, потому что официально нельзя, у нас же санкции. Евгений Надоршин: Нет, почему? И официально можно. Слава богу, импорт не закрыт. Ну, неважно. Я вам хочу сказать, что российская клубника присутствует на рынке гораздо меньше по времени, нежели чем греческая. Вот так вот. Как бы маленькая ремарка. Несмотря на то, что теплицы, в принципе, есть. Ну, смотрите. Дальше – по поводу кредитов. Мне кажется, Сергей делает очень большую ошибку, полагая, что это будет проблемой банка после его смерти. Родственникам кредит он не хочет оставить в наследство? Это едва ли будет достойное наследство с его стороны. Поэтому хотел бы обратить внимание, что, может быть, не стоит так необдуманно поступать с обязательствами – они не исчезают с прекращением жизни того, кто их на себя брал, обратите внимание. И последний момент – размер. В принципе, возможно, по инвестициям, действительно, Россия не превзошла уровень РСФСР советского периода, но по размеру ВВП, по размеру сектора услуг превзошла. Но я вам хочу сказать, что размер вообще не является ни разу мерой конкурентоспособности, вот ни разу. Есть много конкурентоспособных экономик в мире, которые превзойдут Россию по очень большому количеству параметров. И чтобы далеко не ходить за примерами – пожалуйста, вот Израиль. Если вы найдете много сфер, где в высоких технологиях (там, где Израиль достаточно силен) Россия его превосходит, я буду рад. Я таких сфер знаю исключительно мало. Так вот, по размеру мы Израиль превосходим просто колоссально! И всегда превосходили. И, поверьте мне, скорее всего, в обозримом горизонте всегда превосходить будем. Но это никак не сравнивает нас в части конкурентоспособности и качества. Константин Чуриков: На такой минорной ноте заканчиваем. Нам Пензенская область пишет… Оксана Галькевич: Спасибо. Константин Чуриков: Подожди. «Только у вас народ всегда недоволен. В стране далеко все неплохо». Пожалуйста, Евгений, подтвердите или опровергните. Евгений Надоршин: Это безусловно так. И это безусловно так всегда. Могло бы быть и хуже, я вам хочу сказать. Как бы плохо ни было… Константин Чуриков: Спасибо. Евгений Надоршин: Поэтому – нет. Мы же растем, обратите внимание, мы растем. Константин Чуриков: Все-таки мы растем? Евгений Надоршин: Да, да, да. И это уже тоже неплохо. Правда, мы растем медленнее, чем подавляющая часть всех остальных… Константин Чуриков: Неважно! Растем. Евгений Надоршин: Ну, тем не менее. Оксана Галькевич: Сейчас станет больше солнца, витаминки пойдут – и мы начнем расти быстрее! Константин Чуриков: И клубника пойдет. Оксана Галькевич: Спасибо. Константин Чуриков: Да, спасибо. Евгений Надоршин: Спасибо и вам. Оксана Галькевич: Евгений Надоршин, главный экономист консалтинговой компании «Капитал», был у нас в студии. Константин Чуриков: А через несколько минут поговорим о «мусорной реформе» в России. Как изменились наши платежки? Тем более что все вы их получили. Вы нам позвоните и расскажите, что в платежках и что с мусором.