Константин Чуриков: А сейчас, как всегда в это время по вторникам, рубрика «Личное мнение», а в ней Евгений Надоршин, главный экономист консалтинговой компании ПФ «Капитал». Евгений Равхатович, здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Евгений Надоршин: Здравствуйте, Константин, здравствуйте, Оксана. Константин Чуриков: Ну, это ваше «Личное мнение», может быть, вы хотите о чем-то своем поговорить? Во всяком случае, что вот вас больше всего взволновало за последние дни? Евгений Надоршин: Подождите, Константин, а вы имели в виду личное мнение про «здравствуйте», ха-ха? Константин Чуриков: Нет, личное мнение про все мы имели в виду, Евгений Равхатович. Оксана Галькевич: Константин имел в виду, что вас вывело в последние дни из эмоционального равновесия, расскажите. Константин Чуриков: Да, из себя. Оксана Галькевич: Что взволновало, да. Евгений Надоршин: Да ничего. Я должен сказать, что в принципе я привык, в общем, к не всегда позитивным новостям, как-то уже не первый год в экономике они стабильно поступают. А уж на фоне всех этих коронавирусных проблем, в основном прошлогодних, все, что происходит в этом году, я бы сказал, не способно было вывести меня из состояния равновесия вот до сего момента включительно. Константин Чуриков: Так, ну у нас для вас тогда есть... Оксана Галькевич: Мы попробуем тогда, ха-ха. Константин Чуриков: ...позитивные новости, мы вас еще больше обрадуем. Смотрите, международные резервы Российской Федерации прямо вот пухнут и пухнут, уже очередной исторический максимум, теперь в нашей копилке государственной 623 миллиарда долларов. Весь этот месяц, значит, Минфин при посредничестве Центробанка, согласно бюджетному правилу, покупает валюту, уже вот этот вот объем называют почти рекордным, сколько там, 7 миллиардов долларов надо за месяц купить и не очень сильно уронить рубль. Вам не кажется это странным, что у нас, с одной стороны, инфляция, вот нас беспокоит инфляция... Давайте посмотрим, какая она годовая, по данным Росстата, 10,89%, по-моему, продовольственная, это итоги... Оксана Галькевич: Уже двузначная, кстати. Константин Чуриков: Это Росстат, это консервативная оценка, скажем так, вот. То есть, с одной стороны, у нас цены растут и в них есть тоже импортная составляющая, с другой стороны, сейчас вот начинаем доллары покупать, ну не мы, другие люди, соответственно, это тоже может сказаться на инфляции, нет? Евгений Надоршин: Ну смотрите, я думаю, что основной всплеск локальной покупки долларов помимо Минфина прошел, это были, к сожалению, нерабочие дни, собственно, вот перед ними и в самом начале их часть наших сограждан, в общем, предпочли, похоже, провести время за рубежом. Сложно наверняка сказать, что они привезут нам из новых штаммов вируса, узнаем, видимо, через месяц-другой, уж с нашими-то властями быстро по крайней мере эта информация, к сожалению, до нас не дойдет. Но хорошо было видно, собственно говоря, что определенный интерес к валюте подвигал немножко рубль относительно доллара. Я думаю, что он сейчас сошел на нет, и основной покупатель вот из таких вот сюрпризных, ну как сюрпризных, относительно предсказуемых, – это Минфин. И поскольку все верно, туризм пока, так сказать, зарубежный в первую очередь не шибко популярен, ну открыто ограниченное количество направлений, при определенных условиях, то, к сожалению, надо понимать, что государство этим пользуется. Если бы, например, те вот интервенции, которые исходя из октябрьских цен на нефть под 7 практически, да, порядка 7 миллиардов, то есть до 630 миллиардов добегут резервы, вот Минфину предстоит провести, проходили на относительно активном, скажем, традиционном, как обычно, спросе на валюту, в том числе со стороны населения, хотя бы только для турпоездок, то понятно, что рубль был бы несколько дешевле. Сейчас я не думаю, что это окажет очень существенное влияние на национальную валюту, потому что в том числе экспортерам, например, тем же нефтяным нужно будет платить налоги, и со второй половины месяца велика вероятность, что своими продажами валюты они в существенной степени покупки Минфина компенсируют. Константин Чуриков: Ну, тогда, мы редко это делаем, надо похвалить государство, потому что в нужный момент все это, получается, делается? И пока мы спали на диванах или шашлыки жарили, коптили, они вот обменивали валюту, все правильно, да? Евгений Надоршин: Да-да. В каком-то смысле... Ну, что я вам могу сказать? Это действительно можно, наверное, в каком-то смысле посчитать... Вот по-английски есть слова smart, по-русски я частенько скорее слышу не всегда цензурные переводы вот этого smart, «сообразительный» и прочее... Константин Чуриков: «Умный», да. Евгений Надоршин: В данном случае скорее они применимы по той простой причине, что понятно, что в руках российского государства было разрешить россиянам в этом году выезжать за рубеж или нет, и оно не разрешило. То есть несложно по косвенным признакам обнаружить приличное количество, в общем, свидетельств того, что и с Европой не очень активно продвигали сотрудничество по обмену теми же данными о сертификатах, например, взаимном признании, не говоря уже о вакцинах. Поэтому надо понимать, что самые популярные направления отчасти были закрыты или остаются закрыты в том числе усилиями государства. Вот если бы они были открыты, возьмем какой-нибудь там спокойный 2019 год, то минус 25 миллиардов долларов нам стоил туристический обмен, так сказать, наши за рубеж и иностранцы сюда, вот минус 25 миллиардов долларов. Это больше половины той суммы, которую государство сейчас вот купило в свои резервы. То есть понятно, что на COVID не могло быть нормального туристического обмена, но даже половина его, даже половина той активности в туристической сфере, которую мы наблюдали, например, в 2019 году, будь она сейчас, на месте, с нами, велика вероятность, что мы бы уже говорили о 75 рублях за доллар, например, сегодня, а курс на протяжении года был бы доллара на 1–2 рубля повыше в среднем. Но поскольку этого нет, все правильно, да: государство, пользуясь моментом, который само же себе организовало в существенной степени, в общем, скупает резервы. Но надо понимать, что все-таки жертвой скорее в этой истории, то есть тут не все хорошо, то есть почему я говорю про не самые хорошие переводы? Потому что скорее страдает средний класс. Да, понятно, это там всего 10–15 миллионов человек из 145 уже, видимо, с чем-нибудь, вот кто могут позволить себе выезжать за рубеж, но тем не менее, слушайте, ну в конце концов, непонятно, почему средний класс должен принимать на себя все страдания. Если вот как бы у нас так проводится изоляция и нерабочие дни, то есть организуются локдауны, то почему не разрешить людям ездить за рубеж, вместо того чтобы скупать валюту в как можно бо́льших объемах, я честно не понимаю. Оксана Галькевич: Подождите, Евгений, я все-таки... Я внимательно вас слушала, вы говорили, вот государство молодец, да-да. Ну хорошо, молодец, а я хочу понять, зачем оно такой молодец, для чего оно так старается с этими золотовалютными резервами, с этой скупкой валюты. Давайте уже вот просто молодец так молодец, скажите как есть. Евгений Надоршин: Ну смотрите, я думаю, что уже ни для кого не секрет, по крайней мере я что-то давно уже не натыкался на обсуждения сколь-нибудь живые по этому вопросу по сути, что государство копит резервы в первую очередь для геополитических задач, то есть для того, чтобы комфортно чувствовать себя в Сирии, для того чтобы можно было, так сказать, с относительным комфортом вести диалог с недружественным нам Западом и т. д., и т. п. Вот эти все задачи, по версии по крайней мере тех людей, которые определяют в том числе и экономическую политику, требуют резервов, для того чтобы, в частности, например, не зависеть от ненадежных финансовых рынков. Ну потому что на финансовых рынках же спекулянты, а эти спекулянты, они... Вот, им только дай... Константин Чуриков: Ну подождите, а если завтра шарахнут санкции какие-нибудь по нашей нефтянке, нам же надо как-то, как это по-умному, хеджирование риски? Оксана Галькевич: Ну они-то чем, дровами, что ли, топиться-то будут, Костя, ха-ха? Евгений Надоршин: Да-да, вот Оксана... Константин Чуриков: Они там сошли с ума, они сейчас могут и дровами топиться, да. Евгений Надоршин: ...согласен. Жахнуть сейчас, когда вот европейский сосед только-только отошел, так сказать, от острой фазы кризиса и перестал хотя бы покупать газ больше чем за 1 тысячу долларов, ну 1 тысячу евро, за 1 тысячу кубометров, я уверен, что вот они настолько сейчас далеки от каких-то санкций против нашей энергетики и остальных сырьевых отраслей, что это вот мне кажется сейчас нереальной ситуацией. И главное, обратите внимание, в гораздо более спокойные времена редкие голоса, скажем, иногда звучали за рубежом, мол, давайте как бы мы их нефтяные компании как-то сильно накажем. Но вот вся сила этого наказания в том, что у них просто ограничены операции на международных финансовых рынках, и это уже случилось в отношении приличной части игроков, и все, и все, ну с госучастием, и, собственно говоря, все, никто экспортировать сырье не мешает. Обратите внимание на самом деле, Константин, это очень неприятный момент: чем больше и чем комфортнее Россия экспортирует сырье, тем на самом деле выше наша зависимость от этого сырья, тем провальнее наши планы по модернизации. Так уж почему-то выходит, что вот русская пословица «пока гром не грянет, мужик не перекрестится» дико верна в отношении действия российских властей, ну и, к сожалению, приличной части наших сограждан. Константин Чуриков: Вот ничем нам не угодишь. Оксана Галькевич: Простите, пожалуйста, я просто, понимаете... А если гром не грянул, чего креститься-то, понимаете, с другой-то стороны? Это, простите, как, с какой стороны мужику посмотреть, ха-ха. Евгений Надоршин: Нет-нет, Оксана, и здесь вы правы. Что я вам могу сказать? Вы прямо не в бровь, а в глаз. Ну вот поэтому мы сырьевая в существенной степени страна, поэтому... Константин Чуриков: Нет, ну подождите, слушайте, когда, значит, нефть сползает вниз, вообще не стоит ломаного гроша, мы кричим: «Ой, господи, вот это все, а мы там чем занимались в тучные годы?» Сейчас она растет, мы говорим: «Ой, ну нет, вот она растет, ну вот что, ну вот опять проедим!» Мы не можем поверить в то, что можно что-то сделать в нашей стране. Хорошо, давайте сейчас спустимся на землю... Евгений Надоршин: Я вам могу... Вы прямо всех-то не в одну кучу. Константин Чуриков: Так. Евгений Надоршин: Я могу, я бы с радостью даже и советовал, но, понимаете, я за 20 лет устал, ха-ха... Константин Чуриков: Устали, да? Евгений Надоршин: ...бессмысленное занятие, не слушает никто. Константин Чуриков: Хорошо. Евгений Надоршин: В нашем случае я опять как бы на всякие пословицы, присказки и прочее: мыши плакали, кололи, но продолжали есть кактус. За последние более чем 15 лет, вот чтобы 2008 год захватить и округлить, мы уже не раз напоролись на сырьевые кризисы, и выводы, кажется, должны быть отсюда естественные. И обратите внимание, вот после 2008 года все кризисы сырьевые мы проходили уже с Стабфондом, Фондом национального благосостояния, Резервным фондом, как хотите его назовите, это неважно, название его менялось, суть принципиально не менялась – он нам не помогал, в частности в том числе и потому, что его на эти нужды в полном объеме тратить оказывались не готовы. Константин Чуриков: Продолжаем есть кактус, но кактус-то дорожает. Давайте сейчас к людям прямо приблизимся, Свердловская область: «У нас окорок свиной без кости замороженный еще месяц назад стоил 290 рублей, сейчас 460». Вот тут даже Дмитрий Анатольевич Медведев статью написал для «Российской газеты» и заявил о начале продовольственного кризиса в мире, что это вообще общемировое явление. Вот мы там, это я уже от себя, это уже, да... Оксана Галькевич: Это ты о Дмитрии Анатольевиче. Константин Чуриков: Это уже не Медведев, это личное, да. Вот мы там радовались: ой, значит, у них там бензина нет, ой, у них там, значит, энергокризис. Но ведь этот энергокризис, их энергокризис может ударить и по нам, в том числе и по ценам на продовольствие. Евгений Надоршин: Константин, я хотел сказать – чему вы радовались-то, елки-палки? К сожалению, не одной полностью обеспечивающей себя во всем страны в мире нет. Даже Северная Корея во многом зависит от соседей, даже Куба и Венесуэла зависят от определенных соседей. И это хорошо стало видно как раз в последние годы, когда вокруг них обострились проблемы. Ну, сейчас это все потише, но тем не менее несложно все найти в СМИ при желании. Так вот, если у соседа проблемы, можешь быть уверен, так или иначе тебе это прилетит. В частности, в контексте продовольствия я хочу вам сказать, что многие страны, в том числе на развивающихся рынках, которые являются поставщиками продовольственных товаров на рынок мировой, они внесли в этот кризис дополнительный негатив. Ну вот, например, Россия ограничила поставки ряда продовольственных товаров за границу. На локальном рынке стало местами чуть получше, и то все-таки, как видно по подсолнечному маслу, ряду других позиций, не так чтобы слишком счастья-то прибавилось от этого. Но взамен, например, какая-нибудь Аргентина взяла и ограничила поставки мяса. Ну и не то чтобы в пику России, а просто ну а что, слушайте, как бы Россия ограничивает, еще кто-то ограничивает, ну давайте и мы, нам же тоже надо. И вот смотрите, у нас, например, проблемы с в том числе говядиной, в основном премиальной, но тем не менее, согласитесь, не хочется их иметь. Так от других мы получили другие сложности и проблемы, потому что не одна Аргентина действовала как Россия. И к сожалению, приличное количество стран в мире, введя искусственные ограничения на торговлю ради того, чтобы, казалось, себе улучшить положение, они в итоге навредили соседям, а соседи навредили им, и не всегда специально, ну просто так вышло. Константин Чуриков: Проблема, о которой вы говорите, стоит, по-моему, больше 700, а то и 800 рублей за кило, так что это неактуально для большей части нашей страны, премиальная говядина. Мраморная, поди? Евгений Надоршин: Я вам так могу сказать. Конечно, в магазинах, скажем, сегмента ниже среднего я ее не вижу, но почему-то, например, в подавляющей части супермаркетов и гипермаркетов она присутствует. Это не может быть точечный спрос, и производится она точно во внушительных объемах – значит, есть приличная категория населения, видимо, измеряемая миллионами людей в стране, которая нет-нет, да может себе позволить это купить. Поэтому опять же мы возвращаемся к истории среднего класса. Если мы говорим опять же про что-то, что измеряется миллионами людей, про категорию, мы говорим скорее про средний класс. Ну да, ну что, пусть, у них немного жирка есть, давай тут отрежут, там отрежем, там подрежем... Ну как бы, ха-ха... Я вам так могу сказать, что этот жирок подрезали уже без активных действий на протяжении последних лет, вот с 2014 года основное падение доходов в том числе пришлось именно на средний сегмент... Оксана Галькевич: Тут еще вопрос, где этот средний класс концентрируется. Все-таки, понимаете, возможно, в супермаркетах малых городов... Евгений Надоршин: Я отвечу на ваш вопрос... Оксана Галькевич: ...этой премиальной говядины и не найдешь, и не углядишь. Константин Чуриков: Да там и покупателей не найдешь. Оксана Галькевич: У нас есть звонок из Ростовской области, Владимир с нами на связи. Здравствуйте, Владимир. Зритель: Здравствуйте. Евгений Надоршин: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Вы меня слышите? Константин Чуриков: Да. Оксана Галькевич: Слышим вас. Евгений Надоршин: Да, я слышу тоже. Зритель: Извините, пожалуйста, скажите, сколько еще стран покупают доллары, когда у них есть личные деньги, можно сказать, или как? Константин Чуриков: Свои рубли, да. Зритель: Кроме России кто еще покупает? Константин Чуриков: Спасибо, Владимир. Зритель: Вместо того чтобы в свою страну внедрять куда-то эти деньги, мы американцам помогаем, которые нам санкции объявляют, все прочее, прочее, прочее. А народ наш, пенсионеры нищают, все нищают, народ вымирает. Константин Чуриков: Спасибо, Владимир, за ваш вопрос. Кто еще покупает доллары, кроме нас? Оксана Галькевич: Кто еще покупает? Константин Чуриков: Кто на этой долларовой игле сидит? Евгений Надоршин: Ну смотрите, я, конечно, прямо сейчас по актуальной информации, наверное, не готов. Но я точно вам могу сказать, что среди этих стран стабильно есть страны как раз богатые сырьем, в частности Саудовская Аравия. Я думаю, что и Норвегия сейчас пополняет свой фонд как раз, в том числе покупая доллары. У нас, кстати, обратите внимание, механизм-то не так чтобы прямо именно на покупку долларов направлен, просто получить валюту, ну иностранные активы, проще всего через доллар, потому что это самая развитая в России биржевая торговля в этом сегменте, поэтому покупают доллары, а потом... Минфин же отказался держать средства в долларах, поэтому конвертирует их в евро, в британские фунты, я так понимаю, китайский юань, золото... Ну, в общем... Константин Чуриков: Дедолларизация. Евгений Надоршин: Ну да-да-да. В этом смысле поэтому они не доллары покупают. Но в целом вот с посылом Владимира я согласен, что, во-первых, так действуют не очень много стран в мире, это объективная реальность, особенно вот если мы говорим про текущий год, например, ну и конец прошлого, когда Россия начала эти доллары опять покупать. Я думаю, что два-три десятка в сколь-нибудь заметных объемах на весь мир от силы. И соответственно, дальше второй момент заключается в том, что подавляющая часть этих стран не шибко-то успешные на мировой арене. То есть есть Норвегия, и это скорее исключение, нежели чем правило, из сколь-нибудь заметных есть та же Саудовская Аравия благодаря своей колоссальной наделенности, выделяющаяся, как и Россия, на фоне прочих. Но надо сказать, что Саудовская Аравия в последние 10 лет тоже не блистала, прямо скажем, развитием, не производила впечатление суперуспешной. У них есть там программы. В отличие, скажем, от нас у них есть программы развития, причем программы весьма амбициозные, но реализация, скажем, хромает, назовем это так, то есть она не так чтобы идет по их планам. И какая-нибудь Южная Корея и Польша, насколько я понимаю, в части развития были гораздо более успешны, нежели чем Саудовская Аравия, ни та ни другая страна на резервы большой ставки не делают. Россия вот с нашей как раз ставкой на резервы и с нежеланием пускать средства на развитие – так это просто страна, провалившаяся в части экономического развития. К сожалению, это вот прямо наша реальность. Рост с 2008 года – это, грубо говоря, вот сейчас чуть больше 10%, представляете, с 2008 года, то есть это меньше 1 процентного пункта в год, это наши средние темпы роста на этом интервале. Из сколь-нибудь заметного размера стран очень немного в мире тех, которые на этом же интервале так же плохо развивались, очень немного, и в основном это страны с кризисами и проблемами внутренними вроде Украины, которые просто столкнулись с обстоятельствами, скажем так, в рамках которых просто невозможно было нормально развиваться, экономика вообще не была первая. Вот в нашем случае таких обстоятельств вроде бы не было, а развитие никакое. Оксана Галькевич: Вы знаете, начали-то мы во здравие, правительство молодец, а уже, вы знаете, вы как будто заканчивать собрались. Не могу не зачитать... Евгений Надоршин: А вы сарказм-то услышали в начале, когда вот я про «молодец», про smart я вот говорил, что очень часто я сталкиваюсь с не всегда цензурными переводами... Константин Чуриков: Ах, вот оно что... Ай-яй-яй, Евгений Равхатович... Оксана Галькевич: Да, некоторые хитро-smart, да. (Ну, ничего не перевел Евгений Равхатович.) Я не могу не зачитать сообщения, у нас есть и звонки, но есть и SMS-сообщения от зрителей. Ставропольский край: «Дорогие мои Оксана и Константин, пожалуйста, узнайте у Е. Р. Надоршина мнение о действии Байдена с СПГ по передвижению на азиатский рынок углеводородного топлива». Константин Чуриков: А вот это реальная повестка и, кстати, реальное сообщение, я тоже удивился. Евгений Надоршин: Ну смотрите, я не вижу в этом никаких непреодолимых сложностей. То есть в какой-то момент, видите, переориентация американцев на китайский рынок, понятно, негативно сказалась на ценах газа в Европе. Но, в конце концов, у них довольно коммерческие отношения в том числе и с европейскими партнерами. Трамп-то вообще просто в определенных смыслах Европу не всегда считал партнерской, о чем не забывал говорить и, бывало, даже показывать, вот, Байден подходит здесь лучше. Но хорошо разделяется политика и экономика. Обратите внимание, Байден напрямую потоками СПГ не управляет, в его руках законодательные инструменты, понятно, законодательная и исполнительная власть, но нет такого плотного слияния власти и бизнеса в США, как в России. Это слияние, оно есть, но оно на порядки слабее. Константин Чуриков: Вы совершенно правы, есть в нашей стране средний класс, SMS зрителей, Саратов: «Я тоже подкупила доллары, – пишет женщина, – и чувствую себя поспокойнее». Кострома: «Доллары меньше места в коробке занимают», – то есть уже как бы коробками, вот, не знаю, из-под ксерокса или из-под чего. И звонки у нас, звонки. Ян, Архангельская область, здравствуйте. Евгений Надоршин: Слава богу, что есть средний класс! Я рад! Константин Чуриков: Конечно, конечно. Евгений Надоршин: Потому что нормальное, стабильное государство без среднего класса не может. Обратите внимание, на бедных и богатых ни одно стабильное государство целиком и полностью существовать не в состоянии. Но доить этот средний класс, причем силами государства, в моем понимании крайне неверно и недальновидно. Я вот скорее про это. Константин Чуриков: Да. Ян. Оксана Галькевич: Звонок давайте еще один примем. Ян откуда, из какого региона? Константин Чуриков: Архангельская область. Здравствуйте. Оксана Галькевич: Архангельская область, да. Здравствуйте, Ян. Зритель: Архангельская область. Константин Чуриков: Поморье. Здравствуйте. Евгений Надоршин: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Вот ваш эксперт Евгений говорит, что государство покупает у нас доллары. Но государство и Центральный банк – это немножко разные вещи. И дело в том, что, покупая валюту иностранных государств, мы финансируем их экономику, вместо того чтобы самим развивать свою за счет снижения ключевой процентной ставки. Я еще понимаю, если бы мы эту валюту тратили на приобретение не просто валюты, а скупая пускай иностранные станки, оборудование, для того чтобы развивать свою промышленность. А так мы, получается, скупаем у них просто бумагу. Константин Чуриков: То есть вместо того, чтобы вложить сейчас, не знаю, в производство реальное в стране, копится кубышка и копится, причем в долларах, ну в условных долларах, в евро, в валютах, скажем так. Зритель: Ну пускай в долларах, но... Евгений Надоршин: Я согласен. Я вот предыдущему спикеру... Константин Чуриков: Да, спасибо. Оксана Галькевич: Слушайте, я вот все-таки хочу понять. Вот вы сказали, что даже те страны, которые относительно были молодцы в прошедшие несколько лет, они тем не менее, в отличие от нас, имеют некие перспективные планы развития. А что нам мешает, собственно говоря, вот этот горизонт планирования, развития определить, иметь и к нему идти? А то мы постоянно, знаете, какими-то мелкими перебежками, от одного взлета и падения валюты до другого, здесь подкупили, там подкупили, хоп! – посидели, еще раз подкупили... Ну как-то... «Мужик уже устал креститься», – пишет нам Тверская область. Евгений Надоршин: Оксана, так спекулянты ровно и действуют, обратите внимание, и в большинстве своем спекулятивная торговля, ну когда ты по ситуации каждый раз принимаешь решение, – это то же самое, что режим ручного управления. Не знаю, почему российские власти так не любят спекулянтов, но, еще раз, с точки зрения подходов это ровно одно и то же. Ты всегда действуешь ситуативно, то есть внешние обстоятельства определяют то, что ты делаешь, вот ровно это у нас, к сожалению, и происходит. Наша экономическая политика, а на самом деле не только экономическая, но и ряд других сфер, они не проактивные, скажу я так, а реактивные, то есть идет реакция на внешние события, а не попытка определить, так сказать, курс, например, экономическое развитие, задачи и прочее независимо от этих событий... Константин Чуриков: Подождите, а национальные цели, цели развития, стратегические планы? Оксана Галькевич: Национальные проекты. Константин Чуриков: Проекты. Евгений Надоршин: Все это есть. То есть, обратите внимание, тут важный момент, что формально бумажки у нас есть, но вот, смотрите, это не более чем бумажки, то есть не более чем формальные документы, которые никто не планирует исполнять. Вот если вы посмотрите предыдущие планы Минэкономразвития на этот год, вы увидите, что в этом году ожидали более 3% роста и в следующем ожидают столько же, стабильно ожидают столько же и больше. Видно, что рост замедляется, и вот велика вероятность, что после практически двузначных темпов роста, по ряду показателей просто двузначных темпов рота во II квартале мы уже в III перешли на однозначные, они упали в полтора раза, в два, ну как-то так, в некоторых случаях поменьше. Вот в IV квартале мы можем упереться в то, что и 3% уже может не оказаться, в том числе из-за повышения ставки ЦБ, в том числе из-за того, что бюджет вот как раз не стимулирующую политику проводит, а скорее сдерживает расходы. А в начале следующего года уже никого, возможно, кроме Минэкономразвития, ожидающего 3%, нет. Вот что делают власти по этому поводу? Что делают они в связи с тем, что их прогнозы не совпадают ни с ожиданиями рынка, ни с прогнозами никого на рынке, кроме самих себя, не соответствуют их действиям, потому что в следующем году бюджет будет скорее опять урезать расходы по ряду позиций, а не наращивать их, ну это видно в принятом документе уже довольно четко, особенно если мы сделаем поправку на относительно высокую инфляцию. Вот ничего, ничего. И как бы это вот реальность, то есть бумажки есть, планы есть, документы есть, их просто никто не выполняет. Константин Чуриков: Нет, подождите, бюджет еще должны принять, контуры понятны. Правда, нам как бы рассказывают, что он будет еще «социальнее» предыдущего, каждый раз бюджет, социальные расходы все в полной мере... Евгений Надоршин: Ну смотрите, пенсии гарантируют социальность бюджета. Я вам так могу сказать: властям не нужно стараться, для того чтобы год от года бюджет был социальным и в отдельные годы, когда индексации пенсий значительны, например, то «социальнее» предыдущего, потому что пенсии – основная часть социальных расходов. Их все время для доклада, для красоты приплюсовывают к социальным расходам и рассказывают, какой социальный бюджет. Но, простите, нельзя же отказаться от их выплат, мы же, слава богу, не в девяностых, когда у федерального бюджета реально временами денег просто не хватало, рынки были не сформированы вообще и они там все на коленке создавали, просто деньги было неоткуда взять время от времени. Вот сейчас-то не так. Поэтому еще раз повторю, социальность бюджета обеспечивается банально пенсиями. Вопрос в другом, а как меняется эта направленность. Вот как только начинаешь пытаться с официальными представителями из официальных документов извлечь детали, например, идет ли больше вложений в образование, а идет ли больше вложений в здравоохранение, – о, там всплывают крайне нелицеприятные часто моменты. И нередко не нужно даже делать поправку и корректировку, например, на инфляцию, ну относительно сложную, чтобы увидеть снижение расходов, например. И вот как бы в эти моменты, когда ты начинаешь задавать себе вопрос, а какой у этой социальности лицо, ты обнаруживаешь, что, к сожалению, это лицо не такое уж и приятное и красивое. То есть вот какие-то текущие обязательства, знаете, чтобы люди жили, концы с концами могли сводить, бюджет выполнять готов, ну потому что нет причин это не делать, а вот как только речь заходит о социально ориентированном именно развитии, об улучшении ситуации, о том, чтобы адресовать проблемы, которые в социальной сфере десятилетиями у нас есть и вот до сих пор не решены, – вот это, извините, как бы там не отражается и не присутствует. Оксана Галькевич: Подождите, получается, что лицо у нашего бюджета не социальное, скажем так, а оно у нас какое? В защитном «маскохалате»? Какое лицо у нашего бюджета? Евгений Надоршин: Да, Оксана, меткая фраза. Если мы как бы вот наше геополитическое противостояние представим как некий коронавирус, то есть угрозу, то есть как бы имеющее нечто общее, то да, наш бюджет как можно больше старается защититься от воздействия негативного, то есть недружественного, бережет себя, дорогого, это правда, маска, халат. Причем там, знаете, не маска, а там на самом деле противогаз хороший, это как раз вот этот вот Резервный фонд, причем лучшей защиты, и костюм химзащиты, причем вот не армейский, а который лучше просто можно придумать, ну, считайте, как бы не хуже, чем космический скафандр... Константин Чуриков: А может быть, дело не в самих цифрах госрасходов на образование, на здравоохранение, потому что цифры выглядят все равно неплохо. Может быть, дело просто в том, что, извините, воруют? И с этой точки зрения, может быть, лучше не расходовать, а подкопить, потому что ну просто разворуют? Оксана Галькевич: А те, которые копят, они ничего плохого не делают? Константин Чуриков: Ну, когда копит, оно копит, понимаешь, оно по крайней мере в ФНБ лежит. Оксана Галькевич: Да-да-да. А ты видел вообще, где оно копится-то, Костя? Ты физически-то видел? Константин Чуриков: Ну, допустим. Ну-ка, ну-ка? Евгений Надоршин: Вот Оксана сейчас тоже дело говорит: а вдруг украли и это уже? Но с точки зрения вашей логика смотрите какая, то есть подкопить сейчас, чтобы потомки украли? Ну просто, смотрите, мы же не активно боремся с воровством, к сожалению. Вот коррупция была проблемой, есть проблема, и есть у вас сомнения, Константин, что она будет проблемой? Константин Чуриков: Нет сомнений таких, да. Евгений Надоршин: И я вам более того скажу... Константин Чуриков: «Разбудите меня через сто лет – пьют и воруют, через триста...» Евгений Надоршин: Абсолютно. Оксана Галькевич: Какие вы злые люди-то, а, господи... Евгений Надоршин: То есть если 100 лет назад, обратите внимание, и 100 лет назад при советской власти, ну тогда еще переходный где-то период, соответственно, и 200 лет назад при царской власти воровали, вопрос в масштабе. Может быть, сейчас масштаб больше, чем был и при советской власти, и при царской, может быть. Но я вам так могу сказать: есть много стран в мире, где тоже воруют. Вот важный момент следующий – мы ожидаем меньше воровства в будущем? Если да, то на основании чего? Что такого делается, для того чтобы его стало меньше? И если вот как бы оснований я, например, не вижу и вы тоже, то причин не тратить сейчас тогда нет. Ну воруют, ну что делать, ну не смогли мы как бы по-другому организоваться. Так лучше пустить на развитие хотя бы то, что не украдут, нежели чем потом оставлять и, как верно заметила Оксана, вдруг уже украли из копилки, коробка есть от ксерокса, а денег там нет. Константин Чуриков: Да-да, а там пусто. Евгений Равхатович, критикуя, что-то предложите. Что-то можно, пожелание пооригинальнее? Евгений Надоршин: Ха-ха. Оксана Галькевич: Давайте самое безумное оригинальное предложите что-нибудь. Евгений Надоршин: Смотрите, не знаю насчет безумства, но мне вот как бы Владимир когда из Архангельска звонил, мы вот пропустили его ответ, ну потому что он частично уже пересекался с ответом, который я дал другому Владимиру, и как-то замялось. Но вот его идея покупать оборудование на золотовалютные резервы на самом деле не пустая, в моем понимании. И если уже... Ну, по крайней мере такое действительно нечасто в последнее время звучало, я не претендую на супероригинальность, это вполне нормальная, реализуемая идея. Но вот я вам хочу сказать, что такая идея использования золотовалютных резервов, возможно, неплоха. Но тут важен момент, что надо же не просто покупать оборудование, а нужно, чтобы был локальный бизнес, который готов на базе этого оборудования создать некое производство. Само по себе оборудование уже купленное не так дорого-то стоит, если честно. Константин Чуриков: Ну да, потому что можно не то оборудование купить какое-то, опять-таки руки нагреть, опять-таки своровать, правильно? Евгений Надоршин: Совершенно верно. Поэтому... Оксана Галькевич: Слушайте, если... Такие ведь истории, Евгений, согласитесь, с нагреванием рук на покупке оборудования, они происходят в основном в тех компаниях, где много государства, потому что это вот там на государственные какие-то деньги, бюджеты покупается, и вот людям кажется, что это все легко и просто. А если человек покупает, вот ты себе стал бы покупать что-нибудь и воровать сам у себя? Не стал бы, Костя. Константин Чуриков: Я вообще... Я и воровать? Вы меня извините. Оксана Галькевич: Вопрос в том числе системный. Евгений Надоршин: Оксана, если у меня еще есть минутка... Константин Чуриков: Конечно. Евгений Надоршин: ...то я вам скажу, что это на самом деле, конечно, заблуждение, к сожалению. То есть потрясающий момент заключается в том, что завсклад и завснаб... Помните Райкина? Константин Чуриков: Да. В первом ряду кто? – завснаб, завсклад, да-да, уважаемые люди. Евгений Надоршин: По классике... Они есть и в частных компаниях, они есть в частых компаниях, и, прикиньте, они не собственники этих компаний. И ужасный момент заключается в том, что вот как бы эти люди, к сожалению, часто воруют и в частных компаниях. Оксана Галькевич: Так, вы убиваете веру в человечество, Евгений, все, надо остановиться. Давайте быстро примем звонок, у нас из Краснодарского края есть зритель, зовут его Виктор. Виктор, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: У меня вопрос к вашему Евгению Надоршину. Вот со всех... Вам слышно меня, да? Константин Чуриков: Да-да-да, и Евгению тоже слышно. Оксана Галькевич: Слышно прекрасно. Евгений Надоршин: Добрый день. Зритель: Спасибо. Значит, вопрос такого порядка. Со всех трибун всегда кричат о том, что нужно увеличивать каждый год валовый внутренний продукт. Объясните, пожалуйста, мне, зачем это нужно делать? Вы что, будете два колеса ставить на свой автомобиль, или два смартфона в кармане носить? Или просто это уловка? Константин Чуриков: Зачем нам столько всего, да? Оксана Галькевич: Зачем нам столько этого продукта. Константин Чуриков: Спасибо, сейчас спросим нашего Евгения Надоршина, да. Евгений Равхатович? Евгений Надоршин: Да-да-да. Тут, смотрите, скорее... Можно же, да, все правильно, можно делать это совсем примитивно, тупо, и так бы, конечно, не хотелось, чтобы два колеса вместо одного, то есть восемь в сумме... Константин Чуриков: Как у Райкина, помните? – «А давайте снизим потребности». Евгений Надоршин: Вот, да. Я вам хочу сказать, что действительно многим в мире потребителям неплохо было бы потребности снизить. Это, наверное, самая лучшая забота об экологии, которую можно только представить, потому что вот та попытка, которую пытаются сейчас протолкнуть в ряде развитых и не только стран выкупить себя из экологического кризиса, то есть купить себе что-то новое, оно более экономно, вот оно ведет к большему числу выбросов, нежели чем если не покупать и остаться на прежнем. Но идея с наращиванием валового внутреннего продукта для нас по крайней мере... Вот отдельный вопрос, насколько это может быть полезно, нужно Германии, Японии, Швейцарии... Ну, Германии, скорее всего, все-таки нужно, а вот Швейцарии и, может быть, Японии – это открытый вопрос, например, хотя они тоже хотят его наращивать. Вот для нас это нужно. Почему? Потому что, проваливаясь в способности его эффективно распределить, проваливаясь в способности обеспечить бедных из текущего продукта должным количеством дохода, чтобы они комфортно себе жили, понятно, мы можем решить эту проблему за счет просто большего размера валового продукта. То есть его стало больше, мы по-прежнему проваливаемся, по-прежнему воруем, по-прежнему неэффективны, но за счет того, что его стало больше, проблему можно все равно успеть решить избытком этого продукта. И вот в нашем конкретном случае это могло бы быть решением проблем с бедностью, проблем среднего класса, в частности, наконец-то вернуть рост доходов в этот сегмент, причем уверенный. И это можно достигнуть не за счет второго колеса и второго смартфона. Обратите внимание, что можно, – можно насытить экономику услугами или начать экспортировать. Услуги, в отличие от вещей, могут покупаться в бо́льших объемах, они гораздо гибче. И самое главное, второй момент, можно насытить экономику инновациями. Но смотрите, этому смартфону уже сильно больше 10 лет, они уже давно не развиваются, они давно устарели, я вообще не понимаю, для чего идти и покупать свежие, новые модели смартфонов, они точно такие же часто, как смартфоны 5 лет назад... Константин Чуриков: Тем более зачем на это брать кредит, понимаете, отказывать себе в продуктах питания. Евгений Надоршин: Это вообще мне кажется недальновидной историей. Но смотрите, а как вам безэкранный смартфон? Как вам смартфон, который будет без экрана, который будет, например, у вас в ухе в виде наушника полностью находиться, а вам, например, во что-то похожее на очки проецировать или перед вами в воздухе создавать проекцию? Что, если разработать такой смартфон вместо типичного, то есть такое устройство связи, его будут называть иначе, он не будет вообще похож на телефон? Вот такую штуку купить вместо смартфона... Константин Чуриков: Вы открываете какую-то страшную, так сказать, завесу будущего. Вы нас испугали. Оксана Галькевич: Нет, насколько я знаю, у Google есть подобные разработки. Спасибо. Евгений Надоршин: Просто, раз мы зацепились за колеса и смартфоны, я выбрал то, что было проще. Колеса можно заменить на летающий транспорт, обратите внимание, та же самая история, вот как может расти ВВП. Константин Чуриков: Ну да. Евгений Надоршин: Не нужен второй автомобиль, нужен... Константин Чуриков: Только бы сначала концы с концами свести. Оксана Галькевич: Значит так, давайте резюмируем – гибче, шибче, тщательне́е, ха-ха. Спасибо. Константин Чуриков: И снижать потребности, но они и так снижаются. Спасибо. Оксана Галькевич: Да. Евгений Надоршин, главный экономист консалтинговой компании «Капитал», был у нас на связи, это было его «Личное мнение». Константин Чуриков: Но через пару минут вот интересная новость пришла, помощь пришла откуда не ждали, из Минздрава: медицина может стать... бесплатной. Подробности через пару минут.