Евгений Надоршин: Суммарные потери экономики в 2020 году от кризиса я оцениваю условно в 3,5-4 трлн рублей

Гости
Евгений Надоршин
главный экономист консалтинговой компании ПФ «Капитал»

Иван Князев: Плюс ко всем новостям россияне больше боятся обвала рубля, чем коронавируса, это данные опроса. Большинство граждан исходят из того, что кризис быстро не закончится. Вирусы вирусами, это мы вроде как переживем, это нам не привыкать, как говорится, а вот что будет с рублем? Шестьдесят процентов наших сограждан опасаются, что он рухнет, и это беспокоит людей больше, чем заражение коронавирусом, которого опасаются всего 29% наших соотечественников.

Тамара Шорникова: Расскажите нам, вы больше чего боитесь, обвала рубля или распространения коронавируса в стране? Звоните нам в прямой эфир, расскажите, что происходит в вашем регионе, какие настроения. Ну и участвуйте в нашем опросе: «Боитесь ослабления рубля?» – «да» или «нет», пишите SMS на бесплатный номер 5445, в конце обсуждения подведем итоги.

А сейчас представим нашего гостя. У нас в студии Евгений Надоршин, главный экономист консалтинговой компании «ПФ Капитал». Здравствуйте.

Евгений Надоршин: Добрый день.

Иван Князев: Здравствуйте, Евгений Равхатович.

Смотрите, 90 рублей, почти 100...

Тамара Шорникова: Девяносто семь, «Bloomberg» пугает.

Иван Князев: Девяносто семь, да, почти стоит, как-то что-то совсем нерадостные прогнозы по поводу рубля. Вот сегодня «Bloomberg», вроде как бы такое авторитетное агентство.

Евгений Надоршин: Все зависит от того, какая будет цена на нефть и другие виды сырья. То есть говоря, допустим... Если мы рассуждаем о чем-нибудь близком... Я просто не видел этого материала «Bloomberg», но о чем-нибудь близком к 100 рублям за доллар, то надо полагать, что мы имеем дело с чем-нибудь около 20 долларов за баррель.

Иван Князев: Ага.

Тамара Шорникова: Но...

Евгений Надоршин: Я думаю, что при 20 долларах за баррель 100 рублей за доллар не покажутся чем-то прямо уж неправдоподобным и невероятным.

Иван Князев: Но они там говорят, что фондовые рынки американские для этого должны рухнуть.

Евгений Надоршин: Ну фондовым рынкам можно и не «рухаться», так сказать, фондовые рынки могут продолжить падение, могут отскочить, потому что в Америке подавляющая часть того, что торгуется на фондовых рынках, напрямую с нефтью не связано.

У нас, как вы понимаете, коронавирус запустил неприятный, если можно так сказать, процесс. Поскольку мы вышли из соглашения ОПЕК+ и пока оно не было восстановлено, то по сути дела для России возникает дополнительный фактор негативного воздействия. Если вообще в мире в целом коронавирус сейчас предопределяет развитие событий что для сырьевых, что для финансовых рынков, не связанных с сырьевыми активами, как то акции или облигации, то вот у нас соглашение ОПЕК+ может оказать дополнительное весьма негативное давление на цены на нефть и, допустим, при несильно ухудшающейся ситуации с коронавирусом одновременно создать условия, при которых нефть, например, может продолжать дешеветь. И пожалуйста, финансовые рынки в США не падают, а нефть падает, и у нас 100 рублей за доллар. Поэтому такой вариант развития событий сейчас возможен.

Иван Князев: Ну вот да. Интересно, а что больше бьет по рублю, все-таки коронавирус, падение спроса на некоторые товары, то, что население сейчас экономически менее активно, или все-таки это сделка ОПЕК+, которая в принципе...

Евгений Надоршин: Коронавирус.

Иван Князев: В последнее время мы видим, что вроде нефть то подрастет чуть-чуть, то чуть-чуть опустится.

Евгений Надоршин: Можете не сомневаться – коронавирус. Напрасно всего 29% россиян из опроса опасаются коронавируса, но, возможно, они имели в виду только заболевание.

Иван Князев: Да, они имели в виду, что они заразиться боятся меньше, чем то, что у нас будет...

Тамара Шорникова: Чем потеряют все накопленные деньги.

Евгений Надоршин: Слушайте, у нас больше людей в возрасте до 40 лет, которым в принципе по статистике мало что грозит в случае, если они заразятся коронавирусом, поэтому тогда надо сказать, что граждане, видимо, паникуют, потому что всего лишь 29% не боятся. У нас больше тех, кто находится, скажем, вне зоны серьезного риска в случае заболевания, они могут скорее выступить переносчиками-распространителями в большей степени, нежели чем пострадавшими.

Но на самом деле причина дешевеющего рубля, уже подешевевшего и продолжающего дешеветь, – это коронавирус. И ситуация очень простая: если мы разбираем конкретно нас, не трогая все остальные финансовые рынки и прочее, как происходит негативное воздействие этой инфекции на российскую экономику? Через падение спроса на подавляющие, на основные виды сырья: это нефть, это уголь, это сейчас металлы, причем черные и цветные, практически без разбора. Вместе с падением спроса падает цена.

То, что сейчас Китай начинает восстанавливать свою экономическую активность, с лихвой компенсируется просадкой экономической активности в Европе и в США из-за карантинов. Не сам вирус даже бьет, сколько попытки борьбы с ним, причем в ряде случаев весьма успешные. То есть мы пока смотрим Италию и там борьба идет безуспешно, но сильно подавляет экономическую активность, смотрим, например, Китай, Корею, Таиланд, Сингапур, не знаю, и видим, что борьба идет довольно успешно, но тоже подавляет экономическую активность.

Сейчас возможно порядка 10% падение спроса на нефть каждый день по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, то есть это порядка 10 миллионов баррелей, огромные объемы, это фактически вся добыча Российской Федерации. Удивительно, что при таких условиях нефть все еще стоит около 30 долларов за баррель, могла бы быть уже дешевле.

Иван Князев: Ну да.

Смотрите, вопрос из Московской области. Конечно, да, мы боимся обвала рубля. Вопрос: почему бьет только по нашему рублю коронавирус?

Евгений Надоршин: Нет-нет-нет.

Иван Князев: Почему сделка ОПЕК бьет только по нашему рублю? Другие страны, что у них?

Тамара Шорникова: Так кажется отсюда.

Иван Князев: Нам кажется, что именно так.

Евгений Надоршин: Это кажется просто потому, что мы не смотрим на другие страны.

Иван Князев: Почему она по доллару не бьет?

Евгений Надоршин: Стойте-стойте-стойте. Смотрите, все относительно всех дешеветь не могут, таково правило.

Иван Князев: Да. Почему все время по нам?

Евгений Надоршин: Валютные курсы... Просто по нам бьет сильнее, чем по доллару. Особенность заключается в том, что рубль резервной валютой не является, а доллар ею является, и это две большие разницы. По большому счету рубль не может в мировой финансовой системе и, к сожалению, даже для приличной части резидентов и экономических агентов Российской Федерации заместить доллар. Почему? Потому что нашу нефть, вот сколько бы мы там ни рассказывали, сколько бы мы ни кричали, как мы хотим ее продавать за рубли, мы продаем за доллары. И даже в тех случаях, когда в контракте валютой оплаты стоит рубль, валютой ценообразующей часто является доллар явно или не явно, и те же торги на российской, Санкт-Петербургской товарной бирже привязаны к ценообразованию на мировых финансовых рынках, где нефть и нефтепродукты торгуются в долларах.

Иван Князев: И это не изменяется?

Евгений Надоршин: Ну видите ли, в чем дело? Инфраструктура этого рынка сложилась задолго до того, как Россия стала добывать и массово поставлять на экспорт нефть и нефтепродукты. Поэтому даже будучи очень крупным игроком, простите, мы не можем навязать свои правила игры не менее крупным игрокам. Помимо России сейчас есть два не менее крупных производителя нефти в мире, это Саудовская Аравия и собственно сами США. Вот интересно, будучи одним из трех крупнейших, можем ли мы рассчитывать навязать остальным правила игры, когда нашей валютой будут рассчитываться те, у кого валюта либо не хуже, либо, простите, лучше? Причем это не по нашему и их мнению, а по мнению подавляющей части населения мира. Правда же сложно?

Иван Князев: Ну да.

Евгений Надоршин: С покупателями та же самая история: простите, подавляющую часть нашего сырья мы поставляем в развитые страны. Чьи валюты признают более качественными, более надежными не только, так сказать, граждане их стран, но еще и граждане очень большого количества других стран мира.

Иван Князев: Ну да.

Евгений Надоршин: Навязать им наше ценообразование было бы крайне сложно. Вот если бы мы были единственным поставщиком нефти в мире, тогда другая история, тогда бы, конечно, наши мечты сбылись в один момент.

Иван Князев: Диктовали бы всем.

Евгений Надоршин: Но, боюсь, сейчас мы просто не в состоянии... Ну не сейчас, не ранее, не в будущем мы не будем в состоянии диктовать на этом рынке условия. Те рынки, которые мы бы создали сами, если бы такие рынки были, там мы могли бы определять цены в существенной степени. Собственно, те рынки, на которые мы пришли в качестве одного пусть даже из крупных игроков, мы не можем навязывать там свои правила игры. Это все должно быть очень обоюдно, и это немного работает с Китаем, это немного работает с Индией, это работает в ЕАЭС в некоторых объемах, но дальше все.

Тамара Шорникова: Давайте послушаем телефонный звонок, Юрий из Карелии дозвонился. Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте.

Евгений Надоршин: Добрый день.

Тамара Шорникова: Да, Юрий, слушаем вас.

Зритель: Скажите, пожалуйста, вот я хотел вопрос такой, не вопрос даже, а утверждение сказать, что вот, например, для нас падение рубля – это больше, чем этот коронавирус, намного.

Евгений Надоршин: Ну а «больше» в каком смысле?

Иван Князев: Да, хотелось бы понять.

Евгений Надоршин: Смотрите, коронавирус – это уже больше, чем вирус.

Зритель: Потому что... вирус пришел и ушел, а падение рубля, мы с этим жить будем очень долго.

Евгений Надоршин: А, вот вы в каком смысле.

Иван Князев: Ну это, видимо, вопрос к тому, отыграет ли наше правительство назад вот это вот вопрос.

Евгений Надоршин: Смотрите, здесь я, наверное... Значит, давайте еще... Вы так резко сразу зашли с 97 и 100, что я не успел сказать, что вообще для меня это совсем не базовый прогноз, и я не уверен, что и для товарищей из «Bloomberg», которые комментировали и писали статью, 97–100 есть базовый прогноз. Я бы сказал, что если мы рассматриваем базовые варианты, то в зависимости от тяжести протекания, скажем, событий в России и в мире, причем в первую очередь, наверное, даже в мире, чем в России, мы говорим о диапазоне 75–90. К сожалению, сейчас ближе, наверное, к верхней границе, то есть 85, например. И вот мой базовый сценарий до недавнего времени – это 85 рублей за доллар скорее, что все-таки комфортнее, чем 97 и 100.

Отыграется ли, отыграет ли ситуация? Все очень сильно будет зависеть от цен на сырье. К сожалению, несмотря на бравурную риторику наших властей за последние годы, с экономикой есть большие проблемы, и одна из проблем, на которую я хочу сейчас обратить внимание, связана с тем, что мы не смогли стать менее зависимыми от сырья, допустим, с 2014 года, когда об этом кричали сначала чуть ли не в каждом СМИ, чуть ли не каждый политик выступал и говорил: «Сейчас все будет, сейчас мы импортозаместим». В 2015-м уже стало потише, в 2016-м вообще разговоры прекратились, сейчас они так, вяло, периодически всплывают.

Но реальность такова. Если выделить ценовой эффект, когда цена на нефть упала, просто показалось, что мы действительно стали менее зависимыми от нефти и от рядов других видов сырья. На самом деле ситуация случилась обратная, то есть мы в физическом объеме нарастили добычу угля, добычу металлов, мы увеличили добычу нефти и добычу газа за последнее время, мы диверсифицировались в новый вид сырья, пищевое сырье, то есть не то, что добывается из земли, а то, что растет на ее поверхности, и здесь тоже оказались довольно успешными, мы один из крупнейших экспортеров пшеницы в мире, ну точно были до недавнего времени.

Иван Князев: Да.

Евгений Надоршин: Кто знает, как сейчас это все пойдет с новым сельхозсезоном и коронавирусом. Но по крайней мере возможности до сих пор им оставаться у нас пока есть. Вот это все разные виды сырья, и по большому счету российская экономика немного диверсифицировалась среди видов сырья, но не стала менее зависимой от них, а более того, стала более от них зависимой. Это те самые сектора, которые росли, пока российская экономика падала в 2015 году и не росла в 2016 году.

И, к сожалению, это означает, что, если, например, нынешний коронавирус есть лишь первый звоночек в цепочке, скажем, резкого снижения потребностей мировой экономики в сырье... А посмотрите, насколько сейчас будет снижать потребность в разных видах сырья, в том числе в топливе, работа из дома. Посмотрите, как быстро мы перепрыгнули на удаленную работу. И поверьте мне, информатизация...

Иван Князев: То есть нефть еще подешевеет?

Евгений Надоршин: Приличное количество событий, скажем, которые будут весьма негативны для сырьевых экономик как наша и весьма позитивны для технического прогресса, которым мы сможем воспользоваться, но, к сожалению, платить за него будем дороже относительно того, чем наделены, сырьем, они сейчас будут запускаться очень стремительно и протекать. То есть просто в них будут вкладывать деньги бешеными темпами, и это, к сожалению, как я полагаю, приведет к чему? К тому, что нефть на прежние 60–70 не вернется и, возвращаясь к ответу на вопрос Юрия, рубль, конечно же, не сможет откатиться назад на 60 с копейками. Боюсь, 70+ есть скорее наша новая реальность и уже не из-за коронавируса, а просто из-за того, что он ускорит ряд технологических, скажем, процессов и технический прогресс в ряде сфер, которые приведут в результате в том числе к снижению спроса на сырье, в частности на топливо.

Тамара Шорникова: Хорошо, вот нефть по 30 уже видели, а еще ниже она опустится, цена?

Евгений Надоршин: Вот мы с вами как раз начали с 97–100 рублей за доллар, и я вам сказал, что для этого нужно бы 20.

Иван Князев: Двадцать.

Евгений Надоршин: Вот при 20 долларах за баррель...

Тамара Шорникова: Мы хотим понять, это фантастический все-таки сценарий?

Евгений Надоршин: Нет-нет-нет. Во-первых, смотрите, в 2008 году он у нас уже явно, так сказать, проступал.

Тамара Шорникова: Даже техника такого стресса не выдерживает.

Евгений Надоршин: Причем в 1998 году мы в явном виде видели гораздо более низкие цены на нефть. Поэтому если все пойдет действительно плохо и, скажем, как пророчат некоторые, мы получим кризис, по масштабу сопоставимый с Великой депрессией, например, 1930-х гг. и превосходящий Великую рецессию 2008–2009-х гг., то мы можем увидеть нефть и ниже 20 – может быть, ненадолго, но увидим. Я не верю, что на этих уровнях нефть стабилизируется, поэтому, скажем так, 10 долларов за баррель надолго нам не грозит. Но вот, например, сценарий, при котором это может быть 20–25–30 и, например, на несколько лет, это вполне реально. И я должен сказать, конечно, что, к сожалению, мы будем наблюдать не самую приятную картину с точки зрения нашего развития. Вот то, что в официальных документах по бюджету, боюсь, им не суждено будет реализоваться на практике, будет похуже.

Иван Князев: Какая она будет? Вот люди уже спрашивают, что, у нас будет все дорожать, мы забудем про индексации вообще всех наших выплат, мы забудем про повышение заработной платы, мы забудем про ипотеку дешевую и про нацпроекты?

Евгений Надоршин: Смотрите, давайте разобьем на временные интервалы. Вот по поводу «дорожать» и «прямо сейчас», ну, кстати, это, может быть, кому-то поможет определиться с тем, стоит ли паниковать и бежать немедленно закупать или нет, в пользу того, что нет.

Иван Князев: Нет, я не про крупу, я про другое.

Евгений Надоршин: Потому что оснований для удорожания... Да-да, закупают не только крупу, я думаю.

Иван Князев: Ну да.

Евгений Надоршин: Мы сейчас обнаружим... У нас в 2008–2009-х гг. что только ни покупали, и в 2014–2015-х гг. очереди были в «М.Видео», если я правильно помню, по 3–4 часа.

Иван Князев: Телевизоры, да-да-да, все правильно.

Евгений Надоршин: Соответственно, вот первый момент. Сейчас у нас месяц как Китай находился в очень непростом положении, и они не смогли... Розничная торговля, у нас есть первые данные, в Китае упала на 20% с лишним. Что это означает? Это означает, что огромное количество товаров были не в состоянии распродать, и это сейчас у них все лежит на складах. И как только они получат возможность это куда-нибудь доставить и привезти, и это уже будет не Китай, потому что в Китае все это не распродать, они привезут это туда. Поэтому сейчас с высокой долей вероятности...

Иван Князев: Хорошо бы к нам, хорошо бы по дешевой цене.

Евгений Надоршин: ...приличное количество... А так, скорее всего, и будет, им нужно освободить склад, чтобы запустить производство. Как вы понимаете, бессмысленно запускать производство, если складывать произведенные товары некуда.

Иван Князев: Конечно.

Евгений Надоршин: Поэтому с высокой долей вероятности несмотря на сильно просевший рубль, а мы говорим уже о 15–20 в ряде случаев в зависимости от того, от какой точки мы меряем обесценивание рубля, мы можем не увидеть существенного роста на приличную часть электроники, бытовой техники, может быть, даже текстиля и чего-то еще. Почему? Потому что не один Китай находится сейчас в похожем положении: у кого-то склад пустой, а у кого-то переполненный. Наверняка сказать как бы сложно, но вот, например, по сотовым телефонам, телевизорам и ряду бытовой техники можно не сомневаться, резкого роста цен быть не должно. Не исключено, что он будет существенно меньше, нежели чем масштаб обесценивания рубля, это перспектива 2–3 месяцев.

Иван Князев: Ага.

Евгений Надоршин: Дальше будет зависеть от того, как отыграют валюты того же Китая и разных других стран. Юань пока не дешевеет, и это означает, что плавно, но китайские товары по мере разрешения ситуации с коронавирусом все-таки заберут там свои 15–20%, то есть наберут в цене. Но это не будет резкое ускорение инфляции, это будет скорее, знаете, выход инфляции, допустим, на пик в зависимости от глубины нынешнего кризиса 7%, максимум 10%, и довольно быстрое затухание к концу года.

Почему? Потому что, к сожалению, действительно, о кое-каких индексациях, о повышении зарплаты придется забыть – простите, мы в кризисе, и это сейчас, мне кажется, обсуждать уже абсолютно бессмысленно. Возможно лишь только обсуждать, какой тяжести этот кризис будет для нас. В кризисе, мы уже хорошо это видели по 2008–20009-м, 2014–2016-м гг., действительно, есть некоторое количество сокращений рабочей силы, то есть увольнений, есть, возможно, даже урезание, как в 2014–2015 году наблюдали, заработной платы. Понятно, что это будет и сейчас, вопрос масштаба. Я думаю, пока не очень большого.

К чему это приведет? Это приведет к ослаблению потребительского спроса. И мы хорошо видели, что на это российские продавцы реагируют совершенно четко и однозначно, а именно они стараются не повышать цены, они стараются продавать побольше товаров по той простой причине, что никто из них тоже умирать не хочет, все уже видели, как быстро умирают те, кто пытаются переложить все на потребителей...

Иван Князев: Ну да, выхода-то нет другого, конечно.

Евгений Надоршин: ...в условиях, когда потребитель не готов.

Тамара Шорникова: Послушаем телефонные звонки, уже очередь из них. Наталья, Челябинская область. Здравствуйте.

Иван Князев: Здравствуйте, Наталья.

Евгений Надоршин: Здравствуйте.

Зритель: Добрый день. Я хотела сказать по поводу паритета покупательной способности. Рубль-то падает, падает, а люди-то работают за рубли. Получается, что меньше возможности... Больше возможность только работать, а покупать на этот рубль заработанный все меньше, меньше и меньше. А тут уже основы основ, надо смотреть в корень, а корень – то, что мы являемся финансовой колонией, наш Центробанк является филиалом ФРС США. Естественно, они будут обесценивать наш рубль, они будут бороться с нашей экономикой, что они и делают.

У нас экономика практически не растет, она падает, предприятия у нас закрываются, у нас только банки, банки, только одни банки. Банки экономику не производят, экономика – это домостроения, но никак не цифры в банке. Вот и все, что хочу сказать. Нужно основу укреплять, нужно укреплять свой рубль своей политикой. У нас Центробанк, у нас написано в Центробанке, положение по Центробанку, что он должен следить за курсом рубля, а у нас Набиуллина пускает все в свободное плавание – ну артистка, артистка! Я смотреть, слушать это не могу вообще, тем более...

Тамара Шорникова: Да, спасибо вам за ваше мнение, Наталья.

Иван Князев: Да, услышали Наталью. Спасибо.

Евгений Надоршин: Ну что я могу сказать? В каком-то смысле, наверное, и граждане Казахстана, и граждане даже ЮАР или Аргентины, Бразилии могли бы присоединиться к вашим возмущениям сейчас, потому что не только рубль, надо сказать, подешевел к доллару, и очень большое количество валют развивающихся стран находятся под давлением, это мягкая, наверное, фраза. То есть падают, падают по отношению к доллару разными темпами в силу, может быть, индивидуально немножко различающихся причин, но в основном по одной простой: в мире проседает спрос, товары их не нужны, и их активы в глазах тех инвесторов, которые раньше их приобретали, становятся менее ценными. У нас ровно та же самая история.

Я хотел бы только важную ремарку внести в ваше высказывание: нет, мы никакие не финансовые колонии, не заложники ФРС или кого-то еще, а мы заложники своей собственной непродуктивной политики что в денежно-кредитной сфере, что в фискальной сфере. То есть бюджет, который только и делает, что накапливает профициты и какие-то мифические резервы, простите, никак не мог и не может способствовать развитию российской экономики, а это, простите, наша основная экономическая политика всех последних лет.

Причем вот ровно так, вот этой короткой фразой и описывается по сути дела то, что реализовывал бюджет все последние годы, начиная с 2010-го с перерывом коротким на 2014–2015-е гг. в небольшом объеме, то есть это почти 10 лет такой политики. Ну правильно, мы не выросли за это время. У нас 110 долларов за баррель, которые были, простите, с 2011-го по 2013-е гг. включительно в среднем, мы практически не росли. Весь прирост российской экономики с 2008-го по 2019-е гг. на очень комфортной внешней конъюнктуре – это несчастные 8%.

Иван Князев: Да.

Евгений Надоршин: Мы проиграли всем. И, простите, еще раз я говорю, виновата в этом не какая-то там колониальная политика США, а наша экономическая политика, не способствующая экономическому развитию. Большая проблема, и кроме нас виноватых нет. Поэтому, Наталья, если вы хотите кого-то обвинить в том, что мы недоразвивались, а в том, что рубль дешевеет, то это вам, например, в том числе напрямую в правительство, в Администрацию президента, которые предопределили ту политику, в том числе которой придерживается и Центральный банк. Центральный банк здесь, поверьте мне, совсем не крайний, по Конституции...

Тамара Шорникова: Давайте, раз уж мы заговорили...

Евгений Надоршин: Уж простите, мы тут в последнее время «катаем» Конституцию и прочее – так вот и в Конституции никак не прописано, что Центральный банк должен проводить интервенции в защиту рубля. А вот то, что он не защищает рубль, я отрицаю напрочь: его политика весьма, я бы сказал, направлена на защиту национальной валюты, а в Конституции так и прописано, он обязан обеспечивать стабильность курса. В нынешних условиях он обеспечивает достаточную стабильность, это я говорю вам как эксперт, причем эксперт по денежно-кредитной политике. И причем, вы можете посмотреть, есть открыто критикующие Центральный банк за многие его действия, но вот с этим у них проблем нет, возможно, даже в ущерб экономике.

Тамара Шорникова: Да, как раз о Центробанке и правительстве. Они совместно выступили с заявлением, ряд мер огласили, как будут поддерживать, собственно, страну, экономику как раз в ситуации с коронавирусом. Например, разрешат банкам кредитовать и реструктурировать компании в сфере транспорта и туризма без ухудшения оценок их финансового состояния, положения, программы льготного кредитования предприятий малого и среднего бизнеса будут расширены, поставщиков госконтрактов, попавшим под негативное влияние, избавят от штрафов и так далее. Это поможет?

Евгений Надоршин: Ну как вам сказать? В какой-то степени да, безусловно. Смотрите, за последнее время было анонсировано очень много мер, я бы сказал, в число действенных можно отнести в основном те, которые направлены на сдерживание вспышки заболевания, на предупреждение, на обеспечение товарами первой необходимости, зелеными коридорами, что очень важно, хорошо показала себя на примере того же Китая буквально месяц назад, и как бы повторить это не грех, это хорошо.

В части экономической вопросов больше, потому что это больше пока похоже на слова, нет конкретики, не очень понятно, сколько денег в это будет вброшено. Вот чтобы вы понимали, например, 300 миллиардов рублей, которые, значит, должны быть потрачены в рамках антикризисного фонда – не очень понятно пока, на что конкретно, но условно я оцениваю в базовом сценарии суммарные потери российской экономики в 2020 году от кризиса в 3,5, может быть 4 триллиона рублей. Ну вот 300 миллиардов власти готовы из них компенсировать. Что это означает по сравнению с масштабами потерь? Ну немножко для кого-то сгладит проблемы. Помимо этих 300 миллиардов еще сколько-то будет потрачено в рамках других мер, там тоже суммы не называются. Ну вот, может быть, на 10% глубину падения власти могут сгладить своими мерами. Много или мало? Ну как бы настолько готовы.

Иван Князев: Евгений, у нас, к сожалению, очень мало времени осталось.

Евгений Надоршин: Давайте.

Иван Князев: Восемьдесят два процента наших телезрителей боятся ослабления рубля, 18%, соответственно, нет. Спасибо, что немножко наши опасения вы развенчали.

Евгений Надоршин был у нас в гостях, главный экономист консалтинговой компании «ПФ Капитал». Спасибо большое.

Евгений Надоршин: Спасибо вам.

Тамара Шорникова: Да, спасибо.

И SMS, Тульская область: «Пусть хоть все рухнет, надоело всего бояться. Везде есть свои плюсы, надо меньше потреблять, больше отдыхать, меньше работать». Тула...

Евгений Надоршин: Так не надо, чтобы падало, не надо, чтобы падало, можно просто перестать бояться, я вам хочу сказать. Необязательно...

Тамара Шорникова: Да, поддерживаем. Спасибо.

Иван Князев: Спасибо.

Евгений Надоршин: Спасибо вам.