Ольга Арсланова: Ну а мы продолжаем. Петр сегодня начал свой выпуск с такой тревожной новости о том, что дети отравились в детском лагере. Я думаю, что многие родители в очередной раз напряглись и подумали, стоит ли вообще их туда в этом году отправлять, они же там одни! Юрий Коваленко: А тут под боком. Ольга Арсланова: Вдруг не все еще инстанции их проверили, а только Роспотребнадзор, пожарные и еще штук 10? Тем временем ученые предупреждают: современные родители слишком опекают детей и формируют хрупкое поколение, даже такой термин сейчас появился, его активно обсуждают, впрочем, как и известные исследования профессора этики Нью-Йоркского университета. Как раз по его наблюдениям гиперопека может вызывать серьезные психологические проблемы и проблемы с адаптацией у детей уже в их взрослой жизни. Юрий Коваленко: Как раз со взрослых все и начинается: страхи людей в возрасте изолируют детей от реального мира, мешают им повзрослеть, подрывают их будущие успехи. Например, раньше 6-летние дети гуляли, ходили в школу одни; теперь же за оставление ребенка без присмотра можно заиметь проблемы с законом. В развитых странах мало детей, а взрослым кажется, будто окружающий мир полон опасностей, и это несмотря на то, что реально они живут в фактически самое безопасное время в истории. Ольга Арсланова: Это наблюдение ученых. А что думают сами родители? Мы ждем вас в прямом эфире, позвоните, расскажите, как вы воспитываете детей, опекаете ли их достаточно, как вам кажется, недостаточно? Может быть, поделитесь своими соображениями, своими страхами, тревогами? Вместе будем разбираться. А у нас сегодня в студии психолог Евгения Калинина. Здравствуйте. Юрий Коваленко: Здравствуйте. Евгения Калинина: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Вот смотрите. С одной стороны, родителям кажется, что для того чтобы считать себя ответственными, они должны постоянно ребенка контролировать. С другой стороны, ученые говорят: ребята, когнитивные искажения, мир не так опасен, по большому счету вы лишаете детей не только каких-то неприятных ситуаций, но и шанса на успех. Кто прав, как вам кажется? – родители или такие сторонние наблюдатели, которые могут что угодно про чужих детей говорить, не им же отвечать потом за проблемы? Евгения Калинина: В первую очередь надо помнить, что у любого ребенка есть базисные потребности, одна из них, конечно же, познание, самостоятельное познание окружающего мира. Далее, конечно же, самостоятельность, общение, но при этом и самосохранение. То есть важно об этом помнить, что дети на самом деле, имея инстинкт самосохранения достаточно серьезный, ярко выраженный, могут позаботиться о себе и о своей безопасности. Есть масса психологов и педагогов, которые приводят примеры, каким образом ребенок может сохранить себя сам начиная с самого маленького возраста. Приводится такой элементарный пример, что родители наблюдают, как ребенок идет самостоятельно, наблюдают, что в какой-то момент теряя ориентацию в пространстве, ребенок тихонечко присаживается на пятую точку, дальше, с опытом все смелее и смелее идет в бой, идет и продолжает осваивать, осваивает прямохождение, так сказать. Буквально опять же есть такой пример в литературе у Юлии Гиппенрейтер, она приводит этот пример: достаточно родителям на некоторое время доверить бабушке воспитание ребеночка, и они начинают замечать, что ребенок начинает буквально падать. Это связано с тем, что бабушка все время подхватывает ребенка… Ольга Арсланова: Заходит за него. Евгения Калинина: Да, как раз подключают ту самую гиперопеку. Что получается? – не дают самостоятельного решения данной проблемы. Ольга Арсланова: А откуда гиперопека берется? Это повышенная тревожность, какие-то неврозы самих родителей, или это действительно понимание современных реалий: сколько машин, неизвестные люди в большом городе, везде опасности, острые углы, острые стулья, столы, все что угодно? Чего больше здесь? Евгения Калинина: Вопрос, конечно, спорный. Если мы возьмем то самое поколение, которое сейчас находится под гиперопекой, это поколение как раз нулевых в основе своей. Мы можем говорить, что их родители, конечно же, переживали не самые простые времена: это 1990-е гг., когда приходилось самостоятельно решать серьезные проблемы, сталкиваться с трудностями и какими-то страхами. Здесь нельзя винить родителей в том, что они хотят оберегать своих детей именно от повторения их судеб. Здесь возможно подстелить соломки. Юрий Коваленко: Но все же у меня родители в детстве всегда говорили о том, что есть два способа познания: есть любопытство и любознательность. Любопытство – это, как правило, то, что заканчивается своими ошибками, а любознательность – это посмотреть, поинтересоваться, потом попробовать самостоятельно. Вот как привить ребенку одно и отучить от другого, скажем так? Ведь всех ошибок он не сможет не совершить. Евгения Калинина: Отличный вопрос, Юрий. Хотелось бы напомнить, что опять же любой ребенок стремится к познанию. Мы можем это познание поощрять на своих личных положительных примерах или поддерживая, говоря слова поощрения, включая это в совместную деятельность, либо говорить: "Отойди, я сейчас покажу, как это нужно сделать", – и тогда ребенок видит наш пример, уже не включает собственную самостоятельность, следует по какому-либо клише определенному. Но при этом не получая какой-то свой внутренний опыт, то, о чем мы с вами говорим, не реализуя ту самую любознательность. Любопытство и любознательность – вы, наверное, правы, действительно мы можем говорить о любознательности как о познавательной активности, а любопытство просто как пытливость некая детская. Конечно, мы можем разделять; формально это разделение только для нас, взрослых, для ребенка это практически одно и то же. Ольга Арсланова: Мы хотим спросить наших зрителей: как вы думаете, родительская гиперопека – это хорошо или плохо? Сейчас запустим онлайн-голосование, голосование в прямом эфире, выбирайте один из вариантов, посмотрим, что у нас получится. Ну и звоните, конечно же, в прямой эфир и задавайте вопросы. Вот смотрите, интересная SMS пришла: "Все дело в том, что раньше ребенок был членом семьи, а сейчас стал ее центром". Вы согласны с тем, что мы сейчас переживаем эпоху такого детоцентризма и это часто идет во вред ребенку? Евгения Калинина: Согласна, такое сейчас можно наблюдать, мы наблюдаем достаточно часто, когда приходят родители и говорят о том, что все отдали своему ребенку начиная с его раннего детства, а теперь в подростковом возрасте они переживают момент, непонимание острой агрессии ребенка на то, что родители пытаются вмешиваться в его жизнь, он хочет оградиться. Родители не понимают, в чем дело. На самом деле мы здесь можем говорить о том, что вот эта децентрация на ребенке очень часто происходит именно оттого, что… Не хотелось бы обидеть здесь родителей, но часто бывает так, что кто-то из членов семьи не реализован – не реализован профессионально, возможно, личностно, и вся вот эта вот огромная любовь предназначена ребенку, все это внимание и реализация идет через ребенка. Как часто мы встречаем с вами ситуацию, когда мама очень хотела стать великой пианисткой и поэтому ее ребенок играет на фортепиано несмотря на то, что у ребенка серьезные и ярко выраженные задатки, допустим, к танцу или в спорте, да? Но ребенок, послушный ребенок, прилежный ребенок следует за пожеланиями, желаниями родителей, для того чтобы через их, так скажем, мечты лишний раз утвердить в их глазах и подтвердить то, что они его любят, то есть здесь некая созависимость происходит, мы вот об этом можем говорить, наверное. Юрий Коваленко: Отсюда же вытекает еще одна проблема: чаще всего родители, можно сказать, откупаются от ребенка его "хотелками", его желаниями. То есть по большей части вседозволенность ребенка, то есть ему позволяют что-то в обмен на что-то, что не позволяют, и это заставляет ребенка быть капризным и требовать больше, больше и больше. Вот как ребенку не то чтобы отказывать, а как приучить ребенка к правильным вещам, чтобы он получал только то, что ему необходимо, и не был хрупким в итоге? Евгения Калинина: Юрий, мы сейчас говорим о каких-то ценностях, которые требует ребенок? – игрушки, сладости, одежду? Или что? Юрий Коваленко: Необязательно, именно просто потворство ребенку. Ольга Арсланова: Потворство чему? Юрий Коваленко: "Я хочу и делаю". Ольга Арсланова: "Я хочу быть любимым, я хочу внимания", – это, наверное, базовые потребности, зачем в них отказывать? Евгения Калинина: Я не говорю о том, что в них нужно отказывать. Конечно, обязательно эти базовые потребности должны быть восполнены. Но каким образом они восполняются? Если они восполняются только благодаря материальным ценностям, которые сейчас, к сожалению, в нашем современном мире более доступны, на них нужно меньше затрат по времени, по силам, по внутренним ресурсам, поэтому, конечно, они идут в ход у родителей. Но если мы говорим о потребностях ребенка и о том, чтобы восполнить потребность во внимании, заботе, это же могут быть совершенно другие дары, которые могут преподнести взрослые: проведение совместного времени в общих занятиях, допустим, общие увлечения какие-то, общие хобби, которые могут прививать сами же родители, – именно прививать, не настаивая. Считается, что именно настойчивость и пресс, такое некое, возможно, и психологическое население как раз и приводит ребенка в ту ситуацию, когда он не понимает, что же хочет он сам на самом деле, чьи это желания, его или его родителей. В этом основной конфликт. Здесь возникает эмоциональный протест ребенка, который может выражаться и в капризах тоже. Ольга Арсланова: Давайте Виталия послушаем, Алтайский край. Виталий, здравствуйте, ваша позиция? Зритель: Здравствуйте. Я из города Рубцовск, Алтайский край. Я бы хотел задать такой вопрос. Вот я не знаю, у нас дети, мы их воспитываем. В первый класс идет ребенок, он уже должен и писать, и читать, он должен… Я просто хотел сказать, что чем вообще школа занимается, чем учителя занимаются? Они как вообще насчет этого вопроса? Мы-то своего ребенка уже читать и писать научили, но вообще мне хочется знать, как это выглядит в школе. Ольга Арсланова: Виталий, простите, я правильно вас понимаю: вы считаете, что основные навыки должны прививать некие организации, некие институции государственные, детский сад и школа? Зритель: Государственные университеты тоже играют огромную роль в воспитании детей, я так считаю, во многом еще. Ольга Арсланова: Но вам доставило удовольствие заниматься с вашим ребенком, готовить его к школе, учить читать и писать, или вам это было сложно? Зритель: Ну вы понимаете, это удовольствие каждого родителя, заниматься со своим ребенком, но у некоторых родителей не хватает времени на это. Ольга Арсланова: Понятно. Зритель: Конечно, всегда все родители занимаются со своими детьми, я понимаю. Но чем занята школа, чем заняты вообще другие государственные органы? Ольга Арсланова: Понятно, спасибо. Кстати, очень хороший вопрос: по-моему, в обсуждениях вот этой вот большой нашумевшей американской статьи были комментарии о том, что потом в таких семьях с гиперопекой вырастают люди с патерналистским сознанием, им все время кажется, что им государство что-то должно, им кажется, что правила устанавливаются где-то, все распределено заранее, известно, чем ты будешь заниматься, конфликты будет решать тоже некий сторонний медиатор, потому что ты привык, что взрослые решают даже конфликты между детьми, они урегулируются взрослыми. И в итоге мы просим, требуем от государства, чтобы государство научило, позанималось, чтобы ребенок находился в школе как можно дольше, потому что ну как же, государство должно. Действительно это следствие такого воспитания? – ожидание постоянно какой-то помощи, опеки от государства в дальнейшем? Гражданин вырастает не очень самостоятельный, получается. Евгения Калинина: Здесь вопрос о родителях, скорее всего, об их ожиданиях. Насколько я поняла вопрос, что дальше? Могу привести буквально примеры детей, которые приходили в школу достаточно подготовленные, умели читать, считать и много чего еще. Что самое интересное, в течение полугода они буквально сравнивались с теми детьми, которые приходили и умели все то же самое, но только в незначительной степени. Ольга Арсланова: А почему? Как это происходит? Евгения Калинина: Ну это мы говорим здесь о зоне ближайшего развития, о том, что… Говоря простым языком, всему свое время, в любом случае если у ребенка самое главное есть мотив, если есть именно мотив познания, если он изначально не загублен родителями в том смысле, что в дошкольном возрасте, когда ребенку хочется играть, он все время сидит за тетрадками, что-то решает, рисует, пишет, а когда же время игры? И приходит время, школьное время, и в этот момент, когда нет контроля родителя, а уже ребенок приходит в школу, он может очень много времени начинать посвящать игре. Ольга Арсланова: Вырвался из-под контроля. Юрий Коваленко: У него накопилось детство. Евгения Калинина: Да, совершенно верно. Об этом говорят многие исследователи. Кстати, Александр Нил, очень известный педагог, психолог и писатель в том числе, открыл даже свою школу, где воспитывал детей в свободе. Туда приходили дети из разных школ, но это была школа для трудных детей, это были и частные школы, более, так скажем, благополучные и менее благополучные; смысл был в том, чтобы дать ребенку прийти, так скажем, к желанию учиться самостоятельно и выбрать дело по себе. Какое-то время дети играли, как он пишет, гуляли, катались на велосипеде, общались, им нужно было время, для того чтобы отдохнуть, для того чтобы взять то, что им положено, для того чтобы сначала была игра, потом обучение, общение и так далее, если мы говорим о ведущих типах деятельности. Он даже приводил пример девочки, которая играла целых 3 года и не могла выбрать себе деятельность. И поэтому если мы говорим сейчас про школу и требования родителей, возможно, у родителей есть некие ожидания, что если это госучреждение, то там должны быть определенные правила, в рамки которых когда ребенок попадает, он уже не имеет выбора, он просто должен учиться, обязан, возможно. Но говоря об этом и самое главное говоря о том, что сейчас наши федеральные государственные стандарты как раз идут по той схеме, о которой мы говорим, то есть о базисных потребностях ребенка, о самостоятельном познании. Школа сейчас очень гармонично как раз выводит ребенка именно на его базисные потребности. Он учится, но учится не просто потому, что ему дают готовые знания, а учится таким образом, что школа мотивирует ребенка познавать… Ольга Арсланова: Искать информацию самому. Евгения Калинина: Да, просто мотивирует. И я думаю, что здесь у родителей не должно быть каких-то серьезных опасений о том, что школа что-то недодаст и так далее. Здесь надо больше говорить о том, что школа и родители должны идти вместе и мотивировать ребенка на одно и то же, то есть давать ему возможность развиваться, познавать, давать свободу, самоопределение, давать свободу выбора. Как раз школа сейчас имеет такие возможности именно благодаря федеральным государственным стандартам. Ольга Арсланова: Наши корреспонденты в разных городах спрашивали у людей на улицах, как они воспитывают своих детей и опекают ли они их сейчас больше, чем опекали их самих в детстве. Давайте посмотрим. ОПРОС Ольга Арсланова: Ну и давайте послушаем Сергея из Белгородской области. Здравствуйте, вы в эфире. Зритель: Здравствуйте. Я хочу сказать, конечно, опека ребенка – это очень хорошо. Потому что сам ребенок не может определить, допустим, что ему нужно, а что не нужно. Но с другой стороны, допустим, если родители хотят отправить ребенка, мальчика, в музыкальную школу, а он не хочет, а они хотят этого, само собой он первое время будет ходить, потом будет свои занятия пропускать во дворе и так далее. Я считаю, что это не главное, а главное то, что родители должны научить своих детей тому, чтобы хотя бы, это просто необходимо, умел помыть за собой тарелочку, ложечку, чтобы девочки умели помыть пол в квартире и так далее, и тому подобное. Потому что в дальнейшем, если эта девочка вырастает, которая не приучена к домашнему труду, она выходит замуж, само собой у них с мужем… Ольга Арсланова: Сергей, а мальчику не нужно мыть полы уметь? Зритель: …и мама у меня… У меня была младшая сестра, я был старше на 4 года. Я все 4 комнаты мыл полы, мама моя была преподавателем, я мыл пол, выбивал все ковры, которые на полу лежали, мама приходила и проверяла: ага, вот плинтус в пыли – давай-ка, сыночек, перемывай. Вот так. Ольга Арсланова: Спасибо. Юрий Коваленко: Знакомая ситуация, у меня так же было. Ольга Арсланова: Вот это слово "контроль", мы много раз его слышали. Где контроль должен заканчиваться, для того чтобы формировалась свободная, отдельная, самостоятельная личность со своими желаниями, как вы говорите? Юрий Коваленко: И со своими оценочными суждениями. Евгения Калинина: Бесконтрольная жизнь сейчас практически невозможна. Ольга Арсланова: Спасибо прогрессу. Евгения Калинина: Мы все это понимаем, начиная с мобильных телефонов, которые у нас всегда и везде с собой, правда, для какого-то определенного тоже контроля, возможно, для снятия тревожности, хотя, возможно, и для ее возникновения. Что хочется сказать по поводу родителей, которые действительно пытаются контролировать везде и всюду? Хочется сказать о том, что ребенку очень важно доверие со стороны родителей. Лишний контроль… Лишний – это когда уже действительно каждый шаг контролируется, родители тем самым действительно демонстрируют недоверие к ребенку, тем самым, возможно, даже вынуждая его на некие необдуманные поступки, возможно, демонстративные поступки: "А дай-ка я сделаю вот так, допустим, приду не вовремя домой". Ольга Арсланова: Бунт, естественно. Евгения Калинина: "И еще я отключу, конечно, телефон и посмотрю на реакцию родителей, что будет дальше". То есть излишний контроль может, с одной стороны, давать возможность чувствовать себя безопасно родителям, им меньше тревожно, с другой стороны, может вызывать протест у ребенка. Поэтому контроль опять же нужен, но до определенного момента. Если мы говорим о детях уже подросткового возраста, то здесь, конечно же, нужна некая свобода. Кто такой подросток? Это, с одной стороны, большой ребенок, с другой стороны, маленький взрослый, который уже заявляет о своих правах и не только хочет мыть полы и соблюдать свои какие-то обязанности, я имею в виду учиться хорошо, приходить вовремя; он также хочет иметь право на общение с теми, с кем ему хочется. Как часто мы можем наблюдать ситуацию, когда родители диктуют или контролируют, с кем ребенок дружит? К чему это приводит? Как правило, к тому, что ребенок начинает скрывать своих нежелательных друзей для родителей. И в этот момент родители еще больше теряют контроль над своим ребенком. Что нужно в этой ситуации? Конечно же, проявлять интерес к жизни ребенка, как можно больше спрашивать, как прошел день, что интересного произошло, с кем он сегодня общался, на какие темы, какие эмоции это вызвало. Было бы здорово, если бы родители были готовы принимать друзей ребенка и на своей территории, у себя дома. Я знаю родителей, которые придерживаются того правила, что лучше они будут видеть, с кем общается их ребенок, пускай он приглашает к себе в гости, пускай знакомит, и тогда контроль получается совершенно разумным. С одной стороны, родители действительно контролируют жизнь ребенка, с другой стороны, ребенок не чувствует ущемления своей свободы. Ольга Арсланова: Пишут нам: "Что вы говорите о детях, если мне 24 года, я парень и меня контролируют постоянно", – не отпускают, видите, взрослого ребенка от себя. Мы спрашивали у наших зрителей: "Гиперопека – это хорошо или плохо?" "Хорошо" считают 27%, "плохо" 73%. Все-таки большинство, наверное, интуитивно ощущают, где эта граница… Юрий Коваленко: …и что делают что-то неправильно. Ольга Арсланова: …за которой потенциальные проблемы. Евгения Калинина: Возможно, сами были подконтрольны и теперь готовы, чтобы их дети росли в другой ситуации. Ольга Арсланова: Спасибо большое, что пришли и ответили на наши вопросы. Психолог Евгения Калинина была у нас в студии. Спасибо. Юрий Коваленко: Спасибо. Евгения Калинина: Спасибо. До свидания.