Константин Чуриков: Ну а сейчас мы открываем «Родительское собрание» – это наша постоянная рубрика, в которой мы разбираемся в актуальных проблемах, связанных с нашими детьми, с тем, что касается всех нас, родителей. Сегодня поговорим о мате в школе. Вы знаете, отправной точкой послужило вот письмо одной учительницы, которое оказалось в нашем распоряжении. Вот не выдержала учительница и отправила всем родителям, всем учащимся одной хорошо известной московской школы письмо по поводу того, что вот в одной аудитории были обнаружены нецензурные надписи, что, в общем, обидно, что в такой известной школе, куда приходят дети с определенным интеллектуальным уровнем, вот такие вот явления. Она пишет: «Родители, коллеги, говорите с детьми! Дети, услышьте меня! Будьте людьми!» Вы знаете, мы же опираемся не только на это письмо, вы нам сами пишете, да, честно говоря, и я как родитель тоже знаю, о чем говорю. Итак, «Мат в школе». Как так получилось, что не стесняясь взрослых школьники в открытую матерятся на улицах, в школах? Там вообще, кажется, мат стал основным языком общения на переменах. Вот если, как говорят педагоги, дети – это продукт семьи и все приносят оттуда, то что же получается, большинство родителей матерятся при детях?.. Или вопрос в принципе глубже? Давайте сейчас об этом подумаем и поговорим. Сначала я представлю наших гостей. У нас в студии Галина Силласте, профессор социологии, научный руководитель Департамента социологии Финансового университета при Правительстве, – добрый вечер, Галина Георгиевна. Галина Силласте: Добрый вечер, добрый вечер. Константин Чуриков: И Михаил Кушнир, член правления Лиги образования, – Михаил Эдуардович, здравствуйте. Михаил Кушнир: Добрый вечер. Константин Чуриков: Уважаемые гости, вот я хочу понять, может быть, мне, конечно, кажется так, но в то время, когда я учился, конец 1980-х и даже начало тяжелых 1990-х гг., ну по крайней мере в школе на переменах мата мы не слышали, в общем-то, мы его не воспроизводили. Сегодня в какую бы школу ну я лично ни пришел, я не знаю, может, у меня так уши устроены, локаторы какие-то, я его слышу. Я об этом беседую с учителями, я говорю: «Вы это замечаете?» Они говорят: «Да!» Проблема есть? Они говорят: «Да!» А почему? Одни начинают говорить, что это возраст, другие говорят, что это вот что-то произошло, мы не знаем что. Как вы думаете, что произошло? Галина Силласте: Ну, во-первых, я хочу сказать, что письмо, которое вы зачитали, оно, конечно, справедливое письмо, это просто крик души и мамы, и женщины. Потому что действительно, по последним результатам прошлого опроса, который проводился уже нашими органами образования, у нас 89% детей школьного возраста используют нецензурную лексику. Я не говорю сейчас, с какой частотой, но это действительно тот факт, из которого сегодня приходится с большой грустью исходить. Но я обратила внимание, знаете, на другое, как интересно уже поменялись некоторые мотивы, почему используется такая отнюдь не культурная лексика, тем более среди наших школьников. Я бы сказала, прежде всего разделим, школьники и подростки имеют тут разницу. Но самое-то основное состоит в том, что на первое место теперь вышло не стремление подражать или желание быть похожим, как все, как то, что было в 1980-х гг., а сейчас на первом месте злость. С этой точки зрения, если у нас три четверти, по-моему, там 76% по результатам опроса, мотив обращения к лексике у школьников злость, то, конечно, надо о многом очень думать. А вот на втором месте... Константин Чуриков: Дети стали злее, вы хотите сказать? Галина Силласте: Да, дети стали злее. Дети стали злее, жестче, и с этой точки зрения уже эмоций таких, которых бы им нормально хватало бы, видимо, не хватает, как я могу судить, и добавляют тот эмоциональный ряд, который мы называем нецензурным рядом. Константин Чуриков: А что думает Михаил Эдуардович? Михаил Кушнир: Ну, мне сложнее апеллировать, поскольку я не владею социологическими всевозможными исследованиями, я могу судить либо как родитель четырех детей уже взрослых, либо как «училка», 25 лет отработавшая в школе, правда, последние... Константин Чуриков: «Учил». Михаил Кушнир: Правда, в последний раз я в школе был 10 лет назад, но, так сказать, жена работает, в общем-то, контакты профессиональные все равно в образовании. Поэтому я могу исходить исключительно из субъективных соображений... Галина Силласте: Из опыта. Михаил Кушнир: Из опыта, да. Ну, причин в принципе подросткового поведения я вижу три. Одна причина – это выпендриться. Другая причина – это привлечь к себе внимание. Третья причина – это выглядеть убедительно. И в общем-то, мы про детей говорим, а я бы спросил про взрослых. Константин Чуриков: Это отдельный вопрос, заготовлено тоже. Михаил Кушнир: В те времена, о которых вы говорите, какова была культура взрослых? Берусь утверждать, что она была тоже гораздо более аккуратная. Если уж вспоминать, я помню свое подростковое время, мы вполне себе использовали самую разную лексику, в т. ч. и обсценную, но в межгендерных компаниях считалось неприличным, т. е. вот табу, если мы с девочками идем, то вот за это можно было и по морде получить. Константин Чуриков: Или если рядом взрослые, например. Сейчас это никого не пугает, не волнует вообще. Галина Силласте: А вы знаете, как интересно, вы вот сказали по поводу девочек. Дело в том, что раньше девочки играли, вообще, в целом девочкина среда, девушкина среда, она играла функцию регулятора, более того, регулятора пресечения, потому что подобным образом выражаться, когда ты находишься в кругу девочек, и вообще само присутствие девочек выступало фактором того, что вы сказали совершенно правильно, ну это просто недопустимо, это уже совсем из ряда вон выходящее. А на сегодняшний день, к сожалению, и девочки перешли в целом ряде случаев... Константин Чуриков: Да, сейчас уже и к «регуляторам» есть вопросы. Галина Силласте: Да, до 15% девочек используют ненормативную лексику, и это уже ставит вопрос, тогда какой же регулятор остается. Михаил Кушнир: Они в наше время ее использовали. Галина Силласте: Да? Михаил Кушнир: Я сказал только о том, что в межгендерных отношениях было ограничение, а внутри себя запросто. Константин Чуриков: Михаил Эдуардович, я понимаю, что вы как раз сделали оговорку, что вы не совсем репрезентативны и не совсем, к счастью, в теме, но тем не менее вот мне хочется понять, в какой степени мы сейчас обсуждаем проблему просто подросткового взросления, которая, конечно же, есть и связана с объективными процессами, с перестройкой организма, психики и т. д., и в какой степени это некая вообще лавина, которая являет собой проблему, уже не связанную в чистом виде с подростковым возрастом, а вот с чем-то, и вот хочется понять, с чем. Галина Силласте: Ну, вы знаете, я бы тут поддержала эту вашу дальнейшую идею, от подросткового к чему? Дело в том, что самый большой взлет, такое снятие всех барьеров понимания цензурной и нецензурной лексики у нас произошло начиная с середины 1990-х гг. То есть к концу 1990-х гг. и 2000-х гг. она стала настолько распространенная, что фактически взрослый человек, не взрослый человек, по существу, поменяли среду вокруг себя. Константин Чуриков: А нам зрители пишут, Ростовская область: «Если вы о мате, скажите спасибо певцу Шнурову». Ну кстати, правда. Михаил Кушнир: В том числе. Галина Силласте: Совершенно правильно. А потом, дело в том, что дети в 1990-е гг., когда у нас понимание того, что такое личная свобода, а точнее, вы знаете, еще хуже того, что такое форма самовыражения... И вот это снятие барьера с понимания формы самовыражения, вот если посмотреть даже сегодня целый ряд программ, я думаю, мы с вами можем вспомнить то, что показывали на телевидении 1990-х и 2000-х гг., там такие нецензурщины, что, в общем-то... Сколько бы тогда ни говорили о том, что это вообще-то что-то непонятное, это что-то сверх всякого, но это прекрасно содержалось и, кстати говоря, до сих пор во многих случаях содержится. Константин Чуриков: К нашему «Родительскому собранию» присоединяется Виктор из Ульяновска, наш зритель. Здравствуйте, Виктор. Зритель: Да, добрый день, добрый вечер. Константин Чуриков: Добрый. Зритель: Я очень внимательно всегда смотрю ваши передачи и считаю, что мат в школе – это производное того, что дети не читают, они не пополняют свой словарный запас. Родители с ними тоже очень мало разговаривают, все сидят в телефонах. Вот из-за этого вот очень скудный русский язык, волей-неволей им приходится именно этим матом перекрывать все недостатки общения. Вот такая вот у меня ситуация. Чтобы исправить это положение, надо все-таки, ну как бы, я не знаю, какие-то программы вводить, чтобы дети читали, чтобы они разговаривали, словарный запас чтобы увеличивался. Константин Чуриков: Виктор, я с вами согласен. Я вот снова процитирую письмо, специально не буду называть имя, фамилию и отчество, неизвестной учительницы, назовем ее так, вот посмотрите, какой красивый язык: «Давайте не позволим уйти под воду хамства, равнодушия и безразличия нашему маленькому островку под названием...» – и дальше номер учебного заведения. Маргарита из Оренбурга, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Константин Чуриков: Да, пожалуйста. Слушаем вас. Зритель: Я бы хотела выразить... Алло? Константин Чуриков: Да-да, говорите. Зритель: Я бы хотела выразить свое мнение по поводу употребления мата детьми. Взрослые не делают замечаний в общественных местах детям совершенно, совершенно. Ни в магазине, ни в автобусе, нигде – полное равнодушие к другим детям. Я вот бабушка, у меня внук 12 лет, вот, он в присутствии взрослых никогда не матерится. Я, конечно, не знаю, как он общается со своими сверстниками, не всегда могу проконтролировать, но взрослые вполне равнодушно проходят мимо компании детей, которые матом ругаются, и не обращают абсолютно никакого внимания. Когда я пыталась делать замечания детям, они настолько агрессивно в мою сторону отвечали, что у меня просто ну слов нет. Константин Чуриков: Маргарита, может быть, поэтому и боятся делать замечания, потому что... ? Это мы так их называем детьми, а на самом деле это уже не совсем дети, тем более когда это целая стая, мы можем себе представить, что может быть дальше. Спасибо за ваш звонок. Небольшой видеоопрос. Спрашивали школьников средней и старшей школы Липецка и Нового Оскола, ругаются ли они матом. ОПРОС Константин Чуриков: Они говорят, что «это нормально», «украшение языка», «привыкли», «родители матерятся». Михаил Эдуардович, а может быть, что-то пора начинать делать? Вот вопрос, на каком уровне и как, ну кроме совершенно очевидной проблемы родители – дети, безусловно, кто будет спорить, должны разговаривать, и, конечно же, не матерным языком, а лучше великим могучим, красивым и свободным. Михаил Кушнир: Я исхожу из позиции своего взгляда на воспитание, который часто расходится с общепринятым. Я считаю, я разделяю максиму, что нельзя воспитать другого, можно воспитать только себя. Соответственно, та ситуация, которая возникла, она общая, и выделять детей я не считаю вообще правильным в этой ситуации. Нам это не нравится, но это очень напоминает ситуацию, когда курящий пытается ребенку запретить курить. То есть я считаю ситуацию абсолютно симметричной. Константин Чуриков: Получается, сейчас массово наши граждане, наши вот родители в России воспроизводят вот именно такой тип поведения? Михаил Кушнир: Но они не ругаются матом – они разговаривают матом. Галина Силласте: Еще хуже, совсем... Михаил Кушнир: Вот. И на самом деле именно в этом я вижу главную проблему матерщины, потому что, на мой взгляд, одна из важнейших функций мата – это передача сильных эмоций. И если мы начинаем повседневные эмоции описывать вот этими словами, то мы тем самым теряем возможность высказать сильную эмоцию. Я просто отношусь к тому, что сказали ребята, с некоторыми из них я отчасти согласен: если у тебя сильная эмоция, возможна такая ситуация, когда ты ее передаешь таким образом, потому что это в языке, безусловно, есть, эта функция есть. Но как только мы это размазываем, мы теряем эту возможность языка, мы теряем вообще силу русского языка именно потому, что такого рода фразы мы начинаем разменивать на ерунду. И одним из факторов, если мы, так сказать, затрагивали попытки причин, одна из, на мой взгляд, сильных причин сейчас – идет соревнование за внимание, которое в роликах всевозможных. То есть мы стараемся набирать лайки в соцсетях, и надо чем-то привлечь внимание, потому что куча вот этих самых сообщений примерно одинаковых, но некоторые из них оказываются более распространены. Значит, надо какой-то финт придумать, чтобы на тебя обратили внимание и тебя лайкнули. Константин Чуриков: Ну понятно, это все примитивизация, все это понятно, все это вот эта погоня за хайпом и т. д. Понимаете, да, очевидно совершенно, что это какая-то некая сильная эмоция, которую человек высказывает... Михаил Кушнир: Если бы... Я говорю о том, что если бы, я бы это мог понять. Константин Чуриков: Но, понимаете, за этой как раз высказанной публично сильной эмоцией, давайте так, вот я как отец скажу, мне кажется, за этим стоит какое-то, я не знаю, совращение остальных?.. Галина Силласте: Вы знаете, несколько соображений на этот счет. Во-первых, что касается... Константин Чуриков: Извините, бьешься-бьешься, воспитываешь, и тут он приходит в школу – социализация, пожалуйста. Галина Силласте: Да, у него открытая среда, называется. Вообще, знаете, очень интересно. Мне как-то тут пробовали доказать, что, вы знаете, это все, в общем-то, историческое, вот у нас это пришло от монголо-татар, это у нас оттуда все пришло... Вы знаете, я вот должна сказать, разбивая эту иллюзию... Константин Чуриков: «Это наше наследие», – говорят. Галина Силласте: Да-да, даже говорят, что наше наследие, совершенно верно. И хочу категорически разбить эту иллюзию, потому что это к татаро-монгольскому игу совершенно не относится. Могу сказать, как говорится, как говорил Козьма Прутков, все-таки зри в корень, и самые первые истоки исходят прежде всего к Древней Руси, и там отношение, там тоже были вопросы и проблемы, связанные с тем, что мы сегодня так красиво называем с вами нецензурной лексикой, а там это было более четко и прямо названо. Но там было очень интересное объяснение. Во-первых, почему нельзя было выражаться нецензурно во всех местах, в т. ч. и в семье? Потому что там, оказывается, была совсем другая подоплека: если вы выражаетесь матом, то вы призываете таким образом нечистую силу, которая испортит вам всю жизнь. Поэтому было категорическое правило: нельзя использовать мат в присутствии детей и в присутствии женщин, потому что то, что касается детей, это значит, что вы кликаете на них беду, призывать, так сказать, все нечистые силы, а в отношении женщин, потому что вы таким образом проклинаете собственную мать. Понимаете, какой был интересный исторический, не лингвистический, а собственно духовный посыл к тому, что касалось вот такого далекого времени? Константин Чуриков: Абсолютно, кстати, логично и правильно. Галина Силласте: И кстати говоря, да, так появилась постепенно и фраза: собственно говоря, если нельзя выражаться матом в Древней Руси, то где можно? И было выбрано, было сказано это в описании, я его читала: единственное пространство, где может позволять себе крестьянин выражаться матом, – это поле. Вот так и получалось, помните, у нас есть такая фраза хорошая, которая у нас используется довольно часто, это что касается... Сейчас, могу немножко подзабыть, как... Сегодня мы даем такую свободу действий, где можно по существу позволить себе... Но, понимаете, это древность, но у древности были определенные какие-то конкретные все равно культурные и духовные критерии. А теперь мы с вами говорим о том, что это просто вот выражение сегодняшнего языка, это динамизм сегодняшней жизни. Но это вопрос прежде всего того, что вы не умеете выразить свои чувства по-другому, это значит, ваше общекультурное речевое очень узкое пространство, согласитесь. Константин Чуриков: Смотрите, что пишут зрители. Псковская область: «99 родителей и людей стали неадекватами», – «неадекватными», видимо. Рязань и многие другие пишут: «Это результат отсутствия цензуры на эстраде и на телевидении». Кстати, хотя у нас есть закон о СМИ, казалось бы, и мат запрещен... Ну вот, кстати, тоже мое наблюдение: щелкаешь иногда каналы, мы знаем некоторые каналы, тоже из трех букв они, и там как раз, понимаете... То есть можно не материться, но уже давать понять, что это, в общем... То есть эти слова люди проставляют сами, и они становятся какой-то нормой. Москва пишет: «Основная функция мата – унизить и оскорбить». Михаил Эдуардович, а если это все происходит публично, если дети не стесняются взрослых, учителей, означает ли это, что наше сегодняшнее поколение школьников перестало уважать старших в принципе, что вот это как-то вот ушло, потерялось? Михаил Кушнир: Ну, я уже начал говорить, что если взрослые себе это позволяют, если в топ-менеджменте считается нормальным друг друга посылать по всем адресам... Галина Силласте: Далеко-далеко. Михаил Кушнир: Но, соответственно, это неизбежно приходит везде и всюду. Поэтому ну почему это неуважение? Если взрослые могут при детях, при женщинах это сказать, почему ребенок это не может сказать при взрослых? И опять-таки это получается модель отношений людей. Я не знаю, может быть, за 10 лет что-то изменилось, но при мне не позволяли себе дети в школе этого произносить. Мои четверо детей были в школе; я абсолютно уверен, что они владеют всеми тонкостями общения в своем возрасте, но дома у нас это не использовалось, и мысли такой даже не было, я абсолютно в этом уверен, т. е. для них это было органично. И я знаю точно тучу других семей, которые это умеют. Галина Силласте: А знаете, сколько теперь родителей совершенно безразлично относятся? Я вот посмотрела именно то, что вы сказали поначалу относительно родителей, я с вами согласна, откуда что происходит. Я лично была удивлена, что только 42% родителей категорически осуждают и всегда делают замечания ребенку, если они такие вещи слышат, и, в общем, формируют в нем какую-то культуру речи на уровне даже домашнего быта. Михаил Кушнир: Но мы не запрещали, мы не запрещали, просто сама система отношений так или иначе диктует определенные правила. Галина Силласте: Совершенно правильно, она формирует такое отношение. И поэтому получается, что у нас свыше 50% родителей так очень снисходительно или даже просто безразлично... Там, знаете, я удивилась, там почти 20% родителей сказали: «Если он хочет выразить свои чувства, ну пусть поматерится». Мамма миа, но тогда что мы с вами после этого удивляемся? Константин Чуриков: Да, если мы все им сами позволяем. Кстати, вот небольшой опрос, который наши корреспонденты, не зная о ваших исследованиях, Галина Георгиевна, провели среди родителей, как раз спрашивали, дети матерятся ли, и вы сами, родители, это делаете? Галина Силласте: Ага, соединили обе стороны. ОПРОС Константин Чуриков: Кстати, мы еще упускаем фактор соцсетей. Понятно, что, наверное, нам психологически, взрослым, проще все свалить на них, но в принципе, я не знаю, то ли мне опять-таки так везет, вот TikTok если открыть, вот даже можно было бы сейчас с моего компьютера открыть, если бы там был звук, – ну там тоже это постоянно, понимаете. А вот поколение нынешних детей, по-моему, в этом соцсети просто живет и существует. Нам пишет Москва: «Это катастрофа. И как это исправить?» Есть ли какие-то вот у вас, уважаемые гости, какие-то еще рецепты помимо того, что надо было вчера заниматься воспитанием своих собственных детей? Галина Силласте: Вы знаете, я бы хотела добавить один аспект, и, мне кажется, это, по существу, решающий, если смотреть в этом ряду. Почему? Потому что у нас разрушены нормы. И вот то, что говорил мой коллега раньше, да, ни на телевидении это практически никогда не культивировалось, ни в домашней, бытовой культуре никогда не присутствовало. У нас были нормы. Существует определенный язык, красивый, сдержанный... Если у вас не хватает, допустим, речевого запаса или интеллектуализации вашего языка, вы говорите так просто, как вы можете, но это ни в коем случае не означает, что вы будете переходить на мат, потому что жаргон у нас... По существу, мат сегодня стал жаргоном, понимаете, это нижняя ступенька, куда уже можно упасть. Потому что если мат становится жаргоном... Константин Чуриков: То есть это сместилось? То, что было за рамками, теперь в рамках находится якобы? Галина Силласте: Абсолютно, теперь оно стало, раз жаргон, то это очень широко применяемая, по существу, лексика. И поэтому вот это то, что касается нормы. А ведь у нас в 2018 году Госдума принимала закон относительно контроля за нецензурной лексикой в Сетях. Ну и что? Собственно говоря, что особенно, какие результаты оттуда мы с вами имеем? Вот то, что нам с вами сегодня написали, вот вам итоговый комментарий. Либо, допустим, у нас даже специальная статья есть в Административном кодексе, там тоже вроде так должны быть какие-то определенные, хотя бы не серьезные, но все-таки наказания. Но это нормы, а их норм больше как действующих норм практически нет. А если падает норма, то все остальное, вы знаете, будет образовываться комом, одно негативное будет поддерживать другое. Вот поэтому я вот то, что касается нормы, хотела бы обратить на это особое внимание. И я, вы знаете, думаю, что не надо оправдывать и элементарно отношение к русскому языку сегодня. Людям не хватает речевого запаса, вы знаете, вот элементарно спокойного, не какого-то, скажем, очень-очень интеллектуализированного, но просто спокойного выражения в русском языке, в русской лексике, которым можно выразить свои чувства, в т. ч. при детях. Константин Чуриков: Обычной, простой в значении, доступной русской речи. Галина Силласте: Да-да, совершенно спокойно, то, что может тебя понять и ребенок, и взрослый, и профессор, все прекрасно тебя все равно поймут. А вот этот пласт, он практически не то что уходит, он размывается, поскольку становится меньше и меньше вообще способности человека выразить свои чувства через язык. Поэтому речевая культура сегодня, я считаю, у молодежи – это больнейшее место, которое сегодня говорит о культуре нации в целом. Константин Чуриков: Михаил Эдуардович, речевая культура, немножко в сторону школы, мне кажется, тоже вопрос, нет? Михаил Кушнир: Я не согласен с этим. Когда мы начинаем говорить, что школа за все отвечает, – ничего подобного. Мой опыт показал, что... Галина Силласте: Я в данном случае имею в виду и родительский коллектив, не только школу. Михаил Кушнир: Нет, понятно, я просто реагирую на вопрос впрямую. Как школьный человек я, в общем-то, утверждаю, что школа несопоставимо слабее по воспитательному воздействию, чем семья, поэтому пытаться возлагать на школу такого рода надежду я бы не стал. Я согласен с нормой. Что с ней делать, вопрос сложный. Я не верю в законы, потому что я понимаю так, что закон – это формализованное то правило, которое общество приняло. Галина Силласте: Наказание... Михаил Кушнир: Соответственно, если общество приняло за правило разговаривать матом, то никакой закон это не запретит. Соответственно, вот я согласен с коллегой, что когда у нас в публичных средствах массовой информации была норма языка, была норма выражения, когда немыслимо себе было представить по телевизору, в газете, где бы то ни было не только мат, а вообще вот такие скабрезные конструкции... Константин Чуриков: Но такой вот персонаж, он становится центральным персонажем фильмов, сериалов, вот этот вот такой плохо образованный, вернее необразованный, чуть-чуть воспитанный в лучшем случае, и, в общем, мы понимаем, о чем мы говорим. Михаил Кушнир: Ну, у нас были образы такие не вполне себе, но они даже в этом случае... Константин Чуриков: Я имею в виду 1990-е и 2000-е гг., вот сейчас. Прямо некоторые телеканалы, можно даже их не называть, там сплошняком идет вот такая, «форматообразующие» фильмы у них такие. Галина Силласте: Совершенно верно. Но есть очень интересный эволюционный процесс, который... Я пока не берусь судить о его окончании, но вот я посмотрела, допустим, по фильмам 2000-х гг., это особенно начало активно проявляться, когда совершенно нормально идет тот или другой фильм, ну явно, что выражается то, что нельзя. И вот у нас там идет пауза, тюк-тюк-тюк, оп! – рот закрылся: ага, значит, он так высказался, да? После этого опять включаются кадры. Но, понимаете, это тоже, по существу, ведь метод приучения к привыканию к тому, что вот могут быть такие публичные включения, но вот просто, так сказать, мы скрыли их. Константин Чуриков: В принципе это возможно. Галина Силласте: А потом это все равно уже будет приниматься как живая речь. Поэтому, в общем-то, я считаю, наше население, наша молодежь подготовлена просто уже к тому, чтобы использовать сегодня... Константин Чуриков: Давайте успеем послушать Дмитрия из Курска. Дмитрий, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я хотел бы поделиться своим мнением. Дело в том, что я работаю в школе, и вот я тоже учился в 1990-е гг., в начале 1990-х, в школе сам, и мы не позволяли себе матюкаться в школе хотя бы потому, что понимали, что за это будет очень жесткая ответственность. А сейчас у нас полная безнаказанность. Ребенку за то, что он ходит и матерится на все стороны, не будет абсолютно, ровным счетом ничего. В лучшем случае поругается учительница. А дальше ну вызвать, ну «извините, больше не буду», на следующий день все ровно то же самое. Константин Чуриков: Я помню, у нас в классе один мальчик другому мальчику написал записку... Там даже был не мат, но такое, в общем, бранное слово. Его в итоге не во вторую, а в третью очередь только приняли в пионеры, вот так серьезно. Галина Силласте: Тогда да. Это тоже ведь вопрос нормы, да? Мягкая, эластичная норма, вам не наказание как таковое, правда, а вам через моральную норму отношение к вам высказано, высказана позиция. Но вы знаете, что любопытно? Я вот то, что сказал сейчас коллега, ведь так или иначе, но есть и сторона, которая публичная в образовательной практике, и в вузах, кстати говоря, не хочу в данном случае отбеливать, и в школах, и в тренерских школах, когда, по существу, там, где, казалось бы, интеллигентная среда должна показывать пример, но и здесь становятся все чаще и чаще примеры, которые совершенно противоположного свойства. То есть, понимаете, я с вами согласна, обвинять здесь только молодежь в том, что она сегодня выражает вот таким образом на этом поле свои чувства, было бы, конечно, не совсем справедливо. Михаил Кушнир: Если можно, короткую реплику. Значит, тут вот некоторые взрослые говорили о том, что они делают замечания и в ответ получают. Дело в том, что в принципе у нас злая, как вы сказали, обстановка не только у детей, у всех. И те же самые замечания, если сделать в агрессивном ключе, то неизбежно нарвешься на такое же злое противодействие. Галина Силласте: Совершенно правильно. Михаил Кушнир: Когда я пытаюсь, сталкиваясь с этим, какие-то замечания делать, я стараюсь просчитать ситуацию оттуда, с тем чтобы они не оказывались сильно в неловком положении... Константин Чуриков: А как вы говорите им? Михаил Кушнир: Ну по-разному, от обстановки... Константин Чуриков: «Молодые люди, не могли бы вы... ?» Михаил Кушнир: Можно и так. Галина Силласте: Можно и так. Михаил Кушнир: Могу сказать: «Приятно ехать с интеллигентными людьми», – например, если на «Бауманской» сажусь, там толпа студентов заходит и они рядом со мной начинают высшую математику обсуждать с использованием обсценной лексики, например, такого рода фраза их цепляет. Константин Чуриков: Сейчас слово «интеллигентный» – это ругательное слово. За слово «интеллигентный» сейчас можно и это, и получить... Михаил Кушнир: Ну вот я к тому просто, что не для того ущемить, а для того, чтобы как бы обозначить, что, друзья мои, вы перешли рамку. Галина Силласте: Вы правы в том, что сегодня чем ты более жестко, категорично подходишь к тому, что делаешь замечание, тем хуже получишь. Константин Чуриков: Это правда, к людя́м сейчас надо помягче, на вопросы смотреть шире. Галина Силласте: Но и к детям в данном случае, в общем-то, не стоит их из-за этого факта унижать в общей среде, это нужно подойти более корректно. Константин Чуриков: А будьте добры, коротко: может быть, это все-таки вопрос идеологии в государстве? Это бы нам помогло? Михаил Кушнир: Если рассматривать идеологию как часть культуры, да. На мой взгляд, культура все-таки первичнее, чем идеология. Константин Чуриков: Галина Георгиевна? Галина Силласте: Вы знаете, я согласна. Во-первых, потому что то, что это отражение уровня культуры детей и взрослых, я думаю, тут спорить не приходится. А культура и идеология – вещи между собой абсолютно взаимосвязанные: попробуйте разорвать одно от другого, и что мы получим? Константин Чуриков: Звенит неслышимый звонок, мы вынуждены на этой точке, на этой ноте закончить. Спасибо большое всем участникам «Родительского собрания»! У нас в студии были Галина Силласте, профессор социологии, научный руководитель Департамента социологии Финансового университета при Правительстве, и Михаил Кушнир, член правления Лиги образования. Спасибо большое, уважаемые гости. Галина Силласте: Говорите культурно с детьми! Константин Чуриков: Да, говорите с детьми, и дети вам ответят тем же, тем же уровнем культуры. Спасибо переводчикам жестового языка Ольге Ивановой и Светлане Елисеевой. Меня зовут Константин Чуриков. Продолжим завтра, смотрите ОТР. Пока.