Ольга Арсланова: А мы продолжаем. Это рубрика «Личное мнение». «Проблема домашнего насилия в России преувеличена». Такое заявление сделали в нашем Правительстве, точнее – в Минюсте. Таким был ответ на запрос Европейского суда по правам человека. Напомним эту историю. Петр Кузнецов: Туда пожаловались четверо россиянок. Они считают, что российские власти не отреагировали должным образом на факты домашнего насилия. Перед Москвой поставили три общих вопроса. Ольга Арсланова: И вот они. Что сделали наши власти для защиты этих женщин? Какие в России есть гарантии защиты от дискриминации женщин в контексте домашнего насилия? Ну и с учетом поступивших жалоб – есть ли в России системная проблема домашнего насилия? И вот наш ответ такой: «Масштабы проблемы домашнего насилия и, как следствие, дискриминации женщин в России достаточно преувеличены». Это прямая цитата. Мы хотим узнать: а вы с этим согласны? И сами вы сталкивались с домашним насилием? Позвоните в прямой эфир и расскажите. Петр Кузнецов: У нас в гостях – Георгий Тер-Акопов, председатель коллегии адвокатов «Тер-Акопов и партнеры». Георгий Рубенович, здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Георгий Тер-Акопов: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Мы почему так зациклились на точности цитаты? Потому что в Минюсте уже недовольны журналистами – говорят, что неправильно их поняли. Ну вот, пожалуйста. По сути, Минюст признает, что масштабы преувеличены, то есть эта проблема в нашей стране не серьезная. В Минюсте правы? Георгий Тер-Акопов: Ну, на самом деле я не знаю, насколько она серьезная или нет, но то, что она довольно-таки распространенная – это факт. И, наверное, лучше, чем адвокаты, об этом никто не знает, потому что те, кто могут обратиться за какой-то помощью, обращаются именно к нам. На мой взгляд, вы знаете, здесь не столько вопрос в том, преувеличена она или нет, а как власти способствуют решению этой проблемы. И в первую очередь не законодательная власть, а исполнительная. Почему? Потому что женщины действительно сталкиваются с огромными проблемами. Ну, в первую очередь это Кодекс об административных правонарушениях, если с него начинать, то любое обращение за помощью в полицию должно как минимум заканчиваться административным взысканием. И только при наличии одного административного взыскания в случае повторения такой ситуации возможно привлечение этого, так сказать, агрессивного члена семьи к уголовной ответственности. Но обычно бывает как? Приходит звонок, выезжает наряд полиции, привозят людей в отделение. А здесь женщина стоит перед вопросом: продолжать ей жаловаться или нет? Потому что, с одной стороны, этот же дебошир – он кормилец семьи. Значит, если его, скажем, оштрафуют либо посадят на 10–15 суток, то семья чего-то лишится. Во-вторых, ей тут же уже внушают такую штуку: «Вот если он будет судимый, то это будет иметь последствия для ваших детей. У детей будет папа судимый, и это может сказаться впоследствии на их карьере и прочее». И женщина действительно начинает задумываться: стоит или нет? То есть правоохранительные органы на первоначальных же этапах, потому что им неохота связываться с административным взысканием, начинают вести себя так, что ставят ее перед вопросом: продолжать или не продолжать? Ольга Арсланова: То есть, по большому счету, на жертву начинают оказывать давление? Георгий Тер-Акопов: Психологическое такое давление, да, ставя ее перед определенным выбором. Но, вы представляете, даже если она добьется и будет вынесено административное наказание, и этот случай повторится, то статья 116-прим, то есть «Причинение побоев», она относится к категории частного обвинения. И потерпевшей придется обращаться самостоятельно в суд к мировому судье. А вот тут начинаются полные перипетии, потому что легче десять исковых заявлений написать в обычный федеральный суд, чем мировому судье, потому что начинается: то у него загрузка, то еще что-то. Я это уже говорю с профессиональной точки зрения, потому что реально в жизни с этим сталкиваюсь. Подаешь заявление – недели две тишина. Потом вдруг, когда начинаешь звонить, «бомбить», говорят: «А мы отправили на почту, оставили без движения, оно там неправильно составлено». А что значит «неправильно составлено»? Начинают придираться к любой запятой. Или, скажем, не приложена копия паспорта. Ну слушайте, в процессе предусмотрено предварительное слушание, и человек должен прийти на это предварительное слушание. Ну проверьте этот паспорт. Ольга Арсланова: То есть если, например, некуда уйти, общее жилье, общая жилплощадь и нет денег, нет финансов, нет территории, куда женщина может уйти, за это время, пока дело рассматривается, ее могут убить. Георгий Тер-Акопов: Да, сколько угодно раз. Понимаете? Пока вы по почте получите отказ, пока вы, скажем, исправите… Но я обычно иду и требую, чтобы судья меня принял, и начинаю выяснять. Чаще всего это заканчивается так: «Георгий Рубенович, ну завалена я работой! Я вынесла постановление о возвращении, чтобы оттянуть время». Слушайте, ну во-первых, подставляются адвокаты. Это, скажем, человек с профессиональным опытом, солидный и так далее. Он что, не может грамотно написать заявление? Судья его возвращает – теряется доверие клиента. Клиент говорит: «Ну и куда я обратилась, если вы даже заявление не можете написать?» То есть за наш счет начинают выезжать. Доказать потом вину очень и очень трудно, потому что обычно все происходит в домашних условиях, нет свидетелей. Петр Кузнецов: Георгий Рубенович, я хотел как раз по поводу… Я вообще не понимаю, как вы работаете с этим, если у нас определения, самого термина «домашнее насилие» не существует. С чем работать таким образом правоохранителям? Непонятно. Георгий Тер-Акопов: На сегодняшний день это все подставляется под состав преступления, которое называется «нанесение побоев». Вот сейчас разделили эти две статьи. 116-я статья в чистом виде, но она относится к нанесению побоев. Имеется в виду – в общественном месте и из хулиганских побуждений. А вот если не из хулиганских побуждений, а просто нанесение побоев… Петр Кузнецов: Шлепок? Георгий Тер-Акопов: Совершенно верно. Но, вы знаете, есть некоторые разъяснения, которые говорят о том, что, например, для привлечения к уголовной ответственности по 116-й статье одного удара недостаточно. Если человек ударил кого-то один раз – это не является причинением и побоями. Петр Кузнецов: Даже так? Давайте еще один, чтобы зафиксировать. Ольга Арсланова: А если это сильно? Георгий Тер-Акопов: Понимаете, там очень… Ну, куда проще, допустим: выпил, украл, ограбил, сел. А тут… И мы сталкиваемся с трудностями для того, чтобы защитить интересы клиента. Ольга Арсланова: Смотрите, вот нам пишут как раз. Кемеровская область: «Три раза в год с 2010 года, – это о том, что один раз мало, – побои, вывих руки, сломанные руки, но на свободе. Ответ: нет оснований». Мы же сейчас не говорим о каких-то легких конфликтах. Мы говорим о том, что миллионы женщин сталкиваются с тяжелыми побоями, несовместимыми с жизнью. Георгий Тер-Акопов: Совершенно верно. Ольга Арсланова: И при этом они ничего не могут доказать, получается? Георгий Тер-Акопов: Трудно, очень трудно доказать. Легче защищать интересы человека, привлекаемого к уголовной ответственности за кражу, разбой, грабеж, чем по таким семейным делам, потому что в любом случае человек потерпевший, и он, так как это частное обвинение, должен доказать, что ему причинен вред, и именно этим человеком. Вы знаете, я буквально на секунду… Был такой случай, когда женщина стала закрываться руками. В комнату к ней ввалились двое ее соседей по коммунальной квартире. Кто-то из них замахнулся, она закрыла лицо руками – боялась, что ей изуродуют лицо. Ее избили. А в суде… Я ей двадцать раз говорил и предупреждал: «Называйте конкретное лицо, кто вас бил». Судья задает вопрос, допустим: «А кто из них наносил вам удары?» Она говорит: «Я закрыла лицо руками. Я не видела, кто из них наносил». Вынесли оправдательный приговор. Я понимаю судью: потерпевшая не называет человека, кто конкретно нанес ей удары. Понимаете? Ольга Арсланова: То есть доходит даже до такого? Георгий Тер-Акопов: Доходит даже до такого, да. Петр Кузнецов: Вот Новосибирская область нам пишет, кстати: «А у моей тещи тесть не имел права пикнуть». Это к тому, что когда мы говорим о домашнем насилии, то кто сказал, что только мужчины женщин бьют? Ольга Арсланова: В Минюсте, кстати, тоже такую поправочку сделали, они сказали: «А мужчины у нас тоже страдают». Георгий Тер-Акопов: Ну, на самом деле львиная доля домашнего насилия как раз происходит между супругами в семье. Конечно же, бывают… Петр Кузнецов: Или она провоцирует, а дальше уже… Георгий Тер-Акопов: Да, бывают и такие, которые… «Правильно воспитанные» молодые люди могут причинить вред, обижать, применять насилие, и к своим близким в том числе – и к матери, и к дедушке, и к бабушке, и так далее. Ольга Арсланова: Кстати, по вашей статистике… Действительно, давайте абстрагируемся от Минюста, а ваша практика. Кто чаще всего страдает от домашнего насилия? Георгий Тер-Акопов: Женщины, жены. Ольга Арсланова: Женщины, жены? Георгий Тер-Акопов: Да. Ольга Арсланова: А дети, я не знаю, пожилые родители? Георгий Тер-Акопов: Бывает, что дети, да. Пожилые родители, вы знаете, реже. Наверное, скорее всего, я думаю, потому что этим пожилым родителям где-то бывает стыдно обращаться за помощью чаще всего. Петр Кузнецов: Я-то как раз думал, что объекты насилия не приходят к вам, а приходят как раз их родственники. То есть мама жены, которую бьет муж, она просто видит, что происходит, и она понимает, что та не пойдет. Мы уже перечислили причины: она не может, некуда… Георгий Тер-Акопов: А толку нет от того, что к нам придет мама или кто-то еще. Ольга Арсланова: То есть должен прийти сам человек? Петр Кузнецов: А, понятно, понятно. Георгий Тер-Акопов: Потому что я должен заключить договор непосредственно с тем лицом, интересы которого я должен защищать. Петр Кузнецов: Если мы фиксируем случай, то это как раз… Ольга Арсланова: То есть идут все-таки уже самые уверенные либо самые отчаявшиеся, самые запуганные. А многие просто не идут, потому что понимают, что нет смысла. Георгий Тер-Акопов: Вы знаете, скорее всего, самые отчаявшиеся, которые приняли это решение. Это накипело уже у них, назрело в течение длительного времени. Петр Кузнецов: И вопрос уже жизни и смерти. Георгий Тер-Акопов: А назрело в результате повторяющихся таких случаев. Хотя, с другой стороны, честно говоря, чисто по-человечески, если мужчина… Ну, прежде всего мужчина – это не человек с гендерным отростком. Мужчина прежде всего мужчиной должен быть в отношении своих поступков и образа своей жизни, степени озабоченности благополучием своей семьи, жены, детей и так далее. Я считаю, что женщина не должна этого терпеть. Если это происходит, никакие вещи, типа: «А где я буду жить? А кто будет кормить детей?» – и так далее. Да через все можно пройти, пускай и с трудностями. Ольга Арсланова: Это очень важный момент. Георгий Тер-Акопов: Простивши один раз… Если это повторилось, то это будет повторяться. Ольга Арсланова: Но речь же о том, что многие финансово зависимы в нашей стране. По сравнению с европейскими странами у нас значительно больший процент женщин, которые финансово зависимые. Что с этим можно сделать? Георгий Тер-Акопов: Если исходить, вы знаете, из этого, то что – тогда женщина отдает себя в рабство добровольное, выходя замуж? Ольга Арсланова: Нет-нет-нет. Я о том, что, может быть, с этим надо работать как-то. Георгий Тер-Акопов: Ну давайте так. Что значит – «А кто будет кормить детей?» Надо устроиться на работу, на любую работу, которая возможна. Петр Кузнецов: А как? Адвокатам раздавать деньги женщинам? Ольга Арсланова: Да, совершенно верно. Георгий Тер-Акопов: Величина доходов зависит от уровня претензий к определенному достатку. Вы меня опять извините, я на секунду отвлекусь. Моему отцу 87 лет. Он говорит: «Я ни от кого не хочу зависеть». Он адвокат, он работает. Понимаете? Пенсия у меня сейчас, я пенсию получаю – 7 тысяч рублей. Да я через два дня повешусь, если я буду жить на 7 тысяч рублей, в отличие от некоторых чиновников, которые месяц на 3 тысячи живут. Значит, я должен работать. То же самое – любая женщина. В конце концов, есть органы опеки, есть социальные службы, которые могут помочь устроить детей в детский сад, чтобы они были под присмотром. Я понимаю, что можно не найти какое-то время работу по специальности, но любую работу, какую угодно, на которую можно содержать этих детей, пускай скромно, но можно, нужно находить. Нужно рвать эти оковы и вырываться за их пределы. Петр Кузнецов: Георгий Рубенович, у нас еще несколько историй, давайте посмотрим. Наши корреспонденты вспомнили нашумевшие ситуации с насилием в семье. Вернемся в студию и обсудим. СЮЖЕТ Ольга Арсланова: Давайте теперь послушаем наших зрителей, у них есть свои истории, есть что добавить к этой подборке. На связи Асия из Башкирии. Добрый день. Петр Кузнецов: Асия, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Слушаем вас. Зритель: У меня такая проблема. Мне пришлось выехать из Москвы, я москвичка и там прописана. У меня была какая-то доля в трехкомнатной квартире, где проживают моя дочь и зять. Мне пришлось просто выехать, потому что ну никак! Он начал на меня поднимать руку. Понимаете, мне так было обидно! Это вообще кошмар какой-то. Заплатил консьержке из соседнего подъезда 5 тысяч, чтобы она следила за мной. Я не алкоголичка, я работала в метро, я работала на заводах, оттуда я получила пенсию… Ольга Арсланова: Асия, то есть мы правильно понимаем, что вы не смогли… Петр Кузнецов: Вы убежали в Москву, да? Ольга Арсланова: А вы обращались куда-то, жаловались? Зритель: Да никуда не жаловалась. Мне просто было стыдно. Ну как так можно? Ольга Арсланова: Понятно. Зритель: Ходила в полицию, хотела, чтобы обратили внимание, но участкового не было… Ольга Арсланова: Понятно, спасибо. Главная проблема, с которой сталкиваются жертвы домашнего насилия при попытке отстоять свои права юридически? В чем самая большая сложность? Георгий Тер-Акопов: Ну, в первую очередь, я говорю, нежелание правоохранительных органов разбираться до конца и доводить до логического конца вот это все. В смысле – выносить какие-либо процессуальные решения, начиная от административного правонарушения. И я лично считаю, что большое значение имеет и отношение к такого рода делам мировых судей, потому что я говорил, что они не очень охотно принимают эти заявления, делают все возможное для того, чтобы оттянуть. При этом абсолютно разные судьи в судах Москвы. Ну, я больше практикуюсь здесь. И это уже складывается как определенная тенденция – что, конечно же, неправильно. Что я еще могу сказать? Для того чтобы этого не происходило, прежде всего нужно, наверное, уважать себя и не допускать. Если вдруг что-то случилось, что-то произошло, кто-то не сдержался, не удержался, скандал какой-то семейный или что-то, то можно поговорить, обсудить, можно простить, но не больше одного раза. Если это повторилось – значит, это будет повторяться. И надо просто этот порочный круг стараться разорваться, иначе… По своему опыту скажу: жизнь проходит очень быстро. Она просто-напросто будет загубленной. А в основном-то страдает большая часть молодых семей, молодых мам с детьми. Поэтому надо просто вовремя прекращать все это и начинать жизнь с другой страницы. Петр Кузнецов: Тюменскую область теперь послушаем, оттуда Борис. Борис, приветствуем вас. Зритель: Алло. Добрый день. Всем известно, что одни из самых крепких браков – это в среднеазиатских республиках и северокавказских республиках. Ольга Арсланова: Там просто деваться некуда. Зритель: Почему настолько крепкие браки – я думаю, несложно понять. Потому что там соблюдаются изначально роли, которые возложены природой: роль мужчины – первый номер, и роль женщины. Вот у нас сейчас возникли большие проблемы. Всем уже давно понятно, что в России давно существует матриархат, потому что все законы на стороне женщины всегда. Ольга Арсланова: Борис, простите, перебью. Смотрите, Борис. Вот сейчас наш гость говорит о чем? Что законы невозможно соблюсти. Вот что вы думаете об этом? То есть нужно прощать человека? Или как? Не судить его? Зритель: Нет, надо исходить из реальности. Просто когда идут всякие предвыборные кампании, одинокие женщины просят у депутатов, у президента: «Дайте нам мужика». А потом, когда возникают внутренние конфликты, сами же женщины бегут… Петр Кузнецов: «Не того дали. Я другого просила». Ольга Арсланова: А мне вот интересно, почему президента-то просят? Распоряжается президент, да? Петр Кузнецов: Ну, видимо, да. Зритель: В средствах массовой информации это освещается, вы должны об этом знать. Ольга Арсланова: Ясно. Спасибо, Борис. Давайте вернемся к обращению в ЕСПЧ россиянок. Тут получается, что на крайние меры они были вынуждены пойти, потому что не добились справедливости внутри страны. Георгий Тер-Акопов: Совершенно верно. Ольга Арсланова: Вот эта перепалка (в общем-то, ее можно так назвать) между ЕСПЧ и Минюстом, из серии: «Ерунда это все! Обвиняют зря. Нет у нас проблем, решать не будем», – к чему она может привести? То есть у нас что-то с законодательством будет происходить? У нас будет охранный ордер, например? Георгий Тер-Акопов: Вы знаете, я, честно говоря, вижу смысл в этом охранном ордере. Петр Кузнецов: Декриминализация, которая была в 2017 году. Георгий Тер-Акопов: Ну, скорее это было упорядочение, это не совсем декриминализация. Но я считаю, что в настоящий момент все-таки необходимо. Потому что побои – это побои, где бы они ни происходили: на улице ли из хулиганских побуждений, мало ли еще из чего. Но почему законодатель не хочет употреблять словосочетание «домашнее насилие»? Тогда он тем открыто признает, что оно существует, и в довольно-таки больших масштабах, количествах, раз необходимо было внести это как преступное деяние в Уголовный кодекс. Наверное, это является некой такой препоной. Но у нас великолепный и замечательный Верховный Суд обычно дает разъяснения по трактовке норм уголовного и уголовно-процессуального законодательства. И я думаю, что если бы последовали с его стороны более уточняющие разъяснения по поводу применения этих статей… Ну, я думаю, что они, конечно, не допустят, чтобы в Уголовном кодексе было бы прописано именно домашнее насилие. Но тем не менее, чтобы не возникало путаницы в квалификации того или иного случая, как его правильно квалифицировать – по 116-й, по 116-прим или 115-й. А может, это истязание. Понимаете? А под истязанием подразумевается систематическое причинение физической боли, побоев и так далее. Почему нет? Но дело в том, что когда эти дела попадают в полицию… Вот звонок в полицию и так далее. Кто этим занимается? Участковый инспектор. Я вам открою, наверное (а может, и не открою), секрет: подавляющее большинство участковых инспекторов не имеют специального юридического образования. Что такое Уголовный и Уголовно-процессуальный кодекс, они знают лишь по тем моментам, с которыми они сталкиваются (и то, так скажем, не полностью). И сделать правильную и грамотную квалификацию им сложно. Да и не нужно. Тогда дознаватель должен будет возбуждать уголовное дело, а здесь что-то можно спустить на тормозах. И это мы сегодня говорим, так скажем, о человеческом факторе. Я не знаю, может, на это есть какие-то специальные установки: уменьшать это, не доводить и стараться, чтобы этих дел не было. Ну, может быть. Хотя сложно предположить. Так вот, начиная от районного отдела внутренних дел, куда поступают звонки, куда приходят люди, нужно грамотно и правильно их принимать. Понимаете? И принимать грамотные и правильные процессуальные решения, которые бы доводились до конца. Это раз. И второе. Если человек приходит в мировой суд с такой проблемой, то любые искусственно создаваемые препоны для законного и своевременного рассмотрения этого дела надо убирать. Ольга Арсланова: Спасибо. Петр Кузнецов: Работать и работать еще. Да, спасибо. Георгий Тер-Акопов, председатель коллегии адвокатов «Тер-Акопов и партнеры».