Юрий Коваленко: Главные темы недели в трактовке обозревателя Сергея Лескова – он уже у нас в студии и запасся, я так понимаю, итогами недели. Марина Калинина: Сергей, здравствуйте. Вы по-летнему как-то сегодня одеты. Сергей Лесков: Да, потому что сегодня как по заказу в честь 1 сентября погода наконец-то хорошая. Поэтому вот, собственно. Конечно, сердце радуется, когда видишь так много детишек в таких нарядных одеждах. С утра во всех школах в своем околотке видел линейки… Марина Калинина: С цветами, с бантами. Сергей Лесков: С цветами они еще вчера начали ходить – надо же не с утра бежать за цветами, а вечером. В общем, у всех сегодня праздничный день. Мне даже кажется… Не знаю, как в других странах, но у нас традиционно, даже еще до того, как придумали этот самый День знаний, 1 сентября было таким днем торжественным, радостным, солнечным, счастливым, согласитесь. У меня такое впечатление. Я никогда не слышал, чтобы в ментальности других народов, в обычаях других стран – может быть, в чем-то даже более преуспевающих, чем Россия – начало учебного года превращалось в такое общенациональное действо. Марина Калинина: Я вам обещала задать вопрос сегодня от наших зрителей. Я их просто собрала в один, потому что они примерно все одинаковые, но их было очень много. Каким вы были в школе, Сергей? Вы отличником были или хулиганом? Как вы себя вели и как учились? Сергей Лесков: Мне очень нравилось ходить в школу. Учился я легко; мне до сих пор кажутся странными разговоры о том, что школьнику не хватает времени. Мне хватало времени на все: и на спорт, и на учебу, и на посещение каких-то дополнительных занятий в спецшколах, и на хулиганство. У меня довольно долго в дневнике были сплошные пятерки по всем предметам и неудовлетворительные оценки за поведение. Марина Калинина: Что же вы такое делали? Юрий Коваленко: Разве так бывает? Сергей Лесков: Ничего я особенного, по-моему, не делал, но учителям это не нравилось. В итоге я школе чрезвычайно благодарен. Мне было очень интересно учиться, и многих учителей я помню до сих пор, с некоторыми даже поддерживаю отношения. Марина Калинина: Здорово. Сергей Лесков: Хотя это было очень давно. Но вообще я должен сказать, уж коли вы затронули этот вопрос, что самый главный учитель для человека – это он сам. Учиться надо не прекращать всю жизнь, и может быть, даже самые главные уроки и самое главное, чему может научить школа человека – это именно потребности в учении. Перефразируя древних философов, я могу сказать, что человек жив до тех пор, пока он учится. Юрий Коваленко: Век живи – век учись. Сергей Лесков: Да, правильно. Кстати говоря, чем больше ты учишься, тем дольше ты живешь: достаточно посмотреть на возрастной состав Академии наук, где заседают сплошь люди… возраста. Поэтому если человек заботится о своем здоровье, надо учиться побольше. Марина Калинина: Мозг-то работает, поэтому и живешь дольше. Сергей Лесков: А с мозгом связано все, как известно – даже тот же самый гипоталамус, о котором мы говорили вчера. Но если перейти от этих общих тем к какой-то реальной политике… Вы уже сказали, что Путин сегодня провел открытый урок. Надо сказать, что это традиция для нашего президента, он не в первый раз приезжает 1 сентября в школу, но все-таки в государственной политике очевиден молодежный тренд: никогда еще Кремль так много не занимался молодежью. Обратите внимание, появилось несколько молодых губернаторов такого возраста, которого не было несколько десятилетий, наверное. Президент регулярно встречается с молодежью – там какая-то школа… "Сириус", по-моему, она называется, какой-то там лагерь "Таврида". Изменились приоритеты в выдаче президентских грантов: пресловутые "Ночные волки" не получили президентский грант, зато этот грант получили – а это очень большие деньги – многие организации, которые занимаются социальными и особенно образовательными программами. В этом году 170 школ новых введено, возрождаются спецшколы. Конечно, было удивительно, когда в 1990-х гг. были закрыты спецшколы – мне казалось, что это какое-то вредительство, как какое-нибудь Шахтинское дело пресловутое. Как можно было отказываться от особенного режима воспитания талантливых людей, талантливых детей, мне непонятно. Но вот восстанавливаются эти самые спецшколы. Наконец, самое главное – увеличен бюджет на школьное образование на 25 миллиардов рублей, притом что, конечно, наша социальная сфера переживает не лучшие времена… Юрий Коваленко: Только что-то учителя не видят разницы в зарплатах, их все меньше и меньше, а куда-то деньги выделяются. Сергей Лесков: Я не хочу приукрашивать действительность – я, может быть, дальше даже и скажу о каких-то проблемах. Очевидно, что государство понимает важность этой проблемы, хотя бы эти цифры об этом говорят. А если о цифрах, то любопытная статистика. Как вы думаете, сколько в России школ? Юрий Коваленко: Наверное, тысяч 200 школ? Сергей Лесков: Хорошо бы, если 200. Марина Калинина: Десятки тысяч, наверное. Сергей Лесков: Десятки тысяч, да. Я, конечно, в памяти не держу эти цифры, но специально к сегодняшнему дню посмотрел: в царской России перед победоносной Октябрьской революцией в России (не во всей империи, а на территории нынешней России) было 77 тысяч школ. К концу советской власти школ было 70 тысяч школ, а в 2000 году 68 тысяч. То есть примерно количество школ сохранялось. А сейчас только 44 тысячи школ. Марина Калинина: О. Сергей Лесков: То есть на 24 тысячи у нас стало меньше школ, чем в так называемые "лихие девяностые" годы при президенте Ельцине. В среднем, легко посчитать, закрывается 2 500 школ каждый год. Почти в 2 раза меньше школ, чем в царской России, повторюсь. Можно было бы, конечно, начать рвать на себе волосы и обвинять в этом власть, но прямо скажем: современная школа – это не та школа, в которую ходил Филиппок в валенках, где учили грамоте и все. Современная школа должна быть – и об этом говорил премьер Медведев на последнем заседании – компьютеризирована, там должно быть достаточно компьютеров, лаборатории должны быть оборудованы современным оборудованием. В общем-то, поэтому и происходит укрупнение школ, это как бы неизбежный процесс. Из тех 24 тысяч школ, которые закрыты – и это печально – 80% приходится на сельские школы. На фоне вымирания села (а мы знаем, что российская деревня умирает и находится вообще в агонизирующем состоянии) могло бы их спасти наличие школы и поликлиники (поликлиник тоже стало в 2 раза меньше, кстати, за эти годы). Нет школы, нет поликлиники. Марина Калинина: И пожарных нет, кстати. Сергей Лесков: Зачем? И пожаров нет, наверное, тоже. Марина Калинина: Нет, пожары есть, а пожарных нет. Сергей Лесков: Пустые дома стоят. На самом деле школа и поликлиника – это, может быть, главные такие артефакты, которые помогают поддерживать жизнь. Церкви закрыты были еще раньше, как мы знаем, при других обстоятельствах. То есть, в общем, это такая статистика, которая, с одной стороны, кажется естественной, но с другой стороны, настораживающей. А сколько школьников в России? Марина Калинина: Ну вот 15 миллионов на сегодняшний день. Сергей Лесков: Да. Это хорошая цифра. Марина Калинина: Вам нравится? Сергей Лесков: Да, я тоже посмотрел на эту статистику. Можно сравнить… Вы знаете, когда было 15 миллионов? – в 1932 году после Голодомора, гражданской войны, беспризорщины, в самое такое невыгодное социально-экономическое время для нашей страны было столько же школьников, сколько сейчас. Несмотря на катастрофические последствия и потери во Второй мировой войне, в 1950 году стало уже 18 миллионов школьников; в 1996 году – опять в лихие времена, когда мы там от голода грызли подоконник (не мы, а дети наши грызли подоконник) было 22 миллиона. А сейчас 14-15 миллионов (в зависимости от года) – столько же, сколько было в ту эпоху, когда страна вышла из глубоких последствий гражданской войны. Мы на этой неделе несколько раз говорили о глубокой демографической яме, в которую проваливается Россия, и совершенно мизерное – 14 миллионов – число школьников. Причем, кстати говоря, в 1932 году не было десятилетки, как сейчас, тогда была семилетка, то есть фактически школьников, детей того же возраста, что и сейчас, было значительно больше – понятно, да? Юрий Коваленко: Тогда еще не было закона о так называемом "всеобуче", и тогда в глухих деревнях просто в школу не отправляли, они там жили… Марина Калинина: То есть их могло бы быть еще больше. Сергей Лесков: Ну да, видите, еще и это. Да, их могло быть еще больше, правильное замечание. В то время, видимо, очень трудно было работать социологическим службам, но тем не менее мы видим, что сейчас провал чрезвычайно глубокий. Кстати, я не могу не сказать о том, что на фоне уменьшения числа школ в России – на 24 тысячи стало меньше школ – число храмов-то растет: в 1990 году было 8 тысяч храмов, а сейчас 35 тысяч. То есть число храмов примерно сравнялось с числом школ. Я ничего не имею против отправления религиозных культов, но мне все-таки кажется, что школ должно быть побольше, чем храмов. А сейчас вот эти вот две кривые, одна из которых идет вниз, а другая ползет вверх… В тот момент, когда они пересекутся, мне кажется, это будет какая-то точка невозврата, точка бифуркации, как говорят ученые люди. В общем, это… Если говорить еще о каких-то вещах, которые на фоне позитивных сдвигов в образовании на самом деле есть, некоторые экономические реалии меня просто удивляют. Министр образования Васильева на последнем перед 1 сентября совещании говорила премьеру Медведеву о том, что из этих 44 тысяч российских школ к 2 700 школ не подведено отопление и канализация. Легко посчитать, что это где-то 7-8%. Наверное, это сельские школы. Это очень печально, потому что, конечно, в XXI веке нельзя жить в таких пещерных условиях. При этом министр – а министру в этом случае нельзя не доверять – сказала, что для того чтобы решить эту проблему, требуется 350 миллионов рублей. Я не знаю, много это или мало, но я знаю другое: сейчас в центре Москвы приделает очередная реконструкция (Москва вообще уже стонет от всех этих реконструкций), и на площади Тверской заставы – это, по-моему, площадь Белорусского вокзала по-нашему – делается автостоянка на 111 мест. Вот стоимость этой реконструкции – 950 миллионов рублей. Это в 3 раза больше, чем надо, для того чтобы подвести тепло и канализацию ко всем оставшимся без этих коммунальных удобств российским школам. Почему так распределяют государственные деньги, я не пойму. Мне кажется, что это просто надругательство над здравым смыслом, гуманизмом и, в общем-то, даже будущим. Хочу подчеркнуть вот что: часто мы говорим о том, что дети – это наше будущее. Ничего подобного. Этого будущего не будет до тех пор, пока мы не поймем истину о том, что дети – это наше настоящее. Надо сегодня заботиться о детях, сегодня заботиться об их образовании. Вы знаете, есть такой философ, может быть, крупнейший современный философ Элвин Тоффлер. Он, по-моему, еще пару десятилетий назад сказал, что само по себе понятие анахронизма в постиндустриальную эпоху становится анахронизмом, и на первый план выходят совершенно другие ценности, сфокусированные на чисто человеческих проблемах – как мы вчера говорили, репродуктивная функция, то есть здоровье, образование, воспитание детей. Просто этот тренд развития современного общества будет вытеснять даже понятия занятости, безработицы и рабочего места – они в XXI веке неизбежно отойдут в прошлое хотя бы потому, что будет дистанционная работа, мы и сейчас это видим. Многие работают дистанционно, являются стахановцами дистанционной работы. И вот это постоянное обучение станет непременным атрибутом XXI века. Мало того, образование станет крупнейшим потребителем промышленной продукции прежде всего в компьютерной сфере и в каких-то там, я не знаю, телекоммуникационных сетях. Это надо совершенно четко понимать: это не какая-то… Когда мы вкладываемся в образование, мы не совершаем, как многие, наверное, чиновники думают, гуманитарный акт – нет, ничего подобного: это самое выгодное вложение, которое только может быть. И если Россия хочет преодолеть те проблемы, которые перед ней стоят, и наверстать технологическое отставание от развитых стран, надо, конечно, сделать так, чтобы образование стало приоритетной отраслью в бюджете – это совершенно очевидно. Еще раз: дети – это не будущее, дети – это наше настоящее. Может быть, какие-то есть у вас еще вопросы, связанные с 1 сентября? Потому что повспоминать о своих школьных годах я, как, наверное, и каждый человек, с большим удовольствием… Марина Калинина: Что вам больше всего, кстати, в школе запомнилось? Что вам там нравилось, а что вообще не нравилось? Сергей Лесков: В школе очень нравится получать высокие оценки. У меня до сих пор сохранились дневники, и когда открываешь, сколько же пятерок – это до сих пор приятно. Мне нравились просто практически все уроки за немногим исключением. Какие-то уроки я не любил, но, наверное, просто не хватало сил. Учиться – это интересно. Может быть, мне повезло с учителями, может быть, мне повезло с родителями. Так, наверное, нельзя говорить, что повезло с родителями… Марина Калинина: Это родителям, наверное, с вами повезло. Сергей Лесков: В общем… Я думаю, что на самом деле от родителей в значительной степени зависит показать маленькому человеку, насколько своеобразен и интересен окружающий мир. Любознательность должна быть, может, одним из первых качеств маленького человека: нелюбознательный человек не добьется успеха ни в одной стезе, я в этом уверен. Я очень благодарен своим родителям, потому что если у меня есть какая-то любознательность, то, наверное, благодаря им. А если ты не любознателен, ты и учиться хорошо не будешь, да и работать хорошо не будешь, а будешь вечно ходить, клевать носом, проклинать действительность, жаловаться на однокашников, а потом… Марина Калинина: …на всех вокруг. Сергей Лесков: …на всех вокруг. Марина Калинина: Мы тоже любознательные. Что у вас там еще? На какие еще события вы обратили внимание? Сергей Лесков: Нельзя не обратить внимания на то, что, конечно, весь эфир переполнен диспутами по поводу дела режиссера Серебренникова и так называемой "Седьмой студии". Я ни разу об этом не говорил, но больше не могу молчать – надо все-таки об этом сказать, потому что… Серебренников находится под домашним арестом, и некоторые моменты здесь, конечно, имеют острое общественное значение. Кстати говоря, даже пресс-секретарь президента высказывался на этот счет, призывая не политизировать это дело, но трудно не политизировать. Самый главный вопрос, который здесь звучит, можно коротко сформулировать так: это гонение на либеральную интеллигенцию или наведение финансовой дисциплины? Вопрос риторический, это неизвестно. Общество совершенно поляризовалось, договориться невозможно. Есть такие вопросы, где общество поляризуется, и это является каким-то индикатором того, к какому лагерю ты принадлежишь. И вообще там так много каких-то красочных событий, что само по себе это дело превращается в перформанс, и может быть, кто-то еще поставит постановку на этот счет. Мне, например, чрезвычайно странным показалось, почему режиссера, который ни от кого не скрывается, живет и работает в Москве, надо было арестовывать в Санкт-Петербурге, везти в каких-то невероятных условиях 10 часов обратно в столицу, несколько часов допрашивать. Зачем это было сделано? Вот я и говорю, это перформанс. Может быть, так хотят сломать человека, но достойно ли это? Мне кажется, что… Вообще ведь во многих странах… Марина Калинина: Я не очень понимаю, зачем. Сергей Лесков: Я сейчас скажу про это, вы меня на взлете поймали. Есть немало стран, которые нельзя не уважать, где человека за ненасильственное преступление до суда не задерживают. Надо, конечно, доказать, что если он там что-то своровал, тогда он может сесть в тюрьму, но если не было ненасильственного преступления, зачем человека арестовывать? Я этого не понимаю. У нас тоже есть такая статистика на этот счет: у нас в 90% случаев человека, совершившего ненасильственное преступление, до суда задерживают, и он находится в условиях лишения свободы, как отчасти произошло и с Серебренниковым, который не может работать, а находится под домашним арестом. Это первый вопрос, который я не могу не задать. Кстати говоря, вся мировая общественность поднялась, все пытаются защитить Серебренникова. На самом деле вне зависимости от того, близка тебе или нет его эстетика, в общем, не вызывает сомнений, что это яркий, талантливый человек, даже если тебе и не нравятся его постановки и фильмы. Так вот я обратил внимание на то, что во всех комментариях его собратьев по цеху есть такой лейтмотив. Его обвиняют в том, что он обналичивал деньги. Вообще Минкульт выделяет деньги на культуру, они лежат в казначействе или еще где-то, и человек, режиссер и директор, должен провести какие-то работы, потом привести документацию, и казначейство ему возмещает эти работы. Понятно, что если действовать по такой схеме, ни один фильм не будет снят и ни один спектакль не было поставлен. То есть они каким-то образом изворачиваются, находят где-то наличные деньги, а потом им эти деньги возмещают. Понятно – мы же не с Луны свалились – что невозможно поставить спектакль, если у тебя на руках нет наличных денег. Невозможно очень часто… Юрий Коваленко: Кредит брать? Сергей Лесков: То есть надо изворачиваться, да, чем они все и занимаются. Все режиссеры, все так называемые деятели искусств, которые комментируют это дело, говорят, что так или иначе они вынужденно нарушают вот эти вот финансовые рескрипты. Когда-то, когда началось это дело, мы в этой студии задавали такой вопрос: может ли хороший режиссер быть мошенником? Был такой риторический вопрос. Мне кажется, что после всех этих разъяснений этот вопрос надо трансформировать в другой вопрос: мошенником приходится быть, для того чтобы стать хорошим режиссером? То есть создана такая экономическая модель в искусстве, в культуре, которой требуются деньги, что человеку, который хочет внести свой вклад в искусство, поневоле приходится нарушать эти финансовые предписания, иначе он ничего не сделает. Может быть, есть какие-то исключения – может быть, не нарушает закон художник, например. Чего ему надо? – пошел в магазин, купил краски, натянул холст, нарисовал какую-то картину. Но если ты занимаешься вот такими каким-то крупными формами, то, как я понял из всех разъяснений, ты поневоле становишься мошенником. Но здесь возникает тогда другой вопрос: если это так, то почему арестован именно Серебренников, который, в общем, находится в каком-то таком эстетическом противостоянии традиционной культуре, скажем так мягко? Если можно арестовать каждого, то почему арестован он? И тогда кажется логичным вопрос, что это гонение на либеральную интеллигенцию. Юрий Коваленко: Или в таком случае вопрос, почему арестован только он. Сергей Лесков: Да, только он. Почему не арестовывают других? Я не хочу называть имена, потому что всуе нельзя их упоминать. Есть режиссеры, которые получают значительно большие бюджеты, и они сами говорят, что действуют по такой же схеме. Почему к ним не приходит Следственный комитет? Наверное, там тоже можно найти такие же схемы. Юрий Коваленко: Может быть, просто это попытка создать прецедент, после которого впоследствии будет что-то делаться… Сергей Лесков: Тогда, естественно, поскольку прецедент создается на поле гонения такого режиссера нетрадиционных каких-то эстетических ценностей, то эти вопросы возникают естественно. Я нигде не нарушил формальную логику? Я вовсе не защищаю его, я просто задаю вопросы. Ну и, наконец… Вы знаете, что уже все это абсурдное дело породило массу каких-то шуток? Есть, например, предложение отдать "Гоголь-центр" (поскольку, как известно, на спектакли туда никто не ходит, как установил Следственный комитет) Русской православной церкви. Марина Калинина: Какая прелесть. Сергей Лесков: Да. Потому что это дело… Марина Калинина: Ну а кому же еще? Сергей Лесков: Кому же еще? Там есть уточнение: одно крыло РПЦ, а другое "Ночным волкам". "Ночные волки" будут воспитывать нашу молодежь в нужном направлении, как, впрочем, и РПЦ. Это, конечно, шутки, но когда обвинения звучат настолько абсурдно, то появляются и… Марина Калинина: …такие же абсурдные версии-продолжения. Сергей Лесков: …такие абсурдные версии. Ну и, конечно, если как-то афористично подводить итог этому делу Серебренникова, то напрашиваются древние истины о том, что воруют все, а сажают избранных. Когда было иначе? А никогда иначе и не было в человеческой истории, потому что кто-то цинично из цезарей сказал: "Друзьям все, а врагам – закон". Вот к таким невеселым выводам это дело подталкивает. Кстати говоря, Минкульт формально выделял деньги Серебренникову на что? – на то, чтобы у людей развить интерес к театру. Мне кажется, чего он добился, так это именно этого, он это выполнил. Потому что интерес к театру, конечно, подскочил до невероятных размеров, а если зайти на сайт Минкульта и посмотреть, на что они там еще выделяют деньги… На его проект было выделено, по-моему, 69 миллионов, а на другие проекты… Кто интересуется, может посмотреть… Юрий Коваленко: 69 миллионов – это ведь не такая большая сумма. Сергей Лесков: Это маленькие деньги. Юрий Коваленко: Это 10-я часть парковки у Белорусского вокзала. На это же ничего не сделаешь, на 10 машин парковку только. Сергей Лесков: Да, правильно запомнили. Это 10 машин постоять у Белорусского вокзала. Но там есть какие-то астрономические суммы, которые выделяются на проекты, которые вообще, по-моему, не нуждаются в бюджетном финансировании – например, поддержка "Православнойэнциклопедии". Верующие люди во всем мире сами себя обеспечивают: если ты веруешь, то, в общем, пожертвования в адрес церкви являются благим делом. Если у нас светское государство, почему мы должны это дело поддерживать? По-моему, порядка 200 миллионов выделено на продвижение этой самой "Православной энциклопедии". Юрий Коваленко: Я прошу прощения, а что, Интернет отключили? "Православная энциклопедия" вполне себе существует в Интернете бесплатно. Марина Калинина: Но не у всех есть Интернет, давайте справедливости ради скажем, не у всех есть компьютеры. Можно было бы обойтись, наверное… Сергей Лесков: Но тем не менее я задаю вопрос… Я понимаю, что можно это все бесконечно обсуждать: огромные деньги выделяются на какие-то культурные центры в европейских столицах с сомнительной деятельностью. Не вызывает сомнений то, что театральная деятельность Серебренникова привела к театральному буму в Москве и во многих других городах, куда он приезжал с гастролями. Он выполнил тот заказ, который ему сделало государство. Тут сомневаться не приходится. Но воруют все, а сажают избранных. Есть инсайдерская информация, между прочим, по тому, как завершится дело Серебренникова, и я не могу ею не поделиться. Поскольку у нас никогда не бывает оправдательных приговоров… Юрий Коваленко: Как раз хотел сказать. Сергей Лесков: …когда человек попал в эти жернова судебной машины, он выскочить без потерь не сможет. Будет условный срок. Не знаю, хорошо это или плохо, но это правда жизни: будет условный срок. Дай бог, чтобы Кирилл Серебренников продолжал свою театральную деятельность. Кстати, в той шутке по поводу передачи "Гоголь-центра" РПЦ я забыл сказать об одном важном моменте: там будет устроен храм в честь небесного покровителя Кирилла и Мефодия. Юрий Коваленко: В каждой шутке есть доля шутки. Сергей Лесков: Да. Я не знаю, у нас как бы время иссекает, а видите, тут такие громкие события, что можно говорить еще очень много. Нельзя, конечно, не обратить внимание, что к числу ярких событий этой недели относится, вне всякого сомнения, введение временной администрации в банке "Открытие", мы об этом говорили… Марина Калинина: Да, тоже громкое дело. Сергей Лесков: Дело громкое, потому что это потрясает финансовые основы вообще всего устройства России. Я говорил о том, что Владимир Ильич Ленин, к мнению которого нельзя не прислушиваться, говорил, что самый лучший способ разрушить капитализм – это расстроить его финансовую систему. Он там это сделал другим способом, он зашел с другого края. Марина Калинина: Но тем не менее. Сергей Лесков: Но поскольку у нас капитализм, нам все-таки надо заботиться об устойчивости финансовой системы. Банк "Открытие" был 8-м, и приходится удивляться, с какой трепетной бережливостью относится Центробанк к тому, чтобы сохранить этот банк. Да, временная администрация назначена, но уже решено, что государство наполнит "Открытие", где образовалась огромная финансовая дыра (по-моему, порядка 600 миллиардов рублей) – туда будет введено порядка триллиона рублей. Не исключено, что придется напечатать новые деньги, а это, кстати, виток инфляции. Но на вопрос о том, почему к банку "Открытие" другое отношение, чем ко всем другим банкам, где Центробанк проявлял совершеннейшую безжалостность, действуя как инквизитор… Юрий Коваленко: Безапелляционность, я бы даже сказал. Сергей Лесков: Да. Здесь можно только гадать. Кстати, его как бы оздоравливают по новой схеме – через новое агентство по реструктуризации кредитных организаций. Мы когда оперируем деньгами, такими суммами, они, конечно, крутят воображение, поэтому все познается в сравнении. Вот мы часто говорим о том, что государству необходимо поддерживать малый и средний бизнес – это полная аксиома. У нас малый и средний бизнес находится на непозволительно низкой точке анабиоза: он в других странах дает половину ВВП, а у нас 20%, что очень мало. Так вот, государство потратило в этом году на поддержку малого и среднего бизнеса 7.5 миллиардов рублей, а для того чтобы спасти банк "Открытие", еще раз, почти триллион рублей. Мне даже трудно сказать, во сколько сот раз это больше. Юрий Коваленко: Большому кораблю большая такая заплатка. Сергей Лесков: Да. Это какие-то просто несопоставимые вещи. Юрий Коваленко: Триллион – это же больше, чем на образование, больше, чем на здравоохранение тратится. Сергей Лесков: Да, конечно, больше. Ну вот банк "Открытие" работает с судьбоносными для страны проектами. Он, например, построил стадион "Спартак"… Юрий Коваленко: Ну стадион "Спартак" не стоит триллиона рублей. Марина Калинина: Это больше, чем на реконструкцию Транссиба, причем всего. Юрий Коваленко: Да, кстати. Сергей Лесков: Ну жизнь такая, какая она есть. Я хочу напомнить, что, конечно, в число акционеров банка входили такие уважаемые люди, как Анатолий Чубайс, Борис Минц… Юрий Коваленко: Поэтому происходит не казнь, а санация. Сергей Лесков: Поэтому имеют место такие мягкие меры. Марина Калинина: Ну что же, спасибо вам большое. Это был Сергей Лесков и главные темы недели. Юрий Коваленко: Спасибо. Сергей Лесков: До свидания.