Ольга Арсланова: Ну что ж, все это делают, но в некоторых городах России особенно часто. Составлен список мест, где в нашей стране больше всего матерятся. Посмотрим на них. Петр Кузнецов: Считали по социальным сетям, и самыми матерящимися оказались жители города Дно Псковской области. Вот так получилось. Тут совсем мало жителей – что-то около 7 тыс. человек. Но они опережают жителей других городов региона с большим отрывом. И других регионов тоже. Так что город прославился на всю страну. Далее в топе по крепким словцам Краснодар, Кунгур (они красным цветом у нас отмечены), дальше Москва где-то в районе 5-го места, Санкт-Петербург. И Калининград первую пятерку эту замыкает. А вот самые неругающиеся, держащие все свои слова, это Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария, Чечня и Ингушетия. Ольга Арсланова: Северный Кавказ самый вежливый. Петр Кузнецов: Самый вежливый, я подбирал слова, да. Ольга Арсланова: Но если так много городов матерятся, может быть, это нормально? Хотим у вас спросить: мат – это плохо? «Да» или «нет». Отвечайте на короткий номер. Это наш опрос. До конца часа. Петр Кузнецов: Тот же вопрос Ольге Лукиновой зададим. Это преподаватель Института общественных наук РАНХиГС Ольга Владимировна. Здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Ольга Лукинова: Да, здравствуйте. Петр Кузнецов: Скажите, мат – это плохо? Вы бы как проголосовали в нашем опросе? Ольга Лукинова: Я здесь солидарна с лингвистом Максимом Кронгаузом, который говорит, что мат – это по сути наша национальная идея и в нем есть смысл только в том случае, если есть запрет на мат. В то время, когда мат становится общедоступным и все могут материться столько раз, сколько захотят, то смысл в мате, в этой брани практически пропадает. Потому что эти слова перестают быть такими сакральными, такими эмоциональными и такими значимыми. Ольга Арсланова: Скажите, Ольга, а разве сейчас этого не происходит? Мат, из-за Интернета в том числе, становится все более и более доступным. Но люди продолжают его использовать. Петр Кузнецов: Закон о мате в СМИ. Но здесь хотя можно объяснить. Ольга Арсланова: Может быть, это магические какие-то штуки, и люди не могут остановиться? Ольга Лукинова: Да, мне кажется, что мат начал проникать в культуру особенно активно, когда только зарождался Интернет. И это пространство Интернета, цифровое пространство, воспринималось как пространство, противоположное реальной жизни. И вот если в реальной жизни я как бы должна соблюдать какие-то нормы и правила, то цифровое пространство давало такое ощущение опьяняющей свободы, и люди поняли, что можно нарушать норму. Появляется олбанский язык, намеренно коверкаются слова. Появляется много матерных слов. Потому что я как бы нахожусь в цифровом пространстве и могу себе позволить вести себя не так, как я веду себя в обычной жизни. Плюс ощущение анонимности, ощущение того, что я могу безнаказанно материться, и оно вызывает такое ощущение опьяняющей свободы. И поэтому так много мата возникает. Ольга Арсланова: Хорошо. Давайте теперь разбираться. Вот изучали пользователей соцсетей в разных городах, и такая существенная разница. Петр Кузнецов: Причем, обратите внимание, мерили в соцсетях мат. А не в жизни. Но в жизни это, наверное, сложнее сделать. Ольга Арсланова: Можно материться, казалось бы, всем, но почему-то кто-то делает это чаще. С чем это связано? Они что там – хуже живут? жизнь трудней? Петр Кузнецов: Т. е. зачем нам такие исследования, что они нам дают? Ольга Лукинова: Если честно, не исключаю, что жизнь там потяжелее. И, возможно, и в реальной жизни эти горожане матерятся больше, чем в других городах. Но на самом деле Интернет на пространствах Российской Федерации очень неоднородный. И в каждом регионе свои особенности Интернет-поведения и свои особенности Интернет-пользования. Поэтому не исключено, что там сложилась такая норма. Возможно, в то время как Россия понимала, что происходит переход от анонимности, вседозволенности в Интернете к пространству этического общения, возможно, там развитие осталось на каком-то предыдущем уровне начала 2000-х, когда мат был вообще доступен. Ольга Арсланова: Дело все-таки в каких-то культурных особенностях, а не в уровне жизни и не в уровне из-за этого агрессии в том или ином городе, правильно я вас понимаю? Ольга Лукинова: Вы знаете, я думаю, что надо посмотреть чуть шире, и однозначного ответа на этот вопрос у меня нет. Ольга Арсланова: Понятно. Будем исследовать. Спасибо. Петр Кузнецов: Будем исследовать. Идем дальше. Антон с нами на прямой связи. Это наш телезритель. Антон, здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте, Антон. Зритель: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Антон, у вас мнение по этому исследованию? Или вы просто какими-то историями хотите с нами поделиться, связанными? Зритель: У меня вообще наблюдение по поводу статистики, которую вы обозначили по кавказским республикам. Один раз там приходилось побывать. К сожалению, русский язык там не является таким распространенным среди общего числа граждан, даже в городских так называемых образованиях. Поэтому я думаю, что все зависит от этого. А в других частях я ездил по командировкам по российским городам, и те усугубленные области, которые вы обозначили, – но давайте не будем забывать конец 80-х и 90-х годов, когда у нас падал культурный уровень и выросло уже как минимум два поколения под 30 и под 40, которые ругаются матом не только в семье, но и на улице и считают это нормой. В том числе и в плане воспитания детей. Когда в Москве обращаешь внимание, многие великовозрастные мамочки в порыве истерики «воспитывают» в кавычках своих детей ненормативной лексикой. И не чураясь этим и не оглядываясь по сторонам. И им не становится за это стыдно, к сожалению. Поэтому я считаю: мат предполагает прежде всего агрессию и уголовное прошлое тех или иных людей, которые уже не могут от этого сквернословия избавиться, и понижение культурного уровня, которое, естественно, нам и в будущем совсем не предполагает того, что мы избавимся от этого порока. Ольга Арсланова: Спасибо за ваше мнение. Петр Кузнецов: Спасибо. Игорь Исаев, директор Института лингвистики РГГУ, с нами на связи сейчас. Игорь Игоревич, здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Игорь Исаев: Добрый день. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, вот сейчас Антон выступал, он считает, что мат – это исключительно агрессия. Что такое мат? Это же не просто экспрессия, а особенно у нас. Игорь Исаев: Вы знаете, здесь все зависит от тех коммуникационных задач, которые язык решает в текущий момент. Если вы используете мат для того, чтобы кого-то оскорбить, и называете человека соответствующими лексемами, то это одна коммуникативная задача. Если вы используете мат в качестве словесной игры, – а такое тоже возможно, другое дело, что в эти игры играют не все, – это другая задача. И совершенно отдельная задача, когда вы используете мат, например, будучи исследователем. Так что здесь 3 совершенно различных ипостаси употребления мата. Вот так. Ольга Арсланова: Но получается, что мат может выполнять какую-то эмоциональную функцию, можно его использовать для оскорбления. Слишком много у него задач, чтобы однозначно сказать, хорошо это или плохо. Правильно получается? Игорь Исаев: Разумеется. Это зависит ровно от тех задач, которые вы используете в этот момент. Петр Кузнецов: В каких случаях в России им пользуются? Ольга Арсланова: Вот у нас-то в основном для чего? Игорь Исаев: У нас в основном это экспрессивная функция, когда за непосредственно лексемами, которые мы все с вами знаем, не стоит оскорбительного содержания. Это такие ритмообразующие элементы, которые позволяют говорить быстрее тем, кто не может этого сделать при эмоциональности. Петр Кузнецов: Даже простыми словами: это когда у нас им пользуются, когда все плохо или все хорошо? Чаще. Игорь Исаев: А и так, и так. Вы знаете, одна и та же лексема может быть использована… Петр Кузнецов: Нет, это понятно. Но у нас. У нас обычно мат идет в ход, вот он вырывается из уст, когда плохо что-то? Игорь Исаев: Нет-нет, это не обязательно. Это не обязательный признак выражения агрессии или насилия или неудовольствия. Иногда это очень радостное выражение довольства. Петр Кузнецов: Т. е. 50 на 50. Ольга Арсланова: А скажите, Игорь, стресс помогает он снять? Просто кажется, что у россиян очень высокий уровень стресса, они так себе помогают инстинктивно. Выругался – и стало легче. Игорь Исаев: Вы знаете, скорее всего нет. Потому что те, кто использует бранную лексику в своем постоянном употреблении, они не обращают на это внимания. Совершенно. Петр Кузнецов: Николай к нам присоединяется, наш телезритель. Здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Только без мата. Зритель: Здравствуйте. А мне воспитание не позволяет матом ругаться. Что я хочу сказать по поводу вот этой лексики всей. Неразборчивой, на мой взгляд… Петр Кузнецов: Игорь Игоревич, оставайтесь с нами на связи. Игорь Исаев: Да-да, я здесь. Зритель: …и непонятно, допустим, для нормальных и образованных людей. Вот я о себе хочу сказать. Я родился и вырос в глухой деревне в Казахстане. Сейчас проживаю в Санкт-Петербурге: уехал после армии оттуда. Так вот, у нас в станице никто матом, практически я этого не слышал, не ругался. Т. е. сказывается то, может быть, старообрядческое. У нас были казаки в основном. И вот по приезде в Санкт-Петербург я это услышал все. Ольга Арсланова: В культурную столицу приехали, и пожалуйста. Зритель: Словечки. Ну, да, в Санкт-Петербурге стал работать. Петр Кузнецов: Ваша реакция? Зритель: На мой взгляд, мне кажется, это именно идет корнями от воспитания. Как говорят, ребенок как губка впитывает в себя. От невоспитания. И потом, мне кажется, от беспомощности человека от незнания русского языка. У нас все-таки мало книг читают. Я много читал книг, очень много, запоем просто читал, могу похвастаться. Ольга Арсланова: Спасибо большое. Это очень важный момент. Давайте у Игоря Исаева спросим, а какие действительно социокультурные группы чаще матерятся? Можно ли вообще такую закономерность выявить? Или это случается со всеми абсолютно, любые профессии и любые группы? Игорь Исаев: Совершенно прав зритель, который сказал, что в русских селах, особенно тех, где есть сильные религиозные традиции, мат не используется. Мои предки из владимирских и рязанских деревень тоже мат не использовали. Это такой культурный фон, с отрицательным значением культурный фон, который возник особенно активно в то время, когда стали открывать тюрьмы и вот это население с блатной феней стало активно проникать в события социокультурные. Наша общность стала пополняться особенно активно в послевоенные, например, годы. Так что да, действительно, эта традиция не подавляющая во времени. Она исключительная. Петр Кузнецов: Спасибо большое, Игорь Игоревич. Игорь Исаев, директор Института лингвистики РГГУ. Давайте вместе подведем итоги нашего опроса. Мы спрашивали все эти 15 минут последние: мат – это плохо? «Да» 76% ответили, «нет» 24%. Ольга Арсланова: Ну что ж, вот о чем мы поговорим сразу после выпуска новостей. Наша тема дня: узнаем, часто ли вам хамят, и выясним, в чем причина нашей агрессии. Петр Кузнецов: Никуда не уходите, мы продолжаем, программа «ОТРажение» продолжается, не выключайте ОТР – впереди новости.