Границы самообороны

Гости
Евгений Харламов
адвокат, бывший начальник криминальной милиции РОВД Москвы в 2002-04 гг.

Виталий Млечин: Мы продолжаем программу «ОТРажение».

Человек вправе защищать свою жизнь всеми возможными способами – это позиция Верховного суда России, которую он подтвердил своим недавним решением: он полностью оправдал действия женщины из Волгоградской области, которая, защищаясь, ударила супруга ножом.

Тамара Шорникова: До этого три инстанции признали ее виновной в тяжелом ранении мужа, но Верховный суд указал на то, что удар женщина нанесла в момент нападения на нее, то есть пытаясь защититься от реальной угрозы жизни: муж начал ее душить.

Виталий Млечин: Станет ли теперь проще доказать свою невиновность в подобных ситуациях в судах более низких инстанций? Давайте разбираться. Ваш опыт нас тоже интересует, 5445 – это короткий номер для SMS-сообщений, 8-800-222-00-14 – наш номер прямого эфира.

Но в начале немного статистики. По данным судебного департамента при Верховном суде, в 2019 году, то есть до того, как началась пандемия коронавируса, за убийство при превышении пределов необходимой обороны осудили 228 человек, за нанесение тяжкого вреда здоровью при обороне – 522.

Тамара Шорникова: Вот один из примеров. Юрист из Черногорска едва не сел в тюрьму за то, что отбивался от вора-рецидивиста, который проник в его дом. Грабитель, застигнутый врасплох, набросился на Эдуарда Соломачева, избил и пытался откусить ему палец. Хозяин дома ударил преступника по голове киркой для колки дров. Позже эти действия переквалифицировали в уголовную статью «Причинение тяжкого вреда здоровью», а это до 8 лет лишения свободы. На защиту Эдуарда встала вся общественность Хакасии, Верховный суд республики прекратил уголовное дело. Тем не менее почти год Соломачеву пришлось доказывать в суде, что это была вынужденная самооборона.

Виталий Млечин: То есть получается, что защитил себя от нападавшего, но пришлось защищаться от прокуроров, которые посчитали, что он немножко перестарался, защищая себя.

Теперь должно стать проще после решения Верховного суда. Так это или нет? Давайте разбираться вместе с вами и, конечно же, с нашим гостем, адвокатом, бывшим начальником криминальной милиции РОВД Москвы Евгением Харламовым. Евгений Викторович, здравствуйте.

Евгений Харламов: Здравствуйте.

Виталий Млечин: Ну, вообще действительно много было историй о том, что люди пытались себя защитить, наносили какой-то вред тем, кто на них нападал, и сами за это страдали. Вот скажите, пожалуйста, теперь, после решения Верховного суда, это уйдет в прошлое?

Евгений Харламов: Ну, я скептически отношусь к подобному решению, хотя с позитивом его встретил, не только я, но и много наших коллег. Почему? Потому что, в конце концов, уже давно всем понятно и ясно, что, когда на тебя нападают, ты имеешь право как минимум защищаться. Но, как показывает судебная практика, не всегда легко доказать, что ты защищался, а не намеренно пытался причинить вред здоровью тому, кто на тебя нападал. И вот при наличии таких вот позитивных, на наш взгляд, решений, тем более Верховного суда Российской Федерации, наверное, все-таки как-то перевернет на 180 градусов вот эту вот негативную практику судебную, когда постоянно, практически из 100 случаев 10 случаев как минимум, осуждают к лишению свободы тех, кто пытался защититься.

Виталий Млечин: А как это вообще сложилась такая практика в нашей стране? Ну вот, казалось бы, к тебе в дом кто-то залез, ты его застал, он оказал тебе какое-то сопротивление... То есть уже в принципе какая разница, хочет он тебя убить или только покалечить, – к тебе в дом, в твое личное жилье кто-то проник, явно не просто так, с каким-то негативным умыслом. Почему вообще нужно что-то доказывать? Почему вообще есть какой-то предел этой необходимой самообороны?

Евгений Харламов: Ну, в этом-то и парадокс. Вот, например, в США мой дом – моя крепость: там как только ты проник, человек имеет право применить все доступные средства, для того чтобы нейтрализовать того, кто проник.

Виталий Млечин: И казалось бы, это логично.

Евгений Харламов: Вполне логично. Знаете, мы заблуждаемся порой, говоря о том, что надо ждать какую-то реакцию со стороны нападавшего, что вот обязательно он должен ударить, тогда я вправе ответить.

Виталий Млечин: А если я не успею ответить?

Евгений Харламов: В том-то и дело. Я вот сторонник трактовки... Хотя в законе четко прописано, не только когда вам причиняют вред, а и когда существует реальная угроза причинения вреда. Поэтому, если ко мне в дом кто-то залезет, вот честно скажу, я ждать не буду, пока меня убьют либо моих трех детей, в отношении моих детей будет применена физическая сила, я его нейтрализую. Конечно, не дай бог, что это произойдет, не дай бог, но я по-другому не могу поступить, потому что за мной семья. Каким образом я буду с ним разговаривать и что у него на уме, я выяснять не должен, потому что я нахожусь в состоянии...

Ну, например, я более-менее закон знаю, а вот человек простой, который закон не знает? Он увидел нападавшего, у него эмоции, амбиции – как он может просчитать, как он ему нанесет удар, легко ли, средне, тяжело? Он обороняется, и в силу природы он обязан это делать. В нас заложено матушкой-природой право на самооборону. Даже собака, извините, вас когда бродячая кусает, вы уже ногой пытаетесь ее отпихнуть не потому, что хотите причинить, а от себя подальше, чтобы она вам не причинила никакого вреда. А здесь, когда на вас нападают и за вами семья, что остается делать?

Виталий Млечин: И вообще, это же происходит в какие-то доли секунды. То есть, условно говоря, если у тебя будет несколько минут хотя бы подумать, ты, может быть, примешь какое-то другое решение, но это же надо быстро решить, моментально.

Евгений Харламов: А как? Понимаете, когда я работал в милиции, казалось бы, я знаю закон, более-менее стрессоустойчив, и тем не менее даже при задержании каких-либо преступников и то мы совершаем ошибки в плане принятия резкого, такого, знаете, молниеносного решения. А здесь простые люди. Вы правильно сказали, как это можно оценить со всех сторон, а что мне будет за это, а что мне будет за то? Тут надо вот сию минуту, секунду принять решение: либо ты, либо он. Поэтому, на мой взгляд, решение Верховного суда как раз-таки лишний раз подкрепляет ту норму в законе, которая прописана уже несколько лет, что каждый имеет право на самооборону всеми доступными средствами и способами.

Тамара Шорникова: Вы знаете, несмотря на действительно достаточно подробные разъяснения Верховного суда... Например, вот один из пунктов: Верховный суд также разъясняет, что если преступное посягательство совершено в ночное время, когда эмоциональное состояние потенциальной жертвы не позволяет ему адекватно оценить размер угрозы, то это тоже следует учитывать при вынесении решения по делу, мол, это факт, как раз склоняющий, по идее, в сторону того, что это была самооборона. И тем не менее, вот еще раз, мы приводили статистику, я хочу немного подробнее о ней рассказать. Статистика Верховного суда по уголовным делам о самообороне, часть 1-я статьи 108-й «Убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны»: 2017 год – привлечено 262 человека, приговорены к лишению свободы 224; 2018-й – 221 человек привлечен, приговорены 191, оправдано 29; 2019-й, соответственно, привлечены 232, приговорены 200 плюс-минус. Все-таки это же поразительно низкий процент оправдательных приговоров.

Евгений Харламов: Ну, здесь мы еще, знаете, не учитываем тот факт, что по многим делам возбуждают не превышение необходимой обороны, а в принципе причинение тяжкого вреда здоровью либо убийство. Вот здесь статистика эта не приведена, хотя она могла перерасти из банальной необходимой обороны. Понимаете, проблема в чем? Люди, видя такие приговоры жесткие, они уже на будущее априори боятся защищать себя в рамках закона всеми доступными способами и средствами. Потому что он будет думать, три раза подумает, что ему будет потом, на кого останутся его дети, его семья, его родители. И вот в этот как раз-таки момент и предопределяется, что произойдет: либо он его убьет, нападавший, либо тот, кто обороняется, сможет защитить свою семью. И надо как раз-таки донести до людей, что вы вправе это делать, не только Конституцией гарантировано вам это право, но и правоприменительная практика будет на вашей стороне, если вы действительно имели умысел на самооборону.

Вот, например, простой пример. Вы идете по улице, где нет света. Выходит человек, говорит: «Я тебя сейчас убью, отдавай кошелек». Вот как делать? Вот что делать? Вот я, например, это реально воспринимаю как угрозу своей жизни и здоровью. Вот сейчас как происходит? Если вы первым нанесете удар подручными средствами, взяли камень или еще что-то, имеете полное право, когда такие угрозы реальные в отношении вас были высказаны. А как пойдет судебная практика? Большая вероятность, что вас как раз-таки и привлекут, потому что нет свидетелей, как это происходило, а ваши показания могут расценить как показания, данные целенаправленно с целью уйти от уголовной ответственности. Вот что страшно. Хотя вы целиком и полностью правы, и я вот на вашей стороне был, но судебная практика, к сожалению, на сегодняшний день идет по другому пути.

Тамара Шорникова: Это судебная практика, или это на более раннем этапе, на этапе следовательском?

Евгений Харламов: Я просто обобщил. Конечно, это изначально собирается материал, доследственная проверка, потом возбуждается уголовное дело, расследуется и направляется в суд.

Тамара Шорникова: Я просто читала мнение некоторых экспертов, что, мол, чаще всего в эту сторону клонят следователи, чтобы не быть обвиненными в коррупции, в давлении со стороны родственников и т. д. Вот вы как человек, поработавший внутри, – это действительно из-за этого? Какие причины могут быть?

Евгений Харламов: Ну, я могу судить из своего личного опыта. Дело ни в какой не коррупции и не в том, что меня будут обвинять, а в том, что сложилась определенная практика, его величество практика. И я, например, ну, слава богу, у меня таких дел не было, но, находясь в погонах, я подумаю тридцать раз: а как в прокуратуре отнесутся к тому, что я отказал в возбуждении уголовного дела? А как дальше будут ко мне относиться? Вот сейчас, к сожалению, некоторые сотрудники, я не говорю, что все, они наверняка вот так думают. Потому что ну когда объективно есть возможность, собственно, как минимум отказать в возбуждении уголовного дела либо привлечь того нападавшего, если он остался жив, вот вместо этого они сейчас идут по пути наименьшего сопротивления во многих случаях, привлекают того, а там уж суд разберется.

А вы понимаете, проходит полгода, год, человек в таком состоянии нервозности защищается: он прав, так он еще и защищается, еще большая вероятность, что его посадят, вот это тоже проблема. И вот за целый год, сколько он защищался, вот эта вот женщина, которую Верховный суд оправдал, это вот слава богу, что он ее оправдал, – а представляете, сколько она нервов потратила? И другая уже женщина, если кто-то, кого муж будет обижать вот так с ножом или душить, она уже тридцать раз подумает: а меня-то смогут оправдать, если не дай бог что произойдет?

Виталий Млечин: Давайте побеседуем с автором блога «Записки бывшего преступника» Сергеем, он с нами сейчас на прямой связи. Сергей, здравствуйте.

Сергей: Здравствуйте.

Виталий Млечин: Что вы думаете об этом обо всем, о допустимой самообороне, недопустимой, с вашим опытом, скажем так?

Сергей: Ну, я скажу так с моим опытом. Я считаю, что Верховный суд, вот это решение, оно принято правильно, то есть человек может защищаться всеми доступными способами. И тут же я согласен с адвокатом, который в студии находится, в каком плане? Весьма часто те, на кого нападали, в конечном итоге бывают осуждены за нанесение тяжких телесных повреждений, за смерть потерпевшего. То есть я встречал случаи, идет парень-боксер с женой, с ребенком, на них нападают трое хулиганов. Ну, так как он боксер, он двоих отправил в больницу. В итоге ребенок не может быть свидетелем, жена родственник, она защищает мужа, парень получил, если не ошибаюсь, 3 года. И в суде, прямо в приговоре было указано, то есть он боксер, он должен осознавать силу удара и т. д., и т. п.

Виталий Млечин: А то, что в группе нападение, – это разве не является отягчающим обстоятельством?

Сергей: Нет, они потерпевшие, он там, по-русски говоря, две челюсти сломал и все, эти двое в больнице, третий побежал написал заявление. То есть парень не успел дойти до дома, как уже следом наряд ППС приехал, догнал, задержали, все, арест, суд и т. д.

Встречал взрослого мужчину, 60 лет, новогодние праздники, идет с гостей. Двое подошли: «Дед, дай денег». Не дал. Стали бить, у него в кармане какой-то перочинный ножик; одного ткнул, итог – 2 года. Много знаю случаев, что девушки действительно, как вот сюжет вы показывали, то есть пьяный муж, ну так называемые вот эти «пьяные боксеры», взяла бутылку... Он сидел пил за столом, стал ее бить, она взяла бутылку, ударила по голове, убила, по-моему, срок ей дали 8 или 9 лет.

То есть правильно сказал адвокат, никто не хочет разбираться, потому что для следователя это гораздо бо́льшая проблема, привлекать всех, собирать свидетелей, ну как сейчас вот эти детекторы лжи, так сказать. Проще вот: есть человек, нанес какие-то увечья – все, есть обвиняемый, пожалуйста.

А то, что суды... Тут нельзя винить судей ни в коем случае. Ну опять, у нас суды так завалены такими делами, то есть не может судья разбираться, когда он в день рассматривает три-четыре уголовных дела.

Виталий Млечин: Но это же его непосредственная обязанность, как это не может разбираться? А как быть-то тогда?

Сергей: Ну так... Вы извините, но не я судей назначаю. Это уже вопросы непосредственно к судьям. И я думаю, что вот этот случай, когда Верховный суд отменил решение нижестоящих судов, – ну, тогда будут какие-то у них разбирательства с квалификационной коллегией судей, это уже вопросы именно к судьям, которые и вынесли это решение. Это мое мнение.

Тамара Шорникова: Да. Сергей...

Сергей: Да, я слушаю.

Тамара Шорникова: Сергей, вот по вашим наблюдениям, какой процент, сколько за самооборону в тюрьмах наших оказываются? Что рассказывают?

Сергей: Ну, я думаю, если вот те, кто сидят за нанесение тяжких телесных повреждений и за убийство, ну то где-то 10%.

Тамара Шорникова: Ага.

Виталий Млечин: Спасибо, спасибо большое.

Сергей: То есть можно сказать, что у них нет вот этой статьи «Превышение самообороны», то есть они осуждены по другим статьям.

Виталий Млечин: Автор блога «Записки бывшего преступника» Сергей был с нами на прямой связи. Ну, конечно, то, что, вот те примеры, которые он привел, они удручающие, как по мне.

Евгений Харламов: Ну вот, чтобы вы понимали, и это подтвердил сейчас визави, который по телефону. Мы не берем в расчет статьи по убийству, причинению тяжкого вреда здоровью, средней тяжести, которые тоже в том числе могли трансформироваться именно из случая необходимой обороны и перешли в убийство, причинение тяжкого вреда здоровью и т. д. А ведь за этими случаями судьбы людей, и человек...

Вы знаете, страшно что? Когда человек, находящийся в изоляции от общества, понимает, что он находится не за то, что сделал, а за то, в чем его обвинили органы предварительного следствия. Я не говорю, что оно плохо отработало, но человек за счет той несправедливости, которую он испытал на своих плечах, он выйдет оттуда не исправленным, а, извините, обиженным в том числе на органы следствия, на суд. Вот проблема еще в чем, когда люди перестают верить в справедливость и торжество закона, вот этого мы не должны допустить. Я надеюсь, что благодаря этому решению Верховного суда будет задан такой некий новый вектор для нижестоящих судов, в том числе для следствия, что, ребята разбираются с этим, потому что в этой ситуации может оказаться каждый из нас.

Виталий Млечин: Да, с доверием у нас явно большие проблемы к государственным структурам и даже к судам, к сожалению. Было бы хорошо, чтобы удалось это все-таки исправить.

Давайте послушаем Ирину из Белгородской области. Ирина, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Я... Сейчас как раз очень такая животрепещущая тема у вас. Я хочу рассказать за свою дочь.

Виталий Млечин: Да, давайте.

Зритель: Сейчас, на данный момент она находится в СИЗО, вот. Мы пытаемся пересмотреть... В общем, давайте я расскажу суть дела. Получилось так, произошла у них с сожителем драка. Она избитая, уши порванные у нее были, пытался с нее сережки снять, вот. Она его предупредила: «Оставь меня в покое, иначе я нож возьму». Взяла нож, один удар, и так получилось, в драке, получилось так, что в сердце, он умер, он погиб сразу, умер. Ну, ее осудили за убийство, за преднамеренное, получается, убийство, дали 6,5 лет. Вот сейчас мы пытаемся... До Верховного суда дошли, сейчас мы ждем суда, пересмотра именно в Адлере, это все произошло в Адлере, чтобы статью сменить. Сейчас у нее 105-я «Убийство», вот. Вот что получится у нас, не знаю. Вот как раз тема наша.

Виталий Млечин: Ирина, а скажите, пожалуйста, как вообще удалось довести до такого состояния отношения между двумя людьми? Ведь вы говорите, что это ее сожитель, то есть они жили вместе, возможно, даже любили друг друга когда-то, а потом вот это вот началось. Как это получается? Как до этого люди дошли?

Зритель: Ну вот как вот в семье бывает? Вначале маленькие недопонимания, но... Ну как, или прощала ему. Я так понимаю, что все-таки он и не такой уж и плохой человек, вроде как все будет нормально, просил прощения, «все будет хорошо, Наташа» (это Наташа, дочь моя), «прости меня». Ну как, это очень часто так в семье бывает. Я не оправдываю ни его, ни ее, ну вот так получилось.

Виталий Млечин: Понятно. Спасибо большое.

Я задал этот вопрос, потому что, по-моему, гораздо проще избежать таких ситуаций, чем потом доказывать, кто был действительно неправ и кто виноват в том, что погиб другой человек.

Тамара Шорникова: Да. Вот ждут как раз сейчас в Верховном суде, что там решится. При этом у нас есть сообщение: «Верховный суд не указ для остальных судов».

Виталий Млечин: Ха. Это не совсем так, по-моему.

Тамара Шорникова: Ну, это мнение нашего телезрителя. Но есть определенный такой скепсис, что, мол, вот такое решение вынесли и сейчас кардинально как-то ситуация изменится. Это действительно так? Или все-таки вот такие прецеденты большую роль играют в судебной практике?

Евгений Харламов: Ну конечно, это, безусловно, играет большую роль, потому что все-таки решение Верховного суда – это не то что указ, но это рекомендательное направление, ориентир для нижестоящих судов, собственно, как разрешаются те или иные случаи в рамках разбирательства уголовного дела по существу. Это абсолютно нормальная практика. Я, честно говоря, в своей адвокатской деятельности не видел ни одного случая, чтобы какие-либо суды проигнорировали решение Верховного суда, ну это будет нонсенс, поэтому... Это первое.

И второе: сразу акцентирую внимание на том, что не все суды не разбираются и не все следователи. Я сразу хочу обратить внимание, что и в моей практике, и в практике наших коллег очень много положительных, именно положительных решений достойны уважения, потому что кто-то в чем-то не разобрался, понятно, но в большинстве своем суды разбираются и органы следствия работают на совесть, просто не всегда дают верную квалификацию действиям. Вот на это и обратил Верховный суд Российской Федерации, чтобы, собственно, более тщательно разбирались в каждом уголовном деле.

Виталий Млечин: Несколько сообщений. Вот из Москвы: «Каждый нападающий должен знать, что он могут убить, тогда не захочется нападать», – ну, скорее всего, это действительно так. А вот дальше из Липецкой области: «Бывший муж часто бил, но однажды у меня сдали нервы, я его толкнула со всей силы. Он сел в детскую ванну, после этого ни разу не поднимал руку. Потом мы разошлись, так лучше». А какая-то...

Тамара Шорникова: Еще парочку буквально.

Виталий Млечин: Давай.

Тамара Шорникова: Тула: «Надо мной измывался брат. Дома в 1995 году ножом зарезала его. Меня судили, дали год условно плюс год под наблюдением». И Ленинградская область: «Вот поэтому, из-за такой складывающейся ситуации, на улице кого-то обижают, а все боятся заступиться».

Виталий Млечин: Работа какая-то ведется вообще в этом направлении, чтобы не допустить такого развития событий? Ну когда муж с женой начинают друг друга убивать – ну это же просто... Что может быть хуже?

Евгений Харламов: Ну, вот давайте вспомним случай, когда девушке муж отрубил кисти рук, это в Серпухове было или в Ступино, сейчас не помню...

Виталий Млечин: Да-да, это была ужасная история.

Евгений Харламов: Да, вот она... Я просто участвовал, собственно, в некоторых СМИ давал консультации, свое мнение высказывал. Что произошло-то в итоге? Она же изначально, и мама ее, и сама пострадавшая, обращались в полицию, что ее обижают, ее то, ее это, а как вот выяснилось, не совсем серьезно подошли к рассмотрению данного заявления. И в итоге что мы получили? Ее чуть не убили, отрезали кисти рук. Слава богу, там нашлись богатые или там меценаты, или неравнодушные люди, которые выделили деньги, ей сейчас поставили этот протез, а какой ужас она испытала.

Вот вы говорите, что делать. На мой взгляд, если вот такое происходит насилие, то надо либо его пресекать путем подачи заявления в полицию, либо предупредить один раз, если второй раз это происходит, то, конечно, здесь уже надо принимать решение. Я оговорюсь, что это мое личное мнение, я могу ошибаться, но все-таки семья – это такой серьезный институт, где есть дети... Не так-то просто, знаете, покинуть вот этот семейный чаг... Но в любом случае надо решать эти проблемы, надо разговаривать и объяснять. Но если вы видите, что это бесполезно, лучше сохранить себе жизнь и жизнь детям и уйти.

Виталий Млечин: Ну конечно, лучше развестись, чем зарезать своего супруга.

Евгений Харламов: Конечно, потому что дальше будут еще бо́льшие проблемы, для детей в том числе.

Тамара Шорникова: Ну а... Не раз в нашей же программе мы говорили о том, что да, если есть насилие в семье, пишется заявление, обращение и т. д. Но это же ведь крылатая фраза, наверное, уже, много где звучавшая, что вот, мол, убьют – тогда и обращайтесь.

Виталий Млечин: Тогда и приходи, да.

Евгений Харламов: К сожалению, бывает такое, бывает такое. Но, как вы видите, подобное все реже и реже происходит. Все-таки таким вот нерадивым сотрудникам полиции, кто подобное высказывает по телефону, что когда убьют, тогда и приходите, дается принципиальная оценка, и мы видим приговоры таким сотрудникам полиции, уже бывшим, 3, 5, а то и 7 лет получают лишения свободы за то, что не приняли звонок и в результате такой халатности погибали люди.

Но, извините, в каждой системе бывают какие-то недочеты и, простите за тавтологию, проколы. Но тем не менее над этим работают и, поверьте, сотрудники полиции в большинстве своем хорошие люди, профессионалы. Я скажу даже больше: те, кто работают не на совесть, их просто по пальцам пересчитать. В основном работают на совесть и переживают за каждого человека, просто не всегда дается верная квалификация и мы начинаем в спешном порядке их обвинять в том, что они непрофессионалы.

Виталий Млечин: Евгений Викторович, давайте постараемся максимально коротко дать какие-то рекомендации. Вот если не дай бог что-то происходит, вот нападают на улице, дома, неважно, как все-таки себя максимально эффективно защитить, при этом минимизировать риски вот дальнейшие?

Евгений Харламов: Все зависит от той обстановки, в которой оказался человек. Если это все произошло на улице, внезапно, светового освещения нет и на вас нападают, я сторонник, и меня никто не сможет переубедить, предпринять резкие шаги к защите своей жизни – это взять подручные средства, кирпич, не знаю, камень, булыжник, палку и нанести без всякого предупреждения, потому что ваша жизнь дороже, и после этого позвонить в полицию, сразу же позвонить в полицию. Потому что некоторые думают, что потом позвонят, с утра позвонят, а это как раз-таки и будет повод вас заподозрить в том, что вы что-то сделали целенаправленно.

Виталий Млечин: То есть надо немедленно звонить в полицию в любом случае.

Евгений Харламов: Сразу, сразу, это первое.

И второе: когда это происходит в семье, вот подобное произошло, тут же вызывать полицию. Должна везде быть фиксация. Потому что, если в итоге не дай бог дойдет до кровопролития, поднимаются все заявления, которые были в свое время поданы, зарегистрированы, по ним, например, проведена проверка, и будет дана квалификация тому человеку, кто пострадал, что он уже не раз обращался и это длится уже на протяжении месяцев, годов.

Виталий Млечин: То есть в любом случае обращаться надо.

Большое вам спасибо. У нас в гостях был адвокат, бывший начальник криминальной милиции РОВД Москвы Евгений Харламов. Мы говорили о самообороне допустимой и недопустимой.