Тамара Шорникова: В эфире рубрика «Национальная премия «Гражданская инициатива». Рассказываем о работе волонтеров, активистов, некоммерческих организаций, как люди на местах сами решают проблемы, помогают друг другу. И сегодня поговорим о гражданских инициативах в организации и помощи больным. У нас в студии Денис Романов, онколог, кандидат медицинских наук, заведующий отделением лучевой терапии сети клиник «РЖД-Медицина», член Ассоциации онкологов России. Здравствуйте. Денис Романов: Добрый вечер. Тамара Шорникова: И Юлия Ромейко, генеральный директор благотворительного фонда «Добрый дом», лауреат Национальной премии «Гражданская инициатива» 2021 года. Здравствуйте. Юлия Ромейко: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Большая часть программы сегодня будет посвящена именно помощи онкобольным. С этой помощью связаны и проекты, о которых будут сюжеты в нашей программе. Если говорить о статистике, то сколько сейчас в стране онкобольных? Мы по-прежнему можем говорить, что рак – это приговор зачастую? Или все-таки ситуация меняется? Денис Романов: Это на самом деле очень интересный вопрос, спасибо за него. Да, по статистике, примерно все последние годы число зарегистрированных в Реестре болеющих раков пациентов составляет где-то 3,8–3,9 миллиона. При этом говорить однозначно о том, что рак по-прежнему является приговором или перестал быть таковым, неправильно, потому что не всякий рак был приговором и 50 лет назад. Многие опухоли совершенно прекрасно вылечивались хирургами того времени, не самой совершенной технически лучевой терапией, системными методами лечения. Но при этом, к сожалению, даже те совершенные возможности, которыми обладают онкологи сейчас, не способны вылечить каждого заболевшего человека. То есть это слишком разнообразная группа болезней, чтобы можно было просто повесить ярлык «неизлечимо» или, наоборот, «легко поддается лечению». Но, безусловно, рост этих возможностей отражается на продолжительности жизни пациентов. Причем этот рост продолжительности жизни, по сути, в последние десятилетия экспоненциальный. Тамара Шорникова: То есть с помощью лечения можно качественно улучшить жизнь пациента, можно продлить его жизнь в любом случае. А если говорить о сферах, то онкологические заболевания какого профиля стали больше подвергаться лечению, лечить их стало легче, проще, понятнее? Денис Романов: Во-первых, безусловно, стали лучше лечить пациентов с метастатическими формами заболевания – то, что раньше было действительно, пожалуй, приговором. Скажем так, сами врачи практически никогда не верили в возможность серьезно им помочь. Тамара Шорникова: Но это точно шок у родственников, у тех, кто столкнулся с заболеванием. Если метастазы – это кажется, что уже шансов почти нет. Денис Романов: Здесь интересно, что скорее даже вообще сам диагноз. Вот рак какого-то органа автоматически является шоком. И очень трудно объяснить, например, девушке с абсолютно легко излечимым раком молочной железы на первой стадии: «Милая, 95%, что ты пройдешь лечение и больше никогда не вспомнишь об этой болезни». Она говорит: «Как же? Это же рак. Это же приговор. У меня кто-то из знакомых ушел из-за этого». Ну, скажем так, наша современная работа с пациентами, у которых метастатическая форма заболевания, ведет к тому, что люди живут пять, семь, десять лет, а некоторые – да, пока, может быть, не очень большое число – излечиваются полностью. Тамара Шорникова: Только начали обсуждать – и сразу посыпались SMS. Много тех, кто или сам, или родственники столкнулись с заболеванием. И сразу посыпались SMS: «Это очень дорого». Страшно для семьи, когда она сталкивается с таким заболеванием, что это большие траты. Особенно это касается пациентов из регионов, которые приезжают в Москву на лечение. Это не только траты на какие-то внеплановые обследования, платные, потому что по полису ждать долго, а это еще и как раз деньги на аренду жилья, чтобы дождаться как раз следующего обследования в Москве, а не уезжать к себе домой. Как раз с этим помогает благотворительный фонд «Добрый дом» – помочь найти крышу над головой на это время. Давайте посмотрим сюжет о работе благотворительного фонда, о том, как такое жилье получают люди, которые в нем нуждаются, и продолжим разговор. СЮЖЕТ Тамара Шорникова: Деньги нужны на второй корпус. Где берете средства для того, чтобы помогать таким семьям? Были ли проблемы в пандемию, когда многие, наверное, задумались о том, что благотворительность – это та статья, которую можно сейчас урезать? Как с этим сейчас? Юлия Ромейко: Ну, мы ни одного дня не остановили, то есть ремонтные в пандемию работали, так же делали ремонт. Мы, наверное, привыкли все, с больными, с онкобольными работаем, постоянно какие-то стрессовые, такие непредвиденные ситуации, поэтому, наверное, нас уже ничего не пугает. И я каждый день, когда вижу больных детей, я понимаю, что мы еще больше должны делать для них. Они как учителя наши. Тамара Шорникова: Это понятно. Но есть огромное количество людей, которые нуждаются в вашей помощи точно так же, каждый день. И вы должны уже, потому что выбрали это дело, эту помощь им предоставлять. С этим наверняка случаются какие-то сложности. Условно, в какие-то непростые времена люди по-прежнему жертвуют, отправляют вам средства какие-то? Юлия Ромейко: Нет, ну конечно, сейчас всем тяжело, но мы стараемся все-таки как-то выкручиваться. Видите, у нас даже теплица, огород есть. Все лето… Ну, это как даже некий образовательный процесс. У нас свои овощи были, даже картошка. Все равно люди отзываются, помогают. Мы приучаем также наших подопечных всегда помогать, мы всегда говорим: «Вам помогают, и вы должны помогать». И мы, как один паровозик, друг за дружкой едем, поддерживаем друг друга. Тамара Шорникова: О текущей обстановке спрашивают тоже. Сейчас санкции повлияли ли на наличие зарубежных лекарств? Потому что изменилась логистика, инфляция и так далее. Вот как с этим? Денис Романов: На самом деле неоднозначно. Потому что формально медицина, особенно столь социально значимая, как в области онкологии, она не попала под санкции. То есть, скажем так, мы можем закупать лекарства, мы можем закупать какие-то составляющие для их финального синтеза, технику медицинскую можем закупать. Но, однозначно, логистика усложнилась, и мы это на своей, скажем так, коже чувствуем. Да, есть непонятности с курсом валют, которые затрудняют достижение договоренностей между продавцом и покупателем. Ну, справляемся. Да, периодами бывают какие-то моменты, когда какое-то из важных лекарств пропадает из ассортимента, скажем, выпадает из возможности получения пациентами, но, к счастью, в большинстве случаев, во-первых, все-таки есть какая-то замена сродни. Ну а во-вторых, предпринимаются сумасшедшие по своей сложности меры для того, чтобы все-таки вот этот процесс лечения онкологических пациентов не прерывался, а результаты лечения не страдали из-за таких внешних организационных обстоятельств. Тамара Шорникова: Челябинская область, сообщение (я думаю, что по ходу эфира их будет много): «Инициатива – хорошо, гражданская. А где государство?» Мол: «Почему этими вопросами не занимается государство? Все – лечение, жилье, реабилитация – должно быть за счет государства. Не так уж много онкобольных». Вот вы как к этому относитесь? Почему вы в какой-то момент решили, что это ваше тоже дело, а не только государства? Юлия Ромейко: Ну, почему? Часть, большую часть государство выполняет. Дети-то лечатся бесплатно, по квотам. А также обследование. Есть пансионаты при больницах, но мест все равно не хватает. Тамара Шорникова: Тут скорее о подходе. Многие люди считают: «Собирать на лечение, оплачивать жилье – почему должен кто-то этим заниматься? Пусть это делает государство». И предпочитают вообще ничего не делать. Вот вы для себя как объясняете, почему вам нужно этим заниматься? Можно же тоже так же ответить. Юлия Ромейко: Ну, потому что мы делаем то, что не делает государство. Мы друг другу помогаем. Все равно большую часть делает государство, а мы делаем то, что государство пока не может. Ну, я думаю, со временем мы объединимся и все-таки «Добрый дом» появится в каждом регионе, и всем станет легче. Тамара Шорникова: Вы как себе отвечаете на этот вопрос? Денис Романов: Кстати, для регионов это на самом деле большая проблема. Я в свое время достаточно много ездил по стране, как бы по профессиональным обязанностям как раз. И там же, допустим, огромный регион, его центр, где находится онкологический диспансер. И для людей издали достаточно трудно просто приехать, то есть там трудный маршрут, трудная дорога, редкое сообщение, допустим. Тамара Шорникова: Если есть вообще дорога. Денис Романов: Да, да, да. И точно так же встает вопрос: где жить, где размещаться, как перемещаться? И как это сделать своевременно? На самом деле мое мнение, что в сфере онкологии за последние 10–15 лет со стороны государства сделано многое. То есть действительно выделяются большие средства на лечение пациентов, на закупку техники, на закупку медикаментов, на образование, на постройку новых корпусов, новых больниц. Недостаточно? Недостаточно. Но, поверьте, это недостаточно, пожалуй, в любой стране мира, потому что… В чем проблема? Вот 10 лет назад у нас не было, грубо говоря, и половины тех лекарств, которые мы сейчас используем. Это новые лекарства, многие защищены патентами. Понятное дело, что в первый период они стоят дорого. Вторая половина, назовем так, финансовой проблемы и радости тех, кто заболел, – это тот факт, что раньше человек, допустим, с метастатическим раком легкого жил не больше года, а сейчас появилось дорогое лекарство, он получает его и живет пять лет. То есть тогда траты на него были вот такие, а сейчас они вот такие. Да, понятно, если человек с хорошим качеством, он работает, он зарабатывает деньги, он платит налоги, но это не покрывает стоимость его лечения. И с этим столкнулась не только Россия, с этим столкнулась любая крупная, скажем так, развитая страна с большим населением. Наверное, какие-то очень маленькие страны с маленьким населением еще как-то это решают, но для России этот вариант не подходит. Поэтому усилия предпринимаются огромные. Скорее такие вещи, которые, например, не в фокусе внимания, они остаются на плечах таких замечательных людей, как Юлия, которые, скажем так… Снимаю шляпу, потому что это безумно важно. Например, это не находится в моем фокусе и, возможно, не находится в фокусе медицинского чиновника, который в первую очередь думает о том, как обеспечить лекарствами этих пациентов. Тамара Шорникова: Миллион вопросов уже и в SMS, и миллион вопросов возникает у людей, которые сталкиваются с диагнозом. Хочу рассказать об еще одном проекте. Сняли сюжет наши корреспонденты. Проект родом из Краснодара. Школа онкопациента «Моя жизнь». Давайте посмотрим. СЮЖЕТ Тамара Шорникова: Как раз говорили за кадром о том, что вы принимали участие в одном из таких семинаров. Денис Романов: Да. И спасибо большое Юлии за удовольствие и честь. В прошлом году в Краснодаре был замечательное мероприятие для пациентов и врачей Краснодарского края. Лично мне довелось рассказать о способах проведения безопасной, с точки зрения сердечной функции, лучевой терапии. Надеюсь, что это было полезно и для коллег, и для болеющих людей. Тамара Шорникова: Чтобы это было полезно и для телезрителей, ответьте, пожалуйста, на вопрос. Спрашивают: «Как часто и какие конкретно нужно проходить обследования, чтобы не пропустить болезнь?» Потому что, помимо диспансеризации… Ну, многие знают, что флюорография, маммография и так далее – это что касается женщин. Но сейчас, вот пишут, есть какие-то анализы, онкомаркеры на гены, предрасположенность. Вот что? Как себя обезопасить? Денис Романов: Во-первых, диспансеризация – это обязательно. То есть, условно, если государство готово вкладывать большие деньги, оно понимает, насколько глубока проблема раннего выявления онкологических заболеваний. Скажем так, это такое самое явное и яркое проявление заботы из тех, которые возможны. Поэтому вот это стандартное наше открещивание или эта формальная диспансеризация, когда просто: «Подпиши». – «Хорошо себя чувствуешь?» – «Хорошо». – «Ну и иди дальше, в следующий кабинет», – это неправильно. Это не для этого делается, не для сбора бумажек. Что бы я сказал вне рамок диспансеризации? Ну, считается, что онкомаркеры сдавать бессистемно, просто так, чтобы проверить, все ли со мной в порядке, нет смысла. Единственный онкомаркер, который, с точки зрения российской медицины, надо действительно сдавать после определенного возраста, – это PSA у мужчин, на предмет скрининга рака предстательной железы. Ну и можно говорить об определенной группе пациентов, у которых есть смысл сдавать CA 125 для рака яичников. Скажем так, более важен, во-первых, здоровый образ жизни, чуткое прислушивание к своим жалобам. То есть вот просто так какие-то патологические ощущения, особенно если они нарастают и существуют длительное время, без какой-то логичной причины – это ненормально, это повод обратиться к врачу, не терпеть до последнего. Ну и что касается генетики – точно так же. Не надо каждому россиянину бежать, заказывать генетические тесты. Есть группы пациентов… Тамара Шорникова: Ну а если есть родственники уже с заболеванием? Денис Романов: Вот! Причем тут тоже момент. Если, утрированно, папа курил 40 лет и заболел раком легкого, то это не значит, что это наследственность. Нет, это, конечно, прямая причина иная. А вот, например, если у девушки есть в анамнезе, ну, в семейном анамнезе мама, бабушка, сестра, заболевшая в раннем возрасте раком молочной железы, раком яичников, то это повод для начала просто проконсультироваться у генетика – надо/не надо, ну и какие анализы сдать. Нет речи о том, что вы приходите и прямо сразу заказываете какой-то тест на свое усмотрение. Тамара Шорникова: Вам скажут, что нет в поликлиниках генетиков. Денис Романов: В поликлиниках нет. И пока, к сожалению, нет единой программы отслеживания таких пациентов и направления их на генетические тесты, организованные государственной медициной. Пока это точно так же, скажем так, забота отдельных людей, ну, тех наших граждан, которые знают о таком семейном несчастье в своем кругу. Тамара Шорникова: Вопрос уже, наверное, больше не из области медицины, а из области психологии. Страдают по-настоящему не только те, кто столкнулся с диагнозом, но и родственники, им тяжело: родители, мамы, папы. Наверное, по вашему опыту, так как вы принимаете у себя семья, так как вы видите, как они вместе это переживают, можно рассказать и о том, что из ваших наблюдений может помочь родственникам пережить это. Юлия Ромейко: Ну, болезнь уже точно изменит семью, не только пациента, но и всю его семью. И прежней, к сожалению, она уже не станет. В этот период надо объединиться и не только думать о том, кто заболел, то есть о больном, а именно обо всех членах семьи. Если есть дети, о них тоже, потому что у нас, как всегда, начинают помогать и жалеть только больного. Тамара Шорникова: Ну, кому плохо сейчас. Юлия Ромейко: На самом деле жалеть не надо, а надо относиться как к здоровому. Надо об этом говорить, не стесняться. Если кому-то не хватает семейной заботы, обязательно пойти к психологу. Особенно часто мужчины… Если мы, женщины, где-то поплакали, поделились, то они в себе закрываются, и им намного тяжелее. Есть такие, конечно, которые из семьи уходят и жизнь самоубийством заканчивают. Поэтому тут надо, наоборот, об этом говорить, не стесняться. У нас в «Добром доме» нет обслуживающего персонала. И сами родители говорят: «Может быть, и впали бы в депрессию, поплакали, но мы то двор убираем, то на огороде, то на грядках». То есть нас очень много там… Тамара Шорникова: Такая трудотерапия, да? Юлия Ромейко: Да. Ну и вообще труд объединяет. У нас слоган такой: «Вместе легче побеждать». У нас же там и фитнес-тренировки, и занятия, и школа, дошкольное образование есть. То есть прямо жизнь кипит! Понимаете? То есть вы только перешагиваете порог – и все. Кто-то шьет, кто-то вяжет, там поют, там танцуют, там цветы пересаживают, кто-то готовит. Ну, прямо все. Все друг дружке помогают. Это как одна большая семья. Мы не разделяем на религию, национальности. У нас есть День национальных танцев, День национальной кухни, где мы угощаем друг друга. И ты действительно не один со своей бедой, а ты пришел, они видят и начинают делиться историями. Они понимают, что под одной крышей, одна беда, начинают объединяться и друг другу помогать. Тамара Шорникова: На такой же идее основан еще один проект. Сейчас посмотрим сюжет. Проект «Если бы не мама». Это короткометражные фильмы о тех, кто вместе с ребенком прошел сложный путь, помог ему, помог себе. Часто это было непросто. Давайте посмотрим. СЮЖЕТ Тамара Шорникова: Жалко, что… Прямой эфир – это здорово и одновременно грустно, потому что нельзя потом выдать какую-то режиссерскую версию. Интересные разговоры идут во время сюжетов и за кадром. Я подумала, пока мы смотрели сюжет «Если бы не мама», вот после ваших рассказов о том, что вас зовут «мама Юля», «тетя Юля», что вы, наверное, уже такая мама для всего вашего «Доброго дома». Потому что как раз рассказывали, что сегодня была пересадка почки. И это истории, за которыми вы следите, вместе обсуждаете и вместе проходите лечение. Юлия Ромейко: Ну, все вместе делаем. Все провожаем. Если «скорая» забрала, тут же собираем вещи. Кто-то готовит, везем покушать, вещи отвозим. Конечно, нас очень много. Если маме надо учиться, можно оставить ребенка, и другие мамы присмотрят, и покормят, и спать положат, и лекарство по протоколу дадут – все как положено. Тамара Шорникова: То есть такое плечо надежное? Юлия Ромейко: Ну конечно. Во-первых, у нас большой двор, два гектара, территория под охраной. Дети спокойно играют, хорошая детская площадка. Есть зеленая территория тоже, где летом можно и в теньке посидеть, на лавочке, на качельке покачаться. Вы знаете, была сама идея «Доброго дома»… На территории больницы – это очень хорошо. Я сама в 2013 году лежала в Рогачева и жила в пансионате. Это я там уже все собрала, каким должен быть «Добрый дом», что бы я хотела, чтобы там было и чего не было. Но ты все равно выходишь из системы опять в систему, из больницы в больницу, где ходит администрация, к тебе не может приехать супруг, дети, бабушка навестить, в гости прийти. А мы все-таки… Они более отдыхают. А им надо отдыхать от больницы, перерыв давать. Часто даже из центра Шумакова звонят: «Юля, ну все, мама уже тут у нас год, надо забрать ее. Маме нужен перерыв, потому что мама уже психологически тяжело. А у вас она сможет отдохнуть». И они у нас действительно отдыхают, потому что все как дома, обстановка домашняя абсолютно. То есть нет такого, чтобы мы что-то запрещали делать. Есть папы, дедушки приезжают. Если есть дети, то мы обязательно приглашаем, дети приезжают. Конечно, когда мама не плачет, улыбается, дети это все чувствуют. И действительно легче вместе побеждать, когда они… А так, вы представляете, мама здесь с больным ребенком, а трое еще там. У нас были такие случаи, когда детей приходилось мамам сдавать в социальный приют. А это очень страшно, то есть из семьи попасть в социальный приют. И мы забирали детей, устраивали в школу возле «Доброго дома». И они весь год, на время лечения, проживали с нами. Тамара Шорникова: Рассказывали, что у вас и дипломы получали, отмечали все вместе. Юлия Ромейко: Да. У нас в этом году два выпускника с золотой медалью, две девочки закончили. У нас также первые звонки, последние звонки, выпускные – все как у всех проходит. Первоклашки звонок первый дают. Все утренники. Все как у всех. Тамара Шорникова: Сообщение из Чувашии… Я думаю, что у многих такой же вопрос, тем более насмотревшись, какие мужественные ребята. Тем не менее, постоянно приходят новости: то в одной стране открыли суперсовременное лекарство от рака, то здесь зафиксировали и апробировали уже какой-то суперэффективный метод лечения. И это каждый раз большая надежда. Но кажется, что мы еще все-таки далеко от того, чтобы справиться с онкологией или перевести ее хотя бы из разряда страшных диагнозов в обычные, относительно безопасные, как грипп. Это так? Денис Романов: Грипп тоже не стоит недооценивать, он уносит жизни порядка 650 тысяч людей по всему миру каждый год. Ну конечно, онкология стоит на совсем другой ступени, с точки зрения опасности для человечества. Вот спрашивающий из Чувашии абсолютно прав, обращает на это внимание. И действительно, на самом деле прорывные технологии, прорывные лекарства появляются не по одной штуке в год. Просто надо понимать, что это не универсальная «кремлевская таблетка», которую выпил – и выздоровел. Это лекарство, например, от определенного вида рака с определенной мутацией. Это лекарство, допустим, увеличивает продолжительность жизни пациента с года до пяти. Здесь есть момент в том, что, понятно, хочется (назовем так) подать информацию более громко, чем она вроде как есть на самом деле, с точки зрения всего человечества. И иногда под заголовком «Лекарство, которое побеждает рак» выступает именно таблеточка, которая помогает определенной группе людей. И это очень важно, потому что для этой группы людей это спасение. Иногда, к сожалению, бывают преждевременные заявления, причем они могут либо казаться не преждевременными, но просто последующие исследования не подтверждают первые, стартовые прорывные результаты. Или вовсе бывает так, что врач может даже искренне верить в будущий успех своей работы, получает трибуну, рассказывает всем, какой это прекрасный метод. А, скажем так, если ты видишь этот эфир спустя, допустим, три-пять лет, то ты понимаешь, что такой метод так и не стал существовать, то есть он оказался какой-то хорошей моделью на своем этапе развития. Но онкологическая наука совершенствуется просто на глазах – как растут ваши дети, скажем так. Юлия Ромейко: Нет, я тоже вижу каждый год, проживают у нас пациенты, и медицина шагает вперед. Раньше же не было ПЭТ/КТ, а сейчас есть ПЭТ/КТ, то есть очень хорошая диагностика, быстрая диагностика. У нас специалистов не хватает, а так, в принципе… Проблема в регионах – это выявление и диагностика. Поэтому и едут все в Москву. Ну а в принципе медицина шагает вперед. Тамара Шорникова: Вот сразу Кировская область: «В Кирове запись к онкологу за месяц, если повезет. Очереди ужасные!» Волгоград: «В Волгограде построили онкоцентр, а работать некому. Не попасть в течение полутора, а то и двух месяцев. Нужно раннее выявление, а в поликлинике нет специалистов». Почему? Есть у вас предположения? Ведь по-прежнему у нас много медвузов, из которых регулярно выпускаются ваши коллеги. Денис Романов: Не всегда легко отвечать на этот вопрос. Действительно, мы видим нехватку кадров. Действительно, мы видим не всегда те кадры, которые идеально соответствуют возложенному на них долгу как бы и профессиональным обязанностям. Это наша общая проблема. Это на самом деле не в полной мере проблема только регионов. И в Московском регионе, и в Ленинградском регионе тоже – стушированно, но это присутствует. Наверное, над этим нужно очень и очень работать, чтобы увеличивать мотивацию медицинских работников оставаться в этой сфере. Тамара Шорникова: Коротко. Зарплата не позволяет привлечь больше специалистов? Денис Романов: Зарплаты улучшились за энное число лет, но нельзя сказать, что они идеальные, нельзя сказать, что они таковы, чтобы врач просто все отринул, пришел на работу и обо всем забыл. То есть здесь тоже есть к чему стремиться. Наверное, мы в какой-то период подутратили культуру уважения к врачу. К сожалению, например, некоторые ситуации, которые заслуживают жалобы, не получают ее, зато врач зачастую сталкивается с рядом жалоб совершенно неправомочных, где он не виноват, а пациент совсем уже превратно воспринимает их взаимоотношения. Много проблем, и они, наверное, все-таки уже даже в такой социальной сфере, нежели в проблеме конкретного отдельного врача или отдельного диспансера. Тамара Шорникова: Об уважении. Герой следующего сюжета, безусловно, достойный его, потому что, конечно же, у нас остаются еще заболевания, с которыми мы не можем справиться, но есть люди, которые помогают таким больным жить комфортно, жить счастливой жизнью. О калининградских проектах – это социальный реабилитационный лагерь «Мираклион» и Школа паллиативной помощи детям «Дом Фрупполо». Давайте посмотрим. СЮЖЕТ Тамара Шорникова: Посыпались благодарности врачам. Мне кажется, это очень важно. Вот Курская область, например, благодарит врача из онкоцентра Мурманска Березина Валентина Валентиновича, прямо назовем. А Нижний Новгород благодарит онкоотделение больницы имени Семашко. Тверская область спрашивает: «А мы сейчас понимаем, из-за чего возникает онкология?» Денис Романов: В ряде случаев – да. В ряде случаев – нет. Ну, то есть, грубо, в любом случае это механизм развития мутаций в генетической структуре нормальной клетки, которая позволяет ей избегать при перерождении уничтожения нормальным иммунитетом. А если говорить о конкретных причинах, то, да, мы знаем, для ряда болезней это табакокурение, вирусы… Тамара Шорникова: И вот сразу миллион сообщений: «У меня дедушка курил до 80 лет, был здоровехонек просто». Денис Романов: А это вопрос шансов. Просто шансы заболеть увеличиваются. То есть не каждый, не 100% заболеют. А если ты, например, не куришь, то у тебя нет ни малейшего заболеть? Нет, это не так. Но эти шансы достоверно увеличиваются. Поэтому, если мы хотим обезопасить себя – пусть не в полной мере, но максимально, – то здоровый образ жизни. Вот и все. Юлия Ромейко: А у меня сразу тут вопрос: а дети? Не курят же и не пьют. Вот все всегда говорят: здоровье. У меня самой папа от онкологии умер, не пил и не курил, рак легкого. Сейчас и у детей, кстати, очень… Вот у нас сейчас два пациента проживают, рак легкого. То есть это вообще диагноз после 65. А одному ребенку 5 лет, ну и мальчику 18 лет исполнилось. Рак легкого. Откуда? А заболевание взрослых, пожилых людей, мужчин. Тамара Шорникова: Когда маленькие дети страдают этим заболеванием? Денис Романов: Смею предположить, что либо у этих несчастливых деток уже найдены какие-то мутации, которые, предположительно, привели к развитию этого заболевания, либо есть какие-то мутации, которые, к сожалению, нам пока еще не известны, то есть мы, допустим, их не можем ассоциировать с этой болезнью. Допустим, еще 30 лет назад мы вообще об этом толком ничего не знали, а сейчас мы очень умело управляем, скажем так, геномом опухолевой клетки и используем это с целью терапии. Тамара Шорникова: У нас масса SMS, хочется тоже еще прочитать. Вот интересный способ, как увеличить финансирование лечения для категории пациентов, Москва: «Все штрафы ГИБДД направлять на медицину», – предлагает нам телезритель из Москвы. Юлия Ромейко: Не получается. Тамара Шорникова: Есть бесплатный способ – можно сдать кровь, например. Это тоже реальный вид помощи. Давайте посмотрим сюжет о донорском движении, сюжет из Санкт-Петербурга. Проект называется «Спасти жизнь». И это правда. И вот почему. СЮЖЕТ Тамара Шорникова: Любопытно. До сюжета обсуждали как раз предложение: «Штрафы ГИБДД направить на медицину». Но тут оказывается, что все ходы уже изучены, условно, да? В Автодор уже писали? Юлия Ромейко: Конечно. И неоднократно. Тамара Шорникова: Если говорить о тех, кто охотнее занимается благотворительностью, то это богатые люди, это компании, это госкомпании, это бизнес? Юлия Ромейко: Это добрые люди. Я всегда говорю, что помогают не богатые, а добрые люди. Ну, нам повезло, что группа компаний «Самолет»… Генеральный директор – Антон Елистратов. Это, наверное, вообще первая крупная компания, которая стала помогать. В основном они и помогают, ремонтируют, обустраивают «Добрый дом». То есть они увидели проблему, действительно погрузились и стали помогать «Доброму дому». И мы все очень им благодарны! Тамара Шорникова: А от рядовых людей больше становится помощи, как вам кажется? Вы можете сказать, что мир становится, по крайней мере наш, вокруг (мы сейчас не о глобальном мире), отзывчивее, добрее? Юлия Ромейко: Становится, да, становится. Еще в пандемию я это заметила, что люди добрее, стали помогать. Просто у нас в России немножко не развито корпоративное волонтерство, чтобы компании помогали. Это надо развивать. И у нас все-таки привыкли помогать адресно, а надо помогать проектам, потому что, помогая проекту, тысяча сразу получает помощь, не один ребенок или взрослый, а тысяча получает помощь. Но у нас в России пока трудно людей научить этому, чтобы по-другому они помогали. А вообще это очень круто, когда компания помогает. И не всегда финансовая помощь нужна, можно по-разному: можно в уборке помогать, с ребенком посидеть, в больницу отвезти, автоволонтерство – все что угодно в свободное время. Тамара Шорникова: И еще коротко. Меняется ли отношение к диагнозу, к людям с диагнозом? Я знаю, что в вашей истории был сложный период, когда вы снимали квартиру, и люди рядом не хотели жить с семьей, в которой есть онкобольной, боялись. Юлия Ромейко: И сейчас есть у нас, в соседнем доме тоже такие же. И бывает, что полиция по двадцать раз приезжает, документы проверяют. Тамара Шорникова: А меняется отношение? Юлия Ромейко: Ну нет, нет. Надо об этом говорить в школах, в детских садах. Это в семье должны родители говорить, что это не заразно. Действительно, у всех здоровые дети рождаются, и никто не знает, что будет завтра, наступит ли завтра. Это с любым может случиться. Мне кажется, рак не выбирает ни национальность, ни возраст. В каждой семье уже должны знать, что это такое. Тамара Шорникова: Как по-вашему, меняется ли общественное настроение? Денис Романов: Работа, скажем так, волонтеров, работа популяризаторов на самом деле потихонечку, да, вот этот огромный тяжелый камень сдвигает. То есть все-таки меньше мифов становится. Потихонечку, по чуть-чуть. Но эта работа очень полезна и очень важна. Я надеюсь, что это просто предвестник уже таких более мощных и более бурных перемен, чтобы не стигматизировать болеющих раком людей, чтобы поддерживать их, помогать. Как раз у меня возник вопрос в процессе всего этого: почему какая-то дребедень и безобразие легко становится флешмобом в обществе, а какие-то добрые дела зачастую, например как донорство крови, не становятся таким массовым поветрием, чтобы все пошли и сдали кровь? Хотя это же легко, благородно, почетно. Тамара Шорникова: После еще, еще и еще одного сюжета, в том числе на нашем канале, я думаю, что это тоже будет меняться, и с вашей помощью, дорогие телезрители. Это была рубрика «Национальная премия «Гражданская инициатива». Каждый четверг рассказываем о работе волонтеров, активистов, некоммерческих организаций. Сегодня говорили о народных проектах, о фондах в номинации «Сохрани жизнь». У нас в гостях были: Денис Романов, онколог, кандидат медицинских наук, заведующий отделением лучевой терапии сети клиник, и Юлия Ромейко, генеральный директор благотворительного фонда «Добрый дом». В студии была Тамара Шорникова. До встречи! Спасибо вам.