Александра Ольховская: Хайп оказалось вкусным словом. У нас его произносят со смаком. Хотя в английском языке хайп - явление отрицательное

Гости
Александра Ольховская
кандидат филологических наук, заведующая лабораторией филологических исследований Государственного института русского языка им. А.С. Пушкина

Ольга Арсланова: Ну что же, мы продолжаем и предлагаем в ближайшие полчаса обсудить то, как менялся наш язык в течение этого года и какие слова стали знаковыми, важными, наиболее обсуждаемыми, в чем-то новыми в 2017 году. В частности, эксперты в 11-й раз подвели итоги языкового конкурса "Слово года", в котором было несколько номинаций. В частности, словами годами стали "хайп" и "биткоин" – эти явления и слова актуальны не только для России – но потом вперед вырвалась "московская реновация", причем эксперты отмечали, что коннотации этого слова оказались богаче формального значения. Также в первой десятке были слова "батл", "допинг", "криптовалюта", "фейк" и "харассмент".

Юрий Коваленко: Ну а в номинации "Антиязык", язык лжи, ненависти, пропаганды, победило сочетание "иностранный агент". А главным новым словом года назвали существительное "домогант", то есть тот, кто занимается харассментом или домогается попросту. Участникам фейсбучной, если можно так сказать, группы "Словарь года" очень понравился глагол-неологизм "матильдить", то есть постоянно спорить по поводу допустимости или недопустимости демонстрации именно этой, да и, в общем, любой картины. Появилось и слово "оскорбленцы" – имеются в виду те, чьи чувства были этим фильмом задеты. После протестной акции молодежи появилось слово "навальнята". Каковы тенденции развития русского языка, давайте выяснять. Спросим у эксперта.

Ольга Арсланова: У нас в гостях Александра Ольховская, кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник Государственного института русского языка имена А.С. Пушкина. Александра, здравствуйте.

Юрий Коваленко: Здравствуйте.

Александра Ольховская: Приветствую вас.

Ольга Арсланова: Как всегда к беседе приглашаем наших зрителей. Какое слово года могли бы выделить вы? Какое слово было самым важным, определяющим для вас? – звоните, пожалуйста, в прямой эфир и пишите.

Александра, вот мы видим, что судя по победителям в разных номинациях, политика, наверное, на первом месте, социальные проблемы на первом месте у россиян, и даже так часто поминаемые хайп и биткоин не смогли победить реновацию, которая вроде бы переводится как обновление, но по сути означало некое обновление, которое сулит потери и разрешение, то есть сменило положительное на отрицательное. О чем это может говорить? – о том, что много нерешенных проблем, которые влияют на язык, или это наш менталитет, который все время в язык привносит какие-то текущие актуальные проблемы?

Александра Ольховская: Вы знаете, спасибо вам за вопрос, Ольга. Вообще говоря, интересно, что к обсуждению этого вопроса часто приглашают лингвистов и филологов, потому что в основе этого списка, вообще говоря, лежит мало лингвистических критериев, а основным критерием формирования этого перечня или, можно сказать, топа слов, конечно, является критерий социальной значимости или актуальности если не для всего российского общества, то как минимум для крупных социальных групп, как, например, молодежь. И, конечно, ни для кого не секрет, что сегодня русский язык переживает период такой мобильности, брожения, и мы наблюдаем мощное обновление словарного запаса.

Но далеко не все новые слова, неологизмы отражают, скажем так, социальные настроения, социальные течения. А вот за словами, которые вошли в этот топ, стоят как раз конкретные события, которые получили резонанс и известны широкой общественности. За реновацией, понятно, стоит закон о реновации, за батлом и отчасти хайпом стоит известный батл Oxxxymiron и Славы КПСС, за биткоином и криптовалютой – резкий скачок курса биткоина, и так далее. То есть эти слова не только актуальны и злободневны, они еще и событийны.

Юрий Коваленко: То есть они через какое-то время исчезнут из языка, наверное?

Ольга Арсланова: Как только…

Александра Ольховская: Вы знаете, такой вопрос… Здесь какие-то прогнозы делать…

Ольга Арсланова: То есть, вероятно, сами события перестанут так остро восприниматься, и мы немного забудем хайп?

Александра Ольховская: Вы сейчас, наверное, говорите о частоте употребления этих слов. Вот вспомните, как часто раньше употреблялись слова вроде "гламурный", но сейчас это стало обычным словом, или "гаджет", которое шумело, не знаю, буквально 2 года назад. Сегодня это обычное русское слово, воспринимается оно без всяких наносных эмоций, без всяких экспрессий.

Ольга Арсланова: Слово как слово.

Юрий Коваленко: Но мы все-таки сколько ни говорим о том, что появляются новые слова, они остаются в этом языке – а если представить вообще, у нас неполный список, я так понимаю, новых слов, но все-таки это самые популярные – насколько слов ежегодно пополняется язык, если есть такая статистика, конечно?

Александра Ольховская: Весьма сложный вопрос.

Юрий Коваленко: Ну примерно – сотни, тысячи слов, десятки?

Александра Ольховская: Понимаете, в языке есть периоды относительно спокойные, а есть периоды резких всплесков, резких революций. И вот настоящий период сопоставим примерно с периодом петровской эпохи, когда русский язык переживал чрезвычайные какие-то языковые катаклизмы и обновления. И я думаю, что в начале XXI века словарный запас русского языка существенно пополнился – это тысячи слов.

Ольга Арсланова: А давайте посмотрим источники возникновения этих слов. Если пробежаться по всем номинациям, мы видим, что в подавляющем большинстве продуцировало Интернет-сообщество появление этих слов. Это наша новая реальность, мы сейчас в основном все будем получать из этой среды, нам к этому нужно привыкать? Способен ли язык это вообще аккумулировать, как-то переварить?

Александра Ольховская: Совершенно способен. Интернет – это нормальная творческая языковая площадка, языковая лаборатория, которая рождает много новых слов, много новых идей, различных визуальных рядов и так далее. Я думаю, что… Единственное отличие, наверное, этой Интернет-языковой лаборатории от обычной в том, что там очень сильно это новаторство, там нет никаких купюр цензуры, там что-то возникает и подхватывается, если оно интересно сообществу. Все-таки в реальной жизни есть такие некоторые тормозящие факторы.

Ольга Арсланова: Любопытно сравнить наши слова российские, которые победили, хотя многие из них, кстати, иностранные заимствования, и те слова, которые выбирали эксперты за рубежом, в частности, в Соединенных Штатах Америки и в Европе словами годами стали "феминизм" и "youthquake", то есть некие политические изменения, которые спродуцированы молодежью. У нас эти слова, собственно, как и молодежные движения и феминизм, в общем-то, остались как-то мало замеченными. Это опять же говорит о том, что у нас язык по-разному развивается, или наши реальности параллельные?

Александра Ольховская: Наши реальности, я думаю, по-разному развиваются, у всех в свое русло, мы течем по своему руслу, соответственно, осваиваем свои явления и рождаем свои слова или заимствуем.

Юрий Коваленко: Но в целом есть какая-то тенденция развития языка? То есть это превращается в новояз оруэлловский, когда упрощаются какие-то конструкции, либо наоборот, у нас получается, что настолько богаче язык становится переливами и полутонами, благодаря чему мы можем более четко и ясно изъяснять свои мысли?

Ольга Арсланова: Я просто слово "хайп" пытаюсь проанализировать. Есть же у нас "ажиотаж" – тоже, кстати, заимствованное слово, но уже как-то прижилось, кажется практически своим родным. Но нет, не ажиотаж почему-то побеждает и становится словом годом, а именно "хайп", потому что это, видимо, быстро, легко.

Александра Ольховская: Два вопроса, я сейчас попытаюсь ответить и на ваш, и на ваш.

Ольга Арсланова: Мне кажется, это просто как раз пример того, что здесь есть некое упрощение.

Александра Ольховская: Некоторое упрощение? Нет, я думаю, что никакого упрощения здесь нет. Это вообще оценка процесса заимствования, я думаю, потому что когда этот вопрос обсуждается, здесь часто сталкиваются две точки зрения: одни считают, что это очень плохо, ведет к оскудению, выхолащиванию языка, обеднению, потере национальной и культурной идентичности, а другие, напротив, считают, что заимствования ведут к обогащению языка. И мне кажется, что оправданные заимствования действительно обогащают язык. То есть они не только помогают называть нам новыми словами те предметы и явления, которых у нас не было, но и помогают нам детализировать, конкретизировать какие-то понятия. Например, "образ" и "имидж". Ведь имидж – это не образ. И мы, заимствуя это слово, заимствуем и это понятие, и соответственно вот этот концепт образа-имиджа мы как бы расслаиваем в своем сознании на два явления, соответственно, употребляем два слова.

Ольга Арсланова: То есть хайп – это не ажиотаж?

Александра Ольховская: Вот что касается хайпа, теперь я перехожу к ответу на ваш вопрос. Я думаю, что сейчас очень сложно сделать какие-то выводы. На первый взгляд, действительно, в русском языке есть большое количество аналогов – не только ажиотаж, но и "резонанс", "лихорадка", "истерия". Мне кажется, что аналогом является "шумиха", именно "шумиха", а не "ажиотаж", потому что это слово тоже разговорное, в нем тоже есть некоторая такая пренебрежительность.

Ольга Арсланова: Но шумиха может быть естественной, а хайп – это нечто искусственно продуцированное в основном.

Александра Ольховская: Шумиха тоже может раздуваться, подниматься, шумиха тоже может быть вокруг чего-то. То есть мы используем те же конструкции, что и для слова "шумиха", чтобы использовать слово "хайп": "раздуть хайп", "поднять хайп вокруг чего-то" и так далее. Но обратите внимание… Кстати, во всех словарях английского языка слово "хайп" снабжено пометой "неодобрительное", то есть там это некоторое негативное понятие.

Ольга Арсланова: Так называемая сниженная лексика?

Александра Ольховская: Не только сниженная, а это нечто плохое.

Ольга Арсланова: А, то есть…

Александра Ольховская: Вот ложь – это нечто плохое, и хайп – это явление отрицательное. А в русском языке обратите внимание, как это слово смакуется. То есть люди его со смаком используют. Я не люблю метафору "вкусное слово", но оно оказалось вкусным, оно так быстро влетело в язык и стало употребляться не только молодежью, я его и на страницах СМИ, и в новостях, где только не вижу.  

Юрий Коваленко: Кстати, если так посмотреть, копнуть в теорию лингвистики, скажем так, раньше новые слова вносили писатели – например, слово "подтеснить", которое пропало, насколько мне помнится, из русского языка вообще, его вычеркнули, или "стушеваться" то же самое слово…

Александра Ольховская: Достоевский, да.

Юрий Коваленко: Да, Достоевский. А сейчас у нас новые слова вносит именно молодежь, то есть люди старшего поколения уже не влияют на язык? Получается, язык развивается исключительно благодаря молодежи и Интернету?

Александра Ольховская: Это не совсем так, потому что слова, которые придумали писатели – это единицы, их по пальцам пересчитать. Вот "стушеваться", "головотяпство", "промышленность", "градусник" – да, такие слова были, но все остальные слова, весь остальной словарный запас рождал народ, эти слова рождались в естественных ситуациях. Другое дело, что, может быть, заимствований в какие-то периоды было намного меньше, а сегодня их так много, и поэтому кажется, что только молодежь взяла языковые бразды правления в свои руки и сочиняет эти слова.

Юрий Коваленко: А из языка пропадают слова, сейчас продолжают пропадать, которые ну вообще не используются, поэтому они как бы уже не нужны…

Александра Ольховская: Это, конечно, лексика, связанная с социализмом и коммунизмом, вообще с предыдущей формацией. Точно так же, как в начале XX века из языка была вытеснена религиозная лексика, целые пласты; вы знаете, из языка даже ушли слова с элементом "благо" – благодушный, благовоспитанный – потому что они воспринимались как слова, связанные с религиозной этикой. А вот сегодня у нас постоянно уходят из употребления слова, которые связаны с Советским Союзом. Кстати, "субботники", по-моему, остались, на мой взгляд.

Ольга Арсланова: Явление есть, название тоже осталось.

Александра Ольховская: Да.

Ольга Арсланова: "Какое новое слово вы можете добавить в словарь этого года?" – интересовались наши корреспонденты во Владикавказе, Санкт-Петербурге и Старом Осколе. Давайте посмотрим.

СЮЖЕТ

Ольга Арсланова: Вот что пишут наши зрители: "Оптимизация" в значении "сокращение" (тоже с негативной коннотацией)". Словом уходящего года можно назвать "спиннер". "Обнищание", – пишет пенсионер из Москвы. Формулировка фразы годы: "За чертой бедности", "майнинг". Слово года – "казнокрад" и "самовыдвижение" – вот такие у нас есть…

Юрий Коваленко: Добавлю "бесперспективняк" еще.

Александра Ольховская: Интересно, почему ждуна все забыли?

Ольга Арсланова: А он, как и спиннер, быстро взлетел и так же быстро забылся.

Александра Ольховская: Но спиннеры вспомнили, смотрите, носители языка все-таки вспомнили о спиннере, а про ждуна совсем нет.

Ольга Арсланова: Смотрите, что нам пишут люди. Очень много критиков происходящих нынче процессов. "Речь стала невыносимо уродливой: "фейк", "саундтрек", "пранкер", "Уверена, что понимать друг друга поколения скоро перестанут, английских заимствований больше, чем русских слов", и дальше: "Качество устной речи снизилось, стыдно за нацию оттого, что в школах на уроках перестали учить говорить связно, потому что молодежь постоянно в Интернете и не практикуется в разговорной речи".

Вообще, мне кажется, каждый год обязательно, как бы ни развивался язык, мы видим вот эти вот обвинения, подозрения в деградации русской речи устной. Что могут профессиональные филологи на это ответить? Действительно ли происходит этот процесс?

Александра Ольховская: Профессиональные филологи скажут на это, что русский язык в пятый раз переживает мощную волну заимствований из других языков: сначала это были заимствования из старославянского языка, потом из тюркских, потом из немецкого и голландского как раз в петровскую эпоху, из французского, и вот наконец мы добрались до пятой волны. И, как вы видите, все четыре волны русский язык благополучно пережил и обогатился за этот счет, идет дальше, и я думаю, что точно так же он обогатится за счет этой волны, обогатит и себя, и нас, отбросит всю шелуху и продолжит развиваться в своем направлении.

Юрий Коваленко: А говорят – несколько SMS пришло –о том, что язык не пополняется, а засоряется. Есть такое понятие, как засорение языка? Чем оно грозит и грозит ли оно нашему великому и могучему?

Александра Ольховская: Такого термина, как засорение, нет. Засорение языка? – такого термина, конечно, нет. Мы можем говорить, может быть, о снижении речевой культуры, о новом режиме бесцензурного существования средств массовой информации. Но говорить о засорении языка как таковом…

Юрий Коваленко: Ну понятное дело, что на литературном языке не будет говорить молодежь, а, собственно говоря, на языке молодежи не будут говорить…

Александра Ольховская: Почему же не будет? В определенных ситуациях она будет говорить. Вот мы с вами на каком языке сейчас разговариваем? Мы вполне себе…

Ольга Арсланова: Смесь литературного и разговорного.

Александра Ольховская: Разговорный язык – это разновидность литературного языка. То есть литературный язык – это не то, что написано в книгах, а это речь образованных людей.

Ольга Арсланова: Давайте послушаем нашего зрителя – Радик из Москвы на связи. Добрый вечер.

Зритель: Да, здравствуйте. У меня такой вопрос. Я бы хотел услышать мнение ведущих и специалиста-филолога по поводу двух слов – "волонтер" и "доброволец". Я вот сам по национальности не русский, но патриот и патриот русского языка, и мне кажется, что последний год или несколько лет нормальное, прекрасное слово "доброволец" везде заменили искусственно, я считаю, на слово "волонтер", причем это идет, я считаю, как бы чуть ли не диверсия.

Ольга Арсланова: Понятно. Есть ли какие-то различия смысловые в этих словах?

Александра Ольховская: Мне кажется, что слово "волонтер" как раз такое более узкое значение имеет, то есть оно связано с какой-то помощью в рамках студенческих сообществ.

Ольга Арсланова: Или в рамках общественных организаций. Добровольцем может быть, например, военнослужащий.

Александра Ольховская: Да.

Юрий Коваленко: Не говорят же: "Кто в разведку пойдет? – есть волонтеры?"

Ольга Арсланова: Да.

Александра Ольховская: Да, но есть студенты-волонтеры. То есть мне кажется, что здесь такое смысловое расхождение произошло.

Ольга Арсланова: А все-таки как вы относитесь к этим обвинениям более старшего поколения в том, что молодежь хуже разговаривает, часто материться, использует упрощенные конструкции, вообще у них устная речь деградирует? Это правда?

Александра Ольховская: Вы знаете, я встречала разную молодежь – и ту, которая говорит плохо, и ту, которая говорит замечательно.

Ольга Арсланова: Впрочем, как и пожилые люди.

Александра Ольховская: И точно так же я встречала людей зрелого возраста, зрелого поколения, которые говорят хорошо и плохо. Поэтому я думаю, что это связано с образованием, с речевым опытом, с чтением литературных произведений и с многие другими обстоятельствами, семейным воспитанием.

Ольга Арсланова: Как вы относитесь к большой популярности слова "батл" (от "рэп-батл") и вообще такое пристальное внимание к этому явлению? Я знаю, что филологи тоже очень внимательно следят за рэп-батлами, анализируют всякие там семантические, стилистические конструкции, которые участники используют. Это тоже своего рода новая веха в развитии языка?

Александра Ольховская: Вы не поверите, батлы даже стали проникать в педагогические какие-то приемчики, методы, и сегодня вместо дебатов и дискуссий на занятии можно увидеть батл. Вообще слово "батл", конечно, проникло в русский язык довольно давно, в конце XX века вместе с элементами хип-хоп культуры, но тогда оно использовалось для обозначения каких-то субкультурных маргинальных соревнований.

Ольга Арсланова: По-моему, брейк-данс…

Александра Ольховская: Брейк-данс, граффити, MC мастерство, диджеинг – это четыре таких основных направления. Сегодня оно не знаю, переосмыслилось ли или в процессе, но переосмысляется как минимум, это новый вообще формат существования культуры, новый жанр, это такое, я не знаю, бескровное, зрелищное соревнование на право быть лучшим в какой-то сфере, прежде всего в сфере искусства, в сфере творчества.

Ольга Арсланова: Это некие словесные поединки, где как раз искусность…

Александра Ольховская: Необязательно словесный. Скажем так, прототипический батл, если мы будем обращаться к ядру понятия, предполагает словесный поединок, причем оскорбления противниками друг друга. Но сегодня мы можем услышать это слово в расширенном значении: батл – это все, он на занятии, батл танцевальный может быть, батл может быть совершенно любым. Это просто какая-то новая культура соревнований, "Panemetcircenses" современного общества. То есть если бы мы кричали "Хлеба и зрелищ!", то зрелищем для нас был бы сегодня батл.

Ольга Арсланова: Но тексты, которые современные рэперы сегодня создают – это новый толчок для развития языка? Филологи серьезно к ним относятся или, в общем-то, считают, что это совершенно какое-то маргинальное течение, ничего нового оно не привносит в язык?

Александра Ольховская: Филологи по-разному к этому относятся, правда, это больше литературоведческая, чем лингвистическая стезя. Я поскольку лингвист, я отношусь к этому… Я просто наблюдаю за этим как сторонний наблюдатель, а вот литературоведы спорят по этому поводу. Многие считают рэп поэзией, новым толчком в развитии литературного творчества, а кто-то считает, что это что-то маргинальное, периферийное, не стоит серьезно к этому относиться. Но мне кажется, что здесь, конечно, велика роль личности, и батл батлу рознь, текст тексту рознь, и одно дело тексты Oxxxymiron, и совсем другое дело тексты других рэперов.

Юрий Коваленко: А вот вообще языку нужно такое развитие, скажем так? Я немножко не с того зашел. Вот достаточно ли нам этих слов, которые мы употребляем, или нам все равно придется каждый год заимствовать, заимствовать, заимствовать? Как обстоят дела с другими языками? Насколько они прозрачны и впитывают в себя элементы культуры, или у нас просто, скажем так… Мы как бы немного иногда отстаем, а потом вспоминаем и тянем к себе все это.

Александра Ольховская: Сегодня во всех языках наблюдаются заимствования из английского, ни у кого не возникает вопросов, почему мы называем компьютер компьютером, а iPhone как iPhone, потому что эти вещи, предметы были созданы там, в Америке, впервые они появились там, названы английскими словами, соответственно, мы заимствуем предмет и вещь вместе с ее названием.

Ольга Арсланова: Давайте послушаем Геннадия из Магнитогорска – добрый вечер.

Зритель: Здравствуйте. Если можно, время есть, поздравить вас с Новым годом своими стихами?

Ольга Арсланова: Спасибо.

Александра Ольховская: Спасибо.

Зритель: С Новым годом, мои дорогие, С новым счастьем и новой судьбой. Пусть сияет вам мирное небо, Пусть мечта вас зовет за собой. Пусть исполнятся ваши желания, Не сжигая сердца и мосты, Будут легкими расставания, Встречи радостны и просты. Пусть любовь, быстрокрылая птица, Вам откроет объятья свои, И удача в ваш дом поселится, И в душе пропоют соловьи. С наступающим Новым годом!

Ольга Арсланова: Спасибо, Геннадий.

Александра Ольховская: Спасибо огромное!

Ольга Арсланова: А у вас будет вопрос какой-нибудь?

Александра Ольховская: Ну а вопрос такой. Русский язык настолько мощно отражает суть каждого слова, что его надо внимательно проследить. Например, "семья" – это "семь я", только тогда она будет семьей. Врач, рвач – перестановка букв настолько точно отражает суть, что больше ничего добавлять не надо. Сторож – "сто рож" – человек, который охраняет.

Юрий Коваленко: Спасибо.

Александра Ольховская: Но дело не в этом. Мне в этом году понравилось одно слово, которое отражает суть политики. Например, я не помню, … или "Пусть говорят" сказали, что политика Трампа и Порошенко токсична. Политика токсична, понимаете? Настолько точно. Поэтому я не знаю, английские слова входят в наш лексикон, но точно отражают суть…, как говорил Задорнов.

Юрий Коваленко: Да, кстати.

Ольга Арсланова: Спасибо за это наблюдение.

Юрий Коваленко: Трактовки слов.

Ольга Арсланова: Я слежу за тем, что происходит с английским языком, как Оксфордский словарь пополняется, как говорят разные социальные слои на английском. Мне кажется, что притом что он очень емкий, есть свои положительные, яркие стороны у английского языка, но он не настолько креативен. У нас народ действительно очень креативный в подмечании каких-то языковых нюансов и в создании новых слов тоже.

Александра Ольховская: Это вы про слово "токсичный"?

Ольга Арсланова: Да, то есть появляются какие-то новые коннотации…

Александра Ольховская: Я думаю, что слово "токсичный" было заимствовано, конечно, в этом значении, это не наша придумка.

Ольга Арсланова: Разумеется, но тем не менее вот этот юмор, который люди все время вкладывают в создание новых слов, каких-то чисто русских, российских, русским людям понятных мемов и так далее – это действительно наша какая-то русская особенность, или нам так просто хочется думать?

Александра Ольховская: Вы знаете, я думаю, что нет, конечно, языков хороших и плохих – есть языки, которые отвечают потребностям их носителей, и я думаю, что каждый язык креативен. Может быть, русский язык нам более понятен, потому что мы его носители, я бы так ответила на этот вопрос.

Ольга Арсланова: И, наверное, последний вопрос: какое слово года смогли бы отметить лично вы? То есть для вас что стало самым ярким, прорывным?

Александра Ольховская: Самым ярким, наверное, слово "хайп". Оно действительно меня как-то поразило именно тем, что в русском языке, на мой взгляд, был аналог, практически абсолютный аналог, и это слово "шумиха". Поэтому слово "хайп" как-то так немножко заставило меня задуматься. Точно так же в свое время заставило меня задуматься слово "тинэйджер", то есть для чего это слово появилось в языке, если в русском языке есть слово "подросток"? И оно до сих пор не уходит из него. По моим прогнозам, оно должно было появиться и практически сразу исчезнуть, но нет, оно продолжает использоваться, продолжает функционировать. Поэтому я буду в следующем году наблюдать за функционированием слова "хайп", схлынет оно, уйдет из языка или все-таки останется, для того чтобы обозначать какое-то такое интересное явление, не просто шумиху, а что-то специфическое.

Ольга Арсланова: Смотрите, что пишет наш зритель из Тульской области: "Очень приятно слушать приглашенного специалиста, потому что говорит и объясняет значения новых слов, употребляет в своей речи, и это не режет слух. Потому что когда речь складная и богатая, эти слова тоже слух не режут".

Александра Ольховская: Спасибо большое.

Ольга Арсланова: Спасибо вам огромное за то, что пришли к нам. Александра Ольховская, кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник Государственного института русского языка имени А.С. Пушкина была у нас в гостях. Говорили о главных словах уходящего 2017 года.