Хочу в Газпром! О какой работе мечтают студенты?

Гости
Юлия Зубок
руководитель отдела социологии молодёжи Института социально-политических исследований РАН, профессор
Андрей Алясов
основатель и генеральный директор платформы по работе с молодежью Changellenge >>

Ольга Арсланова: Мы продолжаем. «Студенты размечтались о профессии». Исследователи опросили учащихся 30 крупнейших вузов страны, чтобы выяснить, в каких сферах больше всего хотят работать студенты.

Петр Кузнецов: В каких же? Давайте посмотрим.

Наиболее популярными оказались IT, консалтинг, реклама и маркетинг. Меньше всего молодые специалисты хотят работать в общественных организациях (кто бы мог подумать?), в сфере обрабатывающей промышленности, в телекоммуникациях и связи. Студенты бизнес-специальностей признались, что хотели бы начать карьеру в «Яндексе» или в Google. Ребята, изучающие компьютерные науки, информтехнологии, бизнес-информатику, чаще хотят работать в «Сбербанке», в том же «Яндексе» и в Google. Обучающиеся на технологических специальностях отдают предпочтение работе в «Газпроме» и – опять! – в компании Google.

Что касается зарплатных ожиданий, то студенты технических, бизнес- и IT-специальностей хотят получать от 95 тысяч рублей. Гуманитарии чуть скромнее – от 74 тысяч рублей в месяц.

Ольга Арсланова: Звоните, если вы студент. Расскажите, о чем мечтаете вы в вашем регионе? И что вы считаете возможным для трудоустройства?

А с нами сейчас на связи один из авторов этого исследования, основатель и генеральный директор платформы по работе с молодежью Challenge. Здравствуйте.

Андрей Алясов: Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Неправильно я сказала.

Петр Кузнецов: Changellenge.

Ольга Арсланова: Changellenge. Вот! Не возьмут меня в зарубежную компанию. Да уже, в общем, поздно.

Петр Кузнецов: Почти как Zombieland звучит.

Ольга Арсланова: Андрей Сергеевич, расскажите поподробнее, с кем разговаривали, что это за ребята и как вообще вы сами оцениваете результаты вашего исследования. Не размечтались ли они? Вот главный вопрос.

Андрей Алясов: Хороший вопрос. Смотрите. Мы ставили своей целью изучить студентов ТОП-30 вузов. По сути, это будущая экономическая элита страны, те люди, которые через 5 лет придут и будут работать в ведущих компаниях, а через 15–20 лет будут их возглавлять. Поэтому результаты такие достаточно серьезные и амбициозные.

Что мы видим? На самом деле мы видим три вещи. Вещь номер один: действительно, для ребят очень важны серьезные и значимые бренды. И эта связь не всегда связана с размером этих компаний. Например, мы видим, что в России Google выше, чем «Яндекс», хотя, безусловно, доля поиска у «Яндекса» выше, чем у Google. Одновременно мы видим, что, например, среди бизнес-специальностей в топе такие компании, как McKinsey, BCG или Bain, в которых работают буквально несколько сотен человек, но которые предоставляют действительно великолепные возможности для роста и развития. Это первая вещь.

Вторая вещь. Мы действительно видим, что зарплатные ожидания, ну объективно, достаточно высокие. Можно ли сказать, что они завышенные? Скорее да, чем нет. Потому что наша задача была – опросить у ребят, сколько они действительно ожидают. Мы не спрашивали: «А сколько вы будете получать?» И уж тем более не спрашивали, сколько в реальности они получают.

Но здесь нужно сделать действительно небольшую оговорку. Цифра, которую мы здесь назвали, – это средняя цифра с первого курса по последний. Как вы думаете, на каком курсе самые высокие зарплатные ожидания?

Ольга Арсланова: На первом.

Петр Кузнецов: На первом, конечно же. И они снижаются к пятому.

Андрей Алясов: Да, да, да. Уровня ожиданий первого курса достигают только выпускники с тремя годами опыта работы. То есть, действительно, у ребят, которые только поступили в университет… У них вся жизнь впереди, они с огромной надеждой смотрят на то, что происходит, поэтому у них и высокие ожидания. А потом приходят тяжелая жизнь, и ребята понимают, что не все так просто. И они на самом деле падают. Если мы посмотрим на ребят последних курсов, то у них самых низкие зарплатные ожидания среди всех студентов. Это вторая вещь.

Ну и третья вещь. Безусловно, происходят еще большие серьезные структурные изменения. IT продолжает переть вперед. Сейчас она, с точки зрения привлекательности индустрии, с огромным отрывом ото всех остальных. На втором месте с увеличивающимся отрывом идет консалтинг. Опять же студенты топ-вузов очень любят консалтинг, потому что понимают, что консалтинг – это как вторая магистратура, только где тебе еще платят деньги, причем очень часто очень большие деньги, и после которой открыты дороги в любую другую индустрию. И дальше, соответственно, идут всякие другие сферы, направления и активности.

И четвертая, дополнительная вещь, о которой я бы сказал, – это то, на что люди обращают внимание при выборе работодателя. И вот самый значимый фактор, по мнению исследования. Ну, номер один – это, безусловно, высокий уровень заработной платы (и он вырос). На втором месте – возможности международной карьеры (также вырос). На третьем месте – уникальные и интересные проекты. На четвертом – смысл/ценность работы. При этом значимость уникальных проектов и смысл/ценность работы в последние годы упали.

Петр Кузнецов: На самом деле при этом… Андрей, скажите как все-таки автор платформы по работе с молодежью. Очень много говорилось, что это поколение… ну, это какая-то новая трудовая сила со смещением приоритетов. Например, считалось (не знаю, считается ли, ваш опрос это не показал), что чуть ли на первом месте – комфортный график, гибкий график, а уже потом где-то размер зарплаты и высокая должность. Что же все-таки можно сказать? Можно ли говорить, что это новая модель сотрудника?

Андрей Алясов: Смотрите. Как человек, который занимается исследованиями, я прекрасно понимаю, что любое исследование почти не зависит от той выборки и тех людей, которых мы опрашиваем. Здесь мы опрашивали студентов ТОП-30 вузов. Наверное, если мы говорим про все поколение, то, да, им нужен свободный и спокойный график, они особенно не парятся. Ребята переехали из глубинок, проходили ужасные и тяжелые испытания, сдали ЕГЭ на 100 баллов, попали в лучшие вузы. И зачем? Они хотят работать. Они хотят получить максимум отдачи от своей учебы. Поэтому, безусловно, у них вопрос отдачи.

Это три вещи, как я говорил. Зарплата – люди ожидают получить денежную отдачу. Международная карьера – люди хотят становиться людьми мира. И третья вещь – это интересные проекты. Они бы хотели интересными вещами заниматься. Поэтому здесь вопрос прежде всего в выборке.

Вторая безусловно важная вещь – это разделение фактора выбора работодателей и базовых навыков и поход. Например, удаленная работа сейчас уже стала сильно базовой вещью. То есть люди понимают, что, в принципе, если раньше ее мало кто давал и это было уникальным фактором выбора работодателя для некоторых компаний, то сейчас практически все ее дают, поэтому в значимости она несколько упала.

Но здесь есть еще третья вещь. Вы говорите, например, про баланс работы и личной жизни. И, «по чесноку», он на самом деле вырос, да. Если в прошлом году он был важен где-то порядка 10–15% людей, то сейчас он важен 28% людей. И как раз я думаю, что здесь фактор удаленки. Потому что когда люди находились в офисе, было очень четко и легко соблюдать баланс работы и жизни. Ушел с работы – все, баланс начался. А тут ты просыпаешься – работаешь. Ты ложишься спать – работаешь. И все это продолжается. А особенно с точки зрения молодежи, которая пока еще не научилась ставить твердых и хороших границ, как это делают опытные сотрудники.

Петр Кузнецов: Андрей, скажите, пожалуйста, а можно ли сказать, что компании, которые востребованы у современной молодежи, они тоже, в свою очередь, стараются быть привлекательными для молодых специалистов?

Андрей Алясов: Конечно, безусловно. Собственно, мы сейчас видим, что доля, например, таких традиционных лидеров, которые были пять или семь лет назад (например, «Газпром» или «Газпром нефть», или «Роснефть», или «Транснефть»), она достаточно сильно падает. Если раньше эти компании прямо полностью оккупировали ТОП-5, то сейчас лишь ТОП-10, и то далеко не все.

И вместе этого туда просто ворвались компании, которые не настолько известные, не настолько на слуху, но которые реально очень много работают. Например, в бизнесе это McKinsey, это EY, это KPMG, это Deloitte – из консалтинговых компаний. Из FMCG (из сферы торговли) это Procter & Gamble и Mars. Из банков это, например, такие компании, как «ВТБ» и «Сбербанк».

Если мы говорим про IT-специальности, то здесь, безусловно, на самом деле вся команда всех тех компаний, которые в топе, – это те, которые очень активно работают, запускают огромное количество школ, трудоустраивают тысячи студентов. «Сбербанк» на свои программы IT-стажировок больше 600 человек в прошлом году нанял. В «ВТБ» только на IT-программах порядка 150–200. И это классные программы с хорошими перспективами по трудоустройству.

Единственный рейтинг, в котором высока доля тех компаний, которые не так много работают с молодежью, – это технические. Здесь, наверное, специфика заключается в том, что там просто-напросто аудитория более консервативная, что ли, в своих взглядах – это раз. А два – там имеет огромное значение… Вот куда человек поступил, на какой факультет, там и будет он работать. Собственно, поэтому здесь большое количество таких «тяжелых», серьезных государственных компаний.

Петр Кузнецов: Андрей, я к тому, что любимая тема, любимый вопрос, который поднимают наши телезрители, когда мы обсуждаем подобные темы (молодежь и сколько она хочет получать), – это конкуренция со старшим поколением. Старшое поколение звонит и говорит: «Невозможно устроиться, все заняла молодежь». Молодежь звонит и говорит: «Невозможно устроиться, старшее поколение сидит». Есть ли сейчас эта проблема? Или место найдется всем?

Андрей Алясов: Смотрите. Честно? Место найдется всем. Вопрос лишь только в том, что… Грубо говоря, мы спрашиваем две стороны – студентов и компании. «Коллеги, а у вас есть сложности с трудоустройством?» – у студентов спрашиваем. Они говорят: «Да, есть». Мы спрашиваем у компаний: «Компании, а у вас есть сложности с наймом молодежи?» – «Да, есть». Парадоксальная ситуация! Вроде бы и у тех, и у тех проблемы.

А с чем это связано? С тем, что много и одних, и других, но есть вопрос соединения одних с другими, потому что работодателями нужны конкретные навыки и умения – это с одной стороны. С другой стороны, работодатель хочет выбирать. Сейчас в нормальных компаниях – возьмем «Сбербанк», «ВТБ», «Альфа-Банк», Unilever, Raiffeisen Bank и подобные компании, не говоря уже о McKinsey, – конкурс бывает 50–100 человек на одно место. Сравните, например, с конкурсом на поступление в университет. В самый лучший университет, дай бог, несколько десятков человек. В эти компании в разы сложнее попасть.

Ольга Арсланова: Хорошо. Я прошу прощения, Андрей. Вот эти ребята, которые мечтают попасть в эти места с таким невероятным конкурсом, повально увлеченные IT, причем с хорошими зарплатами. Попадет один из ста. А остальные куда пойдут? Действительно, этот рейтинг, этот опрос выглядит как опрос людей из Москвы с такими высокими запросами. А если посмотреть реальные предложения по трудоустройству в российских регионах, то это будет совершенно другая история. Вот куда денутся те, которые не пройдут конкурс?

Андрей Алясов: Вы знаете, с этим огромная проблема, да. И мы у себя в Changellenge прямо видим ее, это вполне логично. То есть мы работаем практически только с московскими компаниями. Как только мы приходим в регионы и предлагаем российским регионам и компаниям работать с молодежью, мы получаем абсолютно полное непонимание. Как там относятся к молодежи? Как к дешевой рабочей силе, которая ничего не умеет.

В то же время в Москве молодежь могут брать на те позиции (возьмем компании McKinsey BCG), где человек через год в 20–22 года начинает рисовать большие и серьезные стратегии для генеральных директоров. И в этом огромнейший парадокс. В Москве молодежь востребована, потому что люди понимают отличия молодежи – то, что она очень гибкая, она очень современная, по различным исследованиям она гораздо более привыкла к цифровым технологиям, чем взрослое поколение. А в регионах смотрят только лишь как на очень дешевую рабочую силу.

И тут на самом деле совет можно дать только один. Сейчас, в условиях, когда у нас пандемия, когда можно работать в любой точке, если молодежь не находит нормальной работы в регионе, то нужно выходить на всероссийский, международный уровень занятости и искать там.

И таких примеров на самом деле много. Я знаю огромное количество талантливых ребят из Новосибирска, которые уезжали не только в Москву, а они уезжали и за границу, работают в Facebook и Google. Одновременно я знаю истории ребят, которые оставались в своих регионах, которые убеждали, что они много чего могут достичь и, с одной стороны, становились либо предпринимателями, либо действительно очень быстро и качественно росли в региональных компаниях.

Петр Кузнецов: А отношение к диплому меняется? Сейчас по-прежнему это одно из главных, важнейших и решающих при равных прочих условиях? Потому что все больше говорят о том, что отсутствие образования больше не препятствие для поиска работы. И действительно, если мы берем компании, о которых мы сейчас говорим, которые называются нынешними студентами в топе, ну, там больше упор делается на креатив, на какое-то нестандартное мышление, конечно же, на межличностное мышление, на стрессоустойчивость. И вряд ли красный диплом все это гарантирует.

Андрей Алясов: Безусловно, вы правы, значимость диплома сильно упала. Я не скажу, что он не нужен. Диплом нужен. Это в определенной степени стандарт. Я бы сказал так: это скорее фундамент для будущей карьеры, чем сам дом. На этот фундамент накладываются уже другие вещи.

Сейчас хороший работодатель ожидает, что к четвертому курсу или к выпуску у человека уже есть стажировка (либо оплачиваемая, либо неоплачиваемая), что у него есть опыт участия в различных студенческих соревнованиях, в кейс-чемпионатах, где студентам дают реальные бизнес-задачи, они решают их в условиях конкуренции с тысячами участниками и могут победить.

И, безусловно, третье – большое количество внестуденческих активностей. Есть клубы по лидерству, есть бизнес-кейс-клубы, есть бизнес-клубы, что угодно, когда человек проявляет свою активную позицию, что-то организует, что-то делает.

Ольга Арсланова: Андрей, все-таки вы работаете с молодежью, общаетесь, эти стратегии наблюдаете, смотрите, у кого что в итоге получается в жизни. Вы бы все-таки какую стратегию рекомендовали вот этим молодым специалистам? Действительно сразу многого хотеть (возможно, оправданно), иметь высокие амбиции и ждать исполнения этой мечты? Или все-таки соглашаться на какие-то скромные позиции, исходя из российских реалий, и расти, учиться постепенно?

Андрей Алясов: Давайте разделим этот ответ на две части. Первое – для тех, кто сейчас на первом курсе, у них вся жизнь впереди. И второе – для тех, кто сейчас на выпускном курсе. Ответ будет кардинально отличаться.

Для тех, кто на первом курсе, безусловно, мечтать о большом, но одновременно понимать, что если ты мечтаешь о большом, то тебе нужно с первого курса строить свою карьеру. Что нужно сделать? На первом курсе «сделать свою зачетку», то есть быть, грубо говоря, круглым отличником на первом курсе, чтобы потом зачетка работала на тебя.

На втором курсе откровенно начать участвовать в огромном количестве карьерных активностей: в кейс-чемпионатах, школах, лидерских программах. Сейчас компании делают огромное количество вещей, где можно абсолютно бесплатно участвовать.

На третьем курсе, даже между вторым и третьим курсом нужно попасть, во что бы то ни стало, на какую-то бесплатную, неоплачиваемую практику или стажировку, с тем чтобы просто понять, а как вообще компания работает. Если получается пройти по конкурсу, то идти по конкурсу. Если не получается, то идти к друзьям, просто понимать, как это устроено.

На третьем курсе нужно обязательно во всех тех активностях, в которых человек участвовал на втором курсе, уже победить, с тем чтобы было серьезное портфолио. Например, победить на Всероссийском чемпионате по кейсам. Либо лучший на какой-то практической конференции, где угодно. И уже начинать частично работать на неполной занятости. Скажем, 20 часов – это вполне возможно для стажировки.

Между третьим и четвертым курсом перейти на полную занятость, как минимум на лето. И, по-хорошему, уже с четвертого курса понимать, куда идти. Либо параллельно с учебой работать, либо же ждать окончания университета и потом работать. Это идеальная ситуация.

Петр Кузнецов: Какая подробная методичка, Андрей!

Ольга Арсланова: Очень полезно!

Андрей Алясов: При этом к этой идеальной ситуации можно дать совет, с точки зрения выбора вуза. Лучше выбирать первый бакалавриат самый жесткий. То есть, грубо говоря, идти в самый тяжелый вуз. Что это обычно? Все, что связано с математикой, с экономикой. Либо это же физмат. Например, такие вещи, как вычислительная математика, кибернетика, айтишные вещи – то есть подобные штуки, которым очень сложно научиться, когда тебе 30 или 35 лет.

Ольга Арсланова: Ох, Андрей! Прямо слушаю вас и как хочется все обратно открутить!

Андрей Алясов: Слушайте, у меня такая же тема. Я учился в МГИМО, и там про математику ничего. Но мне очень сильно повезло, что у меня была физмат школа, и она на самом деле очень сильно помогала. То есть в МГИМО я научился общаться и умею сейчас хорошо болтать, но физмат база мне на самом деле сейчас безмерно помогает, потому что…

Петр Кузнецов: Сейчас сегодняшние студенты устроятся на работу, придумают машину времени – и открутите, вернетесь.

Ольга Арсланова: Спасибо.

Петр Кузнецов: Спасибо вам огромное. Андрей Алясов.

«Студенты, кем хотите стать? И почему?» – спрашивали студентов из разных городов. Давайте посмотрим, кем хотят стать наши студенты.

ОПРОС

Петр Кузнецов: К нам сейчас присоединяется Юлия Зубок – это руководитель Центра социологии молодежи Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН, доктор социологических наук, профессор. Здравствуйте, Юлия.

Ольга Арсланова: Добрый день.

Юлия Зубок: Здравствуйте.

Петр Кузнецов: Нам пишут, сразу же реакция на те цифры, которые молодежь назвала в нашем опросе – от 95 хотят получать, не меньше, работать в «Сбербанке». «Пусть мечтают. Мечтать и работать – разные вещи», – Нижегородская область. Москва: «Мечтать не вредно». «У студентов губа не дура», – это Тверская область.

Скажите, а откуда это? Вот эти студенты, они же видят, ну правда, сколько получают их родители, где работают их родители. Откуда у них такие амбиции?

Юлия Зубок: Ну смотрите. Откуда у них такие амбиции? Во-первых, от родителей эти амбиции и идут. Давайте скажем это прямо и честно. Из чего формируются ожидания в труде? Они формируются прежде всего из того образа своей жизни, который молодой человек хотел бы воплотить. Вот он представляет, как он хотел бы жить, что он мог бы или хотел бы себе позволить, как бы он выстраивал свою карьеру, свои семейные отношения, свой досуг и так далее. Мы с вами прекрасно понимаем, что живем мы в достаточно жестких условиях, за все нужно платить.

Поэтому здесь возникает проблема (и вот об этой проблеме и нужно говорить) – проблема между ожиданиями молодых людей и реальностью, теми возможностями структурными и экономическими, возможностями, которые предоставляет общество, чтобы эти ожидания молодые люди реализовали. И вот это такая самая конфликтная история.

Давайте я вам несколько цифр приведут. Мы осенью провели исследование… А что такое наша с вами осень 2020 года? Все устали от пандемии, ужас-ужас, и похоже, что этот ужас без конца. С чем они, собственно говоря, вышли из этой такой пандемической истории, с какими ожиданиями от труда?

Прежде всего, конечно, это повышение уровня жизни. 55% однозначно нам говорят, что ничего другого не надо, а вот надо, чтобы труд способствовал этой стратегии. Еще для 50%... А почему и там, и там 50%? Потому что они могли отвечать сразу по нескольким позициям. Так вот, еще для 50% труд – это просто деньги, чтобы жить. Понимаем, да? То есть других источников нет. И слава богу, что они именно с трудом связывают возможности жизнеобеспечения.

А вот теперь смотрите следующее: 48% отмечают, что для них очень важна профессиональная самореализация. Если мы с вами в этой ситуации посмотрим только на одну цифру и увидим, так скажем, чисто материальную составляющую, то мы пропустим очень важный момент, который связан с установкой молодежи на то, чтобы как-то самовыразиться через труд.

Если мы с вами сделаем акцент на втором моменте, скажем: «Ну как же так? Вот смотрите, они у нас с вами самореализоваться хотят, давайте мы им такую возможность дадим», – но забудем про заработок, то мы опять-таки не сможем отвечать, соответствовать их потребностям.

37% хотят интересную и творческую работу. Примерно по 15% – социального продвижения и самоутверждения в коллективе. И только 11% связывают с трудом возможности предпринимательской деятельности. Это ситуация в целом по России, это молодежь в возрасте от 15 до 35 лет. Мы с вами знаем, что теперь у нас с вами 35-летние тоже молодые.

И если можно, я бы хотела еще вот на каком моменте остановиться. Я сказала о том, что очень важно соотношение ожиданий и тех возможностей, которыми молодые люди располагают. Вот давайте посмотрим на такие цифры.

Среди тех молодых людей, которые рассматривают труд с точки зрения своей полезности, вот они ориентированы на то, чтобы не просто для себя жить, но и для других, – для них, конечно же, важна прежде всего профессиональная самореализация, в 57% случаев. Но в 35% случаев для них очень важно повышение уровня жизни. А насколько они могут реализоваться? Ну, где-то чуть больше половины частично, в той или иной мере сумели эту стратегию воплотить.

Ольга Арсланова: Прошу прощения. А это связано как-то с российскими реалиями, с ограничениями объективными? Или в целом мир так устроен, примерно так везде? Ну, мало ли что ты хочешь.

Юлия Зубок: Вы знаете, мы можем с вами поставить так вопрос, действительно. И мы можем с вами сказать: «Ну послушайте, товарищи. Всю жизнь любой субъект сталкивается с определенными противоречиями. Он не может равномерно развиваться, где-то у него получается лучше, где-то хуже. И вообще вот это соотношение ожиданий и реальности – это вечная история, вечная драма».

Вы понимаете, в чем осложнение в нашей с вами ситуации? В том, что у нас очень длительное время экономика и сфера труда развивается таким образом, что сектор, в котором можно заработать, можно как-то реально обеспечить свою жизнь и существование, очень узкий. Отсюда они у нас с вами сразу претендуют на какие-то крупные компании, которые гарантированно и твердо стоят в рынке, которые сразу могут предложить молодому человеку, так сказать, зарплату, которая позволит ему еще и подумать о семье, о рождении детей, и так далее.

Поэтому они у нас стремятся, кроме этих модных компаний, еще и в старые добрые компании, которые занимаются добычей. Это и нефтяной сектор, это и газовый сектор. Может быть, это сегодня не так модно и не так на слуху, но тем не менее они туда, конечно же, хотели бы попасть. У нас с вами и государственные структуры тоже ушли из престижных, из первых престижных, но я вас уверяю, что они с удовольствием туда пойдут работать, потому что там тоже очень много гарантий.

То есть вся проблема заключается в том, что у нас образуется «бутылочное горлышко», что у нас нет такой широкой, разветвленной структуры возможностей, которая могла бы обеспечить амбиции молодых людей. К слову об амбициях. Здесь надо очень аккуратно к этому относиться…

Петр Кузнецов: Юлия, прошу прощения, десять секунд на амбиции.

Юлия Зубок: Понимаете, основная масса молодежи ничего заоблачного не хочет. Им нужно просто умудриться как-то соответствовать более или менее современным стандартам.

Петр Кузнецов: Это важно. Спасибо.

Юлия Зубок: Но есть определенная часть…

Петр Кузнецов: Спасибо. Юлия Зубок. Говорили о молодежи и об их амбициях.

Оставайтесь с нами. Это дневное «ОТРажение». До завтра!

Ольга Арсланова: Счастливо!