Константин Чуриков: Сегодня – День работника скорой помощи. Это новая дата в нашей стране. Только два года назад, как началась первая волна ковида, у нас этот праздник утвердили официально. Хотя еще в 1898 году, именно 28 апреля, в Москве издали указ о закреплении за полицейскими участками по карете «скорой помощи». Кстати, тогда это действительно были кареты, в полном смысле. Прямо сейчас – о том, как бьются реаниматологи за наши жизни, как стараются не сломаться, что их держит и почему именно «скорую» выбрали. Морально очень тяжело это, конечно, надо понимать. У нас в студии не просто врач анестезиолог-реаниматолог на Станции скорой и неотложной медицинской помощи имени Пучкова города Москвы, а и иеромонах Феодорит, священник Московского патриархата. Иеромонах Феодорит, здравствуйте. Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Добрый день, добрый вечер. Константин Чуриков: Почему «скорая»? И почему при этом священник? Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Ну как? «Скорая» потому, что я ее когда выбрал. А священник потому, что когда-то пришел к тому, что надо принимать священство. Ну, Господь призвал, Господь утвердил. Константин Чуриков: А что сложнее? Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Сложно сказать. Это разное, это разное. Понимаете, если говорить физически, то, наверное, сопоставимо, а если морально – ну, наверное, тоже сопоставимо, но по-разному. То есть, понимаете, если работа на «скорой» тяжела в плане того, что ты постоянно контактируешь с болезнями, со страданиями, то деятельность священника – ну, опять же, ты постоянно ты общаешься с людьми, ты исповедуешь. В общем, это тоже такой очень тяжелый труд, тоже тяжелый труд, потому что люди идут с разным. Константин Чуриков: А противоречия нет? Потому что у меня родители врачи, вообще все в роду врачи, кроме, наверное, меня и брата. Нет противоречия? Потому что говорят, что врач – это такая довольно циничная в чем-то профессия, а священник – это наоборот, это про душу. Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): А что такое циничность? Именно не цинизм, а циничность. Что такое циничность? Константин Чуриков: Ну, такой, знаете, упрощенный, наверное, взгляд на что-то, привычка. Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): То есть вы считаете, что у врача упрощенный взгляд на мир? Константин Чуриков: Нет, нет. Имеется в виду – на сам процесс. Понимаете, когда (да, не мне вам рассказывать) 40–50 пациентов: Иванов, Петров, Сидоров… Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Ну, «скорая», кстати, хороша именно тем, что там ты работаешь индивидуально с одним пациентом, ну, в большинстве случаев. Это во-первых. А во-вторых, медицина же не сводится к идее отрезать ногу, понимаете? А поскольку я реаниматолог, то мне приходится немножко разбираться в физиологии организма гораздо на гораздо более глубоком уровне. Константин Чуриков: А о чем думаете, когда прямо срочно надо сейчас спасать человека? Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): О том, чтобы спасти человека. Константин Чуриков: Молитесь при этом? Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Ну, в общем, стараюсь. Константин Чуриков: Давайте сейчас посмотрим сюжет о ваших коллегах, которых мы тоже поздравляем с сегодняшним праздником, как и вас. Как работают у нас бригады скорой помощи в Чебоксарах и Казани? А потом вернемся в студию. СЮЖЕТ Константин Чуриков: Ну вот, такие вот, скажем так, сюжеты, такие будни «скорой». Иеромонах Феодорит, а все-таки… Понимаете, вот как устроено? Одни люди умирают, а другие остаются жить. И получается, что вот вы как раз имеете возможность спасти человека, то есть фактически – ну как? – получается, повлиять на это. Есть Божья воля, на все есть Божья воля, а есть… Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Божья воля на то, чтобы я приехал. Вот на это есть Божья воля. А там уже тоже опять же от Бога зависит. Но моя задача – сделать то, что необходимо. Константин Чуриков: А не обидно бывает, кто вы приезжаете и сразу понимаете: ну не надо было вызывать «скорую»? Сейчас же как? Грубо говоря, поликлиника не принимает, или там очереди, или человеку кажется, что там очереди, – и сразу 03, и вперед! Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Ну, в общем, обидно. Хотя я с этим сталкиваюсь меньше. Мало того, что я реаниматолог, так я еще работаю на очень специализированной бригаде, поэтому мы в основном занимаемся межбольничными транспортировками тяжелых больных, причем очень тяжелых больных, и даже межрегиональными транспортировками. Константин Чуриков: Межрегиональными? Это, видимо, в Москву откуда-то, да? Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Из Липецка, например. Константин Чуриков: Из Липецка, например. Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Из Ярославля. Ну, сейчас в основном Московская область: допустим, Шатура, Талдом… Константин Чуриков: Нет, Шатура – понятно. А вот когда из Липецкой области… Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Ну, всякие ситуации бывали. К сожалению, не все можно лечить там, в регионах. Константин Чуриков: Тяжело бывает, когда вы понимаете, что вот вы не смогли, вы так хотели помочь, но… Что вы чувствуете при этом? Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Ну что? Ну жалко. Жалко, что не смог. Но в целом на все воля Божья. Если не смог, то не смог. Естественно, я просчитываю, все ли я сделал, все ли я сделал, что было необходимо. Если сделал все, во всяком случае все, что мог, а это не сложилось – ну, значит, Господь распорядился иначе. Константин Чуриков: А вообще как по-вашему – врачи, в частности на «скорой», которые часто видят смерть, часто видят, как от смерти удалось немножко отдалиться, что они чувствуют? Ну, не такие, как вы, а, может быть, люди неверующие, атеисты. Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Ну, люди неверующие, наверное, испытывают… Хотя я, в общем, абсолютно неверующих людей практически не встречал. Ну, каждый во что-то верит: кто-то – канонически, кто-то – не канонически. Ну, если предположить, что есть такие неверующие люди, абсолютно неверующие, то, наверное, они испытывают, так сказать, печаль, неудовлетворение тем, что не удалось. Потому что, естественно, каждый врач хочет оказать помощь больному максимальную. Ну, если больной умирает – его спасти. Если больной болеет – вылечить. А иначе нет смысла идти во врачи. Константин Чуриков: Нам сейчас звонит Татьяна из Карачаево-Черкесии. Татьяна, здравствуйте, добрый вечер. Зритель: Здравствуйте. Константин Чуриков: Здравствуйте. Зритель: Я хочу поздравить наших ребят всех со скорой помощи. Очень хорошие ребята у нас! И им низкий поклон за это! Константин Чуриков: А вы с ними работаете или вам случалось обращаться? Зритель: Мне случалось обращаться. Всегда, в любой момент я могу им позвонить – ночью, утром. И они всегда приезжают. Низкий им поклон, кто работает в скорой помощи! Константин Чуриков: Да, спасибо большое. Кстати, вы знаете, помните, были случаи (сейчас, надеюсь, уже такого нет), когда, особенно в больших городах, где много, знаете, какой-то злой энергии, ну не пропускают «скорую помощь»! Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Ну, сейчас это реже. Константин Чуриков: Во дворе кто-то специально стоит, по телефону разговаривает… Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Ну, в Москве это реже. Константин Чуриков: Да? Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): В Москве это реже. Бывает, всяко бывает, но, в общем, чаще всего, если такое случается, то не по злонамеренности, а по безграмотности, потому что если шуганешь, то уходят. Говорят, что в регионах такое встречается чаще, хотя я с этим не сталкивался. Константин Чуриков: Зрители спрашивают: «А правда был ковид?» Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Правда. Ковид правда был. Это болезнь существует. Не все так ужасно, так сказать, как об этом ходили слухи, но болезнь такая существует. Константин Чуриков: Скажите… Это просто важно. Сейчас нам тоже надо оглянуться назад, чтобы без вот этих шуток, как Александр Григорьевич Лукашенко шутил, что, так сказать, Владимир Владимирович начал спецоперацию – и мы победили ковид. А в принципе насколько вот это реагирование,ну знаете, даже в какой-то степени, может быть, массовый психоз, который поднялся, – насколько это было адекватно самой угрозе? Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Ну конечно, не адекватно. Конечно, не адекватно. Ковид – инфекция, респираторная инфекция. У него есть определенные тяжелые формы течения. Но дело все в том, что вокруг ковида поднялась паника, и эта паника, в общем-то, способствовала тому, что люди болели тяжелее, болели какими-то побочными заболеваниями. Но сам по себе ковид, безусловно, существует, и больные были тяжелые. Мы тоже занимались транспортировкой очень тяжелых больных, на искусственной вентиляции, на инвазивной вентиляции, в большом количестве. То есть такая болезнь существует. Константин Чуриков: Были некоторые врачи (ну, были такие случаи), которые просто не справлялись морально. Или кто-то даже боялся, извините, заболеть. Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Ну, кто боялся заболеть, обычно из ковидариев уходил. Вы знаете, на «скорой» я не видел, чтобы кто-то очень боялся ковида. То есть выполняли то, что положено. Полагается работать в костюмах – значит, в них и работали. А вот чтобы кто-то панически боялся – у нас такого не было, ну, во всяком случае в моем окружении. Все работали. Константин Чуриков: В свободное время, ну, может быть, не столько вы (с вами-то все более или менее понятно), а ваши коллеги, как они это все пытаются забыть? Я так аккуратно скажу. Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Ну а как? А зачем забывать? Константин Чуриков: Что они делают? Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Ну, кто что делает. Кто-то в музеи ходит, кто-то водку пьет. Вы же понимаете… Константин Чуриков: А кто-то – и то, и другое, да? Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Кто-то – и то, и другое. Вы знаете, люди-то разные. Точно так же, как… А что делает рабочий завода «Красный пролетарий» в свободное от работы время, а? Один книжки читает, другой водку пьет. Константин Чуриков: Коротко спрошу, но такой тяжелый вопрос: смерть – это страшно? Почему смерть – это страшно? Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Потому что… Ну, тут как бы несколько моментов. Во-первых, потому что смерть прекращает жизнь. Вот ты живешь… А потом, страшно для кого – для окружающих или для тебя? Если для тебя, то страшна неизвестность – ты не знаешь, что там. Если ты не верующий, то ты понимаешь, что твое существование закончилось. Если ты верующий, то ты не знаешь, что тебя там ждет, потому что не знаешь своей посмертной судьбы. Поэтому, конечно, это страшно. Поэтому, в общем, умирать большинство людей боится. Ну, есть святые, которым было дано знать, что с ними будет дальше, но в основном человек не знает, поэтому боится. Но в целом смерти особо бояться не надо, потому что… Как там сказано? «Смерть – это то, что бывает не с нами». Мы есть – ее нет. Она есть – нас уже нет. Константин Чуриков: А как священник и медик, вот интересно… Это, конечно, в принципе, наверное, не совсем наш дискурс, но, в общем, в мировом сообществе он возникает. Как вы относитесь к прекращению страданий? Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): К эвтаназии? Плохо отношусь, плохо отношусь – по ряду причин. Ну, во-первых, христианство отрицает самоубийство, и неважно, как оно выглядит, под какими формами оно скрывается. Ну, христианство отрицает самоубийство. Во-вторых, эвтаназия – это всегда втягивание другого человека в убийство. То есть ты не просто кончаешь с собой, а ты еще втягиваешь кого-то другого. Но чисто по-человечески, да, можно людям посочувствовать, которые идут на это, вне зависимости от того, по каким причинам они идут. То есть чаще всего это, конечно, психическое расстройство, но иногда это действительно бывают какие-то нестерпимые страдания, когда для человека очень тяжело это пережить. Константин Чуриков: Каких вызовов сейчас больше? С какими предварительными диагнозами? Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Ну, всегда больше всего вызовов на какие-то нарушения в работе сердца. Не всегда они являются сердечными, то есть чаще всего не являются, но человек обращается именно потому, что у него болит сердце, стучит сердце, выскакивает сердце. Много, довольно много неврологических проблем. Ну, опять же, я немножко с этим все-таки не очень связан, потому что реанимобиль, причем реанимобиль специализированный. У моих коллег, которые работают на обычных реанимобилях, все по-прежнему: тяжелые инфаркты, автотранспортные происшествия, повесился, утопился. Все как положено. Константин Чуриков: Болезни, как и смерть, они, так сказать, уготованы всем – и богатым, и бедным. А врач все всегда знает. Вот вы ездите на вызовы. Как люди живут сейчас? Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): По-разному, по-разному. Опять же, я езжу по Москве. Все-таки давайте… Константин Чуриков: Но иногда приезжаете в Липецкую область. Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): В Липецкую область – я приезжаю в больницу. Константин Чуриков: А-а-а! Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): В Липецкую область я не приезжаю на квартиру. Нет, как-то брали мы бабушку из дома, была там ситуация сложная. Ну, она жила в деревенском доме, в лесу, поэтому там… Как живут бабушки в лесу? А так в основном… Ну, в Москве живет народ в целом неплохо. Опять же, ну что считать плохо, а что хорошо? Если замок в Чехии, то плохо. А если, наверное, то, что нам показывали про жизнь в царской России… Константин Чуриков: Если можно – коротко. Сейчас сложное время. Что бы вы могли сказать людям? Буквально, не знаю, 15–20 секунд. Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Здравия, спасения и мирного неба над головой. Константин Чуриков: Все будет хорошо? Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): Все будет хорошо. Константин Чуриков: Спасибо. Иеромонах Феодорит, священник Московского патриархата, врач анестезиолог-реаниматолог на Станции скорой и неотложной медицинской помощи имени Пучкова города Москвы. С праздником! Спасибо. Иеромонах Феодорит (Сеньчуков): С праздником! Константин Чуриков: Ну, на этом все. «ОТРажение» продолжится завтра. Меня зовут Константин Чуриков. Впереди – «Итоги дня» и мой коллега Всеволод Нерознак. Пока!