Оксана Галькевич: Здравствуйте. Мы снова в прямом эфире, это программа «ОТРажение», возвращаемся к вам, уважаемые зрители, с двумя важными и, я надеюсь, интересными темами для вас для совместного нашего обсуждения. В студии Константин Чуриков... Константин Чуриков: ...и Оксана Галькевич, да, с двумя ведущими возвращаемся. Через полчаса поговорим о рабочих местах после карантина, ну если они останутся. Если не дай бог вас уже уволили или намекают на то, что могут сократить, как вы ищете работу? Где вы ее ищете? На какую зарплату претендуете и сколько позволяет, как говорится, суровая реальность? Об этом через полчаса, после 9 вечера. Оксана Галькевич: Ну а прямо сейчас у нас рубрика «Личное мнение», и вот какую тему мы предлагаем вам обсудить вместе с нашим следующим гостем, уважаемые зрители. Знаете, стремительные изменения родного языка происходят в последнее время, настолько стремительные, что порой без словаря, причем иностранного словаря, мы родной-то русский язык и не узнаем. Константин Чуриков: Вопрос к вам: какие слова, может быть, иностранные заимствования или наши как-то опошленные, переосмысленные вас раздражают? Вот что больше всего бесит, я бы даже так сказал? – 5445, можно позвонить, тоже рассказать, но только, кстати, слова должны быть приличными, это важно. Сейчас с нами на связи Игорь Исаев, директор Института лингвистики РГГУ. Игорь Игоревич, здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Игорь Игоревич. Игорь Исаев: Добрый вечер. Константин Чуриков: Добрый вечер. Мы сначала вам покажем то, что тут «Яндекс» подготовил ко Дню русского языка, какие слова, по мнению «Яндекса», пользуются спросом по итогам года. Я даже не хочу перечислять, можно вот просто мы это все прочтем на экране? Не хочется засорять звучащую речь. Сейчас это все выведут на экран. У меня вопрос. Это все, конечно, заимствования, ну, может быть, кроме там одного словечка, вечеринка, «висло́во» или «ви́слово»... Оксана Галькевич: «Ви́слово», от слова «виснуть», Костя, зависать, ну... Константин Чуриков: «Ви́слово». Я думал, деревня какая-то... Игорь Исаев: Да-да-да, уже перевели. Константин Чуриков: Игорь Игоревич, все равно половина из них, вернее даже бо́льшая часть – это заимствования. Почему это так все плотно проникает в нашу жизнь? У нас что, молодежь лучше стала знать английский, все прямо, так сказать, англосаксы у нас теперь, нет? Игорь Исаев: Ну, тут отчасти вина наша с вами. Константин Чуриков: Так. Игорь Исаев: Мы с вами пользователи языка, мы с вами тащим в наших язык все, что попадется под руку, все, что нам покажется полезным в тот или иной момент. И вот эти все слова, которые вы сейчас показали на экране, в общем-то, это в значительной степени уже, пожалуй, даже не заимствования, это уже ставшие русскими слова, освоенные русским языком, правда, в разной степени. Вот смотрите, «Яндекс» показал слова, ставшие словами года, по запросам в поисковике. Что это значит? Это же значит буквально то, что люди не знают, что оно значит, и требуют запрос. По большому счету, это яндексовское указание на то, что эти слова не такие уж освоенные, раз мы каждый раз пытаемся понять, что такое «вислово», понимая, что это от слова «зависать на вечеринке», «вислово» как «кидалово» и всякие прочие продуктивные в русском языке модели, правда ведь? Оксана Галькевич: Ну получается, что так, если вот отталкиваться именно от того, что это «Яндекс» составил. Но я думаю, что у вас и у ваших коллег-лингвистов, наверное, есть и свои тоже, не знаю, как сказать, списки, рейтинги, исследования на этот счет. Игорь Исаев: Эта задача не вполне себе фундаментальной лингвистики, хотя я сразу оговорюсь, что, конечно, все это находится в поле зрения современных лингвистов. Потрясающий специалист современной русской новой лексики Борис Иомдин, работающий в Институте русского языка имени В. В. Виноградова Российской академии наук, является как раз одним из самых крупных современных специалистов по этим новым словам. Это не значит, что эти слова пришли надолго; это не значит, что эти слова окажутся в Большом академическом словаре. Оксана Галькевич: Ага. Игорь Исаев: Это не значит, что эти слова будут через какое-то время помниться. Скорее всего, слова типа «ауф» как выражение высокого одобрения чего-либо, ну аналог «вау», – это то, что через некоторое время, вполне вероятно, уйдет, и мы с вами будем об этом вспоминать как о той части нашей жизни, которая случилась. Знаете, как бабушки на лавочке вспоминают ушедшую молодость, глядя на раздражающие молодые лица, проходящие мимо. В свое время Корней Чуковский сказал, что вот наконец пришло и его время сожалеть о прошедшем и обвинять молодежь в порче языка. Это вечный процесс, вечный. Константин Чуриков: Игорь Игоревич, давайте поговорим о более типичных словах, тем более что зрители уже нам их активно присылают. Из тех слов сейчас составим картину такую, мозаику, которые уже в нашей жизни плотно: «омбудсмен», пишет нам зритель, «кешбэк», «тренд», «чил». Вот это же уже с нами практически навсегда, уже много лет мы вот это все произносим, всякие коворкинги и прочее. Игорь Исаев: Да, да. Константин Чуриков: Скажите, это мы как-то... Вот у нас сейчас, кстати, в Конституции будет расширенная поправка по поводу русского языка, будет сказано, что он такой вот важный для нас. Мы что-то можем с этим сделать, не знаю, на государственном уровне, государство? Мы, понятно, можем, мы вот работаем в средстве массовой информации. Кто еще может что-то с этим сделать? Игорь Исаев: Давайте оттолкнемся от того, что вы хотите с этим сделать и надо ли что-то с этим делать. Всякие регуляторные процессы в области языка, такие законотворческие, идущие не от носителей, а от стоящих выше, – это всегда провальные инициативы, потому что язык развивается по собственным законам. И пытаться сделать так, чтобы в языке насильственно появилось то или иное слово, чтобы в языке появилась какая-то единица, которая не будет употребляться, а главная функция языка есть коммуникация и номинация, вы должны что-то назвать и использовать это в речи. Представьте себе, что вы законодательно вводите какую-то единицу, которая по каким-то причинам вам показалась нужна: вы потратите гигантское количество усилий, для того чтобы она вошла в речь. А рэперы современные делают это относительно просто ровно потому, что у них большая коммуникативная аудитория, они готовы работать со своей аудиторией, они предлагают новые слова, и тысячи и тысячи, миллионы подписчиков на страницах у современных культурных явлений наших, рэп, поп, – это то, что подхватывается, это как раз коммуникация. Так что... Оксана Галькевич: Игорь Игоревич, вы знаете, я вас внимательно слушаю, и у меня такое ощущение, слежу за нашим SMS-порталом параллельно, знаю, что у нас уже не один звонок в очереди, люди хотят высказываться, эта тема всегда горячо обсуждаема, всегда подхватывается нашей аудиторией. У меня такое ощущение, что вот вы лингвист и вы гораздо спокойнее наблюдаете за этой местами странной жизнью родного языка: ну да, ну бывает вот это, но это пройдет, что-то останется, что-то придет, но это нормально. При этом обыватель настроен гораздо жестче зачастую в отличие от специалистов. Почему? Игорь Исаев: Это очень просто. Представьте себе, что вы наблюдаете за муравейником. Вы можете испытывать эмоции по поводу того, что большой серый муравей тащит крыло какой-нибудь летающий штуки... Оксана Галькевич: Стрекозы. Игорь Исаев: ...и возмущаться по этому поводу, но что толку? Он тащит в соответствии со своими задачами. Оксана Галькевич: Ага. Игорь Исаев: А если вы находитесь в этом муравейнике и вы не поделили с кем-то до этого это крыло, тогда вы будете испытывать эмоции. Точно так же и с лингвистами: лингвисты наблюдают за тем, что есть в языке, поэтому переживания здесь небольшие, мы наблюдатели. Оксана Галькевич: Давайте примем звонок наконец-то. Константин Чуриков: Хорошо. Много звонков, много сообщений. Игорь Исаев: Давайте. Константин Чуриков: Сейчас, я просто вот сначала сообщение, Ставрополье и многие другие регионы пишут, что главный раздражитель – это слово «фейк» вместо слова «ложь». «Удаленка», «упрощенка», «молочка», «кондитерка» – жаргон торговок на рынке». Сейчас еще, прежде чем звонок, вот, пожалуйста, ответьте отдельно нашему зрителю из Москвы, он пишет, что его просто бесит, когда говорят «в Очакове», «во Внукове», от себя добавлю «в Кемерове». Кто прав, наш зритель прав или те, кто так говорят? Игорь Исаев: Здесь две тенденции. Мы с вами должны просклонять это слово, хотим мы того или нет, но в большинстве случаев номинаций каких-то топонимов вы часто утрачиваете склонение по одной простой причине – они становятся ну такими отдельными грамматическими единицами несклоняемыми. Поэтому сказать «в Очаково» или там «я приехал в Лианозово» нормально, а сказать, например, в косвенных падежах, что «я живу в Очакове и в Лианозове», людей раздражает, потому что они находятся на грани, на острие современной языковой тенденции. Поэтому правильно просклонять, но опять видите, я какой соглашатель? Константин Чуриков: Да, понятно. Оксана Галькевич: Да. Игорь Исаев: Да, и надо учитывать тенденцию, что действительно теряет склонение, это правда. Оксана Галькевич: Это правда, да. Итак, Валерий из Чувашии будет первым, кто выскажется на эту тему. Валерий, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Мне, если честно, просто обидно за русский язык. Как вы вот не скажете «фейк» и там вот все как бы охранник... И раньше был охранник, сейчас надо как-то по-другому обозвать, английские слова втыкают везде. В Америке, наверное, если честно, только по-русски матом ругаются, русские слова же там не втыкают, а у нас как будто это, ну я не знаю... Константин Чуриков: У нас даже уже по-английски матом ругаются, если вы обратили внимание. Зритель: Ну по-английски да, ругаются, но только лишь, я имею в виду... А у нас все как бы слова такие, ну я не знаю, втыкают... Не сообразишь сразу, что говорят. Оксана Галькевич: Ага. Константин Чуриков: Валерий, а вы никогда не употребляете иностранных слов? Зритель: Только если «How do you do?» и все. Константин Чуриков: Ну все, ну ладно. Оксана Галькевич: Ага, прекрасно. Константин Чуриков: По мелочи. Еще звонок, Андрей из Москвы. Андрей, здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Андрей. Зритель: Добрый вечер. Меня слышно? Константин Чуриков: Добрый. Да. Оксана Галькевич: Слышно прекрасно. Зритель: Тоже хотел бы высказаться на эту тему. Я сам использую иногда такие новые слова, они частично заимствованные, как, например, «троллить», «рофлить», «чилить», они все входят в нашу жизнь, язык меняется, он очень динамичен, как и наш мир сейчас. Часто, иногда... Ну как сказать, несильно часто, я стараюсь подходить к людям эксклюзивно, то есть говорить с каждым, чтобы он меня понял, но иногда вылетают слова... Например, с тетей разговаривали об одном видео в интернете, я сказал, что это видео сделано ради хайпа. Тетя не знала значения слова, пришлось обсуждать. Пришли к выводу, что его можно перевести по-разному, но в том случае это означало слово «ажиотаж». Константин Чуриков: То есть вы популяризатор этих, скажем так, пластов лексики, да? Оксана Галькевич: Самое главное разобрались же, да. Зритель: Ну не совсем. Я против того, чтобы это было как слова-паразиты... Например, слово «окей», «окей» не русское слово, но оно очень емкое, простое, его уже все давно привыкли использовать, например, в WhatsApp в рабочих беседах, потому что это быстрее, чем писать «хорошо, я вас понял». То есть есть какие-то упрощения такие. Если с этим не переусердствовать, то, я думаю, почему нет, мир меняется, язык меняется. Конечно, не все могут сразу включиться в это, но если так удобнее, почему бы и нет. Константин Чуриков: Да, спасибо. Оксана Галькевич: Да, Андрей, мы просто уже не «чилим» давно с Константином... Константин Чуриков: Выросли уже из этого возраста, да? Оксана Галькевич: Но тусовки же были, тоже же были какие-то, Костя, да? Константин Чуриков: Ну да, и бывают еще. Оксана Галькевич: Игорь Игоревич, вы знаете, вот я зацепилась за одно из таких последних явлений в нашем языке, опять же благодаря своим коллегам-журналистам это слово услышала, «лутеры» в связи с беспорядками в Соединенных Штатах. И я подумала: вот как-то... Меня возмутило, знаете, даже не то, что вот новое иностранное слово, я в свое время тоже писала работы в университете по поводу заимствований в русском языке, но меня возмутило то, самый легкостью мы иногда вот эти вот слова приносим в наши речевые практики. Это почему? У нас, как Костя сказал, слишком хорошо стало с английским языком? Может быть, у нас, наоборот, мы настолько обленились, что мы никаких альтернатив искать не хотим, понимаете, не хотим в каких-то смысловых нюансах разбираться, подбирать элементарно какие-то... Возьми словарь, посмотри, подыщи, ну не знаю, какую-то работу проведи. Но проще же сказать «лутеры», проще же объяснить, что, вы знаете, альтернативы какой-то вот четкой в родном русском языке нет. Перевелись Пастернаки, Лозинские, перевелись люди, владеющие родным языком? В чем проблема-то? Игорь Исаев: Вот вы сейчас опять скажете, что я конформист, но проблем нет. Оксана Галькевич: Нет-нет-нет, мы вас слушаем внимательно. Игорь Исаев: Во-первых, я вас должен поправить. Несмотря на то, что вы не подростки, вы все равно «чилите». Оксана Галькевич: Мы чилим? А, да-да-да... Игорь Исаев: Чилить – это бездельничать, валяться, отдыхать. Что, не бывает разве? Оксана Галькевич: Бывает. Константин Чуриков: Конечно, только мы это как-то по-другому называем. Игорь Исаев: Но что касается такой охоты к заимствованиям, это связано с тем, что есть популярные фрагменты культуры, в которых есть популярные элементы языка. Например, для нас с вами, я имею в виду для молодежи, собственно, эти же слова приходят к нам, как вы понимаете, не от седовласых академиков, работающих в словарных секторах Академии наук, эти слова приходят к нам от молодежи, которые сидят в чатах, которые сидят в стриминговых сервисах, которые с большой охотой играют в компьютерные игры, и они получают английский вариант игр очень часто, не русифицированный, они слушают зарубежную музыку и оттуда приносят эти слова. Поэтому стоит ли нам говорить о том, что это приходит легко и это обидно? Наверное, нет, мы с вами должны констатировать, что это так. Другой вопрос, что мы с вами должны сделать, чтобы, например, активно использовалась русская лексика вместо той, которая нам кажется опасной и чужой. Это очень просто, но одновременно и очень сложно. Константин Чуриков: Так. Игорь Исаев: Наша культура должна иметь зарубежное звучание, и тогда русский язык будет очень легко популяризировать за рубежом, например. Оксана Галькевич: Ага. Игорь Исаев: И тогда появятся слова «perestroika», «babushka» и прочие. Оксана Галькевич: «Kosmos», «sputnik». Игорь Исаев: Абсолютно точно. Смотрите, появилось культурное огромное феноменальное явление, перестройка, перезапуск отношений, и эти слова стали появляться на Западе. Поэтому если мы хотим, чтобы были наши слова там, то нам нужно... Константин Чуриков: ...что-то сотворить здесь. Игорь Исаев: Да, нам нужно что-то сотворить здесь. Константин Чуриков: Но понимаете, перестройка, вот это все, «Gorbachev», «Mister Gorbachev» – вот это же все пришло как раз перед развалом Советского Союза, это был, скажем так, такой плохой пример экспорта, извините за это слово, русского языка. Оксана Галькевич: Ну, есть другие примеры. Константин Чуриков: Можно ли сказать, что здесь есть такая исключительно даже экономическая составляющая, что чем сильнее экономика, тем больше она влияет на языки за счет своего собственного языка? Игорь Исаев: Ну, есть некоторые сложности. Одна из крупнейших развивающихся экономик, сейчас несколько стагнирующая, китайская экономика, она все-таки не дала нам в языке огромного количества, а уж спорить с численностью, с мощностью экономики сложно, все-таки она нам не дала активного материала для лексического такого вот внедрения в русский язык. Традиция экономическая связана еще и с культурной, потому что международный язык английский. Видите, например, несмотря на то, что мы очень уважительно и хорошо относимся, например, к ближайшим соседям своим, мы не все слова из языков прибалтийской части или, например, языков западных славян (польского, чешского), при том что мы, так сказать, с большим интересом относимся к этой культуре, мы их себе почти не забираем, только в узком кругу. Константин Чуриков: Но мы можем только воспроизводить какую-то эстонскую интонацию иногда, такую прибалтийскую. Игорь Исаев: Например, да, но, как вы понимаете, это связано тоже с культурным явлением анекдотов. Константин Чуриков: Ну да. У нас много звонков. Оксана Галькевич: Давайте звонки принимать. Александр из Петербурга ждет своей очереди. Александр, здравствуйте. Зритель: Добрый день. Оксана Галькевич: Добрый. Зритель: Спасибо за передачу. Я бы хотел вот такое мнение добавить. Вы понимаете, раздражают слова, которые пресекают суть, ну вот когда смысл теряется, понимаете, вот это раздражает, потому что он как бы закрывает для тебя смысл. И вот те люди, которые это используют, пусть они все-таки учитывают свою аудиторию: если они среди таких же, как они, то их понимают, этот жаргон, а другие-то не могут понять. Поэтому если он говорит, то пусть учитывает, кто его аудитория. Константин Чуриков: Александр, прямо очень интересную мысль вы сейчас выражаете. Можете привести слова, которые, с вашей точки зрения, стали сейчас общеупотребимыми и искажают суть? Зритель: Да, синоним смысловой, по-русски, как вот, допустим, сейчас сказали «чилиться», это значит болтаться, слоняться, ну вот сразу все понятно. И еще я хочу сказать, очень такое раздражение производит, вот когда лекарство покупаешь в аптеке, там очень много терминов, и термины эти невозможно, они закрывают для тебя... Я же собираюсь этим лекарством лечиться, я не понимаю сути, что они будут делать. Так вот чтобы этот термин дать по-русски и развернуто смысл этого термина, смысл действия. Константин Чуриков: Да, спасибо. Вот я хочу спросить сейчас, Игорь Игоревич, важную мысль, мне кажется, выразил зритель, можно ее даже, так сказать, развернуть и расширить на наши исходные слова. Например, сейчас все стали, все кому не лень говорить «депутаты озвучили позицию или изменение» вместо «депутаты перечислили изменения, назвали их». Вот те, кто говорят «озвучить», они правы? Может быть, и здесь надо им пойти навстречу? Оксана Галькевич: А может быть, здесь есть смысл определенный, Костя? Константин Чуриков: Пока отключился от нас Игорь Игоревич. Оксана Галькевич: «Озвучили» – это не значит, что что-то свое предложили, а что-то «озвучили» готовое уже. Константин Чуриков: Да, мы вернемся к этому после звонка. Сергей из Белгорода тоже хочет принять участие. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Сергей. Зритель: Здравствуйте. Извините, пожалуйста, с многими оппонентами, как говорится, полностью, практически полностью согласен. Зачем хлам тащить в наш богатый русский язык? Объясните мне, пожалуйста. Это вообще ужас, ужас! Дело в том, что в школе начинают уже говорить чуть ли не по-английски – зачем нам англосакские понятия, англосакские маты? Поймите меня правильно, даже так, до такого доходит. Зачем нам англосакское вообще все, жизнь? Константин Чуриков: Сергей, а вы заметили, сейчас стали говорить, вот вы сказали «ужас», сейчас стали говорить «ужас-ужас», «она прямо девочка-девочка», «ужас-ужас». Зритель: Да ужас, ужас! Поймите правильно. Константин Чуриков: Да, спасибо за ваш звонок. Оксана Галькевич: Спасибо. Константин Чуриков: Вот такое мнение, что вот не надо, понимаете, соглашаться со всеми этими изменениями. Вы же, в том числе вы, эксперты-лингвисты, участвуете в составлении словарей, от вас зависит, попало это слово туда или нет. Оксана Галькевич: Вот сейчас с Конституцию внесут, Костя, и вот с этим будет сложнее. Константин Чуриков: Все будет строго, не забалуешь. Игорь Исаев: Извините, у нас тут легкий дисконнект был, извините за слово. Ну вот, лингвисты составляют словари, не выдумывая слова, друзья, мы их не выдумываем, мы используем то, что вошло в язык. Помните катастрофическую ситуацию с точки зрения средств массовой информации, слово «кофе» мужского и среднего рода попало в словарь, и была большая претензия к лингвистам, зачем они включили это слово туда, какое «горячее кофе», вы о чем говорите, товарищи лингвисты. Но так получилось, что это слово уже было в употреблении, и если честный носитель языка признается себе, он скажет, что тысячу раз слышал пусть неправильное, но слово «кофе горячее». Поэтому лингвисты приносят в словарь то, что уже отражено, честные лингвисты делают только так. Поэтому то, что включается в словарь, и то, что не включается в словарь, – это две разные вещи. Одна часть словарей – это то, что является академическими словарями литературного языка, другая часть – это слова разговорного русского языка, они не совпадают по словнику. Литературный язык – это такой нормативный, догматический словарь, а разговорный язык отражается в словарях, которые фиксируют его мгновенное протекание, в том числе с очень быстро уходящими элементами. Вот так. Оксана Галькевич: Ну, вы знаете, битвы тупоголовых и остроголовых зачастую происходят... Вот я говорю, сколько я работаю, наблюдаю вот эти битвы на словарях в разных редакциях из-за самых безобидных слов, «тво́рог» или «творо́г», понимаете, казалось бы, две нормы равноправные совершенно... Константин Чуриков: Московская норма «творо́г». Оксана Галькевич: Костя падает в обморок от слова «тво́рог». В Москве чаще говорят «тво́рог», Костя. Константин Чуриков: Да. Игорь Игоревич, я хочу вернуться все-таки к этому глаголу «озвучить», «депутаты озвучили изменения». Тот, кто это произносит, он вообще кто? Игорь Исаев: Он носитель языка, представитель канцелярской нормы словоупотребления. Он представляет собой законотворчество. Именно поэтому законодательные акты... Помните, наш предшествующий слушатель говорил, что он не понимает, что написано в этих инструкциях, надо же сделать это все по-русски. Это отдельная сфера бытования языка, и очень жалко, и совершенно прав слушатель, когда он говорит, что «зачем вы выносите это в сферу, в которой я это не понимаю, оставьте это в своей сфере». Вот проблема только в этом: законодатели пытаются использовать канцеляризм, для того чтобы сделать его общедоступным и выглядеть, знаете, массивнее, что ли, на этом фоне. Поэтому проблема в неправильной стратификации: нельзя говорить... Мне было бы сейчас так, как я, например, читаю лекции по теоретической фонетике с использованием терминов, я не должен этого делать сейчас, то же самое и с законодателями, то же самое и с теми, кто использует слова другой, профессиональной очень области. Константин Чуриков: А законодателей, может быть, на какие-то курсы повышения грамотности отправить? Кстати, бывают такие инициативы периодически, там чиновников тоже подучить. Стоило бы, как вы думаете? Оксана Галькевич: Поздно, поздно, поздно, в школе надо было учиться... Константин Чуриков: Вот вы наблюдатель. Игорь Исаев: Я очень коротко отвечу вам: недурно бы. Константин Чуриков: Понятно-с. Оксана Галькевич: Давайте звонки еще продолжим выслушивать. Анна из Вологодской области. Здравствуйте, Анна. Зритель: Здравствуйте, здравствуйте, уважаемые ведущие, здравствуйте, уважаемый гость. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Вот. Не так меня бесит молодежный сленг, как то, что с высоких трибун звучат всякие «пролонгации», «мониторинги», «приоритеты». Неужели нет русских слов «изменение», «увеличение», «продление сроков» вместо «пролонгации»? Константин Чуриков: Еще «промискуитет» тоже звучит слово, да. Оксана Галькевич: Какая прекрасная у нас Анна из Вологодской области! Константин Чуриков: Приятно, что все на это обращают внимание. Оксана Галькевич: Спасибо. Давайте, у нас еще интересный звонок из Москвы, Аня и Соня, две девочки. Аня, здравствуйте, и Соня, тоже здравствуйте. Зритель: Здравствуйте! Здравствуйте! Константин Чуриков: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Нас слышно? Оксана Галькевич: Слышно прекрасно, страна во внимании. Зритель: Прекрасно. У нас, знаете, такая позиция, что новые слова нам нужны, особенно подростки, в частности, много употребляют... Оксана Галькевич: ...чтобы мама с папой не догадались, да, о чем речь? Зритель: Да-да, возможно. У нас, допустим, мама иногда очень сильно обижается, что мы используем слова, как «чепай», ну это как «позерь», «посмотри», или «ты что, флексишь?», это, допустим, у нас значит «ты прикалываешься или нас разводишь». Оксана Галькевич: Ага. Зритель: И она нас вообще не понимает и очень обижается на это. Константин Чуриков: Так. А зачем шифроваться от мамы? Нет, я, конечно, может быть, уже глубоко стар, но в принципе если вы скажете, что «она меня обманывает», что от этого изменится? Оксана Галькевич: Они между собой, они не с мамой разговаривают, понимаешь, у них свой специальный язык, Костя. Ну хватит... Константин Чуриков: Я понял. То есть вы прямо вот Штирлицы такие, да? Зритель: Ну это получается, знаете, вы привыкаете с людьми, допустим, мы вот привыкаем с друзьями, с людьми своего возраста общаться так, и ты уже как бы подсознательно начинаешь так разговаривать. Ты уже не думаешь о том, что, допустим, эти слова кто-то может не понять, та же мама может не понять. Константин Чуриков: Понятно. Аня и Соня, скажите, вы еще в школе учитесь, в университете? Просто непонятно по голосу. Зритель: Нет-нет, мы в университете, в университете. Константин Чуриков: В университете. А вот, скажем так, ну хорошо, вы молодые девчонки, вы там встречаете, не знаю, парней, которые, например, как-то вот непонятно вот так разговаривают, как-то у них с русским языком плохо. Как вы думаете, вот эти люди вам интересны? Вы как-то делаете различие между людьми, которые по-разному говорят? Зритель: Это очень интересный вопрос. Вы знаете, мы очень внимательно, обращаем на это внимание, но когда это в виде шутки, тогда это смешно, а когда человек не отдает себе отчет, что он использует эти слова, как «типа», «короче» каждый раз, это становится немного некрасиво... Очень много слов-паразитов, да. Константин Чуриков: Да вот в том-то и дело, понимаете, как бы мы, в общем-то, наш язык-то не изничтожили совсем. Оксана Галькевич: Спасибо, девушки, спасибо. Хватит уже, я тебе по-русски скажу, ветошью-то прикидываться, господи, «я уже старый», «я там чего-то не понимаю»... Константин Чуриков: Ну 40 лет, не старый, конечно, но... Оксана Галькевич: Игорь Игоревич, вы знаете, вот нам сейчас молодежь звонила, а вы незадолго до этого сказали, что, в общем, многие слова новые приходят к нам в язык именно с молодыми людьми, которые какую-то вот особую жизнь, надо признать, другую, отличную от нашей ведут. В связи с этим я хотела спросить вас: язык должен как-то, вы знаете, выработать свои механизмы, может быть, встречных предложений, защит или еще чего-то? Я вспоминаю опыт Шишкова и Даля, вот эти вот там мироколицы, мокроступы, тихогромы и все прочее, когда было предложено заменять иностранные слова, значит, собственными формами. То есть получается, что опытный лингвист, опытный словесник не может ничего противопоставить с высоты своего авторитета, опыта, не может ничего этой волне молодежной противопоставить? Игорь Исаев: Может-может, это делается все только не в назидательных, не в педагогических целях, а исключительно в целях просветительских. Именно большие просветительские проекты, такие как «Классная школа», например, или «Классный университет», могут быть вот этими гигантскими средствами влияния на язык. Если ты понимаешь, как здорово могут пользоваться языком твои старшие товарищи... Было так точно у меня. Я из учительской семьи, мой отец учитель русского языка и литературы, мама инженер-строитель, и я слышал хороший русский язык всегда дома. Но когда я попал в университетскую среду, я был просто оглушен тем, что мои старшие коллеги, потом ставшие университетскими моими коллегами, говорили это так тонко, умно, с юмором, что я понял, что я должен больше читать, я должен их слушать, я должен играть в те языковые игры, которыми они занимаются. Классный словесник в школе, классный математик в школе (извините за «классный») должен зажечь, тогда этот просветительский проект длиною в десятилетие школьное будет, безусловно, действенным. Константин Чуриков: Это был такой анекдот: учительница русского языка была обескуражена, взволновала, как-то восхищена, когда батарея упала ей на ногу. То есть надо все-таки, да, себя держать стараться. Оксана Галькевич: «Джентльмены удачи» вспоминаются тоже, «этот нехороший человек». Константин Чуриков: Обратимся к небольшому исследованию, видеоисследование, спрашивали жителей Екатеринбурга, Самары и Белгородской области, какие слова их раздражают. ОПРОС Константин Чуриков: Анекдот нам прислали из Самары, анекдот про нового русского, но который увлекается какими-то словами новыми: «Слепая бабушка идет к открытому колодцу, он ей: «Типа, типа, опа!» – вот скоро так и будем разговаривать. Игорь Игоревич, я понимаю, что вы следите за новыми какими-то веяниями, вы очень так с пониманием относитесь, но все-таки, понимаете, не мы русскими словами английский засоряем (хотел сказать «загаживаем»), а все-таки английский язык в большей степени наш. Я не говорю о каких-то препонах, что мы можем все, скажем так, русскоговорящие люди, сделать? Те, кто с высоких трибун, те, кто в СМИ, те, кто считают себя просто, скажем так, образованными людьми? Игорь Исаев: Мой ответ может быть достаточно коротким: не обращать внимание и делать хорошо свое дело, которое может популяризировать красивый язык, например литературный. Это самый лучший способ – делай свое дело, и будь что будет, с точки зрения языка это единственно возможный путь. Преподносить великий язык литературы, но не считать при этом, что язык современной молодежи – это отстой. Надо понимать, что это временное важное явление, которое будет меняться и которое будет менять язык, и с этим придется жить дальше. Оксана Галькевич: Игорь Игоревич, а как нам жить дальше вот, собственно, с последствиями пандемии? Тоже, смотрите, ведь в нашу жизнь вошли эти слова «самоизоляция», «социальная дистанция»... Константин Чуриков: Кстати, вот это же, смотрите, повторяется каждый день. Оксана Галькевич: Казалось бы, дистанция не социальная, а, наверное, санитарная какая-то, безопасная дистанция, а просто взяли кальку, тупо перевели social distance «социальная дистанция», а ведь это в русском языке, если вдуматься, несколько иное значение имеет. Игорь Исаев: По этому уже прошлись много раз наши коллеги-журналисты, и думающие люди в Сети тоже об этом писали. Да, конечно, эти слова так же, как и прочие, включая блокпосты и печенегов, половцев, начиная с вот этих вот самых начальных локдаунов, которые требовались, для того чтобы полностью закрыть на карантин, – это все явления также временные. Язык разный, мы с вами сейчас говорим только про лексику языка; ни фонетика, ни морфология, ни синтаксис не меняются так быстро, меняется только лексический компонент. А лексический компонент такой неверный, что буквально через год, дай бог, чтобы все было в порядке, эти слова нам покажутся далекими, незнакомыми, и мы их с вами будем вспоминать в передаче через год. Оксана Галькевич: Ну хорошо, если будет так. Константин Чуриков: Да, ну, вернее, ничего хорошего, но спасибо за вашу оценку. Оксана Галькевич: Хорошо, если через год, спустя год мы будем вспоминать об этом как о чем-то далеком и непонятном. Спасибо. Игорь Игоревич Исаев был у нас на связи, директор Института лингвистики. Константин Чуриков: Три сообщения зрителей: «Какая беда», «Эти слова найдены на помойке», Нижний Новгород: «Язык – геном нации». Ну, скоро мы так и запишем. Оксана Галькевич: Продолжаем прямой эфир, друзья, сейчас будем говорить о рынке труда, о том, как найти работу в это не самое простое время.