Тамара Шорникова: Продолжаем? Дмитрий Лысков: Продолжаем. И вот о какой теме поговорим. Тамара Шорникова: Пустые места на полках магазинов – там, где обычно стоит сахар или, к примеру, предметы личной гигиены – сейчас, я думаю, уже мало кого удивляют. Как и отсутствие ценников – они переписываются буквально на глазах. Тут, правда, есть и хорошие новости: на некоторые товары цены понемногу откатываются назад. Стоимость холодильников за неделю упала на 15%, стиральных машин – на 10%. Бумага на некоторых площадках тоже дешевеет. Дмитрий Лысков: Ну, рубль укрепил свои позиции. Повлияет ли это на снижение цен на товары повседневного спроса? Вот наши западные партнеры тем временем готовят очередной пакет санкций. Хотя сами недавно признавались: ввели все что можно. Что может оказаться в дефиците у нас, а что – у них, к примеру, если мы существенно ограничим экспорт своей сельхозпродукции в конкретные страны? Вот все это мы обсудим сейчас с экспертом. Тамара Шорникова: Игорь Строганов, кандидат экономических наук, доцент кафедры предпринимательства и логистики Российского экономического университета имени Плеханова. Здравствуйте. Игорь Строганов: Здравствуйте. Дмитрий Лысков: Здравствуйте, Игорь Алексеевич. Ну что же, вот мы сейчас с Тамарой сказали, что на холодильники цены на 15% снизились, на стиральные машины – на 20%. Вопрос ведь в том, насколько они подскочили при первоначальном скачке курса. Игорь Строганов: Да. А подскочили они, конечно, намного больше. И связано это в первую очередь даже не с курсом доллара, а связано это с паническими ожиданиями. Вообще ценообразование – такая интересная штука. Я как экономист по учебникам могу много рассказывать, как оно должно быть по учебнику, но в реальности оно немножко сложнее. В реальности на цену оказывает влияние не только и не столько себестоимость, курс валюты, поставки компонентов (хотя и они тоже). Это во многом ожидания всех участников цепи. Это паническое восприятие. Это мысль, что мы сейчас получим прибыль, а через месяц мы ее уже не получим, поэтому надо получить сейчас как можно больше. И там масса факторов, которые вроде бы незаметные, но они влияют. Скажем, очень характерный штрих: буквально пару недель назад проскочила новость, как раз на прошлой неделе, что рассматривается законопроект о запрете номинирования внутрироссийских контрактов на внутрироссийские товары в долларах. То есть, оказывается, у нас была совершенно нормальная ситуация, когда российские товары по российским дорогам в российские магазины, но контракт номинируется в долларах. Естественно, если доллар скачет, то закладывается определенная норма прибыли. Вопрос: почему инерция 90-х продолжает быть у крупных компаний, которые, да, частично, скажем, на Кипре хозяйствуют и живут, и влияют, но тем не менее все равно российские? Вот пока мы не избавимся от такого рода рудиментов экономики, цены у нас контролироваться не будут, конечно, никак. Дмитрий Лысков: Вот вы меня отчасти успокоили. Я уж было дело подумал, что у нас что-то в стране прямо радикально изменилось. Раньше ведь как было? Доллар подпрыгнет – цены повысят. Игорь Строганов: Конечно. Дмитрий Лысков: Потом доллар откатится, а цены остаются прежними. А вот сейчас, я смотрю, удешевление какое-то пошло, вот то самое снижение цен. А оказывается – нет? Оказывается, просто прыгнуло настолько, что, видимо, держать дальше уже стыдно? Тамара Шорникова: Откат. Игорь Строганов: Во-первых, истеричные цены. А это именно истеричные цены. Во-вторых, попытка все в долларах высчитать, ну, потому что, по старым воззрениям, доллар – это до сих пор самая стабильная валюта. Правда, сразу можно задать вопрос: а чем же она обеспечена? И почему же она самая стабильная валюта? При том, что там госдолг – сколько? – уже 30 с чем-то триллионов долларов, да? Тем не менее это привычка, это инерция. И, в принципе, так как наши компании во многом работают за рубежом, естественно, им проще и удобнее все это номинировать в долларах. Опять же, про тот же газорубль. Сколько лет его пытались внедрить, чуть ли не в 2015 году Владимир Владимирович предлагал его сделать. И до сих пор у нас эта протяженность шла, пока не началась реальная ситуация, когда жареный петух клюнул. А по поводу отката цен – здесь очень интересный механизм, который может быть связан во многом с тем, что привычные товары, скажем, подсолнечник, пшеница, какие-то пищевые, которые мы должны поставлять за рубеж, у них есть две цены: у них есть цена внутренняя (нашего рынка) и цена экспортная. И экспортная цена в разы выше. Естественно, любой поставщик, посредник, он хочет подтянуть внутреннюю цену к экспортной. Ему так и проще, и ему выгоднее. Если они не поставляют это за рубеж (а это портящиеся товары), значит, нужно реализовывать здесь. А, по классическим экономическим законам, реализовывать здесь нужно дешевле, иначе никто не купит. Поэтому вынуждены снижать. Дмитрий Лысков: Резонный вопрос: а когда же наступит вот эта затоварка внутреннего рынка, чтобы цены реально пошли вниз наконец-то? Ну, действительно… Игорь Строганов: Они до определенного момента дойдут – до определенной нормы прибыли, до определенного восприятия условным продавцом своего, скажем так, блага. И они на нем останутся, потому что у нас ценообразование во многом не по фиксированным параметрам (себестоимость, материалы, логистика, бензин и так далее), а оно привязано к рынку и опять же привязано к ожиданиям. И если у нас будут вот эти ожидания, то и… Тамара Шорникова: Подождите. Ну разве, помимо ожиданий, не должны продавцы ориентироваться еще и на покупательскую способность, которая явно сейчас не на пике? Игорь Строганов: Ну, в теории должны. С другой стороны, если вы хотите купить холодильник, у вас, например, свой сломался, и вам его не починить по тем или иным причинам, то вы его все равно купите. Те, кто курят, все равно купят сигареты. Те, кто употребляют другие вещи, все равно их купят. Те, кто покупают бензин, все равно купят. У нас очень много товаров, от которых нам очень сложно отказаться либо заменить. И на эти товары, обратите внимание, цены как раз очень любят расти, потому что: а куда вы денетесь? Дмитрий Лысков: Неэластичный спрос. Игорь Строганов: Да. Дмитрий Лысков: Тот самый, пресловутый. А есть какая-то оценка, может быть, в целом по экономике? Потому что я смотрю на наш SMS-портал, и люди говорят о кратном подорожании, люди говорят, что подскочили цены прямо, я не знаю, в десятки раз. Какова все-таки планка? Ну на сколько действительно подскочили цены? Игорь Строганов: Вот пресловутый сахар… Тамара Шорникова: Да. Кстати, одну эсэмэску буквально зачитаю, с примером. Хабаровский край: «Сахар – 150 рублей. Осенью было 57, – и тут уже прямо эмоции пошли: – Кто виноват?!» Масоны? Марсиане? Ну что за заговор? Игорь Строганов: Такие же люди, как мы с вами. Тамара Шорникова: Кстати, в этом деле уже разбирается ФАС, возбудили же дело против крупнейшего в России производителя сахара. И проверки антикартельные идут еще по четырем компаниям. Игорь Строганов: В Самарской области проверки против «Пятерочки» и кого-то еще, что они ограничили поставки в магазины, с тем чтобы спрос держать высоким. Потом, где-то у нас – то ли в Воронеже, то ли где – тормознули группу, которая несколько десятков тонн сахара собиралась, по-моему, в Таджикистан увезти. Соответственно, контрабанда, естественно. То есть это опять же спекулятивный спрос, классический спекулятивный спрос времен кризиса. Был звонок тоже у вас в эфире, говорил кто-то из дальних регионов (не Дальний Восток, а Сибирь), что сахар там чуть ли не 180 рублей за килограмм. Соответственно, у нас было 50–60. Я точные цифры не помню, но примерно в этом диапазоне. Сейчас, например, пятикилограммовый мешок в «Дикси» буквально на прошлой неделе был 354 рубля. И то, он появился и пропал. Дмитрий Лысков: Ну, я тоже вижу в магазинах самые разные цены – от 150 рублей за килограммовую упаковку (правда, там сахар какой-то элитный) до 56 рублей за простой полиэтиленовый мешочек. Игорь Строганов: Мука – то же самое. Дмитрий Лысков: Так есть все-таки оценка? На сколько цены-то выросли, ну, в процентах? Игорь Строганов: От 10 до 40% как минимум. Дмитрий Лысков: От 10 до 40%? Игорь Строганов: Да, как минимум. Та же самая мука… Ну, опять же вопрос человека, который делает вид, что «не в теме». Пшеница российская, переработка российская, логистика российская, бензин наш, клиент наш, но почему же она растет-то? Ровно потому, что есть возможность у продавца и у посредника «накрутить» лишние проценты и сейчас себе немножко обеспечить жизнь. Дмитрий Лысков: А вот это спекулянты? Игорь Строганов: Конечно. Ну, спекуляция – это, в принципе, процесс «купи дешевле, продай подороже». Это классическая торговля. Дмитрий Лысков: То есть бороться с этим нельзя? Тамара Шорникова: Ну подождите. Мы решили, что в рыночной экономике спекулянты – это нормальные ребята. Игорь Строганов: Это нормальное явление, абсолютно. Ну, в конце концов, все, что мы с вами приобретаем – это спекуляция так или иначе. Просто она может быть, условно, в рамках, а может быть, условно, не в рамках. И здесь вы совершенно правильно отметили, что рыночная экономика… Дмитрий Лысков: А кто устанавливает рамку? Игорь Строганов: А никто. Рынок. Дмитрий Лысков: Интересно! Игорь Строганов: Есть нерегулируемое предпринимательство, если у нас нет государственного вмешательства в экономику, если у нас нет госрегулирования цен, то тогда кто определяет? Рынок. А что такое «рынок порешает»? Дмитрий Лысков: Придержали сахар, чтобы цену поднять. Вот и «порешал». Игорь Строганов: Это конкретно «Магнит», «Пятерочка», «Перекресток» и прочие гранды, которые, скажем, себе выстроили определенную поставку, определенные объемы и посчитали для себя как надо. Тамара Шорникова: Ваше мнение. В абсолютно нетривиальных условиях, в которых мы сейчас оказались, в ситуации, когда против нашей страны развязана экономическая война, мы по-прежнему можем, должны говорить о том, что рынок все расставит по своим местам, что как бы, если не хочешь покупать, где дороже, то не покупай? Или все-таки в такие моменты государство должно вмешиваться, вводить принудительно какие-то рамки и так далее? Игорь Строганов: Здесь момент, что… Дело даже не в том, что сейчас какой-то специфический момент. Дело в том, что в принципе вот эти десятилетия рыночной экономики – от девяностых до двадцатых – они показали очень хорошо, что без жесткого регулирования, без жесткого контроля условного верзилы с дубиной, который стоит за плечом у предпринимателя, по большому счету, оно так будет всегда. Это нормальный рыночный процесс, но он не нормален для потребителя, он не нормален для производителя и не нормален для всех остальных. Мне кажется, мы должны приходить к какому-то условному госконтролю, госплану. Я понимаю, что у очень многих это слово вызовет некую боль, но госплан, если его вводить на современном техническом уровне с нормальной обратной связью, с нормальными информационными технологиями, а они у нас есть… Кстати, это очень хорошо увязывается с новыми технологиями, типа 5G, когда датчики на каждом объекте, на каждом автомобиле и так далее. И мы с вами получаем полную информацию. Мы контролируем, что происходит. А дальше имеет возможность государство дать, скажем, приоритет тому или иному потоку, приоритет определенной отрасли, приоритет определенной деятельности. Мы должны в это приходить, если мы хотим иметь стабильную экономику. Дмитрий Лысков: Вот вы упомянули… Тамара Шорникова: Ну, мы сейчас… Дмитрий Лысков: Прости, сейчас. Просто вы упомянули госплан и сказали, что, может быть, дрожь вызовет. Я смотрю по нашему SMS-порталу: по-моему, народ исключительно радуется такой идее. Тамара Шорникова: Вот я как раз хочу к зрителям обратиться. Да, мы ждем ваших сообщений, ждем ваших звонков. Сейчас пробежимся по странам, узнаем, что у них подорожало, есть ли какие-то продукты и услуги, оказавшиеся в дефиците. То же самое хотим спросить и у вас: что подорожало в вашем городе, в вашем регионе? На какие цены, как пишут некоторые зрители, просто невозможно, страшно смотреть уже? И есть ли пустые места на полках в магазинах? Чего не хватает? Дмитрий Лысков: И сейчас с нами на прямую видеосвязь выходит Владимир Дашевский из Франции. Владимир, здравствуйте. Владимир Дашевский: Bonjour! Здравствуйте, Дмитрий и Тамара. Дмитрий Лысков: Что у вас происходит? Владимир Дашевский: Похолодало очень сильно за последние несколько дней. После 20 градусов тепла температура… Сегодня был рекорд с 47-го года – температура ночью была минус 5 градусов практически на всей территории Франции. И французские фермеры боятся, что в этом году будет сильный неурожай и винограда, и других культур сельскохозяйственных. То, что касается подорожания, могу вам сказать честно и точно, что минимум все подорожало на 30%. Это можно брать практически весь спектр товаров, начиная от мучных изделий и кончая, не знаю, мясными, рыба, морепродукты. Причем я разговариваю и с оптовиками, смотрел на цены и в магазинах. Масло подсолнечное подорожало процентов на 50, теперь они стоит порядка… ну, если на рубли переводить, где-то 235–250 рублей. Сахар, про который многие говорят в России, который как бы исчез, появляется либо утром, либо вечером, он у нас подорожал и стоит где-то примерно… ну, если на рубли переводить, то от 100 до 135–140 рублей за килограмм. Тамара Шорникова: Владимир, а вам-то это как объясняют? Условно, нам говорят, что… Дмитрий Лысков: Ну, против нас вообще санкции ввели. Тамара Шорникова: Да, против нас санкции. Дмитрий Лысков: Самые страшные в истории! Тамара Шорникова: Да. Дмитрий Лысков: А против Франции санкции никто не вводил. Владимир Дашевский: Вы знаете, санкций никаких нет, все очень просто. Просто говорят, что идет чисто спекуляция в большом размере. Ну, если взять какие-то определенные продукты, если взять то же самое масло растительное, то основное производство растительного масла – это Россия и Украина. Из-за спецоперации, понятно, приостановлена торговля этим продуктом, то есть его меньше. Что касается всех остальных – ну, это энергоресурсы, которые подорожали. Как выразился один из политических деятелей: «Можно причислить бензин и дизельное топливо к продуктам люкса, как черную икру или фуа-гра», – он сказал, в связи со стоимостью, которая превышает 2 евро за литр. Тамара Шорникова: А как меняются потребительские настроения? Вы, ваш круг, можете ли вы сейчас, хотите ли сейчас, планируете от чего-то отказаться, потому что: «Ну нет, это сейчас дороговато, оно не должно столько стоить»? Владимир Дашевский: Вы знаете, мне кажется, просто народ начинает более бережно относиться к покупке и к своим деньгам. То есть они смотрят, какие продукты подешевле, уходят в названия, которые стоят менее дорогих, то есть более дешевые продукты питания. Ну а народ пока сейчас ждет 10-го числа, когда состоятся первые президентские выборы. И это сейчас самое главное, сейчас все живут только этим. Тамара Шорникова: И еще коротко, Владимир. Нам из других стран рассказывали, что буквально ужас вызывают новые платежки, потому что там сильный рост по электричеству и так далее. Что у вас с этим? Какая это статья сейчас в ваших расходах? Владимир Дашевский: Смотрите. С ноября месяца французское правительство «заморозило» стоимость на электричество и газ. Дальше они даже ввели для малобюджетных семей… А, будем так говорить, что во Франции порядка 9 миллионов людей, человек, которые живет, ну, будем так говорить, на совсем бедном уровне. И для них они сделали специальные подарочные «электрические», можно сказать, чеки – от 48 до 277 евро. Это вот то, что ввело государство. И также они ввели 0,18 цента – это возврат на покупку бензина либо дизельного топлива, начиная с 1 апреля. Вот что пока существует. Но цены особо низко не опустились, то есть как они были за 2 евро, так и остались 2 евро, даже с возвратом этим. Тамара Шорникова: Спасибо. Владимир Дашевский из Франции нам новости рассказал. Вот теперь давайте по стране… Дмитрий Лысков: Я предлагаю еще сразу переключиться… А, по стране? Давайте по стране вначале. Тамара Шорникова: Через пару SMS. Дмитрий Лысков: Давай, конечно. Тамара Шорникова: Давай будем чередовать наши новости и зарубежные, что называется. Ханты-Мансийский автономный округ (Югра): «Сургут. Нет соли. А если есть, то 130 рублей за пакет в 1 килограмм. Спекуляция, конечно». Москва: «Сетевые обозрели! Овощи и фрукты завяли, а цены…» – ну, дальше нецензурно. Коми: «В Ухте подорожала рыба». Карелия: «На колбасу, сыр, масло сливочное смотреть страшно, даже со скидкой». Дмитрий Лысков: Мне понравилась SMS: «Спрашиваете: чего не хватает? Денег, конечно». Игорь Строганов: Ну, в Тольятти то же самое. Я каждый день у друга спрашиваю – соли, сахара, муки и основных вещей просто нет на полках. Мясо дороже, чем в Москве. Овощи – дешевле, ну, примерно на 5–6 рублей. Дмитрий Лысков: Ну, как всегда, мы говорим, что у нас большая страна, действительно, и очень разные обстоятельства. Я предлагаю сейчас переключиться на Великобританию. У нас на связи Ольга Щукина из Англии, как я и говорил. Ольга, здравствуйте. Ольга Щукина: Здравствуйте. Дмитрий Лысков: Как ситуация обстоит у вас? Что с продуктами на полках? Как цены? Тамара Шорникова: И уточним, Ольга: вы в Лондоне, правильно? Ольга Щукина: Да, я в Лондоне. Ну, продукты на полках у нас есть. Цены растут, и это уже не первый месяц. Со времен Брекзита все поднимается, так что мы уже как бы привыкаем к тому, что они растут, а не падают. Да, на электричество цены поднимаются ужасно быстро. И обещают… То есть поднялись, если сравнить… Я обычный житель, я не журналист, я просто жительница города больше 30 лет. Для меня, конечно, это значительно. Соседка у меня пенсионерка, 90 лет. И очень сложно будет пожилым людям. То есть цена сейчас где-то 700 в год, а поднимется, как говорят, после октября до 3 тысяч в год за электричество. Дмитрий Лысков: Ничего себе рост! Тамара Шорникова: Ольга, а при этом средняя зарплата, может быть, пенсия та же какого размера? Чтобы мы понимали, насколько это ощутимо для какого-то бюджета. Ольга Щукина: Я не пенсионер еще, но моя соседка получает тройную пенсию, но уже социальные службы ее обслуживают, то есть они следят за ее пенсией, потому что она одинокая. Они покрывали. Если выше 80, есть льготы. За время ее работы в течение жизни. У нее достаточно хорошая была пенсия. Но вот приходят счета уже по 300 с лишним фунтов, и ей будет сложно. Ну, я ее одеваю теплее, я за ней слежу уже третий год, как бы слежу за температурой, градусами, то есть снижаю температуру, чтобы не такая горячая комната была. Так что… Дмитрий Лысков: А до какой температуры снижаете в комнате, чтобы мы понимали? Тамара Шорникова: Теплее кофта или, я не знаю, пуховик? Ольга Щукина: Во-первых, очень много пожилых живут в basement – это жилые помещения, как бы подвальные. А они всегда холодные и сырые, поэтому поддерживать приходится ей круглый год. И старики мерзнут все время. Так я держу ее отопление все время. Просто стоит счетчик, включается и выключается таймер временной. Дмитрий Лысков: А какую температуру поддерживаете в помещении? Ольга Щукина: Ну, градусов двадцать хотя бы. А так ей надо больше. Вот сегодня и вчера, три дня у нас был снег, поэтому похолодало. Видите, мы тепло одеты все. То есть после плюс 22 у нас до минус 2 ночью было. Вот это сложно. Ну, ждем лета, которое у нас теплое. Зима у нас mild (по-английски), то есть теплая. И англичане очень привыкшие легко одеваться, они закаленные. Так что будем надеяться на это. Но, к сожалению, каждый дом, каждая квартира отапливается самостоятельно. И это сложнее, чем если бы это был общий дом, общее отопление дома. Так что если я отапливаю свою квартиру, а соседи не отапливают, то у меня холодная стена, у меня остывает квартира быстрее. Дмитрий Лысков: А что с ценами на продукты питания в магазинах? Ольга Щукина: Ждем, что масло, сахар, хлеб будут дорожать. То есть они и так уже дорожают. Тамара Шорникова: А на чем основаны эти ожидания? Ольга Щукина: Как говорят, слухами полнится. Хотя читаю газеты, и пишут, что в связи с кризисами ждите подорожаний и старайтесь экономить. Тамара Шорникова: Понятно, спасибо. Дмитрий Лысков: Вот такая ситуация у нас в Туманном Альбионе. Игорь Алексеевич, вот из того, что сразу зацепило во взгляде, что называется, с той стороны. Во-первых, Франция. У нас, вы говорили, подорожало все… Ну, максимальную оценку вы давали – 40%. Игорь Строганов: Ну, это на самом деле я, конечно, сильно аккуратно сказал. Ну, 60%. Дмитрий Лысков: Ну хорошо, будем считать среднюю оценку. Ну, 60%, да. А у них – минимум 30%. То есть, в общем, соотносимые цифры. И все-таки непонятно, как же так получается. Игорь Строганов: А здесь момент такой, что все экономики мира очень сильно повязаны. Мы, конечно, читаем в «медийке», что у нас Россия – это «страна-бензоколонка», что мы вообще никому не возим никаких нужных товаров, вообще у нас оторванная экономика. На самом деле это не так. Если посмотреть даже по Росстату сальдо торговое, например, с Америкой, то мы импортируем, условно, на 2020 год где-то 340–400 миллионов, экспортируем на 1,300 миллиарда, на 1,400 миллиарда. И с Европой примерно похоже, огромное количество товаров энергетических, продовольственных и даже потребительских идет туда. Во-первых, сейчас на границе затор, потому что, например, от нас фуры стоят, их не пропускают, потому что любой, например, тамошний поставщик либо тамошний потребитель не понимает, как ему трактовать вот эти санкции: тут мы принимаем, тут мы не принимаем, здесь у нас дороже, здесь дешевле. Во-вторых, энергетика. Очень многое завязано на энергетику. Газа меньше, газ дороже – соответственно, проблемы. Тот же самый бензин. Нефть – чем она дорожа, тем больше проблем. Ну и опять же паника, точно так же. Дмитрий Лысков: Я просто на секундочку замечу, что на самом деле газа-то меньше не стало. Мы как поставляли, так и поставляем. Паника? Игорь Строганов: Ну, ожидают… Дмитрий Лысков: Паника – да, это дело другое. Игорь Строганов: Причем смешно. Ведь на самом деле по контракту поставка – те же самые условные 300 евро, ну, где-то 340 евро за тысячу кубов. Но если по споту прямо сейчас прикупить, то там будет за 2,5 тысячи. Но ведь контракты-то продолжаются. Дмитрий Лысков: Тамара, позволишь? Тамара Шорникова: Давай, давай. Дмитрий Лысков: Буквально еще один момент, который тоже зацепил. Игорь Строганов: Я сейчас объясню на самом деле, есть еще момент. Дмитрий Лысков: Вот во Франции тоже «заморозили» цены на электроэнергию для населения и на газ. Это то, что мы услышали. Даже возврат идет за покупку топлива на АЗС. Если бы такое произошло у нас, то сказали бы: «Ну понятно, через неделю выборы. Господи, все ясно! Подкуп избирателей однозначно со стороны правящей власти». Да? Но про Францию мы же такого сказать не можем. Игорь Строганов: Почему? А что сказал корреспондент? Дмитрий Лысков: Нет, подождите, подождите. Там же рынок. Подождите, там же рынок. Или там нет рынка? Игорь Строганов: Там точно такой же рынок. А что сказал корреспондент? «Мы все ждем выборов президента». А раз мы ждем выборов президента – значит, избирателя нужно умасливать. Вот это выборный цикл. Смотрите, еще один фактор вообще проблем в экономике глобальных, который очень сильно кризис разгоняет. Это то, что до пандемии и за время пандемии основные, скажем так, крупные экономики мира очень много денег напечатали. Они включили станок, они напечатали денег. Это называется «количественное смягчение». Почему, например, кризис полупроводников? Потому что люди получают деньги, а на что они будут тратить? На электронику. Это наш самый привычный массовый товар. Электроники стало меньше, нарастить производство невозможно – это цикл минимум 10–15 лет. Получили дефицит. Дефицит, соответственно, наложился на панику, на проблему логистики – и мы получили еще больший дефицит, еще большие проблемы. В остальном мире все то же самое. То есть много необеспеченных денег, народ пытается максимально короткие контракты, максимальную короткую покупку сделать. Соответственно, максимально высокие цены и максимальные ожидания. Плюс в Британии тот же самый Брекзит на самом деле реально нарушил связанность потоков. Тамара Шорникова: Если есть такие серьезные последствия, действительно экономики взаимосвязаны, цены растут… Игорь Строганов: Очень сильно! Тамара Шорникова: Люди снижают температуру в квартирах, чтобы сэкономить. И это в тех странах, где, как привыкли мы, живут в достатке люди. Игорь Строганов: Это мы привыкли по какой-то картинке старой, такой классической, из книг. Тамара Шорникова: Ну, это в любом случае, по классификации, экономики выше на ступень, чем наша, и так далее. Игорь Строганов: Ну, классификации врут. Ну да. То есть, по их мнению, они развитые экономики, а мы страна третьего мира. А в реальности? Очень интересный вопрос. Тамара Шорникова: О’кей. Все равно в любом случае последствия ощутимы. Игорь Строганов: Конечно. Тамара Шорникова: Ожидания понятны и не беспочвенные, потому что, условно, серьезные проблемы сейчас у Украины будут с посевной, я думаю. Игорь Строганов: Да. Тамара Шорникова: А оттуда очень много сельскохозяйственной продукции поставляется в страны ЕС. Мы планируем ограничивать свой экспорт. Игорь Строганов: Конечно. Тамара Шорникова: И это тоже… Игорь Строганов: …точно так же тормознет очень многие процессы. Тамара Шорникова: …точно так же приведет к возможному дефициту в тех странах. И, несмотря на это, против нас этот санкционный каток движется. Вот говорят о том, что в среду будет новый пакет санкций от ЕС. Люди не могут не заботиться о себе. Игорь Строганов: Понимаете, в чем дело? Вот есть классическая цитата: «Правительство на другой планете, дорогой». Вот здесь ровно та же самая ситуация, что… Есть немножко большая разница между обывателем во Франции, в Англии, в Италии или еще где-то и брюссельским чиновником, у которого даже в условиях самого жесткого кризиса будет все равно хорошая и вкусная еда, красивый и большой дом, и проблем с газом и бензином не будет. И здесь такое впечатление, что санкции вводятся не из серии «как бы навредить» (да, они вредят, но они вредят и им самим), а из серии «по максимуму задавить, испугать», надавить и сказать: «Ну, сейчас – все, ужас!» Причем во многом эти санкции направлены даже, скажем, не против простых людей, а во многих против такой условной нашей элиты, которая могла бы где-то, условно, теоретически возглавить сопротивление, я не знаю, «восстать против тирана» (я не знаю, как они это называют), еще что-то. Так нет – бьют по всем. И непонятно – зачем. То есть, например, те же самые санкции против наших бывших чиновников, которые давно сбежали в Лондон, и там их деньги, они показывают очень простую вещь: нет смысла бежать, тебя все равно задавят и отберут деньги. Дмитрий Лысков: Так самое интересное, что бьют-то по самим себе в том числе. И мы действительно видимо последствия этих санкций, которые аукнулись Европе. Игорь Строганов: А я не исключаю… Дмитрий Лысков: На секундочку! Вы упомянули про брюссельского чиновника. Игорь Строганов: Да. Дмитрий Лысков: Среди брюссельских чиновников тоже есть здравомыслящие люди. Игорь Строганов: Есть. Дмитрий Лысков: Жозеп Боррель, глава евродипломатии, дай бог памяти, он еще недели три назад сказал, что «Евросоюз ввел против России все возможные санкционные меры, дальше только самоубийство». А вот сейчас они решили «самоубиться» окончательно? Игорь Строганов: Я сейчас полностью цитату дословно не скажу, но один очень умный дядька, который в Credit Suisse сейчас работает (и он работал как раз в этих комиссиях), он говорил: «Вы не можете технически ввести против России такие санкции, которые не навредят вам самим, потому что все экономики мира очень сильно взаимосвязаны. Россия – огромное и важное звено». Но вопрос в чем? Ну о’кей, один Жозеп Боррель. А кто на него давит со стороны Америки? Кто на него давит с других сторон? И один, например, здравомыслящий чиновник… Не забывайте очень простую вещь: любая крупная система накапливает уровень некомпетентности очень сильно. Это правило старое, если я правильно помню, называется «правило Питера», то есть: каждая система накапливает некомпетентность. И вот эти непрофессионалы, которые не знают Россию, которые по ней судят по публикациям в «желтой» прессе, в которых мы «бензоколонка с разрушенной экономикой», мы ничего не поставляем и так далее, они говорят: «А мы сейчас им отрубим!» А потом оказывается: «Ой! А холодно… Ой! Голодно… Ой, проблемы… Где? Бегом попытаемся покупать через Болгарию, Румынию и Венгрию», – у нас же, но через посредников. Тамара Шорникова: Возвращаюсь к нашим делам. Огромное количество SMS. Ленинградская область: «Говорили и писали, что банан дешевле картофеля. Пожалуйста, от 90 до 100 с лишним рублей». И вот редкая SMS: «В Воронеже все есть. Сахар – 61 рубль/килограмм». Все в Воронеж! Москва, город Королев: «Капуста – 130 рублей. Сахар-песок – 88. Все подорожало в два раза. Полный беспредел!» «В «Магните» капуста – 150 рублей», – и это, кстати, из Воронежской области. Видимо, разный ракурс на одну и ту же проблему. Игорь Строганов: Разный ракурс, разные магазины. Дмитрий Лысков: Разные магазины, конечно. Разные районы, разные магазины. Игорь Строганов: Ну, в конце концов, у меня «Пятерка», а ровно через 150 метров «Дикси». И в «Дикси» сахар дешевле, чем в «Пятерке». Дмитрий Лысков: Секундочку! Просто хочу вернуться. Из Пермского края пишут: «Я купила 13 пачек чая по 200 рублей. Вкусный, листовой. Буду пить его вместо кофе». Ну извините, я недоумеваю. А зачем вы купили 13 пачек чая? Игорь Строганов: Он же испортится. Дмитрий Лысков: Ну, в общем, да. Я боюсь, что он просто за это время… Ну, это тоже срез нашей реальности. Игорь Строганов: У нас сидит в сознании вот эта закупка спичек, свечек, я не знаю, соли и сахара. Дмитрий Лысков: Причем учитывая, что цифра не круглая, я боюсь, что выбрали все, что было на прилавке. Игорь Строганов: Просто в мешок сгребли. Нет, с другой стороны, реально есть на полках товары. Да, какие-то куски выпадают. Да, их через день можно получить. Да, они где-то дороже. Но они ведь есть по факту. Тамара Шорникова: Ваш прогноз – что будет с ценами дальше? Мы будем видеть планомерный откат? Потому что слишком много паниковали, все, кто хотел, закупился, и так далее. Или… Игорь Строганов: Я боюсь предсказывать. У нас очень непредсказуемый рынок. То есть если государство реально надавит на посредников, уберет вот это лишнее звено, ограничит аппетиты, то цены будут откатываться. Если опять же ограничится экспорт вот этого всего, о чем мы с вами говорили, то оно вынуждено будет реализовываться на внутреннем рынке. Значит, опять же цены уменьшатся. Но это все «если». Вопрос: насколько наши ритейлеры, насколько наши посредники рассчитывают, что вот это все либо сейчас кончится и мы вернемся в старое благословенное время, когда все было хорошо, либо мы все-таки вернемся… ну, не вернемся, а создадим новую реальность? Тут проблема во многом в инерции, потому что мы с вами вообще сейчас находимся на пороге нового мира, новой экономики. Она рождается. Она рождается больно, в муках, с проблемами для нас всех, но она уже рождается. Вопрос в том, насколько мы это видим, насколько мы к этому готовы, насколько мы готовы с ней работать и быть ей адекватными? Потому что в этой экономике нужно будет действительно сократить потребление, не менять айфон каждый год, кто в Москве и Питере это делал (ну, кто-то не делал), и, соответственно, не покупать товары, которые мы сразу с вами и выкинем, не будем использовать, еду потреблять осознаннее. Это нормальность современного мира, и мы к ней идем. Но готовы ли мы к ней? Вот 13 пачек чая. Тамара Шорникова: А что касается все-таки пустых мест на полках, о которых мы в самом начале сказали? Вы прогнозируете дефицит по каким-то товарам? Потому что, наверное, даже с помощью параллельного импорта мы не сможем завезти все, что исчезло. Игорь Строганов: Смотрите. Вот основная база потребительского спроса – то есть это продукты питания, это легкая промышленность (одежда, обувь и так далее) – все будет, оно никуда не денется. Оно может быть дороже, оно может быть меньше, больше, но оно будет, потому что мы это производим сами и оно никуда не девается, оно где-то на складе лежит. Тот же сахар лежит на складе. Та же самая одежда и обувь может быть китайская. Продукты китайские точно так же поставляются, арабские в конце концов. У нас сейчас Индией пошла посуда, например, очень сильно. У нас может исчезнуть часть электроники (она уже исчезает). У нас может исчезнуть какая-то часть потребительских товаров. Люкс, например, исчезает в том числе. Но это не то, что критически важно для жизни. Та же косметика сейчас пойдет из Кореи (она уже идет), пойдет из Китая очень неплохая. То есть мы с вами сейчас переориентируемся на другие поставки, и это будет. Вопрос в том, что переориентироваться, держа в голове, что все-таки еще и самим это делать, чтобы быть в безопасности и контролировать цены. Дмитрий Лысков: Причем хорошо бы развивать собственную экономику. Игорь Строганов: Конечно, конечно. В нашем мире это абсолютно критически необходимо – быть самостоятельными. Тамара Шорникова: Спасибо. Дмитрий Лысков: Спасибо. Игорь Строганов, кандидат экономических наук, доцент кафедры предпринимательства и логистики РЭУ имени Плеханова, был с нами в студии.