Ольга Арсланова: Ну что? Мы продолжаем. Петр Кузнецов: Извините… Прямо сейчас у нас обзор информационной картины дня от Сергея Лескова. Я просто читаю сообщения. Действительно я сказал "фрагмент гостя можно найти у нас на сайте otr-online.ru"? Ольга Арсланова: Все бывает, это прямой эфир. Петр Кузнецов: Спасибо за замечание, да. Сергей Лесков. Здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте, Сергей. Сергей Лесков: По поводу предыдущих сюжетов я не могу сказать, что нет ничего более серьезного, чем смешные новости. Но, видимо, столь же справедливо и обратное заключение, что нет ничего смешнее, чем серьезные новости. Ольга Арсланова: Я так догадываюсь, вы сейчас над рублем хотите, Сергей, посмеяться? Сергей Лесков: Да, нельзя… Вы понимаете, что бы ни происходило в мире, наш рубль обладает какой-то невероятной устойчивостью – он все время падает. И вот в последние дни… Это не зависит ни от цен на нефть, ни от курса других валют. Он все время ослабляется. Стоит, наверное, сказать, что совсем недавно – года два назад – он вообще, по-моему, был порядка 30. А еще за год до этого – 24. Ну да ладно. Сейчас – 60. И в общем-то, мы даже радовались. Но вот Минфин объявил о том, что он выступает с инициативой о так называемых валютных интервенциях. Термин зловещий. Что это означает? Если учесть, что, наверное, 90% жителей России в жизни доллара не видели, то, может быть, это и не имеет никакого значения. Однако это не так. Значит, что предлагает Минфин? Он хочет провести девальвацию рубля в среднем на 10%. То есть если сейчас около 60, то будет 60–67. И это, дескать, поможет наполнению бюджета. Одновременно, конечно, не надо быть профессором экономики, чтобы понять, что все это происходит потому, что наполнение бюджета, наверное, наполовину происходит по-прежнему за счет продажи нефти и газа, которые обеспечивают нам валютные поступления. И в общем, понятно, что чем больше рублей ты получаешь за один баррель нефти, то тем вот для этой части казны лучше. И одновременно же это означает другое – что все наши экономические форумы и все программы, которые мы пишем о том, чтобы поднять наш ВВП, провести модернизацию, наладить инновационные потоки и увеличить внутреннее производство и внутренний спрос, так и остаются программами. Мы по-прежнему, открыв рот, живем за счет нефти и газа. Это самое печальное, а для меня вообще даже и унизительным кажется. По крайней мере, Минфин говорит, что… Минфин одной рукой пишет какие-то свои программы и укрепляет Министерство экономического развития своими выпускниками, а с другой стороны – вот реальная политика, которую он проводит. А как, интересно, вот вы, Оля, лично относитесь к тому, что должен рубль укрепляться или, наоборот, ослабевать? Есть у вас какое-то эмоциональное отношение к курсу рубля? Ольга Арсланова: Сергей, мои скудные познания в экономике говорят, что слабая валюта выгодна производителям, а в конечном итоге – и жителям. Сергей Лесков: А производителям чего? Ольга Арсланова: Тем производителям, которые работают по стране. Сергей Лесков: Нет, в стране как раз выгодна сильная валюта. Они вынуждены же что-то покупать за границей, какие-то… Ольга Арсланова: Нет-нет-нет. Это только, если мы говорим о том, что мы сами что-то производим. Сергей Лесков: На внутреннем рынке для оживления внутреннего рынка, конечно, сильная валюта хороша. Она выгодна для тех, кто работает на внешнем рынке: произвел здесь и продал там дороже. Но у нас все-таки за счет экспорта живут в основном… Ну, кто? Оружие, лес. Ну, природные ресурсы. Нефть и газ. Ольга Арсланова: Ну, собственно, и все. Сергей Лесков: Насчет внутреннего производства. Это, конечно, удар по нему, потому что… Ну, условно говоря, производство станков, о котором я хотел сегодня поговорить, на 85% – это импортные детали и импортные станки. То есть это на самом деле удар по внутреннему производству. Ну, прямо скажем, я совершенно уверен в том, что то, что наш рубль стал усиливаться – это как бы увеличивает гордость российского гражданина. И если для Минфина это головная боль, то, конечно, для такого рядового россиянина это предмет гордости. Хочется… Ольга Арсланова: Вы имеете в виду крепкий рубль? Сергей Лесков: Крепкий рубль. Да и слово-то какое! "Чем крепче национальная валюта, тем выше наша гордость!" И вообще мы говорим… Ольга Арсланова: А цены? Сергей Лесков: Цены? Тоже. Цены падают, если рубль крепкий. Цены на что? На импортную продукцию? На какие-нибудь французские, итальянские и молдавские вина, конечно, они снижаются благодаря крепкому рублю. Ну так вот. Гордость за нашу внешнюю политику – она как бы растет быстрее, чем падает наша экономика. И в этом случае, конечно, нельзя не признать, что крепкий рубль является еще и таким побочным как бы экономическим фактором. Но Минфин думает иначе. В принципе, казну, конечно, надо пополнять. И Минфин беспокоится о выполнении социальных обязательств, его можно понять. Но пополнять бюджет можно и тем, что растет внутренний ВВП, развивается бизнес, особенно мелкий и средний. Стоит напомнить, что так называемое "китайское экономическое чудо", которому мы уже устали завидовать, началось именно с развития среднего и мелкого бизнеса. А у нас он по-прежнему находится в состоянии анабиоза. Несмотря на то, что президент поставил программу, напомню, к 2020 году поднять долю мелкого и среднего бизнеса до 50% (ну, как в нормальной стране), у нас он – порядка 20%. И в общем-то, он является постоянно предметом поползновений зловредного чиновничества. Ольга Арсланова: А что – в Минфине считают, что слабый рубль как-то поможет среднему и малому бизнесу? Сергей Лесков: Нет, слабый рубль пополнит… Ольга Арсланова: Какая логика? Сергей Лесков: Вот видите, здесь в нашей экономике существует какая-то дилемма: либо ты развиваешь внутренний рынок, либо ты работаешь на этой старой волне, продавая нефть. Продажа нефти – это половина наших внешнеэкономических поступлений. Чем слабее рубль, тем нефтяникам выгоднее. Ну, это понятно. Мы же получаем оттуда доллары, а потом мы их здесь реализуем. Ну, ваши вопросы, конечно, заставляют меня вспомнить Сенеку, наверное, величайшего из стоиков, который говорил: "Всё то не благо, от чего ты можешь избавиться". Вот от денег ты, конечно, можешь избавиться. И может быть, Минфин нас и готовит к тому, чтобы вести жизнь стоиков. "Ну, не нужны нам деньги! Зачем? Давайте вывернем карманы наизнанку и будем жить, как Сенека". Кстати, вы знаете, как Сенека кончил свои дни? Ольга Арсланова: Напомните. Сергей Лесков: Ну, его как бы ученик – император Нерон – приказал ему покончил с собой. И поскольку Сенека считал, что и от жизни можно отказаться, то и жизнь не благо. Ну, он спокойно подвел счеты с жизнью. Ну, я думаю… я надеюсь, я слабо надеюсь, что Минфин все-таки не подведет нас к этому. А в принципе-то, конечно, наши финансисты все равно ориентируются на опыт развитых западных стран, где на самом деле Минфин диктует политику, вообще финансовую и экономическую политику. Но то, что хорошо, предположим, в США – кто сказал, что это хорошо в России, где производства, в общем-то, находятся последние 20 лет в состоянии стагнации? У меня вообще ощущение, что мы… Как бы это сказать фигурально? Мы сидим на Урале, а смотрим на карту Пиренеев и пытаемся найти какую-то дорогу по карте Пиренеев, хотя нам надо бы на Урале как бы найти дорогу. Обратите внимание, что сделал Трамп первым? Трамп – президент экономически самой преуспевающей страны, где, кстати говоря, ходит доллар, на который все молятся, как и наш Минфин. Трамп первым делом стал поднимать свои собственные производства и решил вернуть все предприятия, в том числе автомобильные, в Америку. Мы почему-то не развиваем свою промышленность в должной мере, а если и развиваем, то в каком-то точечном порядке, поддерживая отдельные предприятия. Таким образом, я думаю… Ну, я не знаю, хорошо ли Минфин продумал эту свою тактику. Кстати, если с России будут сняты санкции (а мы надеемся на это – опять благодаря тому же Трампу), то это усилит рубль на 10%, по мнению западных же экономистов. Что же это означает? Если санкции будут сняты, то Минфин девальвирует рубль еще на 10%? Ольга Арсланова: Или он вот эти 10%… Петр Кузнецов: Или это те самые 10%? Сергей Лесков: Нет, это будут 10% в другую сторону. Петр Кузнецов: А почему-то хочется сказать, что при снятии санкций… Сергей Лесков: Снятие санкций укрепляет рубль, конечно. Ну, сюда придут доллары, валюта. Петр Кузнецов: Хочется спросить: всего на 10%? Сергей Лесков: Да. Ну, по оценкам. Тогда нас ждет что же – девальвация на 20%, чтобы Минфин добился своего? К слову, те же западные экономисты, которым я почему-то больше верю, чем нашим, считают, что… Ну, есть такой коэффициент некой корреляции между девальвацией и ростом инфляции. Так вот, девальвация на 10% повышает инфляцию на 1–2%, дополнительно на 1–2% к той инфляции, которая и так бы была. И получается, что наш президент в своих последних экономических речах поставил задачу, чтобы мы "задушили инфляцию в зародыше" и довели ее до какого-то мизерного уровня – по-моему, 4%. План Минфина предполагает рост инфляции на 1,5–2%. Ольга Арсланова: Сергей, возвращаясь к этому балансу, я пытаюсь просто разобраться. Если предполагается, что экспорт страны все-таки будет превалировать над импортом, то тогда слабая валюта имеет право на существование? Может быть, нам Минфин хочет сказать о том, что мы к этому приближаемся и вот-вот будем импортировать меньше? Или пока нет повода на это надеяться? Сергей Лесков: Ну, это какие-то очень абстрактные соображения. Я думаю, что в данном случае речь идет о каких-то таких одноходовках. Ольга Арсланова: То есть не стоит искать здесь ничего, кроме того, что… Сергей Лесков: Ну конечно. Минфин отвечает не только… За стабильность национальной валюты отвечает Центробанк, а Минфин отвечает за выполнение бюджетных обязательств. И он думает, что несмотря на то, что бюджет был рассчитан, исходя из цены 40 долларов за баррель, а сейчас баррель дороже стоит, значительно дороже, все равно Минфину кажется этого мало. Почему ему кажется этого мало? Потому что он хочет купить побольше долларов и накопить резервы. Сейчас у нас в Резервном фонде 400 миллиардов долларов. Минфин не скрывает, что для спокойного дыхания ему хочется 500 миллиардов долларов. То есть все это – то же самое, что было на протяжении всех нулевых годов – накопление денег в "кубышке" на "черный день". А программы развития по-прежнему нет. Вот такая ситуация. Я думаю, что даже для тех, кто в жизни не держал бакс в руках, эта проблема не является безразличной. Ольга Арсланова: Таких у нас, наверное, немного. Сергей Лесков: И в общем-то, это печально, потому что мне хотелось бы, чтобы мы не хранили деньги в американских ценных бумагах, а развивали свое собственное производство, все-таки мы здесь живем. Ну, еще я хотел бы сказать о такой теме, которая близко прилегает к тому, что я говорил. Наш премьер-министр провел заседание комиссии по модернизации в городе Подольске. Подольск – это город в Подмосковье, где очень много предприятий тяжелого машиностроения. И одно из них – это предприятие тяжелого станкостроения. Мы как-то забыли о станкостроении. Вообще эта отрасль практически исчезла, она была одной из наиболее пострадавших в "лихие" 90-е годы. Вы знаете, мы делали 15 тысяч современных станков к началу этих 90-х лет. А через 15 лет мы довели эту стратегическую отрасль до того, что в год в России выпускалось 166 станков. Я много раз бывал (да наверное, многие там бывали) на заводе имени Орджоникидзе в Москве, на территории которого сейчас находится крупнейший в столице "Ашан", а также музыкальный клуб "Б1 Maximum". Ольга Арсланова: Это Орджоникидзе, 11? Сергей Лесков: Да. Ольга Арсланова: Уже по-другому этот клуб называется. Сергей Лесков: Это был завод крупнейший в мире. Он первым в Европе стал выпускать станки с числовым программным управлением. Мы им гордились. Там была масса рабочих – Героев социалистического труда. В общем, это было одно из лучших предприятий, чуть-чуть отставали от Америки. Сейчас там все распродали. Там торговые площади, музыкальные клубы. Я помню, последнего директора завода имени Орджоникидзе какие-то темные люди избили битами, чтобы он продал акции. Это что-то было ужасное. И теперь приходится поднимать вот это станкостроение. Без него вообще перерабатывающая промышленность и высокотехнологичное производство невозможны, ведь все начинается со станков. Как говорил Маркс… Что это такое? Средства производства. Если у тебя нет станка, ты ничего не сделаешь – ни самолет, ни ракету, ни танк, ничего. Медведев обещал 3 миллиарда рублей, почти 3 миллиарда рублей поддержку на эту отрасль. И на самом деле у нас уже в стране есть пять кластеров, где с помощью иностранных инвесторов, которые сумели обойти санкции, развивается станкостроение. Это кластеры, если я не забуду: Свердловская область, Татарстан, Ростовская область, Ульяновская область (Поволжье) и Санкт-Петербург. Там работают немецкие, японские, чешские, еще какие-то фирмы. Но, конечно, нам нужны наши собственные мозги, потому что вообще эта отрасль более чем важная. Еще раз: без станков ты не можешь развивать никакой другой области экономики. Кстати, что касается этого завода имени Орджоникидзе. Там по соседству находится психиатрическая больница имени Кащенко, москвичи знают о ней, рядом друг с другом. И вот когда в 90-х годах громили этот уникальный завод, мне кажется, что если бы туда пришли люди в белых халатах, то они бы лучше разобрались с тем, что там происходит. Но слава богу, что все-таки здравый смысл возвращается. И я надеюсь, что эту отрасль удастся поднять. И стоит, наверное, сказать, что оборот в этой отрасли – 100 миллиардов рублей в год. Но на 80%, как я уже сказал, это пока импортное оборудование. Ну и наконец, невозможно не сказать еще об одной острой теме. Мы вчера о ней говорили. Это то, что происходит на Донбассе. Сегодня в Минске началось совещание этой контактной группы. Почему я хотел бы вернуться к конфликту на Донбассе? Он вчера как бы разгорелся, а сегодня стала известна реакция западной прессы и западных официальных лиц. И она настолько необычна, что об этом стоит сказать отдельно. Ведь не секрет, что главным, что ли, спонсором вот этой украинской незалежности и Майдана были Германия и США. Так вот, США сейчас совсем не до этого. Госдеп выступил с заявлением по поводу обострения на Донбассе. И впервые это заявление выдержано в нейтральных тонах, и там не сказано ничего о том, что Россия, дескать, виновата в этом кровопролитии. Впервые это. Более того – надо, видимо, сказать, что Трамп тут на днях сказал: "Мы какие-то давали отдельно от МВФ деньги Украине", – по-моему, там порядка 300 миллионов долларов под разные программы. И Трамп сказал: "А вообще когда они будут возвращать? Не пора ли потребовать это обратно?" Ольга Арсланова: Он нарушил, мне кажется, договоренность такую. Сергей Лесков: Да, Украина денег не возвращает никогда, это известно. Ольга Арсланова: Это неприличный вопрос просто. Сергей Лесков: Но мало того, главный покровитель Украины – Германия – тоже заняла позицию впервые, совершенно невозможную совсем недавно: немецкие телеканалы и немецкие газеты прямо обвинили Киев в разжигании вот этого последнего конфликта. На самом деле, если он кому-то и выгоден, то только Киеву, который носили на руках всякие европарламентарии, а сейчас они вынуждены думать о другом. И единственный способ Киеву напомнить о прежней любви – это показать какое-то несчастье. Это чем-то похоже, я не знаю… Помните, недавно на станции "Молодежной" какая-то женщина позвонила своему супругу и потом бросилась под поезд метро? Ольга Арсланова: В новостях было что-то. Сергей Лесков: Да-да-да. Вот что-то типа этого. Вот надо напомнить о том, какой ты несчастный, и особенно на фоне предполагаемого сближения… Хотя тут еще много вопросительных знаков. Ну, потепление, наверное, какое-то будет между США и Россией. И конечно, вбить какой-то клин. Но не было сейчас ни одного заявления на Западе, которое бы возлагало на Россию ответственность за этот конфликт. Ольга Арсланова: Там, по-моему, какие-то косвенные заявления были сделаны, признающие, по сути, то, что это была украинская сторона. Сергей Лесков: Да и сама Украина об этом говорит, что ведет там наступательные бои. Ольга Арсланова: Я не помню, заместитель министра обороны сказал: "Наши ребята отлично выступили". И в общем, как-то не очень убедительно скрывают, получается. Сергей Лесков: Видите, дипломатия – хитрая штука. Вы обратили внимание, что Дмитрий Песков, который отличается совершенно невероятной взвешенностью каждого слова, сказал, что в разжигании этого конфликта виноваты некие "самостийные отряды", которые стоят на стороне Киева? То есть не сами Вооруженные силы Украины, а некие "самостийные отряды". Я первый раз слышу, кстати говоря, такое словосочетание. Ольга Арсланова: "Самостийные отряды"? Сергей Лесков: Да. Ну, видимо, имеется в виду "Правый сектор". Но так или иначе вот эта балансировка дает возможность Киеву отыграть назад. Как бы Кремль дает возможность Киеву переложить ответственность на какие-то другие неофициальные вооруженные формирования. Ольга Арсланова: Ради того, чтобы побыстрее конфликт закончился. Сергей Лесков: И это говорит о том, что Кремлю менее всего выгодно сейчас разжигать там конфликт. На самом деле есть какая-то тенденция к восстановлению нормальных отношений с США и Европой. Зачем нам… Ну, меньше всего, я думаю, Кремлю хотелось бы, чтобы Украина была на повестке дня. Собственно говоря, наше участие на Ближнем Востоке, которое стоит нам немало и в экономическом, и в человеческом смысле, говорит о том, что Россия делает все возможное, чтобы удалить Украину как можно дальше из повестки дня, что ли. Ольга Арсланова: Ну, обострение конфликта на Украине мы обсудим завтра в нашей программе, в самом начале – в 17 часов по Москве. Спасибо Сергею Лескову, зрители благодарят. И отдельный "привет", трижды присланный, из Республики Башкортостан. Сергей Лесков: Спасибо Башкортостану. Петр Кузнецов: Но это уже совсем другая история. Ольга Арсланова: Да.