Петр Кузнецов: Снова о подорожании, уж извините. Интернет и телевидение на этот раз подорожают. Провайдеры сообщают о росте на 15% и обвиняют во всем пандемию. Например, представитель «ВымпелКома» на днях сказал о стремительном переходе клиентов онлайн. В период самоизоляции все это произошло, поэтому цены поползли. Марина Калинина: И, соответственно, как водится у нас, мы стали потреблять больше трафика. На подорожание тарифов также якобы повлияли колебания курса рубля, исполнение «закона Яровой» и закона о «суверенном интернете». Петр Кузнецов: Будем выяснять, насколько на самом деле подорожает интернет прежде всего, насколько подорожает телевидение и с чем же на самом деле это связано, вместе с нашими экспертами. Первый из них – Дмитрий Мариничев, интернет-омбудсмен, с нами на связи. Дмитрий Николаевич, приветствуем вас. Дмитрий Мариничев: Добрый день. Петр Кузнецов: То есть все то, о чем сейчас заявляют (а заявляется цифра в 15%) – это все прогнозируемо? Дмитрий Мариничев: Ну, в целом – да. Когда были еще баталии относительно «пакета Яровой» и его применимости, мы предупреждали, что неизбежно это повлечет повышение тарифов на домашний интернет и вообще на связь в целом. Собственно говоря, сейчас мы с вами это наблюдаем. Но справедливости ради нужно отметить, что не только, конечно, «пакет Яровой», а также и изменение курса рубля по отношению к доллару – это тоже спровоцировало повышение. Ну и пандемия, как вы правильно заметили, она заставляет людей в большем количестве потреблять трафик, а это требует от операторов связи улучшать свою инфраструктуру – то есть, другими словами, покупать дополнительное оборудование, чтобы обеспечить эту пропускную способность. Петр Кузнецов: Дмитрий Николаевич, но при этом же… Марина Калинина: Дмитрий Николаевич, а насколько вообще это неизбежно? И не очень понятно, как курс рубля влияет на подорожание интернета. Какая тут связь? Петр Кузнецов: Можно, Марина, я добавлю? И потом, все-таки как бы гражданам несколько раз обещали защитить их от роста цен, особенно в период пандемии, постпандемии. Все, что связано с бытовыми вещами. Дмитрий Мариничев: Согласитесь, операторы связи вели себя очень корректно во время пандемии. И даже многие не отключали при нулевом балансе или при отрицательном балансе доступ в интернет. Это тоже факт абсолютный. То, что сейчас им необходимо вкладываться… Вот вы спрашиваете: «Как влияете курс рубля?» Ну, сами сети строятся на оборудовании, и в большинстве своем оборудование производится за рубежом, а покупается за валюту. Естественно, если даже оборудование не меняется в цене, с точки зрения доллара, то оно изменяется в рублях. Тарифы у нас рублевые, а отнюдь не валютные, поэтому корректировки неизбежны на данный момент. Однако здесь, может быть, не совсем все прямо так печально, что цены растут вверх. С другой стороны, операторы предлагают больше пакетов услуг, большую пропускную ширину каналов. То есть как бы качество связи и качество интернета у нас с вами улучшается. Петр Кузнецов: Я так полагаю, речь идет о повышении прежде всего архивных тарифов? То есть операторы таким образом способствуют переходу клиентов на новые тарифы? Вот как раз то, о чем вы сейчас говорили. Дмитрий Мариничев: Да, конечно, переход на новые тарифы. В эти тарифы обычно уже включены дополнительные услуги, например, на антивирусное программное обеспечение, что-то еще более полезное. Обычно мы с вами как пользователи не придаем этому значения, а для борьбы с теми же самыми вирусными атаками, DDoS-атаками для операторов связи это критически важно – переходить на новое. Петр Кузнецов: Минкомсвязи прогнозировало, что из-за коронавируса в целом отрасль может закончить год с падением. Ваши прогнозы каковы? Дмитрий Мариничев: Честно? Вероятно, да. Тем более сейчас операторам еще нужно будет… Заканчивается же пилот по бесплатному доступу к некоторым ресурсам, согласованный с Правительством. И пока тоже непонятно, каким образом эти выпадающие доходы будут компенсироваться. Еще нет понимания и договоренностей у операторов. Количество неплатежей тоже увеличилось. И люди на самом деле изменяют свою тарифную сетку в сторону минимизации затрат на интернет. Здесь возникают некие «ножницы». Поэтому нужно будет смотреть, как у нас все будет происходить. Но я не думаю, что операторы закончат год уж прямо совсем оптимистично. Марина Калинина: Дмитрий Николаевич, скажите, вот эти 15%, на которые сейчас прогнозируется повышение тарифов, – это окончательная цифра? Или 15%, а потом еще 10%, еще 5%?.. Дмитрий Мариничев: Нет, это же не цена естественной монополии. Операторов связи много. Кто-то будет завоевывать рынок и, наоборот, предлагать более удобные, более низкие тарифы на подключение. И это не повышение на все и сразу, а это повышение на отдельно взятые тарифы. Это будет продолжаться последовательно. Я же не могу сказать, что на 15% завтра всем поднимут стоимость подключения к интернету или к домашнему телевидению. Этого не произойдет. Это будет для некоторых групп. Некоторые тарифы будут меняться, и будут предлагать переходить на более повышенную стоимость. То есть это будет такое плавное изменение: где-то больше, где-то меньше. Я надеюсь, что все-таки концентрация позволит нам компенсировать это повышение, с точки зрения каких-то новых предложений, качественных сервисов. Петр Кузнецов: Дмитрий Николаевич, еще вопрос. Вы сказали, что, в принципе, операторам некуда деваться, придется идти на это повышение. Но есть такая штука, как реклама операторов. И мы понимаем, что это самые большие деньги, это огромные деньги. То есть речь не в лицах и участниках этих рекламных кампаний, не в сценарии, не в самой съемке, а именно в размещении. Это же все тоже делается на деньги абонентов. Дмитрий Мариничев: Без сомнения, да. Ну, вы же не можете предложить сократить рекламную кампанию сотовому оператору. Петр Кузнецов: Я к этому и веду сейчас. Марина Калинина: А Петя хотел бы, мне кажется. Петр Кузнецов: Мы все о них знаем. Дмитрий Мариничев: Уже и так все известно. Петр Кузнецов: Лучшей рекламой будет не повышать на 15%. Марина Калинина: Действительно. Дмитрий Мариничев: Я не уверен, что руководству вашему понравится такая идея, потому что… Петр Кузнецов: А у нас рекламы нет на канале, кстати. Марина Калинина: У нас вообще рекламы нет, так что… Дмитрий Мариничев: Согласен, согласен, не очень хороший пример. У вас рекламы на канале нет. Естественно, это замкнутые такие циклы в экономике. И сокращение рекламных кампаний влияет не косвенно, а прямо влияет на рынок в целом, обратно возвращаются к операторам. Поэтому я не думаю, что такое тотальное сокращение издержек приведет к положительному эффекту в целом в экономике и в смежных отраслях для самих же операторов. Еще же и малый бизнес, не только домохозяйства составляют основу их выручку. А выручка сейчас во время пандемии у операторов упала на 10% и более. То есть это уже зафиксированный факт. Поэтому здесь, наверное, операторы – они как некий градусник экономики. Я могу вот так выразиться. Марина Калинина: Спасибо, спасибо. Дмитрий Мариничев, интернет-омбудсмен, был с нами на связи сейчас. Петр Кузнецов: Нам пишет телезритель из Хабаровского края прямо сейчас: «Сначала нужно обеспечить интернетом и связью все регионы России, а потом уже и повышать на 15%». «Я отключу теперь интернет и телевизор», – пишет нам телезритель из Пензенской области. А телезритель из Ярославской области сомневается в повышении на 15% – он считает, что до 20–50% может подскочить. Вот на чем основаны ощущения (так в данном случае можно сказать, наверное) наших телезрителей? Давайте продолжать разбираться в этих цифрах. Андрей Масалович, еще один наш эксперт, президент консорциума «Инфорус», специалист по кибербезопасности. Андрей Игоревич, здравствуйте. Андрей Масалович: Здравствуйте, здравствуйте. Петр Кузнецов: Вы разделяете (ну давайте в данном случае так скажем) опасения наших телезрителей… Марина Калинина: …людей, что тарифы вырастут не на 15%, а гораздо выше? Петр Кузнецов: Знаете, как они привыкли? Если заявляют 15% – значит, смело умножай на два. Андрей Масалович: Я бы выразил осторожный оптимизм. Мне кажется, все-таки на 10–15%, потому что в русском языке есть такая часть речи, как предлог. Так вот, «закон Яровой» – это предлог. Тарифы сейчас постоянно меняют, ищут способ, как это обосновать. Причем как это делается? Ну, наверное, вы обращали внимание. Начинают названивать, предлагать новые тарифы. Если вы соглашаетесь, то выясняется, что все услуги стоят дешевле, но услуг стало больше – и суммарно вы платите дороже. Если вы не соглашаетесь, то вы очень быстро видите, что ваш тариф перешел в разряд так называемых архивных, и с ним какие-то операции перестают работать, с ним становится неудобно. Вы его волей-неволей потом пытаетесь поменять на новый – и он тоже оказывается дороже. Так вот, сейчас придумали способ такой оптимизации работы с устаревшими тарифами, вспомнили про «закон Яровой» – и под эту лавочку сейчас при обновлении архивных тарифов (а любой тариф можно превратить в архивный за день) будут повышать цену на 10–15%. Марина Калинина: А насколько это действительно обосновано? И насколько эти компании действительно понесли большие убытки? Как только что наш предыдущий собеседник говорил, что они вынуждены поднимать эти тарифы. Андрей Масалович: Ну, я подозреваю, что сейчас они вынуждены поднимать цены просто потому, что дела идут плохо. Ну, вдогонку к мировой экономике дела пошли плохо и у коммуникационных компаний. Потому что сама история «закона Яровой» длится уже не один и не два года, и уже большие расходы были понесены. Они действительно серьезные. Это, может быть, было не вполне корректно со стороны государства – переложить все выполнение закона на самих провайдеров, потому что это хранилища огромного объема. Кстати, могу еще одну грустную новость сказать: в развитых странах, которые это раньше нас сделали, это раскрываемость не повысило и не повышает. То есть эти расходы как-то не очень улучшат нам жизнь и безопасность. Марина Калинина: В черную дырку уйдут, короче, все эти деньги. Андрей Масалович: Ну, в обычное место, куда обычно, как правило, уходят средства. Тем не менее расходы они понесли. А сейчас просто для провайдеров удобный повод об этом вспомнить. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста… Все-таки возвращаемся к этому «закону Яровой» и закону о «суверенном интернете». Действительно, какие-то дополнительные расходы в связи с этими законами несут операторы. Вопрос в другом: адекватны ли эти расходы тому самому повышению, даже на 15%? Марина Калинина: Ну да. Потери, так скажем. Петр Кузнецов: Вот на пальцах просто объясните. В чем заключаются дополнительные расходы операторов в связи с исполнением «закона Яровой» и закона о «суверенном интернете»? Что там дополнительного? Дополнительное оборудование? То есть чтобы мы понимали. Андрей Масалович: Ну смотрите. Упрощенно говоря, в «законе Яровой» и в законе о «суверенном интернете» можно выделить две стороны, которые требуют больших-больших затрат. Одна сторона – это переход на большие хранилища, способные удержать полгода любой трафик. То есть любой трафик должен храниться, чтобы заинтересованные службы и так называемые субъекты оперативно-розыскной деятельности могли слушать наши разговоры, читать эсэмэски и прочее. Объемы хранения… Ну представьте себе объемы трафика. Большую часть трафика интернета составляет тусовка подростков во «ВКонтакте»: «Вот моя пицца. Вот ее пицца. Вот парень, который принес пиццу. Вот селфи в туалете». Это огромные объемы! То есть это действительно большие-большие расходы для провайдеров, такие хранилища. Второе требование суверенности в интернете предполагает замену части критического оборудования, которое может просто при определенных санкциях выйти из строя, отключиться или перестать обновляться. То есть, кроме расширения хранилищ, нужно еще менять «железо» и менять программы управления интернетом. Еще раз напомню: суверенный интернет – это не попытка изолироваться от мира, а, наоборот, это попытка сохранить работоспособность, если какая-то часть мира захочет изолировать нас с вами. Петр Кузнецов: Понятно. Марина Калинина: Давайте послушаем телезрителя… Петр Кузнецов: Сейчас эсэмэска перед телезрителем, эсэмэска из Москвы. Все-таки не понимает наш телезритель, почему же у операторов именно в связи с пандемией убытки. «Наоборот, вроде бы все по домам сидят, через интернет и телефон общаются, кто-то из дома работает». Марина Калинина: Все подключаются. Петр Кузнецов: Мы так понимаем, что речь о том, что нагрузка возрастает как раз, нагрузка стала сильнее, трафик… Марина Калинина: Ну и много неплатежей. Петр Кузнецов: Да. А если мы говорим об операторах, то все-таки ущерб в том, что и салоны связи были закрыты. То есть мы берем в комплексе убытки, а не то, что, наоборот, востребованным интернет за это время стал. Андрей Масалович: Ну смотрите, давайте попробуем откатиться от обычного человека. У обычного человека дела пошли хуже. Весь мелкий бизнес просидел дома без работы, без клиентов, без зарплат три месяца. Весь средний бизнес попытался сэкономить на себе или на собственных сотрудниках, тоже работая из дома. Все эти сотрудники перестанут покупать дорогие тарифы, перестанут покупать дополнительные сервисы. Когда у людей денег в кармане просто становится меньше, они меньше денег понесут в салоны мобильной связи. Хотя могу согласиться, что, наверное, трафик каких-нибудь Skype или Zoom в это время сильно-сильно увеличился, а общий трафик разговоров, может быть, не уменьшился. Но любые платные услуги, наверное, сейчас срезались сильно. Марина Калинина: У нас есть звонок из Ростовской области. Давайте послушаем, что думает по этому поводу наш телезритель. Петр Кузнецов: Да, вместе с вами. Марина Калинина: Сергей, здравствуйте. Петр Кузнецов: Мы так понимаем, тоже по ценам? Здравствуйте, Сергей. Зритель: Здравствуйте. Вопрос такого плана. У меня недешевый тариф Tele2. Перед отъездом в Ессентуки я спросил провайдера, будут ли меняться цены. «Нет, цены не меняются. Вас переключат на МТС или «Билайн», так как Tele2 там нет». Но по приезду в Ессентуки практически в центре города интернета у меня нет. Кто мне будет возмещать мои затраты по моей оплате интернета, которым я не пользуюсь? 500 рублей в месяц, безлимитный интернет. Петр Кузнецов: Конкретный вопрос. Ну давайте попробуем найти конкретный ответ на него вместе с нашим экспертом. Вы слышали, да? Андрей Масалович: К сожалению, к сожалению, в ответ на конкретный вопрос могу только посочувствовать. Неиспользуемая услуга – все равно услуга. Провайдер совершенно спокойно может доказать, что где-нибудь рядом находилась вышка с хорошей связью, а абонент сам виноват, что до нее не дошел. К сожалению, в этих случаях мы как потребители очень и очень уязвимы. Если у нас какая-то услуга прописана и нас не устроило качество и объем ее предоставления, а мы уже заплатили, то очень трудно доказать, что действительно качества не было или возможности получить услугу не было. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, раз о ценах речь зашла (это, конечно, интересует многих, если не всех), а мы много платим за интернет и телевидение по сравнению с другими странами? Андрей Масалович: Трудно сравнить. Некоторое время назад мы были одни из самых дешевых в мире. Кстати, могу похвастаться. Например, есть страны, в которых бесплатный интернет в метро, например, в Штатах, в Нью-Йорке, появился гораздо-гораздо позже, чем в Московском метро. Цена за интернет в европейских странах и США гораздо выше, чем у нас. Правда, у меня статистика примерно трехлетней давности. Тогда Россия уверенно входила в тройку-пятерку стран по дешевизне интернета. То есть мы пока недорогие в этом плане. Это все-таки не бензин. Петр Кузнецов: Сейчас на 15% повысят – и догоним мы Нью-Йорк. Марина Калинина: И сравнимся. Петр Кузнецов: Андрей Масалович. Спасибо большое за ваш комментарий. Марина Калинина: Спасибо. Ну а мы переходим к следующей теме.