Тамара Шорникова: В День России Владимир Путин вручил Золотые звезды Героев труда. Впервые в Российской Федерации высокую награду получила наша коллега – журналист, обозреватель «Российской газеты» Ирина Краснопольская. Дмитрий Лысков: Ирина Григорьевна сегодня в нашей студии. Здравствуйте. Ирина Краснопольская: Здравствуйте, коллеги. Дмитрий Лысков:Ну, в первую очередь – поздравляем искренне. Тамара Шорникова: Поздравляем! Ирина Краснопольская: Спасибо. Дмитрий Лысков: Ирина Григорьевна, какие эмоции вы испытываете? Была ли когда-нибудь в жизни даже мысль такая, что будете награждены Золотой звездой Героя? Ирина Краснопольская: Ну, вы не ждали. Вы думаете, я ждала? Я тоже не ждала. И когда об этом было сказано, я решила, что это вообще не может быть, и поэтому, как сказали мои медики: «Мы думали, что ты произнесешь какую-то речь, а ты была такая растерянная и только сказала, что ты бы знала – одела бы другое платье». Это вообще нелепость. Но я вам скажу – почему. Когда Владимир Владимирович вручал мне эту самую высокую не награду, а это звание, самое высокое звание в нашей стране, наверное, я сказала, что даже журналистам таких случаев трудно найти слова, наверное, потому что, во-первых, это впервые, никогда такого не было. Я вот сколько лет работаю в журналистике, и такого не было никогда. И очень важно, что это произошло именно вот сейчас, в наше время, когда все так тревожно и так сложно. И именно сейчас, я думаю, как никогда, может быть, важен труд нас, журналистов. Я, по-моему, не преувеличиваю. Я сказала там: «Так как я занимаюсь в основном проблемами медицины, у моих медиков есть постулат». Я это говорила и на вручении. Слово «лечит». Так вот, журналисты – тоже какие-то своеобразные лечащие граждане, которые должны создавать атмосферу доброжелательности, веры, чтобы не было жестокости. Вот самое страшное, когда появляется какая-то жестокость. Надо быть добрее, наверное. Ну, это звание к очень многому обязывает, вы понимаете, потому что сейчас, в эпоху Интернета, когда все что хотите там можно найти, надо, чтобы там тоже не было этой грязи, потому что жизнь – она одна, она должна быть прекрасной, несмотря ни на что. И надо стремиться к тому, чтобы мы друг к другу относились не только с уважением, но и по-доброму. Тамара Шорникова: Это обязывает, потому что в Интернете, помимо грязи, как вы сказали, много непроверенной информации. Ирина Краснопольская: Да, фейков. Ну, это же… Я вам сейчас скажу – почему. Вы понимаете, мы вдруг все становимся экспертами в любой области. А уж когда речь идет о медицине, то тут мы все знаем все. У любой бабушки спросите, чем лечить грипп, – и она вам все скажет! И не надо уже никуда идти. Поэтому надо, чтобы те, кто говорит и дает совет, если тем более это касается здоровья, то надо, чтобы это были специалисты. Не те, которые около, какие-то чиновники. Чиновники от медицины, кстати, их тоже очень много. И то, что они иногда творят… Я не говорю о великих каких-то прегрешениях, но это всегда было, есть и, наверное, будет. Ну, надо уметь этому противостоять. И тут должно быть наше журналистское… Если мы занимаемся медициной, мы должны быть окружены самыми авторитетными медиками. И единственное, что я считаю самым своим большим достижением в жизни – то, что я могу в любую минуту позвонить кому-нибудь из них. И не было случая, чтобы кто-нибудь сказал: «Да ну, мне некогда, отстань». Никогда! Всегда будет ответ, будет понимание, и можно разговаривать. Дмитрий Лысков: Ирина Григорьевна, а вот интересно, почему именно медицину вы выбрали главной сферой своих интересов? Ну, это научная дисциплина, это сложная дисциплина. Ирина Краснопольская: Вы знаете, я сейчас вам расскажу смешную вещь. Тут вчера что-то мы копались дома, знаете, бывает, и нашли очень старую сумку дамскую, и в этой сумке какие-то бумажки. И я вдруг в этих бумажках обнаружила студенческий билет мой какого-то неизвестно какого года, и студенческий билет не Горьковского пединститута, который я закончила, а Второго мединститута Москвы, куда я когда-то поступила учиться – по той простой причине, что, извините, было такое время, когда у меня на журфак документы даже не приняли. И поэтому я пошла доказать, что я могу. Я пошла туда, где больше всего конкурс, в медицинский. Дмитрий Лысков: Как необычно! Ирина Краснопольская: И меня приняли. Я там, правда, меньше семестра проучилась. Но я вам скажу, что так сложилась жизнь, что… Правда, мама у меня была врачом, она закончила Казанский мединститут. А отец, первая запись у него в трудовой книжке – мальчик в аптеке, в семь лет. Он был безграмотным, он не умел писать, но он всегда… Вот этот дар общения – это от отца. И как-то у нас в доме всегда были медики, причем такие, как, скажем, Блохин Николай Николаевич. Это в Нижнем Новгороде. И когда потом уже я работала в «Московской правде», тогда не было, кстати, вот такой медицины, ну, специальной рубрики, что ли, в газете. Считали, что есть «Медицинская газета», вот пусть она и пишет. А тут это было не принято. И тут мы как-то сидели, все были молодые и перспективные, и такой был Толя Покровский, он потом работал в «Правде», и он сказал: «Слушай, у тебя вокруг врачи. Давай сделаем какую-нибудь медицинскую подборку». Мы придумали «В наступление на болезни». И вот с тех пор это пошло. Хотя я вам должна сказать, что я писала о космосе, я писала об образовании, я писала о науке. И сейчас, если я захочу… То есть у нас в «Российской газете» уникальный редактор. Я не хвалюсь, но это действительно уникальный, Владислав Александрович Фронин. Он никого не затыкает никуда, мы можем все. И поэтому, если надо будет завтра написать не о медицине, поверьте, я это сделаю. Но… Тамара Шорникова: Верим. Ирина Краснопольская: Но я вам скажу, что самое, наверное, интересное и важное, на мой взгляд, – это все-таки мои медики, потому что то, что они делают… Вот сейчас один человек мне говорит: «Я записывался на прием, мне сказали: «На пять утра мы вас запишем». Я говорю: «И что?» Вы понимаете, на пять утра! Я говорю: «Ну, медики так работают». Они вот такие. Можно их ругать, не воспринимать. Ну, знаете, как армия. Недаром же Рокоссовский когда-то сказал, что войну выиграли раненые, потому что их медики спасали. Понимаете как? Извините. Тамара Шорникова: Ну, медицина – это действительно такая важная и сложная тема, проблемная. Много было проблем в нашей медицине и остаются до сих пор. Не было за этот долгий творческий путь желания сменить специализацию? Ирина Краснопольская: Нет. Тамара Шорникова: Уйти куда попроще, может быть? Ирина Краснопольская: Нет. Вы знаете, вот этого не было. Я вам скажу – почему. Ну, может быть, я предвзята. Мне кажется… Во-первых, медики образованные очень. Вы понимаете, даже вот… Ну, не так давно была встреча с министром здравоохранения Мурашко. Я не говорю, что он человек остроумный, что он образованный. Но вот мы говорили, он молодой, и я ему говорю: «Вот Эренбург Илья…» Я была уверена, что он этого не знает. А он знает все! Понимаете? Потому что это какая-то… Ну, пусть другие не обижаются, но это все-таки элита общества. Понимаете? Вот когда, например, один тоже очень известный… Перельман, был такой академик, который в основном занимался легкими, он как-то с ужасом сказал, что он спросил студентов: «Кто такой Ленин?» – и они не могли ответить ему на этот вопрос. Он был поражен! Ну как это так? Понимаете? Потому что медики должны все знать. Поскольку слово лечит, слово лечит и у медиков. Вы понимаете? Даже возьмите, скажем, Готье, трансплантология. Вы представляете, мы в пятницу будем публиковать материал о мальчишке, который с Сахалина, три года назад, 2 февраля, ему впервые в мире пересадили печень и оба легких. Такого никто не делал. Потому что ему только 10 лет, он маленький. Честно говоря, мы как-то тихо об этом написали, потому что… А сейчас он приехал, ему 13 лет, его мама Светлана. И нормальный парень! Вы понимаете? И это сделано. Причем много у него в институте молодых ребят, которые тоже это делают. А сейчас была пандемия. Ну подумайте, как они работали. Это же просто фантастика! Даже взять нашего любимого автора, теперь ставшего любимым, Валерия Ивановича Вечорко. Или возьмите Дениса Проценко. Это же фантастика, что они сделали! Другое дело, что, просто, так как считается, что медицина – это все просто, то все иногда командуют. И делается, наверное, не то, что надо. Даже сейчас, когда мы подводим итоги пандемии… Не знаю, вас это интересует или нет. Дмитрий Лысков: Нас все интересует. Ирина Краснопольская: Ну, если интересует, то я вам скажу. Вот 15-я больница – ну, она мне как-то близка по той простой причине, что когда-то, очень давно, мы были на ее открытии, я знала первого главного врача Мудрака, я дружила с Филатовым, именем которого теперь эта больница названа, и его сын работает в этой больнице. Это новая больница, тогда это была окраина Москвы.Но вот не думали о том, что такое может быть. Скажем, Валерий Иванович мне рассказывает, что им пришлось тянуть кислород на 15 километров, чтобы подвести ко всем палатам. Он говорил: «Вот в Израиле этого нет». А мне говорят: «Ну, Израиль, они всегда готовятся к войне». А мы к чему готовимся? Мы должны быть готовы ко всяким вот таким ЧП. У них под больницами есть подвал, и в подвале, как сказал Валерий Иванович, там расчерчены места, и они предполагают, что вдруг нужно будет там ставить кровати. А пока там стоят машины. И никого это не удивляет. Стоят машины, и все. Гараж. А, не дай бог, что-то случилось – вывезли. И кислород везде есть. Вот надо быть… Сейчас кричат, что будет холера. Ну, запугивать – это проще всего. Но надо быть ко всему готовым. И когда, например… Вот когда я езжу на работу, с Ленинградки съезжаю, еду уже к «Российской газете», здесь стояла детская инфекционная больница, хорошая больница. Я не могу понять, почему ее снесли. Зачем? Кому она мешала? И сейчас, когда… Понимаете, вот надо, чтобы во главе всего этого были прежде всего специалисты. Понимаете, вот говорят, что должен быть врач или менеджер во главе учреждения. Прежде всего – врач, понимаете, специалист, который знает все особенности и нюансы, чтобы чего-то не прогадать. Потому что… Ну, я не знаю, частная или государственная медицина? Всякая должна быть – и та, и другая. Понимаете? Другое дело, что я не могу до сих пор понять, и вы не поймете и не объясните, почему, например, в государственной медицине, вот государственная больница: «Да, вам надо сделать анализы, но у нас очередь. Вот вы пойдите. Если вы запишетесь…» Дмитрий Лысков: А там за деньги. Ирина Краснопольская: «За деньги вам сделают быстро». Почему в государственной больнице мы разрешаем проведение – ну, говорят «услуг», но я терпеть этого не могу – платной помощи? А почему в частном учреждении не могут лечить по ОМС? Для чего ОМС? Дмитрий Лысков: Ирина Григорьевна, вот давайте возьмем проблему более широко. Ирина Краснопольская: Да, да. Дмитрий Лысков: У нас и телезрители на SMS-портале говорят: «При СССР была медицина, а сейчас сплошная коммерция». Мы можем сравнивать на больших временных интервалах ситуацию. Говорят, что в Советском Союзе медицина была прямо лучшая в мире. Ну, отдельный вопрос: а была ли она действительно лучшая в мире? Ирина Краснопольская: Она была такая… Понимаете, это очень трудно сказать, лучшая ли в мире. Понимаете, всегда в России были врачи, были специалисты, которые работали по лучшим мировым стандартам, как говорят, но к медицине это не относится. Были, есть и будут. Вот сейчас, когда такие санкции, все что хотите, а почему эти санкции, в смысле медицины, почему мы так оказались? Я, например, помню, как-то в Индианаполисе, по-моему (может быть, путаю), нас привезли в город, где делали инсулин, весь город работал на инсулин. И когда я увидела, какое это производство… Потом я приехала в Москву, меня повели куда-то посмотреть новое инсулиновое предприятие, и я пришла в ужас, потому что это были день и ночь. А не было конкуренции. Понимаете? «Ну, тогда мы купим там, это будет дешевле». Или препаратов сейчас нет, потому что мы перестали их выпускать, было проще где-то купить. И не было заказа. Понимаете, здесь должен быть, наверное, какой-то заказ и заинтересованность в том, что… Вот на мне платье. А где оно сшито? Оно сшито, между прочим, в Суздале. А почему, скажем, не в Нью-Йорке или не в Париже? Да потому, что умеют у нас. Но нет востребованности. Понимаете? Или продукты. Какие всегда были лучшие продукты? Российские. А теперь… Я помню, как мы с мужем стояли в очереди, первый раз посмотреть «Макдоналдс» на Пушкинской. Ну, это же гадость… Ой, извините! Это не гадость… Дмитрий Лысков: Уже можно. Нет, уже можно, можно. Они уже ушли с нашего рынка, никто уже ничего не скажет. Ирина Краснопольская: Но лучше, чем у нас, готовили? Никогда в жизни! А когда это относится к медицине, понимаете, как еще есть? Мы тоже виноваты – ну, пациенты, что ли. «Вот почему мы там должны платить?» Парикмахеру платят. Сапожнику платят. Платье выбирают. А здесь мы – ничего. А здесь мы: «Почему я должна платить? Я должна лечиться бесплатно». Нет вообще в мире бесплатной медицины, вы понимаете, все это дорого стоит. Спросите онкологов – они скажут, что за такое лечение заплатить сам человек не может. Но… Дмитрий Лысков: Вот как раз пишут наши телезрители: «А в советское время же была бесплатная медицина». Ирина Краснопольская: Кто это говорит? Дмитрий Лысков: Наши телезрители. Я вот на самом деле… Тамара Шорникова: А регион какой? Дмитрий Лысков: Я хочу сказать, что… Ирина Краснопольская: А конверты были или нет? Спросите у телезрителей. Дмитрий Лысков: Ирина Григорьевна, вы знаете, я вот свой опыт скажу. Ирина Краснопольская: Да. Дмитрий Лысков: Я, конечно, в советское время проучился только в школе, но зубы я лечил почему-то платно. Ирина Краснопольская: Ну, у меня мама была стоматологом. Я вам скажу, я вам скажу. Она была стоматологом, окончила когда-то Казанский университет. Всю жизнь мы жили не на зарплату отца, а мы жили на мамину частную практику. Но она всю жизнь работала в одной и той же поликлинике, даже в книжке о врачах Нижнего Новгорода две строчки про мою маму есть. Она получила пенсию в те времена. Вы знаете – какую? 52 рубля с копейками. А отец, который вообще… он получал 120. Вы понимаете, у нас на врачей и тогда, и теперь смотрят, как на обслугу. И это дикое безобразие! Ну, я никого не хочу обижать, но водитель троллейбуса (теперь уже автобуса) получает больше, чем врач. Что, это правильно? Понимаете, мы поставили врачей в такое положение. И потом, я говорю, вот почему в государственном учреждении платные услуги – пожалуйста, а в частном учреждении по ОМС лечиться нельзя? Я недавно была в одном… Ну, это фантастическая онкология! Такой вообще в мире, наверное, нет. У Курцера, в Лапино. И вот что там интересно? Лежит женщина, у нее страшное заболевание, и ее лечение стоит 12 миллионов. А женщина простая, из Благовещенска, по-моему (могу спутать город). Я говорю: «А как вы платите?» Она говорит: «Я не плачу, за меня платит Благовещенск». Благовещенск переводит деньги в эту частную клинику. А там еще был мужчина, который сам врач, и он, по-моему, из-под Чехова, тоже очень тяжелое заболевание, и за него платит Чехов. А если москвич, то Москва не платит, лечись сам. А чем москвичи хуже этой тетеньки из Благовещенска или кого-то? Вы понимаете, страхование, страхование… я плохо в этом разбираюсь, но оно должно быть как-то более… Понимаете, ведь главное что в медицине? Доступность. Потому что самое уникальное… Да, все прекрасно, но если это доступно только Иванову, Петрову и Сидорову, а тете Мане из подъезда (это моя любимая героиня), если ей это не доступно, то это не значит, что это ей не надо. Понимаете? Потому что надо, чтобы это было и для нее доступно. И здесь должна быть другая система. Понимаете, вот говорят: деньги идут за пациентом. Значит, скажем, Москва не направит в федеральный центр, даже Москва. «Есть наши московские учреждения, лечитесь там». – «А я хочу, например, оперироваться у Бокерии». – «Нет, это нельзя. Это мы платить не будем, платите сами». Почему? Вот это вопросы, на которые, сколько я занимаюсь, ответов нет. Дмитрий Лысков: Ну, это оборотная сторона, получается, той самой страховой платной медицины. И тут уж… Ирина Краснопольская: А бесплатной она может быть, когда она так безумно стоит? Дмитрий Лысков: Это тоже вопрос. Ирина Краснопольская: Вы понимаете… Дмитрий Лысков: Кстати говоря, мы затронули, знаете, я смотрю, прямо болезненный момент, потому что посыпались эсэмэски. Из Ставропольского края: «В советское время было очень больно лечить и удалять зубы». Челябинская область: «В СССР тоже лечили только по блату, надо было связи и деньги иметь». Так что мнения самые разные. Ирина Краснопольская: Правильно, правильно, правильно. Понимаете, у меня есть стоматологи, которые наши авторы. Вы представляете, сколько стоит лечение зубов и что такое зубная боль? Это же с ума сойти! А они ее снимают. Так почему… Да, это частная клиника. Ну заплатите ему по страховке. Почему же страховку он не может принять? Что, он хуже других? Медицина не может быть бесплатной, она вся платная и стоит дорого. Причем чем дальше, тем она становится дороже, потому что растут цены на лекарства, делаются операции такие, которые в жизни не делали. И это должно быть доступно. Если это недоступно, если только для кого-то, то она никому не нужна. Тамара Шорникова: Ирина Григорьевна, еще один элемент доступности (уже говорим о современной медицине) – это, конечно же, наличие врачей, на которое жалуются во многих регионах, в маленьких городах. Я процитирую министра здравоохранения Михаила Мурашко (из вашего интервью, кстати): «Кадры – всегда самый напряженный и сложный вопрос. В последние годы, – говорит министр, – увеличили объемы приема и в вузы, и в средние специальные учебные заведения. Снижения персонала практически не произошло, где-то есть рост. Мы видим увеличение притока новых специалистов в онкологию, в первичное звено, в педиатрию». Вроде бы цифры есть, но они как-то, видимо, неравномерно по стране размазаны. Ирина Краснопольская: Я рассказываю. Вы понимаете, в медицине есть специальности, которые больше обеспечены деньгами. Если посмотреть подводные камни, ну, может быть, в последнее время это уже как-то не так заметно, но куда шли? Как это называется? Ну, пластическая хирургия, морду, лицо сделать, что-то еще. Понимаете? А вот в трудные… Ну-ка посадите человека на прием в поликлинике. А все зависит от первичного звена. Потому что если вы пришли, а этот врач ничего не знает, то ничего не получится. Он вам даст какие-то общие советы, и все. И у него мало… Ведь раньше… Вы почитайте Чехова, и не только Чехова. Земский врач – он знал все. А теперь: «Где вы работаете? В поликлинике? Вот в федеральном центре – о да, вот это вы работаете!» Понимаете? И надо… Кстати, Глыбочко Петр, ну, ректор Первого мединститута, он постоянно что-то такое придумывает, чтобы привлечь к тем специальностям, которые, что ли, непрестижные. Вот быть гинекологом, да, престижно. Стоматологом – да, престижно. А терапевты – ну кому они нужны? Понимаете? А ведь терапевт и кардиолог – они должны быть главными в поликлинике. Вот вы пришли обследоваться. И поликлиника должна быть местом, куда пришли и не сидите в этой жуткой очереди, чтобы попасть. А потом, когда вы пришли, вам скажут: «А вам нужны эти анализы. Это через месяц. Вот идите туда». Это ужасно! Дмитрий Лысков: Но оно же так, к сожалению, сейчас и работает. Ирина Краснопольская: И потом… Я вам скажу, что мы же уничтожили фельдшерские пункты. Они же были, а потом у нас была оптимизация – и пожалуйста! А что взамен? И потом, понимаете… Ну не знаю, может быть, тут я скажу крамолу. Я, например, считаю, что создание отдельных перинатальных центров – это не совсем тот путь, который нужен. Рожать женщина должна при многопрофильной больнице, где все есть. Мало ли что случается, а вот здесь все есть, все помогут. А перинатальный центр, что-то случилось – откуда у них другие специалисты? Их там даже по штату может не быть. А если они там и есть по штату, то они… Это же не каждый день случается. А когда не каждый день, то уходят навыки, уходит профессионализм. И лучше всего… Скажем, у того же Валерия Ивановича Вечорко… Откуда я знаю Валерия Ивановича? Я его не знала. А мне Лейла Вагоевна Адамян, которая ну гениальный гинеколог России, она сказала: «Вы знаете, у меня такой родильный дом!» Я говорю: «Где?» – «В 15-й больнице». А там действительно уникальный родильный дом. И он должен быть при многопрофильной больнице. И это правильно. Но, понимаете, тут должна быть другая политика, другая ориентация пациента. И потом, пациент должен… Понимаете, вот почему задают вопрос: платная и бесплатная? Если пациент знал бы: «Раз у меня есть ОМС, я могу выбрать себе не только учреждение, в котором лечиться, но и врача. Да, я хочу, чтобы меня оперировал Готье», – значит, надо, чтобы Готье и оперировал. Дмитрий Лысков: Ирина Григорьевна, а как переломить вот эту тенденцию? Сейчас же действительно в поликлинику, в первичное звено приходят люди со студенческой скамьи, чтобы просто наработать стаж. А потом они уходят в те же самые федеральные медцентры, в платную медицину и так далее. Ирина Краснопольская: Это не всегда так. Вы знаете… Дмитрий Лысков: Ну, практически всегда. Ирина Краснопольская: Нет. Вы знаете, уж если он пришел, и сразу ему так не повезло, как считается, пришел в поликлинику, то он там и будет торчать. Вы понимаете? Потому что… Ну, вообще в медицинском институте, там должны сразу как-то прививать не только знания, но и какую-то любовь к человеку. Надо объяснить, что, опять же, слово лечит. Понимаете? Но я вам скажу, что у меня есть племянник один, его родители были врачи, а когда он заканчивал мединститут, ему отец, который хороший кардиолог был… Он говорит: «Папа, куда?» Он говорит: «Ты настолько ничего не знаешь, плохо учился. Иди в психиатрию – там ничего не надо, просто разговоры». Но это не просто разговоры, а это очень важные разговоры. Понимаете, иногда приходит человек, и, послушав, уже ему становится легче. А когда вас вообще начинают гонять: «Надо вот этот анализ сделать»… Причем, опять же, так как деньги идут за пациентом, вам назначают кучу анализов. И считается, что это нормально. Хотя не каждый анализ так уж неопасен для здоровья. Зачем делать лишние анализы? Зачем лишние лекарства? Потому что правят не сами медики, а фарминдустрия. А фарминдустрии важно, чтобы вот это лекарство… Вы посмотрите, что у нас идет в рекламе. Что мы рекламируем? Прежде всего – лекарства. «Вот такое лекарство вас вылечит в одну минуту». Понимаете? И люди в это верят. Это великое дело – реклама. Если хорошо там рекламируют какой-то препарат, то они его все примут. Посмотрите в Интернете… Причем, я помню, как-то я прочла, отдыхая в совершенно другом месте, в другой стране, я вдруг прочла в Интернете, что… вот есть такой известный онколог Анатолий Нахимович Махсон, и что он рекомендует какое-то средство против папилломы или что-то такое. Я ему звоню, говорю: «Толя, что это такое?» Он говорит: «Ира, я уже с ними судился». Вот прошло много лет, а эта реклама от его имени так и идет. Дмитрий Лысков: А она все идет и идет. Ирина Краснопольская: А он вообще к этому не имеет никакого отношения! Дмитрий Лысков: Из Башкирии пишут: «Ирина Григорьевна, страшно восхищен вами! Многие лета! И поздравления со званием Героя. Спасибо вам огромное!» Тамара. Тамара Шорникова: Хочется все-таки узнать… Мы много говорили про советскую медицину, про современную. Много SMS – как с похвалой врачам… А у нас скоро профессиональный праздник, кстати, День медицинского работника, 19 июня. Ирина Краснопольская: Да. Тамара Шорникова: …так и с тем, как много еще проблем. Как мы их будем решать? За сколько мы их будем решать? Ирина Краснопольская: Послушайте… Тамара Шорникова: Одну секунду еще буквально. Вот тот же министр здравоохранения рассказал буквально накануне, что удовлетворенность россиян медпомощью достигла одного из максимальных значений. Они провели исследования, опросы и так далее. Вы бы какую оценку сейчас поставили? И прогноз. Ирина Краснопольская: Вы знаете, что я с большим пиететом отношусь, кстати, к Мурашко, потому что он какой-то очень современный. И он добрый человек, кстати. Понимаете, вот нет в нем этой злости какой-то, хотя он работает вообще как волк. Ну, он какой-то нормальный, настоящий. Я вам скажу, что это вполне возможно. И скажу – почему. Просто потому, что когда пришла вот эта зараза, пандемия, и когда людям стало так плохо, и когда уже других выборов нет и тетя Маня из подъезда не поможет, люди поняли, что их спасают только врачи. Понимаете? И вот это отношение к врачам, наверное, стало хоть чуть-чуть лучше. Потому что меня… Ну, я постоянно должна (так сложилось) кого-то куда-то устраивать. Понимаете? Ну, я вам еще раз говорю, что кому бы я ни позвонила, много знакомых, но иногда я впервые звоню и прошу: «Помогите!» – никогда никто не отказал. Понимаете, это не принято у медиков – отказывать. Ну как это? Но, понимаете, вот как-то эта пандемия еще раз напомнила, что медики – это очень важно. Понимаете, нет плохих профессий. Я считаю, что каждая… А особенно когда там профессионалы. А уж если профессионал-медик… Вот есть такой (может быть, вы слышали) очень известный кардиолог Сыркин Абрам Львович, он работает в Первом меде. Я говорю, что много теряется за жизнь. Ну, когда-то был момент, когда были всякие неприятности, и за него вообще все великие изобретатели, начиная с Харитона, и великие артисты, как Аркадий Райкин, скажем… Господи… Ну, руководитель «Современника». Галина… Тамара Шорникова: Волчек? Ирина Краснопольская: А? Тамара Шорникова:Волчек? Ирина Краснопольская: Да, да. Понимаете, я тогда получила много писем, потому что наша газета выступила как-то. И было изумительное письмо от Аркадия Райкина, какое-то изысканное. К сожалению, потерялось во всех этих пертурбациях. Но я к чему рассказываю? Значит, я стала кашлять. Пришел Абрам Львович: «Да нет, ты так выглядишь, ничего у тебя нет». Я говорю: «Но мне что-то плохо». И он приложил ухо к спине и сказал: «Двустороннее воспаление легких». Понимаете, это профессионализм. А сейчас найдите-ка врача-кардиолога, который бы мог вот так вот ухо приложить. Теперь у нас роботы. Я ничего не имею против роботов. И даже когда моя любимая Адамян уже гинекологию делает с помощью роботов… О Пушкаре я не говорю, который впервые это начал делать. Дай им бог. Но если я спрошу: «Вы хотите, чтобы вас оперировал робот или сама Лейла?» – уверена, что все скажут: «Нет, пусть Лейла это сделает». Тамара Шорникова: Ирина Григорьевна, благодаря вам в том числе, мне кажется, удовлетворенность медициной растет, потому что вы каждый день в своей работе рассказываете о больших профессионалах. Спасибо вам за вашу работу. Ирина Краснопольская: Спасибо. Тамара Шорникова: Ирина Краснопольская, журналист, публицист, обозреватель «Российской газеты», Герой труда Российской Федерации. Дмитрий Лысков: Да, Герой труда Российской Федерации. Ирина Краснопольская: Спасибо. Тамара Шорникова: Спасибо. Дмитрий Лысков: Спасибо. Ирина Краснопольская: Спасибо вам!