Тамара Шорникова: Продолжаем обсуждать в прямом эфире важные основные темы. Сегодня многие, конечно же, приходят с Петербургского экономического форума. Искусственный интеллект и все, что с ним связано: перспективы использования, сферы применения. Как раз этим темам на форуме отведено очень много времени. Разработчики, бизнесмены готовы не только рассказывать о своих ноу-хау, но и показывать. Дмитрий Лысков: Гостей встречает робот – блондинка Дуняша. Она способна поддерживать беседу. К примеру, рассказать гостям о Санкт-Петербурге. Но основная ее задача – продавать кофе и мороженое. Так что тема искусственного интеллекта активно обсуждается. Тамара Шорникова: Да. Как скоро вот такие очаровательные роботы появятся не только на форуме, но и в кафе, в ресторанах, на заправках и так далее? Как скоро это станет нашим настоящим? Это в том числе будем обсуждать вместе с нашим экспертом. Дмитрий Лысков: Герман Клименко, председатель совета Фонда развития цифровой экономики, с нами на видеосвязи. Герман Сергеевич, здравствуйте! Тамара Шорникова: Так. Пока не слышим. Еще раз, если можно. Герман Клименко: У меня все хорошо со звуком. Тамара Шорникова: Да, отлично слышно! Дмитрий Лысков: Вот, прекрасно, прекрасно. Техника у нас сегодня почему-то в ударе. Я думаю, что искусственный интеллект опасается, что мы обсудим что-нибудь не то. Тамара Шорникова: Да. Герман Клименко: ... Мы можем... Тамара Шорникова: Возвращаясь как раз к видео, которое мы показали в самом начале, действительно, сейчас никого уже не удивит, например, робот-чат, чат-бот так называемый, который общается с нами от лица разных компаний. Никого не удивит автоматизированный голос на том конце трубки, если ты звонишь в кол-центр куда-то и т.д. Вот сейчас мы видим вполне человекоподобного, милого, очаровательного робота, который встречает гостей. В перспективе два-пять лет – как изменится наше будущее? Вот такие роботы действительно будут везде? Герман Клименко: Пока это все-таки больше демонстрация. Стоимость там больше $100 тысяч. Это достаточно дорогое удовольствие. Это пока не... Это просто чисто хорошо показать. Более того, технически больше, наверное, это показать сочленения частей робота и показать, что вот видите, смотрите: лицо такое подвижное. Потому что сейчас японцы похвастались похожей кожей, похожими движениями. То есть это больше, наверное... То есть там не самая сложная история, да. То есть я вас уверяю, с космоса снимки проанализировать сложнее, чем там обнаружить снег и еще что-то, да. Тем не менее это иллюстрация того, что железо... Это на самом деле очень сложная задача. Вот вы правильно сказали про чат-боты. Они совершенно фантастические. Вот буквально вчера-позавчера был скандал, что в Google разработали такой чат-бот, который с вами разговаривает, и вы видите, что он действительно еще от разговора с вами умнеет. То есть он действительно там... Реально уже была история о том, а думает ли вот этот вот чат-бот? ... вот эта нейронная сеть. А здесь нет. Здесь история как раз, знаете, больше про... Наверное, это к медицине, к станкам, к таким историям, которые... Вы же обратите внимание, что вся наша цифровизация цифровизует то, что все можно цифровизовать. Вот бюрократы думали, что они сейчас все запустят и будет у них счастье. А оказалось, что, собственно говоря, по ним же и пришел основной удар, по чиновникам. Поэтому здесь очень сложная история стыковки железа и программного обеспечения. Это всегда сложно, потому что есть программисты, которые делают железо, есть программисты, которые делают нейронные сети. Это разные программисты. Это только со стороны кажется, что этот сектор, знаете, такой монолитный. У нас даже одни уехали, да, а другие остались и получают помощь. То есть не очень понятно зачем. То есть у нас все очень по-разному. И здесь показано для... Это очень интересно для обычных; для детей это просто в радость, для взрослых – посмеяться. А для тех, кто занимается профессионально, для них даже робот Федор, который был запущен в космос и помните, там что-то шевелился – это серьезное достижение на стыковке междисциплинарной. То есть железо с искусственным интеллектом состыковать – это еще надо уметь. Мозг может быть умным, но тело – не очень. И вот в этой части действительно происходит очень много разных историй. И робот Дуняша, но они разные есть. Есть очень милые роботы, которые кофе наливают вообще. Ну, ее приодели, придумали лицо. В этом плане молодцы. Придумали хороший такой, знаете, медийный повод. И здесь можно только сказать, что, ну, да, движемся. Года через два будет лучше, естественно. Будет более человечное, будет более старательное. Но система, пока все это не подешевеет. Это достаточно дорогое удовольствие. Но оно все-таки больше годится для, вот то, что сейчас показывают в эфире, для деталечек, для переноски. И оно не должно быть таким антропоморфным, оно должно управляться. Здесь просто показывается, насколько хорошо работают пальчики, насколько хорошо работают камеры, которые видят объект, который перед вами стоит. Насколько слышно управление. То есть это такая, знаете, хорошая демонстрация антропоморфности роботов, которые могут рано или поздно действительно начать заменять человека – там, уборщицу. Вы же никогда не слышали: робот-уборщица. Потому что это самая сложная работа. И робот-нянечка – это очень сложная работа. Но, как я понимаю, в течение ближайших лет пяти мы пока не увидим это. Тамара Шорникова: Вот как раз просто зрители уже начинают писать. Многих-то почему робот Дуняша больше не умиляет, а пугает? Они боятся, через сколько лет их этот робот вытеснит с работы: с работы кассира, той же уборщицы, бармена, администратора, секретаря и т.д. Герман Клименко: Вы знаете, это такая история – она повторяется в нашем мире, да. Просто вот благодаря интернет-технологиям она повторяется сейчас часто и быстро. Когда-то девались и куда-то пропадали несчастные эти трубачи, которые лазили в трубы, да. Когда-то пропадали, помните: «только глянет над Москвой утро вешнее», да? То есть ... в прекрасной песне про лошадочку, которая уходит и меняется на метро. Безусловно, будут. Но открываются совершенно новые задачи. Дефицит кадров совершенно потрясающий, потому что мы вышли в мир персонального потребления. То есть было раньше очень хорошо: сделали одни ботинки 42-го размера. И все счастливы. Сейчас не просто 42-й размер, сейчас хочется 42,3 и размер, чтобы он был вот прям под вас и под меня. Это требует достаточно серьезных задач. Единственная проблема, что мы отстаем, знаете, как бы с перепрофилированием. Да, к сожалению, нельзя быстро взять и всех банковских сотрудников переучить сразу на программистов, ну или где-то рядом со всем этим. Плюс у нас сейчас идет достаточно странная история с точки зрения экономики. Мы пока не очень понимаем, куда она пойдет из-за специальной военной операции. Но в целом я не ожидаю каких-то знаете, жесточайших потерь кадров. Работа всегда останется. Беспокоиться сейчас, вот честно, совсем, наверное, имело бы смысл водителям. И то не сегодня, а лет через 10. И не вот между городами, не между серьезными трассами, а вот, условно говоря, там, в центре Москвы, например. Или в центре там Тель-Авива, или в центре Нью-Йорка. То есть это возможно. Наверное, это будет жить. Но вот сказать, что прямо водителей завтра мы всех заменим – невозможно. Тут больше, знаете, история идет – классическая автоматизация, когда бухгалтеров становится меньше. Когда господин Мишустин, бывший налоговый инспектор, прекрасно понимая, что налоги – это такая странная история, с каждым днем все упрощает, упрощает историю. Становится меньше бухгалтеров. То здесь надо четко о безопасность... В общем, от робота Дуняши, я вас уверяю, ничего не будет страшного нашим зрителям. Есть много других опасностей. Дмитрий Лысков: Вот у нас телезрители, кстати говоря, пишут, что: «Нужно поженить нашего робота Федора и Дуняшу. И детки будут отличные». Герман Клименко: Я знаком с разработчиками робота Федора. Тамара Шорникова: А мне, знаешь... Герман Клименко: Я их познакомлю с роботом Дуняша. Вы, наверное, если в следующий раз позовете, я доложу результат. Тамара Шорникова: Мне другая эсэмэс запомнилась. Чебоксары, Чувашия: «Пытался дозвониться в поликлинику. Отвечал мне бот. За эти разговоры телефон съел 30 рублей. Плюнул, пошел туда пешком. Нафиг нужны эти боты?», – вот пишет телезритель. Дмитрий Лысков: Ну, шутки шутками. Герман Сергеевич, а все-таки что же такое этот искусственный интеллект, о котором столько говорят? Вот сообщают, что в ближайшие пять лет, по прогнозам, порядка 60% всех крупных компаний в мире трансформируют свои бизнес-процессы опираясь на решения на базе искусственного интеллекта. И у нас тоже активно развиваются эти решения. И по ряду направлений мы даже впереди планеты всей. О каких направлениях речь-то? Если это вот не шевелящиеся роботы и... Герман Клименко: Крайне многогранная история. Крайне многогранная. Ну, например, безопасность. Сейчас она прямо сплошь и рядом: это камеры, распознавание лиц, определение рисков разных. Я когда был в ЦОДД города Москвы, я просто сидел, у меня челюсть открывалась, потому что это фантастическая история. Они прогнозируют потоки, они пытаются развести... Мы с вами, конечно, ругаемся на пробки в городе Москве, но я вас уверяю, если бы не управление, и это невозможно ручками сделать ни при каких обстоятельствах, если бы не управление, в Москве вообще бы нельзя было проехать. Это действительно реальное, серьезное программирование. Пожалуйста, первое применение. Второе применение. Но вы знаете, вот вы будете смеяться, но не смеяться, мы просто об этом не очень думаем – сельское хозяйство. Ведь буквально 30 лет назад Россия завозила зерно. То есть мы вот на ту сумму, на которую сейчас экспортируем, мы завозили зерно. Да, научились брать нормальное зерно. Да, научились сажать его, научились выращивать. Да, занимаем 16% рынка. Но вы знаете, почему мы их занимаем? Потому что у нас летают спутники, которые прикладывают к каждому полю уведомление: пора поливать, пора... Представляете, такой объем полей – его обойти невозможно человеческими силами, качественно, да? И, соответственно, сложное точечное земледелие, которое определяет, какую делать, знаете, химию куда добавлять, какую, сколько на каждый гектар. И контроль сверху, из космоса. Там у них же, я вот, знаете, терминов не знаю, боюсь соврать, сельское хозяйство не совсем мое. В общем, когда цветочки стали желтыми, нужно что-то делать. Знаете, мы вообще, те, кто занимается искусственным интеллектом, мы не очень лезем в детали. Мы говорим: «Вы нам скажите, что делать», да? Вот если вот желтенькие, то так, да? И реально это увеличивает реально сборы на 15-20%. Это только то, что мы делаем. Это вторая часть, да. Что еще у нас? Промышленность. Разнообразные роботы, которые работают, управляются. Но это же вообще очевидно. Другой вопрос, что у нас со станками чуть хуже, а вот импортная история прямо совсем уже ушла в то направление. Приходится делать поисковик. Это серьезная задача, которая за собой тянет очень много. У Яндекса есть компания внутренняя Yandex Data Factory, которая определяет, например, это просто реальная задача: в Екатеринбурге мои хороший знакомый увлекся мини-дамбами, то есть не большими, которые плавят сотни тысяч тонн, а плавка очень редких изделий в объеме 500 000 кг. Это не очень много, это очень мало. Это как раз и не очень дорого, кстати. И вот у него что-то там не шло. У него был большой завод. И вот он привозил коллегам, которые работают в Яндексе, все распечатки, время. И они действительно нашли, в какой момент времени там что-то у них происходит – воздух где-то протекал. То есть мы сейчас живем в искусственном интеллекте. Все наши отпечатки пальцев, все наши айфоны, смартфоны и прочее, билеты. То, что мы видим рекламу – это искусственный интеллект. То есть, по большому счету мы уже там. Только настолько нам комфортно, что мы это уже не видим, да. Появляются уже люди, которые уходят в лес. В YouTube это очень модная, кстати, история: человек ушел в лес, живет без всего. Но даже живя без всего, у него есть ноутбук и солнечная батарейка. Правда, он при этом проклинает весь искусственный интеллект и всю цифру. Дмитрий Лысков: Герман Сергеевич, но ведь то, о чем вы сейчас рассказываете – это по большому счету система автоматизации. Просто навороченные, просто достигшие там определенного уровня. А почему же все-таки это называют «искусственный интеллект»? Есть ли там интеллект? И насколько он развит? Потому что вот сотрудника Google, о котором вы упоминали, вообще отстранили от работы за то, что он утверждал, что у этого чат-бота сознание появилось. Тамара Шорникова: Чувства, эмоции. Дмитрий Лысков: Чувства, эмоции и так далее. Герман Клименко: Вы абсолютно точно поставили вопрос. Во-первых, в мире не существует единой договоренности, что такое искусственный интеллект. Где автоматизация, где глубокая автоматизация, где суперглубокая автоматизация. Потому что в какой-то момент времени... Мы же помним с вами, Эллочка Людоедочка обладала словарным запасом, по-моему, 500. Я вот сейчас не вспомню на классике, да. И понятно, что сейчас современный любой компьютер ее умнее десятикратно. То есть он, по крайней мере, может складывать, писать стихи, рисовать картины. Недавно один из наших крупных банков, не знаю зачем, научил рисовать. И я реально там, знаете, у меня немецкая овчарка... немецкая овчарка кусает прохожего. Он мне там нарисовал, надо отдать должное, очень красиво. Я не знаю, чем это помогло банку в истории. Поэтому мне кажется, что очень много того, что мы делаем, оно действительно автоматизировано. И вот ровно в тот момент, когда большинство людей, как бы компьютер лучше, мы говорим: «Вот искусственный интеллект». Там самое главное – это, честно говоря, обучаемость. То есть, условно говоря, разница между автоматизацией и искусственным интеллектом в одной простой вещи – вы говорите с условным чат-ботом, и он вас познает. Тогда мы говорим о том, что это искусственный интеллект. Если он с вами не познает, он вас по-прежнему не узнает. Вот звонил вам сейчас слушатель и 30 рублей на чат-боте потерял, да? Вот умный чат-бот в следующий раз бы там попросил бы 100 рублей, например, зарабатывать, если у него цель такая стоит. Но в целом, еще раз, основное отличие, наверное, как я это вижу, со мной многие могут коллеги, кто занимается профессионально этим, не очень согласиться, – это обучаемость. То есть мы для обычной автоматизации пишем блок-схемы, и на этом все заканчивается. А искусственный интеллект – это обучаемость. И мы, честно говоря, не всегда понимаем, как оно работает. То есть оно как-то... Мы накормили. Вот у нас был проект «Третье Мнение», там был анализ клеток крови, да. Вот вы знаете, это чудо. Мы взяли в центре Димы Рогачева 200 000 клеток крови именованных, скормили их компьютеру, рассказали, какие это клетки крови. И вы не поверите, через 5 часов он стал определять, клетки крови уже как бы, ну просто мы ему показываем, не подсказываем, что это, и он с вероятностью 90-95% делает то, что делает морфолог. Это обучаемость. Дмитрий Лысков: Герман Сергеевич, но вот не могу не уточнить прям сразу. Вы сказали, что вы даже не всегда понимаете, что там происходит внутри этого интеллекта. Герман Клименко: Да, да. Дмитрий Лысков: Это была просто, что называется, красивая фраза? Или вы действительно не понимаете, что происходит? Герман Клименко: Нет, это не красивая фраза. Это тот оселок, с которым бьются законодатели, с которым бьются люди, с которым бьемся мы тоже. То есть мы показываем вам результат. Результат вам нравится, но не всегда. Ну вот, условно говоря, не всегда. Там искусственный интеллект, который подбирает новости, нам не всегда нравится, государствам. Еще что-то. Это как бы бывает такая история, да. И вот когда к нам приходят и говорят: «А сделайте как-то по-другому. Мы говорим: «А мы не знаем, как по-другому. Мы же анализируем ваши желания, да. То есть на основе ваших желаний вам показываем. Тогда они говорят. Они же не верят нам. Депутату, они не верят. А мы знаете как? Ну, единственно остается «мамой клянусь, не знаю!». То есть мы примерно придумали... То есть, понимаете, вот в этом есть и вся история. Программа берет данные и на выходе выкидывает результат. Это такой, знаете, обучающийся еще раз процессор, который мы ну, как-то мы предполагаем по каким-то причинам, но вмешаться в деятельность этой истории можем только на тех данных, которые у нас есть. Мы не можем придумать. Мы не можем обучить по-другому, да. Вот если у нас сейчас обучать нейронную сеть какую-нибудь на нашей социальной сети, в которой матом запрещается ругаться, но все ругаются. И вдруг выяснится, что нейронная сеть тоже ругается матом. Ну, что мы можем сделать?.. Дмитрий Лысков: Герман Сергеевич, еще один уточняющий вопрос: а не страшно? Черт его знает, что там внутри-то происходит! Герман Клименко: Слушайте, у меня всегда есть универсальный ответ. Он такой, знаете... По-моему, даже у вас я был когда в гостях, я тоже его применял. По-моему, да. Хочу заметить, что искусственный интеллект пока никого не убил. Но на текущий момент... Дмитрий Лысков: Но пока. Мне очень не нравится «пока». Герман Клименко: Подождите, подождите, подождите! Но прям сегодня, прям сегодня 20 тысяч людей погибают в России (по миру под миллион, наверное, в целом) под колесами автомобилей. Я понимаю ваши опасения. Но еще раз: искусственный интеллект пока, наверное, где-то там. Но с другой стороны, вы знаете, я не очень уверен, что если искусственный интеллект заберет у генералов кнопку, если уж мы этого серьезно боимся, то будет хуже, честно говоря. Да, то есть иногда я, бывший военный человек, иногда, общаясь с генералами, смотрю на них и думаю: «Чо-то кнопку-то вам давать не надо». То есть вот. Поэтому... Тамара Шорникова: Подождите. Мы все смотрели «Вспомнить все». Наверное. Ну, многие. Герман Клименко: Ну, да, да, да, да. Конечно. Все смотрели. Тамара Шорникова: Перспективы могут быть не очень. Герман Клименко: Нет. Еще раз. Смотрите. Перспективы могут быть не очень. Но с другой стороны, обратите внимание, на сегодня... Ну, представьте себе, что мы можем научить искусственный интеллект действительно лечить рак: диагностировать, определять его. Это решит проблему. У нас на всю Россию хороших онкологов 2 000 на 140 миллионов. Они не в состоянии посмотреть ни КТ, ни МРТ. И вот мы научили. Будут ли там ошибки? Ну, конечно, будут. А будет ли польза? Тоже будет. Что будет больше: пользы или ошибок? Конечно, будет больше пользы. Для этого, в общем, не надо достаточно... Знаете, я вот думаю, что если бы мы сейчас с вами поставили на все автомобили искусственный интеллект, у нас бы гибло, ну, человек 300 в год. То есть, ну потому что люди мы настойчивые, да, т.е. мы можем там, знаете, оторвать, если уж мы говорим про «Вспомнить все», оторвать руль и покататься. Вот. А смотрите: 300 и 20 тысяч. Надо ли из-за того, что мы боимся потерять 300 человек, не менять всем автопилот и отказываться? Мне кажется, 20 тысяч человек в год – это много для того, чтобы... То есть здесь везде каждый вопрос. Я согласен с вами, что это требует дискуссии. Требует дискуссии. Но гуманность и отношение к людям, которые в регионах находятся без врачей. От нас же тоже требуют очень резкого внедрения и быстрого. Если мы все будем шевелиться, я думаю, что мы и обезопасимся от любой угрозы от искусственного интеллекта, и с другой стороны, спасем массу людей. И при этом еще раз: любой новый продукт всегда за собой приносит сложности. Давайте это назовем, да, т.е. лошади не убивали столько человек. Удивляемся: это невозможно – погиб под лошадью. Если бы, кстати, при внедрении автомобилей кто-нибудь сказал цифры, сколько будет погибать людей, и это люди бы в это поверили, мы бы до сих пор катались на лошадях с вами, откровенно говоря. Ну, согласитесь! Тамара Шорникова: Герман Сергеевич, вот несколько... Пообщаемся со зрителями. Вот несколько эсэмэс. Астрахань: «Не хочу, чтобы на телевидении и радио были ведущие – андроиды. Только живые ведущие». Ну, мы с Димой тоже не хотим. Мы тогда работу потеряем. Дмитрий Лысков: Да нет. Зачем? Нам нравится, да. Герман Клименко: Да никто не отличит. Вы не переживайте. Никто не отличит. Все будет очень хорошо... Дмитрий Лысков: Нет. Главное, что нам-то нравится все-таки здесь, а не там. Тамара Шорникова: Да. Герман Клименко: Я понимаю. Но андроиды – они будут с чувством юмора, они будут быстро находить подсказки... Тамара Шорникова: Так, так, так, нет. Сворачиваем эту тему. Еще одна эсэмэс из Башкортостана: «У нас на заводе работали роботы-сварщики. После их работы сварщики-люди переделывали работу роботов, которые гнали брак сплошным потоком». Тут, мне кажется, все-таки как-то не наладили конвейер все-таки. Дмитрий Лысков: У нас есть телефонный звонок. Тамара Шорникова: Да. Анатолий. Иваново. Анатолий? Зритель: Добрый день! Тамара Шорникова: Да, слушаем вас. Дмитрий Лысков: Добрый день! Зритель: Я всегда смотрю ваши, так сказать, передачи с интересом. Тамара Шорникова: Спасибо. Зритель: У меня вот такой вопрос. Вот вы очень хорошо рассказываете про электронный искусственный интеллект. Но у меня вопрос: а как вот быть с самими чипами, микросхемами, вот этим электронными базами, которые, видимо, должны использоваться во всем в этом, если мы вот, как говорят сейчас, даже не можем сделать устройство для ЭРА-ГЛОНАСС? Тамара Шорникова: Угу. Такой вопрос. Зритель: Если у нас это все-таки делается, вот это все, т.е. сама электронная начинка, сами электронные базы, то если не делается, то как с импортозамещением? Дмитрий Лысков: А мы сейчас ваш вопрос как раз Герману Сергеевичу адресуем. Герман Сергеевич, а вот правда, я сколько пытаюсь выяснить, столько получаю разнонаправленные ответы, разнородные. У нас вообще собственная электронная промышленность существует? Или существует в малых объемах? Или вообще не существует? Не могу вот получить исчерпывающую... Герман Клименко: Мы немножечко сами себя ввели в заблуждение, когда говорили о том, что у нас есть отечественные процессора. Ну, вот, знаете, как-то прям нам хотелось доложить руководству, начальству. Я наблюдал, как докладывали Валентине Ивановне Матвиенко, и она стучала кулаком по столу. Она же видит российские процессора. Она понимает прекрасно, что это произведено здесь. Мы заигрались. Мы заигрались перед, наверное, общественностью. Наша индустрия. Ну, не наша, я к ней стараюсь, как бы к железу не трогаться. Тем не менее мы рядом приписаны как интернет и IT. Мы заигрались. Мы доложили всем, что у нас есть российский микропроцессор. У нас прямо на коробочке это написано. Мы забыли добавлять всегда фразу, что все это производится на Тайване. А Тайвань – лучший друг Америки. Вот так мы выбрали. У нас есть свои... Да, и мы на этом начали что-то строить. То есть начали что-то строить, двигаться куда-то. Яндекс покупал зарубежные процессоры и действительно достиг. Ну, знаете как? Вы покупаете кирпичи. Из кирпичей можно сложить все, что угодно: можно сложить хрущевку, а можно Храм Василия Блаженного, да? Условно говоря, Яндекс складывал именно Храм Василия Блаженного из чужих кирпичей. Это не так важно. Но в какой-то момент времени мы заигрались. Мы действительно ввели в заблуждение руководство по этому поводу. Ну, я не хочу сейчас ругать коллег, да. То есть они как-то стараются, конечно, выйти из этой истории. У нас осталось только производство, скажем так, больших чипов. То есть мы можем, скажем так, в бомбу, которой все равно, или в самолет, которому все равно, весит ли микросхема 10 г или 100 г, мы можем сделать микросхему там весом в 100 г вместо 10-ти. Откровенно говоря, сделать сейчас конкретную конкуренцию AMD Intel мы не можем. Поэтому мы сейчас любыми путями договариваемся с китайцами. Они умудрились. У них есть процессоры, которые не AMD и не Intel, которыми они могли бы с нами поделиться. И китайцы ведут сложную позицию. Я могу сказать, что слушатель затронул крайне болезненную тему. Но вот чтобы отвечать честно и конкретно, прямо сейчас у нас серьезных процессорных мощностей своих собственных нет. Ну, все. Тамара Шорникова: Герман Сергеевич, вопрос такой немного... Герман Клименко: Могу оптимистичней, конечно, то есть. Но давайте скажем так, что мы... Дмитрий Лысков: Нет, нет, нет. Мы всегда за правду. Тамара Шорникова: За правду, да. Тамара Шорникова: Вопрос такой, немного философский. Все-таки очень многое сейчас делается для того, чтобы активнее внедрять куда можно искусственный интеллект, потому что это помогает обрабатывать большое количество данных, систематизировать процессы, как-то качество повышать и т.д. Герман Клименко: Да, да, да. Тамара Шорникова: Но вот по-вашему все-таки это прогресс? Или это потенциальная угроза? Объясню: условно там, в поликлиниках столичных, уже сейчас искусственный интеллект помогает обрабатывать, ну, там программы определенные, жалобы пациентов, результаты анализов и т.д. И предлагает врачам на выбор несколько диагнозов. Вот искусственному интеллекту кажется, что согласно вот этим данным, скорее всего, у человека то-то, то-то и то-то. Понятно, что последнее слово за врачом. Но уже сейчас там, в авиации, в большинстве аварий винят человеческий фактор. Мол, пилоты разучились летать как раз после повсеместного внедрения автоматики. Конечно, немножко разные профессии и т.д. Мы не разучимся быть специалистами? Дмитрий Лысков: А дети разучились считать, потому что у каждого в кармане калькулятор. Вот мне моя учительница математики в школе говорила, что: «У вас не будет всегда в кармане калькулятора. Учитесь считать устно». А вот теперь у всех в кармане калькулятор. Герман Клименко: У меня тоже есть философский ответ. Хороший, кстати. Тамара Шорникова: Так. Герман Клименко: Знаете, вот я пришел в школу, я попал на год замены перьевых ручек на шариковые. И учителя кричали, что вырастут тупые дети, потому что шариковая ручка другая. Вот у вас там лежит папочка и ручечка. Напишите-ка, пожалуйста, свою биографию. К концу, если у вас не отвалится рука, я вам скажу: вы молодец, вы еще остались там, но разучились писать. Что-то произошло страшного? Да, наверное. Эта история про другое. Философский вопрос про другое. Если завтра мы останемся без электричества, сможем ли мы что-то восстановить? Или мы, знаете, как оторвались настолько... Знаете, есть такая теория утерянных знаний. Там американцы не могут построить «Аполлон». Потому что когда они его делали, который летал на Луну, люди потом пережили, ушли и умерли все. Нет данных. То есть есть такая теория, когда данные разрабатывались, а потом... У нас то же самое. Мы не сможем сейчас построить «Буран». Мы сможем построить что-то другое. Потому что не сохранились знания. Вопрос философский заключается в том: если завтра мы останемся без электричества и интернета, сможем ли мы построить водонапорную башню? Сможет ли мы построить, я не знаю там дом. Ну, потому что сейчас строители ходят все со смартфонами, да. То есть врачи... еще интереснее. Да, еще интереснее есть: врачи реально, к ним пациенты приходят с нагугленными в библиотеках под медиа, еще многих разных историй, со своими историями болезни. Врачи это принимают, потому что за них провели research, так называемый. Смотрят, перепроверяют. Это такой у нас появляется дополнительный мозг, да. Он уже есть. Понимаете, он уже есть. Когда, знаете, вот ужасы все говорят: «Вот будет в мозг внедрен и потом все». Уже все. Мы уже там. У нас уже все есть. Мы привыкли. Я не знаю, если меня сейчас попросят что-то написать, я просто умру прям там. Знаете, я только расписываться, ну, остался, знаете, вот. И все. Больше ничего нет. Поэтому исходите из того, что, ну, отомрет что-то, да, изменится – адаптируемся. Но я вам могу сказать, что мое личное профессиональное наблюдение за программными продуктами, которые касаются медицины, а это одна из самых тонких историй – мы пока несем абсолютное благо. Потому что, если мы с вами выедем с территории города Москвы, вот в городе Москве, может быть, и не нужна телемедицина, может быть, и не нужен интернет, может быть, и не нужен диагноз. А вот уже в Подмосковье уезжая, врачу нужно до зарезу. Компетенции там принципиально другие. Я не говорю, что они плохие, но просто другие. Потому что Москва уже ушла далеко вперед по диагностике, и мир ушел. И в этом плане, безусловно, подсказки интернета – фундаментальные, с картинками, с рисунками – это благо, которое мы просто. Если мы им не будем пользоваться, мы просто будем вредить нашим людям. Поэтому тут я с одной стороны, еще раз, я с вами согласен с точки зрения опасений, но сейчас настолько все нехорошо в регионах с медициной, что любая помощь там является просто ... абсолютным благом. С контролем, конечно, надо все делать. Но вот как-то так. Дмитрий Лысков: Герман Сергеевич, спасибо огромное! Будем надеяться, что искусственный интеллект будет только благом и ни в коем случае не вредом. Герман Клименко, председатель совета Фонда развития цифровой экономики, был с нами на прямой связи.