Александр Шпагин: Того, что больше всего хотят наши зрители, – нет. Это социальные комедии без гламура

Гости
Александр Шпагин
киновед, историк кино

Ольга Арсланова: Ну что ж, вы посмотрели большой выпуск новостей. Мы вернулись. Это программа "Отражение". Постепенно начинаем подводить итоги уходящего года в разных сферах. Что интересного, важного, яркого произошло. И ближайшие полчаса поговорим о киноитогах года. Что мы смотрели, что запомнилось, что понравилось? Это вопросы, которые вам тоже мы будем задавать ближайшие полчаса. Так что присоединяйтесь к нашей беседе. Будет интересно.

Юрий Коваленко: Кассовые сборы от проката российских фильмов в этом году превзошли показатели прошлого года и составили 12,5 млрд рублей. Возросла и посещаемость. На российские фильмы было продано 51,5 млн билетов, почти на 40% больше, чем в прошлом году. Более миллиарда рублей собрали три фильма - "Последний богатырь", "Викинг" и "Притяжение".

"Последний богатырь" в итоге стал самым кассовым российским фильмом. А знаменитая "Матильда", несмотря на скандалы и расследования, оказалась внизу рейтинга.

Ольга Арсланова: Был и народный опрос, опрос социологов ВЦИОМ. Он не смог выявить лидера. Сразу три картины стали лидерами, заняли первую строчку, набрали по 4% голосов. Это "Салют-7", "Последний богатырь" и "Легенда о Коловрате". Так как списка фильмов ВЦИОМ не предлагал и можно было назвать любой фильм, предполагается, что люди вспоминали в первую очередь самые последние по срокам выпуска проекты. И по 2% набрали фильмы "Притяжение", "Время первых", "Экипаж", который вышел еще в 2016 году. При этом среди кинофильмов лидеры по упоминаемости в средствах массовой информации совсем другие. "Матильда" ожидаемо самая упоминаемая картина. На втором месте - "Нелюбовь" Звягинцева, и на третьем - "Время первых".

Насколько совпадают вкусы аудитории со вкусами кинокритиков, узнаем прямо сейчас от киноведа, историка кино Александра Шпагина. Александр, здравствуйте.

Александр Шпагин: Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Спасибо, что пришли к нам. Давайте изучать кассовые сборы, изучать мнения россиян и оценки кинокритиков.

Александр Шпагин: Давайте.

Ольга Арсланова: Какую закономерность мы видим в народной любви? Что в этом году россиянам больше всего понравилось?

Александр Шпагин: Народная любовь в какой-то степени совпадает с моей. Но ни в коем случае не совпадает с оценками братьев-критиков. Они как всегда вне народного пространства, они в фестивальном пространстве. У них другие фавориты. А это все для них попса галимая. А для меня, например, именно этот год был ценен тем, что у нас так называемая попса галимая невероятным образом наконец-то поднялась и мы стали создавать хорошие настоящие блокбастеры, в принципе конкурентоспособные на западном рынке, и вот уже результаты. И "Время первых" хорошо продано, и "Викинг" был очень неплохо продан, и "Салют-7" хорошо продан. Раньше ничего подобного не было, за исключением "Возвращения", "Лунного папы", "Русского ковчега" – двух-трех картин за 15 или даже 20 лет. А эти именно нормально проданы. То есть у нас появилась дорога на коммерческий, на прокатный запад. Почему это стало происходить? Потому что блокбастеры стали хотя бы, для начала, редакторски внятными, они стали прописанными. Раньше это была в принципе каша.

Более того, они стали структурно отточенными, они стали нести в себе сверхзадачу. То есть у нас появляется примерно такой же продюсерский институт, как в Голливуде, потому что лучшее, что есть в Голливуде – это высочайшего класса вот эти продюсерские, редакторские институты, которые продумывают репертуарную политику и таким образом обладают сознанием и забирают сознание всего мира. И это глубоко продуманная стратегия. У нас ничего подобного. Все было хаотично абсолютно.

Ольга Арсланова: Это можно назвать хорошим массовым кино, сделанным качественно, дорого и совпадающим с ожиданиями.

Александр Шпагин: В этом году – да. Началось с конца декабря прошлого года. Стали появляться какие-то вменяемые блокбастеры. Хотя еще немножечко они отдыхали. Я имею в виду "Дуэлянт", "Ледокол". И вдруг, именно начиная с "Викинга", и потом "Время первых" пошло, и потом "Салют-7", и, конечно, "Последний богатырь", на который я шел с огромным предубеждением, потому что мне ужасно трейлер не понравился. Я думал – очередная лабудень, мы уже много видели таких дурацких стебательских сказок, кашу с компьютерными эффектами. Нет. И неслучайно у нас вообще-то этот год нереально успешный. Потому что, насколько я знаю, "Последний богатырь" собрал самую большую кассу за всю постсоветскую историю прокатного кино. На втором месте "Сталинград". Но если "Сталинград" в первую очередь за счет своей гениальной пиар-кампании, как мне кажется, получил такую кассу. Клянусь, я не видел людей, которым он нравится, за исключением тех, которые на эфирах говорили, что они проплакали. Но, по-моему, проплакали проплаченное.

"Последний богатырь" реально нравится. И ощущение, когда людей спрашиваешь, в том числе даже самых обычных, допустим, таксистов: "Понравился?". - "Да". И интеллигенции понравился. И мне понравился. Что очень приятно. Приятно совпасть с коллективным телом. Но надо быть слегка отстраненным все-таки от него. Но иногда с ним соединиться в экстазе довольно приятно.

Юрий Коваленко: У меня такое стойкое ощущение, что когда мы пытаемся создать что-то свое, скажем так, выстраданное исключительно на территории России, это выстреливает и получается хороший фильм. Если мы пытаемся что-то по мотивам, по подобию, копию какого-то голливудского блокбастера, его тут же высмеивают.

Наши последние новинки – можно сказать, что они были сделаны у нас. Или это все-таки попытка повторить славу каких-то исторических, эпических или прочих фильмов, которые были на Западе.

Александр Шпагин: Что касается "Последнего богатыря", то он очень, конечно, кровно связан с национальным фольклорным пространством, но именно национальным фольклорным кинопространством, потому что главный герой и со страхом, и с упреком. Он небезупречный. Как самые любимые. Как Чапаев, как Верещагин из "Белого солнца пустыни", как Жеглов. И, конечно, "Брат-2". Единственное, "Последнему богатырю" не хватает некоторой лихости того же "Брата-2", последнего культового фильма.

Какой еще был очень успешный фильм? Правда, его не очень хочется пересматривать заново. Он был первый успешный фильм, который вернул зрителя в кинотеатры. Это был "Ночной дозор". В чем была его ценность? Вот эта странная неотделимость добра от зла, которую так боялись всегда продюсеры: "Это напрягает, это грузит". Нет. Именно в "Последнем богатыре" это есть. И сам герой неоднозначный, ты не знаешь, чего от него ждать, и самое главное – он сам не знает, чего ожидать от этого пространства, тем более, что он вынужден якшаться с нечистой силой, которая вообще-то поначалу хочет его съесть. И при этом все еще иронически отстранено, что очень важно.

И наконец третий очень важный момент – создано странное, очень фольклорное по своей сути пространство, в котором интересно находиться. Как интересно находиться в пространстве "Кин-дза-дзы", в пространстве "Белого солнца пустыни", в пространстве того же "Место встречи изменить нельзя". Чаще всего очень сложно пересказать все эти наши самые успешные картины. И "17 мгновений весны" тоже. Что за чем следовало? А внутри пространства очень хорошо жить. Это чисто русское, чисто российское. "Последний богатырь" пересказать легко. Это некоторое влияние Америки. "Брат-2", кстати, куда сложнее. Но зато это пространство очень живое, и очень иронично создано. Так что на самом деле авторы достаточно хорошо продумали, полагаю, что даже не интуитивно, а сознательно, многие фольклорные корневые начала, которые проявились именно в самом главном из искусств XX века – в кино.

Юрий Коваленко: Вы несколько раз упомянули Америку, Голливуд и прочее. Интересует ли Голливуд наше кино, какие-то сценарии? Наконец-то мне есть, у кого спросить: правда ли, что тот же самый "Ночной дозор" хотели переснимать в Штатах? И есть ли интерес к нашим сценариям за границей?

Александр Шпагин: "Ночной дозор" у них, конечно, относительно пошел. Это настолько относительно. Если что, это было действительно успешно. Причем, я это сам наблюдал своими глазами. Это была моя первая очередь, которую я увидел в Америке в 2003 году. Причем, очередь нереально огромная. Она заворачивалась вокруг кинотеатра. Я даже не знал, что это кинотеатр. Говорю: "А что это такое?  Давайте автобус остановим и посмотрим". Каково же было мое удивление, что это была очередь на "Русский ковчег" Сокурова, у которого здесь вообще проката никакого не было. Потому что даже еще не было тогда таких элитарных кинотеатров, как "Пионер". Вообще не было проката. А там бешеный успех. Действительно бешеный.

"Возвращение" – да. "Ночной дозор" – относительно. Но здесь снимем шляпу перед первым и, может быть, единственным и лучшим коммерческим российским продюсером Тимуром Бекмамбетовым, который все это настолько хорошо продумал, что себе он обеспечил замечательное пространство в Голливуде. И не настолько был успешен "Ночной дозор", а "Дневной дозор" – вообще никак. Но себе дорожку Бекмамбетов как режиссер в Голливуд продавил. И все равно честь ему и хвала за это. Тем более, что первый фильм, который он снял, "Особо опасный", мне очень нравится.

Вторым режиссером назовем Бондарчука. Но вообще это единственный продюсер, который действительно задумывается о том, что такое рынок и выбрасывает туда исключительно продуманные проекты. Кстати, у Бондарчука хуже. А третьего уже назовем с трудом. В лучшем случае сейчас стали проявляться конгломераты продюсеров, которые и лежат в основе всех этих замыслов, всех этих наших блокбастеров, которые в этом году имели успех. Там в основном конгломераты продюсеров.

Это хорошо. Заложены основы этих самых продюсерских, редакторских институтов. Это продуманные проекты, которые долго делаются, которые скрупулезно выстраиваются. Есть внятность редактуры и выстраивание пространства со сверхзадачей. Сверхзадача идет для высоколобых, а для менее высоколобых идет драйв, энергетика и придуманный внятный сюжет.

А потом выясняется, что именно когда эта сверхзадача есть, то и зрительский успех обычно больше. Потому что есть глубинное содержание.

Ольга Арсланова: Давайте мнение зрителей как раз и послушаем. У нас Дагестан на связи. Константин, добрый вечер.

Зритель: Добрый вечер. Во-первых, вас всех с наступающим Новым годом.

Ольга Арсланова: Спасибо. И вас.

Юрий Коваленко: Спасибо.

Зритель: Желаю вам здоровья, счастья. А, во-вторых, у меня вопрос вот такой. Скажите, пожалуйста, в советское время сверкали такие знаменательные звезды, как Алексей Баталов, кинофильм "Летят журавли" на Каннском фестивале. Есть ли фильм у нас сейчас в России, который достоин таким фильмам, как "Летят журавли", чтобы поставить Россию на высший уровень.

Ольга Арсланова: Понятен ваш вопрос. "Нелюбовь", которая была выдвинута на "Оскар", как раз может стать.

Александр Шпагин: Телезрители задают одни и те же вопросы. "Ну где же "Ирония судьбы"? Где "Летят журавли"? Где "Чапаев" новый?".

Ольга Арсланова: Речь идет об успехе за рубежом.

Александр Шпагин: И об успехе в том числе. Так или иначе, они крутятся вокруг этих неких великих…

Ольга Арсланова: Хорошо. Чем Звягинцев не соответствует…

Александр Шпагин: Конечно, Звягинцев. Его ждут с распростертыми объятиями в Каннах. Особенно если он снимет что-нибудь антипутинское. Даже если не снимет, они его ждут с еще большими. Но не только. Раскрутился то он не как борец с Путиным, а как просто большой крупный художник, более того, очень ориентированный на западный смысл, на западную метафизику, на западную онтологию, на западный рынок. И неслучайно он там всегда был намного успешнее если не в прокате, то во всяком случае в оценках критиков он там намного успешнее, чем здесь. Потому что у нас он как бы первый среди равных, а там он чуть ли не лучший российский режиссер. И он уже как бы с пьедестала, с первого места слегка столкнул Сокурова.

Ольга Арсланова: Но почему мы не видим в этом списке народной любви "Нелюбовь" Звягинцева? Массовый зритель практически не вспомнил.

Александр Шпагин: Потому что это арт-хаус. Во-первых, это в той или иной степени арт-хаус. Какая там может быть народная любовь? Это не коммерческая картина. И если она шла, она тоже шла только для высоколобых в кинотеатрах типа "Пионер" или на сеансах для продвинутых. То есть это или ранние утренние сеансы до 13:00, или ночные, с 01:00. Сидеть на этих сеансах всегда очень приятно. Приходят такие трепещущие люди, причем, разных возрастов. Я там вижу и немолодых людей. Потому что все остальное пространство занимает, конечно, молодежь, которая все-таки жаждет получить исключительно зрительские проекты. И поэтому она идет на нормальное зрительское кино, а не на артхаус. Звягинцев снимает артхаус. Но это не стыдное кино. Безусловно. Потому что все равно это большой художник. Можем ли мы соглашаться с его однозначными концепциями или не соглашаться, как в "Левиафане" или даже в "Нелюбви"? Или воспринимать куда более сложные, как "Елена" или "Возвращение". Все равно это художник, который будет привлекать наибольший интерес западного мира вместе с Сокуровым, что и происходит, и огромные интересы нашего интеллектуального пространства.

Юрий Коваленко: Но наш зритель насколько капризен, притязателен, зрел, и что он хочет видеть? Опишите примерно сценарий, который понравится всем. Я прекрасно понимаю, что фильм – это не золотой червонец, он всем не может нравиться.

Александр Шпагин: Скажу. Я внимательно изучаю, что говорят зрители. Вот тут возникает трагическое противоречие, потому что им страшно не нравятся гламурные комедии, они их просто гнобят, на чем свет стоит, по интернету, но при этом именно гламурные комедии всегда окупаются. Поэтому этот Болливуд, этот конвейер продолжает действовать. Им очень нравятся фильма, начиная с "Каникул строгого режима", им очень понравился "День выборов 2", им очень хочется живого социального юмора. Они жаждут "ComedyClub" – подобного юмора, живого, чтоб они видели современных, похожих на себя персонажей, которые говорят о Путине, о ДНР, о Донбассе, которые все на свете подвергают обсмеянию – евреев, педиков. Я не знаю, кого. Вот как в "ComedyClub". Но ничего это нельзя. Потому что, как продюсеры такое увидят - "Нет, нет, не надо. Это напряги, не надо. Вырезаем, вырезаем". Остается один гламур.

И, конечно, того, чего больше хотят зрители, с одной стороны, нету. Это социальные комедии. Вот именно социальные комедии с живыми теми реалиями, которые обсуждаются в интернете, но художественно преломленными, художественно преобразованными. Или же действительно они очень часто хотят качественного, классного зрелища, но далеко не всегда это зрелище, которое они получают и которое им нравится, окупается или приносит прибыль. Потому что и "Викинг" не окупился, который понравился, и особенно "Время первых". И странное дело. Бывают загадки. "Салют-7" понравился меньше и скорее воспринимался как ремейк "Времени первых". Потому что там открытие, а тут уже как бы все на втором дыхании.

Тем не менее, "Салют-7" принес куда большую прибыль и имел куда бывший прокат, нежели "Время первых". Так что эта двойственность и в зрительском пространстве есть, что порой хотят одного, а получают что-то другое, но, к сожалению, они его и окупают, они же его смотрят. Потом им, видите ли, не нравится. Что же вы смотрите? А вот поди разбери. А многое то, что нравится, не окупается. Как, кстати, и "День выборов 2", например.

Ольга Арсланова: Плюс хорошо продается, насколько я наблюдаю, некая ностальгия по Советскому Союзу. Беспроигрышный ход.

Александр Шпагин: Сейчас – да. Это еще такой патриотический бренд очень сильно пошел. Понятное дело, у нас сейчас холодная война патриотов с либералами. В 2000-е годы ее не было. Теперь этот бренд запущен. И, понятное дело, я бы тоже после Болотной его запустил. Это возможность управлять обществом. Патриотический проект очень хорошо идет. Но самое главное, что мне нравится – то, что он не тупой. У нас, по-моему, только один тупой патриотический фильм был сделан - "Гагарин". Только он не имел никакого успеха. А этот бренд, который сейчас проявился в том же "Салюте-7" и "Времени первых", и даже, как ни странно, в "Викинге", который вроде бы даже обвиняют в русофобии. На самом деле он именно о том, как сквозь тьму, сквозь мрак проявлялась подлинная русская вера, как возникало православие и как оно очистило русскую землю от тех напластований, которые в ней были и вообще от того мрака, который на ней царил.

Ольга Арсланова: Но "Крым" тогда почему провалился в прокате?

Александр Шпагин: Вот. Это типичный пример, когда картина хорошо задумана и хорошо поставлена, но совершенно редакторски не продумана. И я писал. Там все плывет. Там порой вообще непонятно, что происходит. Почему эти убивают этих, а эти кто, а эти куда делись? На какой-то склад налетели. Кто это, что это? Возникают какие-то чудики непонятно откуда, их там бьют, они бегут. Потом они исчезают. Зачем провокации? Зачем автобус били, спокойно ехавший в свой Крым? Куча вещей непонятно. И зрители просто смотрят. Но это постепенно начинает накапливаться в подсознании, что, как правило, не приводит к положительному кассовому результату, потому что зрителя что-то постепенно начинает раздражать.

Юрий Коваленко: Кстати, по поводу раздражать. Почему у нас часто в фильмах встречаются такие размазанные образы, являющиеся жертвой стереотипов. Я могу с десяток заокеанских фильмов сказать, где я чувствую, что где-то подвох, что где-то в начале фильма я пропустил какую-то деталь, которая выстрелит, как чеховское ружье. Почему в нашем кино это забывается? Почему если вещь попала в кадр, то это обязательно либо productplacementкакой-нибудь, неслучайно попавший, либо она куда-то проваливается и в итоге просто исчезает. Где та самая детальная продуманность образов?

Александр Шпагин: Какой хороший вопрос. Действительно, почему фильмы плохи? Даже советские так или иначе запоминаются. Специально говорю о плохих. Люди на людей похожи были. Почему наши, даже очень приличные, куда лучше и профессиональнее сделанные, очень клиповые, очень яркие, очень драйвовые, вылетают из мозга через два дня? Совершенно правильно мы нашли, между прочим, здесь точку отсчета, почему это происходит. Отсутствие детализации в вещах и в предметах и отсутствие детализации  в психологии. Потому что действует именно кассовый конвейер, действует Болливуд. И сколько он еще будет действовать и исчезнет ли он, я не знаю. Потому что он очень хорошо проявился в конце 2000-х, встал на ноги и не собирается уходить со своих позиций. Но я надеюсь, что все-таки эти крепкие зрелищные дорогие блокбастеры его потеснят. Я думаю, что их будет мало. А их все-таки в этом году довольно много появилось. Да и в конце прошлого. И даже крайне нелюбимая мной "Матильда" тоже в какой-то степени в этот тренд вписалась. Потому что это именно попытка сделать артхаусную некую странную картину, но на зрительском уровне. Другое дело, что она, может быть, и провалилась, да и, может быть, к счастью, по кассе, но изначальный подход был неплохой. Другое дело, что нельзя уж настолько малевать все, как маляры, нести какую-то почти ахинею, почти не имеющую никакого отношения к истории. Это тоже народ подсознательно чувствует, даже молодежь, которая практически ничего не знает об истории. Подсознательно чувствует, что какая-то неправда, фальшь. Это очень опасные игры. Здесь перебор произошел.

Ольга Арсланова: Послушаем Николая из Тульской области. Добрый вечер, Николай.

Зритель: Добрый вечер. Вопрос к вашему гостю. Как вы относитесь к сериалам, которые по телевизору постоянно идут?

Ольга Арсланова: Вы имеете в виду российские сериалы?

Зритель: Да.

Ольга Арсланова: Спасибо за вопрос.

Александр Шпагин: Сериалы у нас были замечательные, когда это все только начиналось и когда еще не было такой позиции, как зрительский рейтинг, потому что чем больше это стало появляться, тем больше они стали ухудшаться. Естественно, потому что зритель хотел чего попроще и чего потупее. И у зрителей и продюсеров был некий клинч. Это было и с самим мной, когда я работал продюсером российского кинопоказа на Рен-ТВ. То есть мы попали в очень сложную ситуацию, что мы хотим делать хорошее, а хорошее берет меньший рейтинг, а мы не можем уже понижать. Это был довольно трагический момент для продюсеров в начале 2000-х годов.

Потом очень спасли нас, конечно, НКВД-истские сериалы, сериалы про войну. Потому что народ подсознательно почувствовал, что здесь не вот эти надуманные ментовские коллизии и мелодраматическая лабудень, а что-то настоящее, что-то реальное. Потом они тоже стали превращаться в своего рода "Матильду". То есть там уже такие навороты шли. Там Сталин приставал к Орловой в фильме… И такого куча. Там Берия такие завороты делал, которые ему бы в голову не пришли, и Сталину тоже. Но главное – это рейтинг. Неважно, вранье, не вранье. Но в любом случае они немножечко нас спасли, потому что они создали хоть какое-то ощущение истории в пространстве, где это ощущение практически теряется, особенно у молодежи, которая ничего не знает про историю, и это довольно трагический момент сегодняшнего времени.

На сегодняшний день что я могу сказать о сериалах? В целом пространство сериалов за последние 5-7 лет лучше, чем прокатное пространство. Хотя бы потому, что даже в средних и плохих сериалах все-таки человек существует на протяжении некого киноромана. Ему легче стать более психологичным и не превратиться в такую жалкую, гламурную, тупую, примитивную и глупую марионетку, в которую он превращается в прокатном гламуре. Ему есть, где себя проявить. Хотя бы за счет большого метража.

Второй момент. Все-таки не будет забывать, что есть престижные сериалы. Это не только Урсуляк и не только недавно повторяемый прекрасный, я бы сказал – выдающийся, сериал "Ленинград 46". Ничего подобного в прокатном кино в плане осмысления отечественной истории, в том числе послевоенной, я не видел за последние 7-10 лет. Потому что здесь именно в основе неоднозначный подход ко всему. Поэтому все дико перекручено и неоднозначно. Иногда перекручено в сторону полного бреда, как я уже сказал. Даже если в основе реальные исторические фигуры типа Сталина или Берии. Или Матильда с Николаем в прокатном фильме. А иногда вдруг она неоднозначно совершенно правильно выстраивает сама себя. И авторы идут вслед за ней, как, кстати, было и в фильмах уже упомянутого Урсуляка или, например, в очень меня порадовавшем "Хождении по мукам" Худякова, потому что, на мой взгляд, это не просто лучшая экранизация Алексея Толстого, но это экранизация, которая несравнимо лучше самого романа. Потому что роман соцреалистический однозначный. И все остальные экранизации так или иначе этой однозначности соответствовали. А здесь именно была продуманная в основе редакторская работа, где, если коллизия уходила в тупость и однозначность, ее просто отрезали и переделывали в другую. А там, где была возможность утончить, усложнить ее (все-таки это Алексей Толстой, это не Сафронов, не Кочетов), то ее утончали и усложняли, не забывая, естественно, о зрителях. Да и сложно забыть о нем, если такой человек, как Алексей Толстой, всегда писал коммерчески успешные романы, если так можно говорить про советские романы, но они были всегда коммерчески успешными и читателем очень любимы. Они были бестселлерами. Поэтому именно проведена замечательная работа. Худяков в свои 80 лет показал, что порох в похоровницах есть и отлично сработал.

Хотя я не могу сказать, что это великий шедевр. Я просто очень порадовался за то, какой это хорошо продуманный продукт и что авторы за редчайшим исключением нигде не сбились на протяжении всего количества серий. И вообще редакторские институты всегда существовали на телевидении лучше, чем в большом прокатном кино, хотя иногда они уже превращались в такой немножко замок вампиров, где работали такие тихие мышки, которые уже все готовы были отредактировать и уже, конечно, с водой выплескивали ребенка в силу просто отсутствия понимания какого-то объема и воздуха, которые должны быть в любом произведении.

Но в конце 2000-х – начале 2010-х… я хотел сказать – уж лучше такие серые мышки, чем то, что творится на прокатном экране. Просто бред идет. И ощущение, что снимали пьяные люди, или, точнее, снимают по сценарию, написанному пьяными людьми. А это было сплошь да рядом.

Юрий Коваленко: Вы говорили о том, что ваше мнение обычно совпадает с мнением зрителя. "Какие российские фильмы этого года вам запомнились?", - интересовались наши корреспонденты в Иркутске, Перми, Екатеринбурге и Владивостоке. Давайте сравним.

ОПРОС

Ольга Арсланова: Какая у нас интеллигентная молодежь в российских городах.

Александр Шпагин: Это очень хороший опрос. Я ведь здесь тоже не первый раз сижу и такой опрос наблюдаю именно в конце года. И обычно называют 2-3 картины в лучшем случае. Я неслучайно говорю: этот год был первым зрительским годом. Реально зрительским годом. А когда появляется такое пространство, за ним сразу подтягивается и что-то другое. Неслучайно называют даже "Вий", который бы в жизни никто не назвал, не потому что оно плохое, а потому что оно не очень зрительское. Но называют и такое. Называют и "Крым". Что называется, пусть растет 100 цветов. Выросло много очень хороших цветов, и сразу вдруг оказывается, что на клумбочке еще какие-то есть. То есть лучшие цветы подтягивают за собой другие. Вальс цветов, можно сказать, этот год был.

Что касается фестивального кино, в этом году оно оставляет, на мой взгляд, желать лучшего, хотя общий фаворит - "Аритмия". Нравится всем, кроме меня. Точно так же, как и "Нелюбовь" нравится… количеству народа, но уже не всем, а 50 на 50. Мне не нравится. Притом, что я отдаю должное режиссуре. И в "Аритмии" тоже. Потому что ее снимал хороший режиссер Хлебников. Снят отлично. И "Нелюбовь" вообще снята блистательно, потому что это снимал выдающийся режиссер. Но у меня большие претензии к общему концепту этих фильмов, потому что, по-моему, они очень сильно провисают. Единственный фильм, который мне так же понравился, как и "Викинг", который я считаю действительно просто выдающейся картиной, потому что, знаете, с одной стороны, это "Трудно быть богом" лайт, потому что там есть ощущение ужаса эпохи и мрака, и, с другой стороны, выхода на серьезные религиозные вещи. То есть это для меня картина, которую я смотрел на одном дыхании как зрительскую картину, и при этом которая еще выросла в притчу. И что-то мне сказало по поводу отечественной истории, причем, как выяснилось, это правда, это не "Матильда". "Матильда" – это уже такое прилагательное, когда полная неправда. Это не "Матильда", это действительно очень серьезное, исторически проработанное произведение.

Именно точно так же мне понравился один-единственный в этом году фильм. Правда, я считаю его выдающимся фильмом, потому что это вообще какой-то новый киноязык, который к нам пришел. Этот фильм уловлен, осмыслен. Он успешен. Но "Аритмия" и "Нелюбовь" его все-таки уделали в плане понимания и успеха у критиков. Я имею в виду фильм "Теснота" Кантемира Балагова, 24-летнего чеченского режиссера, ученика Сокурова, который снял абсолютно не в стиле Сокурова. Вообще в этом году второе открытие – это сокуровская школа, которая сделала всего 2 картины, но обе хорошие. Вторая картина тоже чрезвычайно интересная - "Софичка". И поначалу она смотрится очень тяжело. Ты не понимаешь, зачем тебе это показывают. И вдруг в конце, если человек досидит до конца, то он испытает, как мне кажется, или катарсис, или вообще будет немножко потрясенным. Потому что весь смысл проявляется к финалу. Такое бывает и бывало очень часто в европейском кино, но в российском кино это довольно редко, потому что всегда очень опасная игра: а вдруг зритель не досидит, заснет или не знаю, что с ним будет.

Что касается "Тесноты", эта картина держит твердо до последнего кадра. Она рассказывает не просто о русскоязычной семье в чеченском пространстве конца 1990-х, но это еще и евреи. То есть они вдвойне отстраненные. Но при этом идет нормальная жизнь. Но чуть что, и мы это чувствуем, эта натянутая струна лопнет. И она таки лопается. Снято это действительно в каком-то ощущении странной душной тесноты с невероятным количеством интереснейших деталей. Во всяком случае, могу сказать точно, что когда героиня после всех перенесенных страданий в конце фильма теряет голос, совершенно дико, такого вообще нигде не видел в мировом кино. Находка? Да. Простая? Да. Но запоминается просто железно. И там много такого.

Ольга Арсланова: Спасибо огромное. Я думаю, что наши зрители, которые еще не смотрели, теперь точно посмотрят. Александр Шпагин, киновед, историк кино, был у нас в гостях.

Юрий Коваленко: Спасибо.

Александр Шпагин: Спасибо вам.