Петр Кузнецов: 19 часов 35 минут по Москве. Это вечерний блок программы «Отражение». Сегодня вторник, напоминаем. Ольга Арсланова и Петр Кузнецов с вами еще полтора часа. Ольга Арсланова: Через полчаса возвращаемся к теме этого дня. Сегодня мы говорим о том, как российским регионам увеличить доходы. Минфин считает, что это можно сделать, например, с помощью платных парковок и мигрантов. Но есть и другие способы. Тоже есть новости – вот, например, на днях Бурятия и Забайкальский край вошли в состав ДФО и теперь будут получать соответствующие преференции. Какие субъекты формируют российскую экономику, а какие остро нуждаются в финансировании? И как раздать деньги одним, не отнимая при этом у других? Петр Кузнецов: Вечный вопрос. Ольга Арсланова: Выясним это совсем скоро, в 8 вечера. Жителей российских регионов просим звонить в эфир. Петр Кузнецов: Но мы просим вас звонить в эфир и в следующей получасовке. Ольга Арсланова: Это рубрика «Личное мнение». Петр Кузнецов: У нас другая тема, это рубрика «Личное мнение». Есть повод. Ольга Арсланова: Ростех запустил агрегатор под названием «Березка», под ностальгическим названием. Многие помнят эту «Березку», кто в советское время жил. Этот агрегатор позволит органам государственной власти закупать товары у малого бизнеса. Петр Кузнецов: Использование системы должно было стать обязательным уже для госзакупок малого объема с ноября. Ольга Арсланова: И мы могли бы уже какие-то итоги подводить. Петр Кузнецов: Но что-то пошло не так. Ольга Арсланова: Что-то пошло не так. Петр Кузнецов: Правительство перенесло полноценный запуск на 1 марта уже 2019 года. До этого времени госзаказчики должны будут закупать через единый агрегатор торговли только канцтовары, увы. Ольга Арсланова: Ну, на данный момент, по крайней мере по последним доступным данным, в «Березке» зарегистрировано около 5 тысяч заказчиков. Что это за система? Для чего она нужна? Будет ли она прозрачной? Поговорим прямо сейчас с нашим гостем – членом Комитета гражданских инициатив Иваном Бегтиным. Здравствуйте, Иван. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Иван Бегтин: Здравствуйте. Ольга Арсланова: А давайте… Петр Кузнецов: Да, и сразу к телезрителям. Если вы малый предприниматель – тоже подключайтесь и рассказывайте, как вы сейчас работаете, что ожидаете от новых инициатив. Ольга Арсланова: Если у вас, может быть, какие-то вопросы есть, то тоже можно их задавать. Давайте напомним для тех, кто не знает, а как сейчас это все работает – до того, как «Березка» заработает в полную силу. Петр Кузнецов: До «Березки». Да, будем теперь разделять – до и после «Березки». Иван Бегтин: Ну, до «Березки» было такое явление неконкурентных торгов – это закупки до 100 тысяч. Они проводились заказчиком, условно, просто по договорам. То есть для этого не требовалось размещать это где-то в онлайн, не требовалось раскрывать об этом информацию, не требовалось организовывать какой-то конкурс или аукцион. Просто можно было заключить договор с любой организацией. Ну, это являлось и является общепринятой практикой. Это сознательно было исключено из закона «О контрактной системе», потому что очень маленькие закупки часто бывает нужно провести срочно. Есть очень много причин, почему что-то надо сделать моментально. И по этой причине это было полностью выведено фактически из-под регулирования, но только ниже определенной суммы. Ольга Арсланова: Что меняется сейчас? Чьи интересы будут здесь задействованы? Кому это нужно? Что это такое? Петр Кузнецов: Просто у нас в России как это работает? Когда в этой цепочке, которую сейчас вы нарисовали, до «Березки», появляется какое-то новое звено – это, как правило, а) дороже; и б) дольше. Иван Бегтин: Ну, поскольку это рубрика «Личное мнение», то я скажу… Ольга Арсланова: Да, конечно. Иван Бегтин: Конечно, главным выгодоприобретателем со всего этого будет не малый и средний бизнес, к сожалению, и тоже не госзаказчики. Я бы сказал, что главным интересантом может быть максимум оператор этой системы и те органы власти, которые получат доступ к регулированию еще и этой зоны. Ну, если быть честным, то, конечно, закон «О контрактной системе», 44-й – он сверхдетализированный, он сверхжесткий именно на уровне процедурного контроля. И все попытки со стороны государства «закручивать гайки», то есть охватывать закупки, условно, выше 500 тысяч – это на самом деле очень такой детализированный охват. И очень жестко прописаны все процедуры. Это привело только к одному – все госзаказчики, все, кто работают с бюджетными деньгами, ищут другие способы их выдать. Для этого наше любимое Правительство и другие органы власти учреждают АНО, дают им госзадания, дают, в принципе, госзадания частным учреждениям, которые уже по 223-му федеральному закону размещают торги и проводят их. Ольга Арсланова: То есть туда торопиться особо никто не будет, на эту платформу? Иван Бегтин: Да дело даже не в этом. Дело в том, что это… Ну, давайте просто для сравнения. Объем закупок у крупных корпораций, которые подпадают как раз под 223-й федеральный закон, он в несколько раз выше, чем закупки государства по 44-му закону. И большая часть закупок – что у государства уже, что у корпораций – происходит неконкурентным образом. Правительство и иные заказчики определяют (назовем их так) единственных исполнителей. И вот эта доля единственных исполнителей в России ползет и растет год от года. И вопрос же не в том, чтобы дать мелкому бизнесу еще немножко крошечек. А эти закупки меньше 100 тысяч – они и так были. То есть, скажем так, там никогда не было коррупции, в закупках меньше 100 тысяч. Ольга Арсланова: Ну, что там ловить особо? Иван Бегтин: Ну, там просто физически не было. Это что-то, что надо срочно купить. И это срочно приобреталось. И сумма общая на все эти закупки меньше 100 тысяч на самом деле очень маленькая, она никак не сравнится с расходами на некоторые крупные мегапроекты в России. У нас проблема в том, что вот эти мегапроекты, как только это поступило к единственному исполнителю – все, это выпало из конкурентной среды. У нас нет обязательств по привлечению малого и среднего бизнеса. У нас нет практики привлечения малого и среднего бизнеса в субконтрактацию. Ольга Арсланова: Ну, передавать им какие-то полномочия? Иван Бегтин: Да. Ну, предположим, наше Правительство решит устроить какую-нибудь очередную гигантскую стройку, может быть, даже полезную людям. Не знаю, мост на Сахалин захотят построить или что-нибудь подобное. Это будет контракт с единственным поставщиком. Если этот единственный поставщик будет негосударственным учреждением (любое просто частное или акционерное общество), то это значит, что все его закупки с этого момента станут неконкурентными, они будут их осуществлять исключительно по собственным процедурам. И они даже аргументируют, почему это полезно, что это неконкурентно. Это и есть выпадающие возможности для малого и среднего бизнеса. То, что Ростех делает «Березку»… Ну, я очень рад за Ростех, я вам скажу честно. Очень рад! Могу за них порадоваться. Ольга Арсланова: А есть повод радоваться? Это дорогой проект для них? Иван Бегтин: Ну, для Ростеха? Безусловно. Кроме того, что они получают некоторую систему, которая становится оператором, это еще и агрегация огромного объема информации, который тоже можно монетизировать, то есть на дополнительных услугах этого всего. Это примерно как электронные торговые площадки, которые отбирались Правительством. Ни одна из них убыточной никогда не являлась и не является. Если называть все своими именами, то это такое… Еще до принятия закона «О частно-государственном партнерстве» изначально модель ровно про это. То есть, по сути, государство аутсорсило часть своих функций. И то же самое с этой «Березкой». Это модель а-ля ЧГП – информационная система, только которую Ростех не берет в аренду, а, условно, создает с нуля, но для выполнения функций в рамках государственных обязательств или государственных задач. У них есть множество разных возможностей монетизировать. Поэтому, действительно, в этом смысле рад за них. Они получат огромную гарантированную аудиторию, бизнес-аудиторию, коммерческую аудиторию, государственную аудиторию, которая просто вынуждены будет идти на эту площадку, потому что для них это будет обязательным. Петр Кузнецов: Вот! Иван Бегтин: Да. И даже если государство не будет как-то, ну, давать им возможность монетизации непосредственно, транзакционно, то есть от каждой операции, и это все будет бесплатно для коммерческих компаний, которые участвуют, и для заказчиков – даже в этом случае эту платформу можно монетизировать, опять же если ее хорошо сделать. Если, да. Ольга Арсланова: Можно придумать, на чем заработать внутри. Иван Бегтин: Там вполне даже сейчас это видно. Ну, представьте себе – у вас некоторая гарантированная аудитория в сотни тысяч государственных заказчиков и коммерческих компаний. Причем гарантированная, они просто будут обязаны это делать. Может быть, даже не сотни тысячи, а миллионы. В общей сложности в России за последние лет пять, наверное, около полутора миллионов организаций участвовали в госзаказе, так или иначе, и получили хотя бы контракт в рамках запросов котировок, мелких этих закупок. А здесь контракт меньше 100 тысяч. Я подозреваю, что почти все в этом участвовали. Петр Кузнецов: Иван, если мы просто берем форму вот этой поддержки (я имею в виду увеличение госзаказов, даже сейчас мы не делаем акцент на монополисте-агрегаторе), насколько это эффективный инструмент для малого бизнеса? Ведь мы знаем прекрасно… Я сейчас думаю, что нам будут звонить те, кто занимался малым предпринимательством и по тем или иным причинам свернул бизнес. Малый бизнес у нас очень убыточен, то есть это и налоги, это и отчисления. С 2019 года добавляется НДС. Всякие службы, декларации. То есть, может быть, эффективнее освободить от многочисленных отчислений, а не обеспечивать госзаказами? А вот когда их уже освободят от этих всяких отчислений, госзаказы они сами себе обеспечат? Иван Бегтин: Ну, я считаю, что просто необходимо их освободить. Я считаю, честно говоря, что весь бизнес, а это даже еще не малый, а это микробизнес, который не работает с государством, надо просто освободить от налогов, всех проверок и многого другого. Петр Кузнецов: То есть с этого начинать, а не с увеличения заказов, с искусственного увеличения заказов? Иван Бегтин: Это не совсем искусственное. Понимаете… Хорошо, а как закупались раньше вот этими договорами меньше 100 тысяч? Они же никуда не девались. Это все то же самое – покупка у малого бизнеса. И если кажется, что от того, что это станет публичным, это станет лучше – это не так. При том, что я сторонник, в принципе, открытости госфинансов, но я считаю, что открытость у нас немножко перевернутая. Есть открытость, связанная с контролем за расходованием государственных средств, и это требует в первую очередь детального анализа всех крупных контрактов, которые происходят в субконтрактации. Это вопрос подотчетности власти. Но в том, что касается малых закупок… Ведь на самом деле, чем больше вы делаете прозрачным вот это все для рынка, причем так принудительно прозрачным, тем вы создаете не больше возможностей для малого бизнеса, а меньше, потому что крупный бизнес обладает достаточным количеством инструментом анализа и инструментом возможности скупки игроков на рынке. Удушить кого-то маленького, зная всех его заказчиков и проводя некоторый базовый business intelligence, очень несложно. И по этой причине в большинстве стран мира, как правило, информация о контрактах публикуется, начиная с определенной суммы, это прямо жестко – например, как в России это было до недавнего времени. И во многих странах это вообще даже запрещено. То есть, например, в Соединенных Штатах Министерство обороны публикует все контракты свои, которые есть, с задержкой в полгода. То есть они их публикуют, но задержка, потому что у них прямо так и прописано: «Это не должно мешать нашим военным операциям». Петр Кузнецов: Да-да-да. Иван Бегтин: То же самое и здесь. Ну, предположим, сейчас… Мы вообще наблюдем картину глобально, происходящую по всей стране, что крупные компании становятся крупнее, а маленькие компании не растут – ровно по той причине, что несбалансированность вот этого самого доступа к информации, а самое главное – к инструментам использования этой информации. Петр Кузнецов: Я как раз и хотел вам задать достаточно наивный вопрос: почему у нас в России выгодно только иметь дело с крупным бизнесом? Вот вы упомянули Запад. Поэтому, наверное, и получается, что там доля малых и средних предприятий в ВВП – 60%, 70%, до 80% даже доходит? То есть они действительно рулят экономикой. Иван Бегтин: Вы знаете, да. Но это связано не только с этим. Я бы сказал, что все-таки в корне проблемы – принципиальная позиция Правительства и большей части исполнительной власти с ориентацией на крупные бизнесы во всех отраслях: крупнейшие агрохолдинги, крупнейшие промышленные предприятия и так далее. И вот эти попытки выделять поддержку малому и среднему бизнесу, что-то вроде отдельной госкорпорации, поддержка МСП – это, честно говоря, тоже ошибочно. То есть это должно быть… Мое личное мнение: работа с малым и средним бизнесом должна быть неотъемлемой частью работы каждого органа власти. Сейчас такого нет, совсем нет, и поэтому мы имеем то, что мы имеем, да. И опять же, если мы говорим про европейцев и американцев, то там вот эти требования по субконтрактации являются обязательными для всех крупных контрактов. У нас есть такие очень крупные подрядчики: получил контракт – и все, дальше никакой конкуренции там не возникает. Ольга Арсланова: Звонки от наших зрителей. Давайте послушаем Александра из Москвы. Здравствуйте. Зритель: Да, добрый вечер. Ольга Арсланова: Вы в эфире. Петр Кузнецов: Мы слушаем вас, Александр. Зритель: Да-да-да. Вот вопрос простой. Мы играем, наша компания играет на площадке ЭТП ГПБ «Газпромбанка» в разделе мелких закупок, то есть закупки до 500 тысяч. До двух лет назад мы играли, и была ставка самой площадки – 5 тысяч рублей в год мы платили. И вот до 500 тысяч, мы играли в этих конкурсах. Потом было распоряжение президента, чтобы сделать более доступными все эти площадки для малого бизнеса, упростить и сделать бесплатно. После чего сделали площадки бесплатными, но стали брать 1% от сделки контракта. То есть теперь я за каждый контракт плачу, грубо говоря, по 5 тысяч. Не 5 тысяч в год, как было, а за каждый контракт – соответственно, 1% – 5 тысяч рублей. Петр Кузнецов: А как появился этот 1%? Как это объяснили вам? Как вы нам это объясните? Просто вот взял и появился 1%? Зритель: Объяснили просто – просто поменялся тариф. Было указание сделать для малого бизнеса… Петр Кузнецов: Все просто, как в мобильной связи. Зритель: А? Петр Кузнецов: Как в мобильной связи, все очень просто, одним днем. Понятно. Зритель: И все. И теперь мы платим по 5 тысяч. Вот доступность для малого бизнеса. Плюс нет никакого контроля, как эти договора выполняются, на каких основаниях. Те, кто не выиграл – нельзя проверить, из-за чего. То ли подали цену выше, то ли просто их отклонили, просто захотели отклонить. И вот эта информация уже на площадке не работает. Также стало неудобно – если конкурс выиграл, а заказчик подумал, что выиграл не тот, он берет и конкурс отменяет. Но эти 5 тысяч уже снимаются с той компании, которая подавала и как бы выиграла. За счет того, что отменили этот конкурс, 5 тысяч все равно снялось. И площадка объясняет просто: «Мы вас свели с заказчиком, а дальше вы разбирайтесь с ним сами». Ольга Арсланова: А скажите, Александр, для вас эти 5 тысяч – они существенные? Ну, то есть понятно, что… Зритель: Для нашего малого предприятия, скажем так, они достаточно существенные, потому что… Петр Кузнецов: Какая доля? Ольга Арсланова: Ну, сколько вы в итоге тратите на эти транзакции? Зритель: Ну, грубо говоря, если мы выигрываем три конкурса по 500 тысяч в месяц, то это 15 тысяч в месяц. Это, грубо говоря, половина зарплаты одного сотрудника. А сотрудников у нас, в общем-то, не так много, у нас пять человек всего работает. Петр Кузнецов: Но вы продолжаете существовать, продолжаете играть. Зритель: Продолжаем существовать, да. Ну а куда деваться? Петр Кузнецов: Что вы скажете о новой инициативе – до 2024 года увеличить госзакупки у малого бизнеса до 5 триллионов рублей, увеличить количество малых предпринимателей в стране, если я не ошибаюсь, до 25 миллионов? Ольга Арсланова: Испытываете ли вы оптимизм, подъем духа от этих новостей? Петр Кузнецов: Вас будет больше в два раза! Зритель: Оно не может сильно увеличиться, потому что это достаточно рисковое дело, банки поддерживать не хотят. Вот мы обращались в несколько банков, когда начинали работать, с просьбой выдать миллион рублей «на раскрутку». Они говорят: «Берите четыре. У нас для малого бизнеса отдельная программа – 4 миллиона рублей». Но 4 миллиона рублей надо крутить и надо каждый месяц отдавать процент, а он велик. Поэтому с этой стороны поддержки никакой. То есть нужно, грубо говоря, миллион-два, а дают четыре, но четыре не успеваешь прокручивать в месяц просто физически. Поэтому вот с этой стороны поддержки никакой. Петр Кузнецов: Спасибо. Зритель: И опять же играют свои же газпромовские фирмы, «прокладки» так называемые, играют в этих же торгах, поэтому там деньги практически не выходят за габариты, за размер своего концерна, они крутятся между собой. Петр Кузнецов: Об отсутствии конкуренции мы как раз с Иваном и начали говорить. Ольга Арсланова: Спасибо. Петр Кузнецов: Спасибо большое, Александр. Держитесь! Ольга Арсланова: У нас тут пишут тоже SMS, Хакасия пишет: «Госзакупки на местах решаются звонком. Председатель звонит другу и говорит: «Давай документы, а то ты уже выиграл». «Все делается для того, чтобы плодилась и множилась коррупция». «Не получится никогда сделать госзакупки прозрачными». Ну, в общем, скепсис понятен. А на самом деле как? Есть там способы для того, чтобы нажиться? Иван Бегтин: Ну, они, конечно, есть. И их наверняка до сих пор очень и очень много. Но здесь проблема в другом – проблема, собственно, не в прозрачности. У нас доступность информации и уровень прозрачности – они очень высокие. Ну, с введением этой «Березки»… Я могу ее критиковать, но мне лично, конечно, ее введение выгодно. Я занимаюсь проектами, связанными с прозрачность госрасходов. И для меня лично дополнительный источник информации, где меньше 100 тысяч – это в моей практической деятельности поможет. В наш проект «Госзатраты» мы загрузим это и будем давать новую аналитику. Это общественный проект Комитета гражданских инициатив. Но если мы говорим про борьбу с коррупцией, то прозрачность – это даже не полдела, а это одна десятая. Дальше все обращается в свободу прессы. А есть ли, например, та же региональная пресса, которая готова написать или провести детальное расследование? Ольга Арсланова: Что же там происходит на этом ресурсе. Иван Бегтин: Конечно. Во-первых, начнем с того, что расследовательские подразделения держать очень дорого. Во-вторых, у этого есть просто прямые риски. И даже если, предположим, какое-то первое лицо субъекта федерации говорит, что он за борьбу с коррупцией, то это не значит, что люди вокруг него разделяют эти убеждения. И у журналистов, которые начнут об этом писать, наверняка возникнут проблемы, в том числе с личной безопасностью. Это одна из ключевых проблем. Другая проблема в том, что, в общем, будем честными, антикоррупционная политика государства у нас осуществляется очень неэффективно. Прозрачно и открыто очень многое. Я бы сказал, что у нас уровень открытости выше, чем в большинстве стран, по госфинансам. Может быть, мы на одном из первых мест или на первом, потому что у нас огромные объемы текстов госконтрактов – публичные. Это уникальная ситуация. Такое есть только в нескольких маленьких развитых демократических странах, но в крупных демократических странах этого уже нет, например. И тут вопрос: а кто же на основе этого проводит некоторую антикоррупционную политику? И оказывается, что у нас этим занимаются в основном те даже не общественные организации, а активисты, которые так или иначе активно вовлечены в политическую деятельность, за очень редким исключением. А те, кто это делают без этого, их признают иностранными агентами, у этих изданий возникают те или иные проблемы. Петр Кузнецов: Привяжут к березке. Ольга Арсланова: В общем, дискредитировать можно и тех, кто вовлечен в политическую деятельность, и тех, кто занимается относительно… Иван Бегтин: Вы совершенно правы, да. Может быть, вы вспомните, есть такая тема – общественный контроль. Даже эта тема была погружена в специальный закон, и в законе о госзакупках есть специальный раздел. В текущей форме общественный контроль, ну, не работает, будем честными. И за эти годы у нас опять же принято было уже много разных поправок. Но эти поправки или изменения в закон, связанный с запуском «Березки», они проходят, например. А чтобы хоть кто-то инициировал хотя бы законопроект, например, о том, что граждане внешние, активисты, эксперты участвовали в приемочных комиссиях по тем же госторгам, аукционам и госзакупкам – поверьте мне, коррупция будет просто резко меняться. Потому что сейчас главные аспекты коррупции даже не в торгах и не в том, что выигрывают свои, а в том, что все по факту сдается на бумаге. Заказчики принимают продукцию, заказчики принимают услуги и работы, которые не соответствуют техническим заданиям. И вопрос ведь возникает не только, скажем так, про перерасход государственных денег, а что результат с них не соответствует тому, что заказывалось. Ну, я считаю, что это опаснее, чем даже заплатить больше, чем не получить ничего или получить, условно, результаты строительства с таким качеством, что жить в этом доме или ездить по этой дороге тебе не захочется. Петр Кузнецов: Александр из Москвы, который нам позвонил, он в том числе рассказал о проблемах с банком. Вот была же какая-то система «6,5» – по пониженным ставкам бизнес малый и средний обеспечивать? В чем здесь проблема? Почему банки не шевелятся? Иван Бегтин: Ну, у банков свои проблемы, свои ограничения. В первую очередь, банкам вообще неинтересно заниматься с малым бизнесом. Вот мы говорим про средний бизнес. Средний бизнес – это на самом деле уже… Петр Кузнецов: Неинтересно или невыгодно? Или тут вообще все вместе? Иван Бегтин: Смотрите, по классификации ФНС, средний бизнес – это на самом деле довольно большой бизнес для России. У нас есть многие регионы, в которых организации выше малого просто не выигрывают торги – просто по той причине, что там нет среднего бизнеса, а там есть либо только малый, либо микро. У нас есть несколько субъектов, которые так устроены. Поэтому банки не дают маленьким компаниям кредиты, потому что очень высокий риск невозврата. Кроме того, если они и дают, то дают под очень высокие процентные ставки. Помимо того, что я занимаюсь экспертной деятельностью, у меня тоже маленькая-маленькая IT-компания. Когда мне необходимо было брать кредиты под нее, я брал кредиты на себя как на физлицо. Ольга Арсланова: Потому что это намного проще? Иван Бегтин: Конечно. И так, я вам скажу честно, поступает большинство предпринимателей, которые хоть как-то берут на это кредиты. Иногда это просто необходимо. Что с этим делать? И меня очень расстраивает, что наше Правительство как-то немножко забыло про то, что вообще одним из его приоритетов была борьба с инфляцией. И пока у нас инфляция не упадет хотя бы до уровня 3–4%, очень трудно рассчитывать на то, что банки будут давать кредиты и под разумный процент, и как-то активнее рисковать. Петр Кузнецов: Сейчас у нас другие приоритеты, даже целых 12 штук – «нацпроекты» называются. Ольга Арсланова: Вячеслав из Москвы на связи с нами, давайте послушаем. Добрый вечер. Зритель: Добрый вечер. Я до 2014 года владел средним бизнесом, после 2014 года мой бизнес превратился в малый. И я могу сказать, что на самом деле проблема у малого бизнеса самая главная – это монополия. То есть если бы правила для всех были прозрачные, для всех участников конкурсов, то проблем вообще бы никаких не было. Государство придумывает эти меры поддержки, дескать: «Давайте еще больше дадим малому бизнесу». А на самом деле это превращается в то, что конкурсы непрозрачным образом просто обогащают людей, которые вовлечены в эти схемы, еще больше. Потому что если до сих пор средний бизнес покупался за рубль, то теперь под прикрытием того, что «давайте малому бизнесу обеспечим заказы», то же самое покупается за два. Вот и все. Но я как не мог в этом конкурсе участвовать, так и не могу до сих пор, потому что с меня требуют банковскую гарантию, залог, гарантию кредита и еще черта в ступе. А я по факту это дать не могу. И выигрывает тот, у кого просто больше возможностей финансовых – а это, как правило, компании аффилированные с теми же монополистами, которые эти заказы размещают. Ольга Арсланова: Вячеслав, а расскажите, если не секрет, как ваш бизнес из среднего стал малым? Почему это произошло? Зритель: Ну, у меня была строительная компания (классический пример), довольно большая, с большими оборотами. Я работал со многими государственными заказчиками, банками, «Почтой России». Но пришло новое руководство на «Почту», и как-то так случилось, что все мои контракты были расторгнуты и были заключены с компаниями по цене на 20% выше. Я жаловался в прокуратуру, в Минсвязи, куда угодно – ну, собственно, воз и ныне там. Петр Кузнецов: Понятно, спасибо. Ольга Арсланова: Спасибо за вашу историю, за то, что позвонили. Спрашивают наши зрители: «А что же произошло-то? Собирались в ноябре запустить. Почему не получилось?» Технически недоработали? Иван Бегтин: Ну, я не берусь говорить за подрядчика и заказчика. Я думаю, что все-таки они… Петр Кузнецов: Ну, ваше личное мнение по поводу того, что перенесли на март. Иван Бегтин: Ну, мое личное мнение? Конечно, честно говоря, эта затея не стоит тех денег, которые в нее вкладывают, потому что это огромное количество очень маленьких транзакций, их гораздо больше, чем контрактов публиковалось за все эти годы. Это огромное количество действий, которые необходимо будет совершать на этой платформе. Ростех – наверняка прекрасная корпорация, наверняка замечательные люди и так далее, но пока в создании высокопроизводительных информационных систем замечена не была. Ольга Арсланова: Все когда-то бывает впервые. Иван Бегтин: Я буду очень рад ошибиться, если система заработает к марту. Но я бы вот сейчас предположил, что и в марте она будет отложена. Петр Кузнецов: Есть еще одна корпорация, называется – МСП (малого и среднего предпринимательства). Можете нам рассказать, чем они занимаются? Это типа омбудсмены, что ли, какие-то? Какие функции? Ольга Арсланова: Как она помогает малому и среднему бизнесу? Иван Бегтин: Ну, наверное, кому-то она помогает. Я, честно говоря, никогда этого не замечал – ни из общения с малыми и средними бизнесменами, ни в том, что я сам когда бы то ни было делал. Петр Кузнецов: Даже в разговоре эта аббревиатура никак не проходила? Иван Бегтин: Ну, как бы вам сказать? Давайте начнем с того, что, в общем, малый и средний бизнес (в российской трактовке) позволяет крупным корпорациям плодить тысячи маленьких компаний подчиненных и называть это малым и средним бизнесом. Деньги все равно пойдут в один кошелек, но это будет малым и средним бизнесом. Поэтому давайте начнем с того… Петр Кузнецов: Вот она, настоящая демография в России! Иван Бегтин: Да. Поэтому на самом деле, не знаю, если будет приказ кого-нибудь, так сказать, чтобы у нас малый бизнес по-настоящему заколосился, и за этим начнут следить – так и будет. Я помню, еще лет десять назад, когда только-только это начиналось, одна крупная нефтяная компания наплодила порядка двух сотен «дочек» по субъектам федерации, и все они попадали в эти программы малого и среднего бизнеса. Я знаю довольно крупные строительные компании, которые находятся в реестре участников малого и среднего бизнеса. То есть начнем с того, что там вопрос в классификации. Мое такое скромное предположение, что она не совсем достоверная. А второе – адекватность поддержки. Потому что системность государственных мер, то есть действительно борьба, реальная борьба с монополиями, а не то, чем занимается Антимонопольная служба, – это реальный отказ от единственных поставщиков, вплоть до запрета. Но кто же запретит Правительству, кроме него самого? Только президент. И это переход вообще, в принципе к модели того, что малый и средний бизнес должен… Не несомненно прекрасная и замечательная Корпорации малого и среднего бизнеса, а все Правительство целиком. И это должно быть его либо частью любого из этих нацпроектов, либо прямо отдельным нацпроектом. Но – увы и ах. Петр Кузнецов: Финальный вопрос. Может ли поддержка малого и среднего предпринимательства в России, какой бы она ни была, быть эффективной, результативной и полезной при наличии такого большого теневого сектора? Иван Бегтин: Хороший вопрос. Не знаю, а наша с вами жизнь может быть активной, результативной и вообще хоть как-то полезной при наличии такого теневого сектора? Ну, я бы сказал… Петр Кузнецов: Аналог понятен. Иван Бегтин: Вы поймите, да. То есть вопрос: мы тут относимся к этому с отчаянием, сложить лапки? Ну, безусловно, у нас есть множество системных проблем. Это не просто проблемы, а проблемы, которые… Ты даже не знаешь, как к ним подступиться. Но, с другой стороны, даже их можно решать. А теневой сектор – это не проблема. Теневой сектор – это то немногое, что позволяет… Петр Кузнецов: Вообще не проблема? Или проблема, но не первостепенная? Иван Бегтин: Ну, давайте называть все своими именами. Наличие большого теневого сектора и возможностей теневого заработка у большого количества людей – это то немногое, что останавливает нас от народных волнений. Ольга Арсланова: Спасибо вам за этот комментарий. Петр Кузнецов: Спасибо. Ольга Арсланова: Личное мнение Ивана Бегтина, члена Комитета гражданских инициатив, в прямом эфире.