Петр Кузнецов: Сейчас не все так радужно, потому что грядет продовольственный дефицит. Оксана Галькевич: Грядет прямо? Петр Кузнецов: Идет не только на нас, а вообще на весь мир. Оксана Галькевич: А-а-а. Петр Кузнецов: И виновата в этом пандемия. В США увеличиваются продуктовые пособия для бедных, в Ливане закрываются магазины, в Африке счет голодающих идет уже на миллионы, а в России сокращается ассортимент самого доступного продовольствия, вернее будет так сказать, потому что наши телезрители уже реагируют на анонс темы: «Какие дешевые продукты? Где вы их видели?» Вернее будет сказать, самые дешевые из дорогого, так правильнее, когда мы говорили о том, что дешевые продукты исчезнут с полок. Оксана Галькевич: Ох, ну, можно и так, наверное, сказать. Международные эксперты видят, как с полок наших магазинов исчезают самые, так скажем, доступные, может быть, так сформулируем, продукты. Петр Кузнецов: Вот. Оксана Галькевич: Ведь в условиях сокращения доходов населения средняя российская семья теперь может купить на свои доходы меньше продуктов, ощутимо меньше. Петр Кузнецов: Да... В целом мировые цены на продовольствие растут, индекс цен стал почти на 2,5% выше предыдущего месяца и на 26,5% больше, чем в феврале прошлого года, то есть год назад. Наш Росстат фиксирует, что в феврале цены на продукты выросли на 1,2%, увеличившись за год на 7,7%. Оксана Галькевич: Число финансово пострадавших от последствий пандемии российских потребителей к январю выросло до 53%. Этот показатель немного выше, чем в среднем по миру, там 46%, об этом говорится в исследовании другой компании аналитической. Петр Кузнецов: Да, международной тоже. Вместе с тем, даже среди 47% россиян, которые не столкнулись с уменьшением доходов, 16% стали все равно внимательнее контролировать траты (на всякий случай, на опережение), таким образом, 69% респондентов в России оказались вынуждены экономить. По данным аналитиков, 62% готовы покупать любой товар со скидкой, какого бы бренда ни был он, 37% переключаются на товары под собственной торговой маркой сетей, как правило, они дешевле; еще 20% выбирают просто самые дешевые продукты в категории, смотрят, анализируют, тратят время, ценник, самое дешевое берут. Оксана Галькевич: Некоторые на самом деле еще и в магазинах сравнивают, где дешевле, там идут... Петр Кузнецов: Ой, это целая история, да. Оксана Галькевич: То есть здесь молоко купили, там хлеб... Петр Кузнецов: В целую историю поход превращается в магазин. Алексей Коренев, аналитик группы компаний «ФИНАМ», с нами сейчас на связи. Здравствуйте, Алексей Львович. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Алексей Львович. И сразу давайте зрителей призовем к разговору. Петр Кузнецов: Да, зрителей. Оксана Галькевич: Уважаемые зрители, пишите, звоните нам, пожалуйста, расскажите, как у вас вообще, и с доходами что происходит, и с вашими тратами, сократили вы их, не сократили, что покупаете. Может быть, вы запасались во время пандемии и сейчас вообще ничего не тратите? А может быть, наоборот, еле-еле концы с концами сводите? Петр Кузнецов: Да, как потребительское поведение изменилось у вас? Очень ждем ваших звонков и SMS в прямом эфире. Алексей Львович... Оксана Галькевич: Алексей Львович... Алексей Коренев: Да, здравствуйте. Петр Кузнецов: Может, хором? Оксана Галькевич: Да, давай. Петр Кузнецов: Алексей Львович, по поводу все-таки грядущего дефицита. Мы знаем, и заморозку уже продолжают, инициатива продолжить ее до какого-то следующего месяца. Это все возможные последствия заморозки, когда производитель, может быть, придерживает продукцию на время заморозки, зная, что потом, когда цены вырастут, ее реализовать? Или скупка товара с реализацией после заморозки идет, то есть в этом случае она где-то на складе хранится, тем не менее речь идет о каком-то дефиците? Грозит ли он нам и в каких масштабах? Алексей Коренев: На самом деле это следствие сразу нескольких факторов, часть из них вы перечислили. Насчет дефицита. Если мы будем вести себя, я имею в виду государство, неразумно, то мы однозначно попадем в ситуацию дефицита. Вы правильно сказали, что заморозка цен на сахар продлена до июня, то есть еще 2 месяца добавили, а на подсолнечное масло до октября. Когда эти меры вводились, Михаил Мишустин сказал, в общем-то, правильные слова, что эти меры крайне нерыночные, они негативно сказываются на экономике и могут вызвать дефицит, поэтому эти меры должны быть очень краткосрочными. Вот мы сейчас видим, что немножко слова с делом расходятся, при том что, в общем-то, да, цены на продукты питания во всем мире выросли и в России тоже, сахар здесь не показатель. Кстати, мы почему-то очень отреагировали на рост сахара за прошлый год, он действительно взлетел на 64,5%, но мы забыли, что в 2015–2016-х гг. сахар стоил 55 или 54 с лишним рубля соответственно, в 2017–2019-х гг. это было 47 рублей, а в 2020-м он падал до 20 рублей, внутренняя цена, что оказалось ниже себестоимости, из-за чего и сократили посевы сахарной свеклы, из-за были закрыты несколько крупных заводов. Там, если не ошибаюсь, пять крупнейших заводов были закрыты. В результате вполне ожидаемо мы на следующий год, на следующий сезон текущий, столкнулись с дефицитом сахара. Тем не менее некоторые действия правительства действительно вызывают удивление, потому что способны только ухудшить ситуацию. Оксана Галькевич: Вот. Алексей Львович, а может быть... Слушайте, может быть, мы с вами просто всей картины не видим? Может, они на какие-то объективные показатели опираются, знаете, засекреченная информация, последние данные какие-нибудь статистические, которых еще в общем доступе нет? Ведь наверняка не просто так принимается решение о продлении этой заморозки, вряд ли там сидят люди, говорят: «Слушай, старик, а давай продлим до октября, да? Или, может быть, до ноября, как ты считаешь, нормально не нормально?» Петр Кузнецов: Ну, во-первых, не такой уж я и старик... Оксана Галькевич: Ха-ха-ха. Алексей Коренев: Значит, если есть какие-то засекреченные данные, то было бы очень странно тогда наличие Росстата, который публикует официальные цифры, на которые всем предлагается опираться. Дело в том, что вот, как я уже сказал, продление заморозки цен на сахар и растительное масло действительно способно вызвать дефицит просто потому, что, во-первых, производители и логистика, ретейл и так далее способны придержать товар до лучших времен. Во-вторых, конечный потребитель в подобной ситуации начинает запасаться впрок, и мы, кстати говоря, на какой-то передаче с вами уже обсуждали, что еще во времена Советского Союза было известно, что достаточно, чтобы какого-то товара не хватало всего на 5%, чтобы возник дефицит. То есть люди начинают покупать с запасом, больше, чем им нужно, и вот здравствуй, дефицит. Оксана Галькевич: Слушайте, ну вот эта вот история с сахаром – это прямо действительно такой флешбэк из детства, я вспоминаю, как родители эти мешки сахара покупали в этот сезон, когда надо варить варенье. Петр Кузнецов: Да. Оксана Галькевич: Неужели опять все вернулось? Алексей Коренев: Даже необязательно возвращаться в детство, год назад такая же история была с гречкой, с имбирем и так далее, помните же, когда началась... Петр Кузнецов: Да-да, когда коронавирус только... Алексей Коренев: ...пандемия и народ в панике кинулся скупать все подряд. На самом деле продовольственный голод России, конечно, не грозит, но дефицит определенных товаров может возникнуть. Вообще говоря, насчет голода: строго говоря, даже в брежневские времена, зайдя в магазин, можно было обнаружить полные полки морской капусты, ну и хлеб, картошка как-то более-менее были, колбасы не было. Поэтому, наверное, с голоду не умрем, хотя большинству россиян станет тяжелее, потому что дефицит – это всегда неизбежный рост цен. Петр Кузнецов: Ну, тут, знаете... Да, вот об этом как раз телезритель из Рязанской области написал: «Товар не исчезает, он дорожает для нас, исчезают пенсии и зарплаты на фоне роста цен». То есть не о дефиците как таковом физическом пишет наш телезритель, это не только из Рязанской области, а о все большей и большей недоступности этого товара, для него он становится в этом плане дефицитным. Алексей Коренев: Абсолютно верно. Петр Кузнецов: То есть он на полке есть, но дотянуться нельзя. Оксана Галькевич: Его не съесть. Петр Кузнецов: Да, его не съесть. Алексей Коренев: Нет, он дорогой, либо, если как вот сейчас правительство в отношении некоторых видов товаров ввело жесткое ограничение, он просто исчезнет с полок. Кстати говоря, как только вводилось ограничение цен на сахар, в некоторых отдаленных регионах локальный дефицит сахара уже тогда возник, но там длинное логистическое плечо, везти далеко, понятно. Если мы сейчас будем держать цены искусственно и дальше, получим дефицит уже в масштабах всей страны. Не хотелось бы. Более того, вот некоторые действия, например, на мой взгляд, провоцируют рост цен, потому что, когда стали подниматься цены на зерновые, на пшеницу и так далее, на макаронные изделия, правительство тут же ввело квоты на экспорт зерна и ввело пошлины на отдельные категории зерна, на зерно 4-го класса. На самом деле, поскольку контракты на поставку зерна всегда оформлены, то есть отсрочены по времени, экспортеры тут же постарались как можно больше экспортировать за рубеж, пока мировые цены достаточно высоки. Что получилось? У нас в этом году второй за всю историю России по величине урожай зерновых, 133 миллиона тонн. Вообще-то говоря, дай бог этот урожай суметь сохранить, потому что для нас это много, а мы вводим квоты на экспорт, да еще и повышенные пошлины на зерно 4-й категории, которое в результате сравнялось по цене с зерном 3-й категории, его стало невыгодно продавать. Получается так, что хотели как лучше, а в результате получилось не совсем хорошо, потому что экспортеры зерна, естественно, тут же кинулись, до того как введены квоты, а они вводились 15 февраля, успеть продать как можно больше по мировым ценам, а мировые цены высоки. Оксана Галькевич: Слушайте, Алексей Львович, ну смотрите, вот хотели продать подороже, да погнались за мировыми ценами и так далее. А почему тогда на эту продукцию как-то в более широком, так скажем, ассортименте не вводят стоп цен? А почему вообще выбрали сахар да масло подсолнечное, без которых в принципе... ? Ну мы же их не каждый день, как хлеб да молоко, пища наша каша? Алексей Коренев: На самом деле просто индикативно, потому что на эти продукты цены выросли больше всего: как я уже сказал, на сахар в прошлом году на 64,5%, а на растительное масло на 26%, ну почти, 25,91%. Все остальное тоже дорожало, но в меньшей степени: плодоовощная продукция на 17,5%, яйца на 15% и так далее. А вот сахар и растительное масло выросли больше всего, они под раздачу и попали. Оксана Галькевич: Понятно. Алексей Коренев: Такое ощущение, что подход был немножко такой механический. Все-таки, на мой взгляд... Оксана Галькевич: Потому что мы-то не в процентах, понимаете, считаем, когда в магазин, мы считаем, сколько у нас в рублях убыло из нашего кармана, из нашего кошелька. Алексей Львович, давайте выслушаем нашего телезрителя из Самарской области, Игорь до нас дозвонился. Здравствуйте, Игорь. Зритель: Добрый день. Оксана Галькевич: Добрый. Зритель: Я смотрю вашу передачу давно, и мне вот одно интересно. У нас цены, например, остаются на этом же уровне, как нам докладывают, но вес продукта уменьшается. Оксана Галькевич: Ага. Зритель: Если за определенную сумму мы покупали килограмм риса, то сейчас мы за эту же сумму покупаем 800 граммов. Петр Кузнецов: Ага, ага. Зритель: И рапортуют о том, что цены не поднялись, но никто не говорит о весе, что он убавился. А в связи с этим даже на зарплаты у нас, вот в нашем регионе цены не подымаются, зарплаты не подымаются. Петр Кузнецов: Да. Оксана Галькевич: Спасибо. Петр Кузнецов: Алексей Львович, вы вот так кивали во время выступления. Алексей Коренев: Да, я кивал, потому что тема тоже интересная и часто обсуждаемая. В литровом пакете молока пока никогда уже не бывает литра молока, то же самое с шоколадом, с другой весовой продукцией и так далее. На самом деле ретейл сейчас указывает не только абсолютную стоимость, допустим, упаковки молока или упаковки риса, но и указывает цену за килограмм, просто более мелким шрифтом. Рекомендую всем, кто ходит в магазин, внимательно присматриваться к строчке, которая стоит под жирной цифрой, там внизу мелкими цифрами указана цена за килограмм, на нее можно ориентироваться, выбирая, что именно купить, вот это молоко или другое. Тут на самом деле просто как бы нужно привыкнуть к тому, что да, производители начали хитрить, тем не менее они обязаны, ну ретейл обязан указывать в том числе и цену за килограмм, поэтому на нее можно ориентироваться, выход тут есть. Оксана Галькевич: Да, можно, конечно, но это, знаете, такая информация, которая сэкономить не поможет, это так только, на кассе перед кассиром возмутиться или с соседом по очереди обсудить. Спасибо. Петр Кузнецов: Разрядиться, так сказать. Оксана Галькевич: Да. Петр Кузнецов: Да, спасибо. Это Алексей Коренев, аналитик группы компаний «ФИНАМ», и его комментарий. Комментарии наших телезрителей, точнее людей, которых наши корреспонденты встречали на улицах различных городов и задавали один и тот же вопрос: «Запасаетесь ли вы продуктами на случай дефицита?» ОПРОС Петр Кузнецов: Да, и вот еще в дополнение сообщение пришло: «Человеку немного продуктов, надо меньше поедать продовольствия, тогда и цены не будут пугать»... Нет, где-то я отложил... А, вот: «Ежегодно покупаю песок впрок, потому что так же ежегодно он дорожает с июня от 10% и выше», – написал нам телезритель из Москвы. Оксана Галькевич: А другие нам пишут, что «на всю жизнь продуктами не запасешься, лучше бы деньгами», у кого как получается. Петр Кузнецов: Это понятно. Оксана Галькевич: Давайте выслушаем Александра из Ростова-на-Дону. Александр, здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте, уважаемые милые ведущие. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Я хочу вот что сказать. Вы понимаете, я не знаю, в Ростове-на-Дону как-то, может быть, благополучнее, что ли, в этом плане. Оксана Галькевич: Так. Зритель: Вы понимаете, как сказал Мишустин, вот продлил..., так и подорожало. Оксана Галькевич: Ага. Зритель: Потом запасаться не запасаемся продуктами, всегда все есть, «Пятерочка» или «Магнит», всегда как-то вот благообразно с ценами получается, вот. Оксана Галькевич: Так это же хорошо, Александр. Зритель: Не так сильно, как во всех других регионах. Может, такая область благополучная, не знаю. Петр Кузнецов: Все благополучно? А у вас есть какая-то потребительская стратегия в этом смысле? То есть вы по какой-то схеме действуете? Зритель: Ну как? Я вот получил пенсию, пошел, купил где-то примерно на неделю, потратил, потом где-то неделю, дней 10–12 вообще не хожу, готовлю сам. Оксана Галькевич: Ну молодец Александр. Петр Кузнецов: А на неделю вот вы закупаете, это вот на какую сумму? Наверняка же она плюс-минус одинаковая. Зритель: Я вам сейчас скажу – не меньше тысячи рублей, полторы где-то, вот так. Тысяча точно стабильно. Петр Кузнецов: Продукты на тысячу рублей на неделю? Оксана Галькевич: Вы один живете, да, получается, Александр? Зритель: Да, я один. Петр Кузнецов: Здорово. Оксана Галькевич: Ну вы молодец, слушайте. Петр Кузнецов: Добрячком все так. Оксана Галькевич: Классно, да, и оптимизм социальный, и финансовая грамотность, все круто, здорово. Петр Кузнецов: Ну хорошо. Спасибо большое. «На что делать запасы?» – SMS из Нижегородской области. Воронежская: «Вот ждал, когда ваш аналитик скажет про закупки впрок. На что же закупать впрок?» Очень много таких вопросов. Наталья Шагайда, доктор экономических наук, директор Центра агропродовольственной политики РАНХиГС. Наталья Ивановна? Оксана Галькевич: Здравствуйте. Петр Кузнецов: В связи с этими сообщениями, было бы на что делать запасы, скажите, государством вот эти запасы продукции как, чем, за счет чего поддерживаются? Как определяется уровень этого запаса на всякий случай? То есть сколько их должно быть в запасе, этих продуктов? Наталья Шагайда: Ну, тут разные стратегии у разных участников продовольственной цепочки. Государство делает резервы на тот случай, когда какая-то экстраординарная ситуация возникает, и сейчас такой ситуации нет, поэтому запасы пока трогать никто не собирается, в общем-то, нет нужды. Есть запасы, которые формирует торговля, для того чтобы наладить такое бесперебойное снабжение. И надо сказать, что вот то, что мы видели в прошлом году, год назад, когда, вы помните, был жуткий совершенно ажиотаж, сметающий все с полок, бизнес вообще прекрасно справился, они подвозили и подвозили. Очень скоро ажиотаж был сбит именно потому, что было вот это вот снабжение, вот их запасы, и работала перерабатывающая промышленность очень так активно, все это было переправлено в магазины, магазины восстанавливали свои запасы. Люди, увидев, что на полках все остается, в общем-то, перестали демонстрировать такое вот ажиотажное поведение. Если смотреть на статистику, то получается, что в марте купили около 5% больше, чем покупали обычно, в феврале больше купили, но в целом за 4 месяца потратили ровно столько же, сколько потратили в прошлом году на покупки. Поэтому люди... Вот важно на самом деле понять, что в стране продукция есть и никакого дефицита не будет. И правильно ваши слушатели отмечают, вот правильное наконец-то появилось понимание продовольственной безопасности, что продовольственная безопасность – это не то, когда много всего вырастили, а есть возможность купить на свою зарплату, не потратив много денег. Оксана Галькевич: Вот, вот, Наталья Ивановна, именно об этом-то мы и говорим, Вы знаете, я хочу вас спросить вот о чем. Когда идет рост цен на какую-то продукцию, мы очень часто реагируем таким образом, что вот наживаются производители, ретейлеры и так далее. Мы, естественно, в конце этой пищевой цепочки, на нас падает все это финансовое бремя. А на самом деле в этой цепи производители, посредники, реализаторы, все ли, так скажем, довольны этой ситуацией? Они действительно таким образом за нашим рублем гонятся, наживаются на этой ситуации? Наталья Шагайда: Да нет, эта ситуация на самом деле не такая простая. В конце продовольственной цепочки стоим мы, и ровно то, сколько мы можем купить, ровно это позволяет всем участникам продовольственной цепочки распределять свою выгоду. Ну вот если смотреть... Оксана Галькевич: Но мы не можем уже, Наталья Ивановна, мы уже не можем, понимаете, вот этот натиск ценовой выдерживать. Наталья Шагайда: Да, я об этом и говорю. Петр Кузнецов: Есть ли кто-то лишний в этой цепочке, кого можно исключить и таким образом не дать ценам расти, не знаю, так сильно расти, так часто? Наталья Шагайда: Вы знаете, на самом деле тут вопрос не исключения кого-то, а вопрос конкуренции, должно быть больше производителей сельскохозяйственной продукции. Поэтому я всегда настороженно смотрела на то, что рынок консолидируется по производству мяса, например, все больше и больше переходит к отдельному числу компаний. Именно это тревожило меня, когда я смотрела на рынок растительного масла. То есть должно быть много производителей, должны быть даже импортные товары, которые должны конкурировать и заставлять внутреннего производителя... Петр Кузнецов: Да-да-да, импортозамещение эту конкуренцию немножко... Наталья Шагайда: Конечно, конечно. Петр Кузнецов: Да не немножко, чего уж там, что тут скромничать. Наталья Шагайда: Да. И вот не должно быть мало компаний, которые обеспечивают снабжение: чем больше будет компаний, тем они будут конкурировать между собой. Ну вот если... Я совсем как раз вчера смотрела на соотношение цен между производителями курятины, производители уже тушки, и ценой в магазине, и вот это соотношение нельзя сказать, что изменилось, оно примерно такое же. То есть никто в этой ажиотажной ситуации, точнее тревожной ситуации с ростом цен, не изменил свое поведение, не стал больше получать прибыли. И динамики... Оксана Галькевич: Наталья Ивановна, вы знаете, у меня только (прошу прощения) одна мысль по поводу конкуренции. Сколько мы ни говорим про эту конкуренцию, она становится вроде как у нас и более развитой, но это не теория на самом деле, что вот будет больше конкуренции, тем лучше будет с ценами у нас в магазинах обстоять. Мы как-то этого не видим, не чувствуем. Наталья Шагайда: Ну, теория же складывается из практики. Оксана Галькевич: Нет, ну у нас разные бывают теории... Наталья Шагайда: Она объясняет многие практические вещи. Слушайте, если мы закрываем собственный рынок для дешевого продовольствия, то какие у нас есть стимулы для внутреннего производителя повышать эффективность производства? Потому что все равно внутренний купит. И когда наши производители начинают выходить на внешний рынок, вот тогда вот и получается... Если они могут выйти с продуктом, который производят в стране, и продать на внешнем рынке, значит, мы говорим, здорово, мы произвели такой хороший продукт. А если выясняется, что наши производители при закрытом, прикрытом рынке произвели такую продукцию, что продать не могут, значит, мы говорим, что извините, мы за него переплачиваем, за этот продукт, понимаете? Петр Кузнецов: Но подождите, если наши производители выходят на мировой рынок, значит, они получаются интегрированы в этот мировой рынок... Наталья Шагайда: Да. Петр Кузнецов: Соответственно, и его высокие цены, этого мирового рынка, неизбежно будут передаваться внутренним потребителям. Наталья Шагайда: Вот все внутренние и внешние рынки, конечно, связаны. Если наш производитель смог выйти на внешний рынок, это означает, что на внешнем рынке не всегда высокая цена. На внешнем рынке та цена, по которой многие страны производят продукцию и многие страны покупают, вот эта цена справедливая, на мировом рынке, поэтому она не может быть слишком высокой, она может быть справедливой. Если мы стараемся снизить цену внутри страны ниже цены рынка, то мы у производителей консервируем ситуацию: они не могут купить импортных семян, которые очень хорошие, может быть, дают хороший урожай; они не могут купить средства защиты, которые подорожали вслед за ценой на внешних рынках, и у них часть продукции погибнет. Понимаете, ведь цена-то производителя внутри, конечно, зависит от потребителей, как купят, но она складывается из многих-многих составных частей, на которые производитель не имеет никакого влияния. Оксана Галькевич: Да, спасибо. Наталья Ивановна, коротко прервемся... Петр Кузнецов: Нет, еще не спасибо. Давайте послушаем Николая из Московской области, возможно, у вас будет комментарий по итогам его выступления. Николай, Московская область, с нами на связи, наш телезритель. Николай? Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Добрый день. Петр Кузнецов: Доброго дня. Зритель: Я вот полностью согласен с Натальей, отчество не написали, с вашим экспертом... Оксана Галькевич: Наталья Ивановна. Зритель: Действительно у нас нет конкуренции, это самое печальное. Потому что еще с одним товарищем, который впереди был, тоже согласен, потому что действительно мы находимся как бы в плену у сетевиков, у них товар всегда будет, то есть его закупать на будущее как бы не надо. Но мы будем зависеть от качества, которое... Любой эксперт со мной согласится, что оно идет не в лучшую сторону, а, как бы там ни говорили, все равно в худшую сторону, качество. Петр Кузнецов: Понятно, да, то есть... Зритель: И по весам, и по вот это... Петр Кузнецов: Недовес, ухудшение качества. Зритель: И получается что? Мы пока вот на этой иголочке сидим... Петр Кузнецов: Мы знаем какой, да, не швейной. Оксана Галькевич: Нефтяной, понятно, да. Зритель: ...то получается, пока мы сами не будем производить, как раньше это в советские времена, люди трудиться... Петр Кузнецов: Да, Николай, мысль ваша понятна. Оксана Галькевич: Спасибо, Николай, очень мало времени. Короткий комментарий. Петр Кузнецов: Наталья Ивановна, не дефицита боится наш потребитель, зритель, покупатель, а ухудшения качества и снижения весовых... Наталья Шагайда: Вы знаете, я даже сказала бы так, что потребитель боится того, что снизятся его доходы. Вот самое главное в этой во всей ситуации не цена на продукты, она, во-первых, может быть выше, а завтра она может быть ниже, и ситуация может вернуться. Правильно вам говорили и про сахар, и про гречку, я могу сказать и про свинину, которая была дороже несколько лет назад, чем сейчас. Вопрос в том, чтобы доходы росли в стране, вот что самое главное, на это нужно сфокусироваться, а ловить и стараться прижать цены – это путь в никуда. Нам нужно повышать до-хо-ды, это главное. Оксана Галькевич: Ну, просто, видимо, делают то, что можно сделать быстрее, быстрее увидеть результат. Наталья Шагайда: Да. Оксана Галькевич: Спасибо. Наталья Ивановна Шагайда была у нас на связи, доктор экономических наук, директор Центра агропродовольственной политики РАНХиГС. Петр Кузнецов: А у нас впереди «Промышленная политика», рубрика. Никуда не уходите, скоро вернемся. Оксана Галькевич: Волгоград пишет: «Подешевели огурцы, но кривые, ровные по 80 так и стоят». Петр Кузнецов: Вот-вот, но кривые, но по 80. Оксана Галькевич: Кривые по 50.